С. Кьеркегор

Серен Кьеркегор (1813—1855) — датский теолог, философ, представитель философии жизни[152], и писатель. Как и А. Шопенгауэр, он высказывал недоверие к разуму. Он отрицал единое идеальное начадр мира, — будь то воля, разум или что-либо другое из области абсолютизированных моментов сознания. Кьеркегор выдвинул идею “экзистенциального мышления”. В отличие от научного мышления, исходящего из теоретических принципов (оно абстрактно и безлично), экзистенциальное мышление связано с внутренней духовной жизнью личности, с ее интимными переживаниями: именно такое мышление только и может быть подлинно конкретным, имеющим настоящий человеческий смысл. В то время как объективное мышление, согласно Кьеркегору, безразлично поотношению к мыслящему субъекту и его экзистенции, субъективный мыслитель как экзистенциальный заинтересован в своем мышлении: он существует в нем. В силу этого он не может относиться к реальности как к чему-то объективному как таковому, не “затронутому” человеческой субъективностью. Вместе с тем Кьеркегор обращал пристальное внимание на неустойчивость человеческого бытия, его обреченность на смерть, фиксируя это в понятиях “страх”, “сомнение”, “трепет” и т.д. Чрезвычайно сложная и полная противоречий человеческая жизнь не поддается усилиям рассудка понять ее, результатом чего является “бессилие мысли”, подлинный “скандал для рассудка”, а отсюда — переход к мифу.

Относясь к человеку как к цели и смыслу мировой эволюции, Д Кьеркегор критиковал предшествующих философов, прежде всего Г. Гегеля, за слишком абстрактный подход к человеку. Философы, говорил он, превыше всего ставят всеобщее, дух, материю, Бога, прогресс, истину и этим всеобщим принципом стремятся подчинить реального человека вне его индивидуального бытия. Они ищут в человеке только его сущность, теряя из вида живую, уникальную индивидуальность с ее мыслями, чувствами, радостями и страданиями. Кьеркегор исходил из того, что у каждой эпохи свои умонастроения, свои особые моральные принципы и “своя безнравственность”. Безнравственность своей эпохи он усматривал в том, что всякое индивидуальное “забывается в общем”. Он призывал к тому, чтобы внимательнее “вглядеться и вчувствоваться” в реальную человеческую жизнь, в личные страдания. Индивид Кьеркегора самоценен и возвышен, но он же — одинок и беспомощен в этом мире, как узник, бьющийся в камере-одиночке. Многие, по Кьеркегору, суть критерии неистинности: каждый имеет свои критерий оценки, искреннее личностное заблуждение может превратить неистину в истину.

Естественно, что долго удержаться на этой холодной и открытой для пессимистических выводов личностной вершине Кьеркегор не мог. В результате возвышающая идею человека личностная интуиция привела к апологии страха, для преодоления которого и утешения, полагал Кьеркегор, необходимо религиозное общение с Богом. Не приняв межчеловеческое общение за возможную форму выхода из личностного одиночества, Кьеркегор возвращается в лоно христианской религии, в которой Бог также обладает личностной формой. Кьеркегор противопоставил веру разуму как начало полностью иррациональное, коренящееся в воле, которая трактовалась им как предшествующий всякому разуму корень человеческого бытия.

Несомненная заслуга Кьеркегора заключается в постановке собственно человеческих вопросов, проблем субъективного бытия: он сосредоточил свое внимание на страхе и ужасе непосредственного бытия (Кьеркегор назвал одну из своих книг “Страх и трепет”). По словам Л. Шестова, он отошел от традиционного онтологического анализа бытия и сосредоточился на тончайших переживаниях личностью своего уникального бытия. Как уже говорилось, Кьеркегор остро критиковал традиционное понимание задач философии за то, что она теряет именно личностный аспект бытия, его субъективную сторону. И в самом деле: какой интерес математике или физике, да и вообще научному познанию до индивидуальных страданий людей, личных судеб, радостей, смеха и плача? Если в нескольких словах сформулировать заветные мысли Кьеркегора, следовало бы сказать: самое большое несчастье человека — безусловное доверие разумному мышлению. Во всех своих произведениях он на тысячи ладов повторял: задача философии в том, чтобы вырваться из власти разумного мышления и найти в себе смелость искать истину в том, что все привыкли считать парадоксом и абсурдом[153]. Это, конечно, крайность, быть может, оправданная крайностями противоположных позиций. Вероятно, в этом какая-то уникальная правда!? Говорят же в народе: чтобы выпрямить палку, нужно перегнуть ее в противоположную сторону! Даже величайший психолог Ф.М. Достоевский не мог избежать художественного обобщения, типизации всевозможных страданий и парадоксов именно индивидуальной психологии.

§ 3. Ф. Ницше

.1

Фридрих Ницше (1844—1900) — немецкий философ и филолога яркий проповедник индивидуализма, волюнтаризма и иррационализма.

Для творчества Ницше характерно необычное употребление общепринятых в философии понятий. Его идеи, как правило, облечены в форму фрагментов и афоризмов. Ему чужды всякие попытки построения философской системы. Согласно Ницше, мир есть постоянное становление и бесцельность, что выражается в идее “вечного возвращения одного и того же”. Лишь понятие “вещи” выступает как некий момент устойчивости в хаосе становления. Вслед за А. Шопенгауэром Ницше в основе мира мыслил волю как движущую силу становления, как порыв, как “волю к власти”, волю красширению своего Я, к экспансии. Ницше переносил идеи Ч. Дарвина о борьбе за существование животных на жизнь человеческого общества. Центральным понятием у Ницше является идея жизни. Он родоначальник направления, именуемого философией жизни. В человеке он подчеркивал принцип телесности и вообще биологическое организменное начало. Интеллект же есть лишь высший слой, необходимый для сохранения организменных образований, впервую очередь инстинктов. По Ницше, интеллект не познает, схематизирует мир в той мере, в какой это нужно для практической потребности. Мышление — метафорично, что в наибольшей степени связывает нас с реальностью. Каждый человек по-своему конструирует мир, исходя из своих индивидуальных особенностей: у каждого в голове — своя индивидуальная мифология в условиях его стадного бытия.

Теория познания в ее классическом смысле не была предметом особого внимания мыслителя. А некоторые его высказывания по этим вопросам проникнуты субъективизмом и агностицизмом. Ницше отвергает принципы демократии и исторического прогресса: он противопоставляет ему amor fati — любовь к судьбе; он отвергает также идеи равенства и справедливости как “разлагающие цельность человеческой природы”. Ницше, будучи сторонником принципа социальной иерархии, развивает элитарную концепцию абсолютного господства “высшей касты” — тех “немногих”, которые “имеют право” воплощать счастье, красоту и добро, господствовать над подавляющим большинством — серостью, которую не общество, а сама природа будто бы предназначила к тому, чтобы быть “общественной пользой”.

Ницшеанский образ “сверхчеловека” воплощает его критику морали. Согласно Ницше, мораль играет разлагающую роль, предполагая послушание, терпение, совестливость: все это размягчает и расслабляет волю человека. А это резко претило воззрениям Ницше: он гипертрофировал волю, особенно волю к власти, в широком смысле этого слова. Читая работы Ницше, остро чувствуешь, как он “всласть описывает власть”. Образ “сверхчеловека” — это культ “сильной личности”, одержимой жаждой власти. По Ницше, все критерии морали носят чисто произвольный характер, а все формы человеческого поведения маскируют “волю к власти”. У людей слабых она проявляется как воля к “свободе”, у более сильных — как воля к большей власти или, если это не приводит к успеху, как воля к “справедливости”, у самых сильных — как любовь к человечеству, чем маскируется стремление к подавлению чужой воли. Наконец, представление о хаотичности мира, об отсутствии в нем закономерного развития означает и бессмысленность морали. Для Ницше как философа жизни критерием оценки всех явлений духа служит степень автоматической включенности человека в стихийный и нерасчлененно-целостный поток бытия.

Ницше не только характеризовал “волю к власти” как определяющий стимул поступков человека, как главную особенность его деяний, но простирал этот принцип на всю “ткань бытия”. Чтобы понять, что такое “жизнь” и какой род стремления и напряжения °на представляет, эту форму в одинаковой мере следует отнести как к дереву и растению, так и к животному. “Из-за чего деревья первобытного леса борются друг с другом? —...Из-за власти!” Характеризуя жизнь как “специфическую волю к аккумуляции силы”, Ницше утверждает: жизнь как таковая “стремится к максимуму чувства власти”[154].

Основное внимание Ницше было сосредоточено на проблемах культуры, на вопросах этики и эстетики, в частности- музыки, а также на идеях бытия человека. Современная ему культура оценивалась им как “культура декаданса”, когда, по Ницше, возрастание интеллекта ослабляет инстинкт человека, приглушая ощущение его слиянности с природой, умаляя смысл жизни как единственно абсолютной ценности. Над всем человечеством, утверждает Ницше, царит бессмыслица. Для культуры декаданса якобы характерна христианская мораль с ее культом утонченной духовности и милосердия, когда вместе с тем происходит явное умаление ценности земной жизни и усиливаются принципы сострадания. Рассматривая искусство, Ницше выделяет в нем два начала: дионисийское — стихийное, оргиастическое, экстатическое — и аполлоновское — просветленное, гармоническое, рефлексивное. Эти противоборствующие силы характеризуют само бытие, причем дионисийское, изначально-жизненное, лежит в основе бытия. Идеал культуры заключается в опосредовании и достижении равновесия этих полярных начал. Искусство — это сублимация чувственного удовольствия: восприятие произведений искусства сопровождается возбуждением полового инстинкта, опьянением, жестокостью как глубинным состоянием психики. Их смешение производит эстетическое состояние. Искусство, по Ницше, есть избыток, излияние цветущей телесности в мир образов и желаний. Ницше характеризует эстетику как “прикладную физиологию”, а в эстетической чувстве усматривает интуитивную оценку явления как психофиз^ ологически полезного или вредного для организма.

В своем труде “Рождение трагедии из духа музыки” Ницше пересматривает отношение к Сократу и последовавшей за ним рационалистической традиции. Ницше утверждал, что сократизм своим рационализмом разрушил античное мифологическое мироосмысление и своей иронией убил его, не предложив ничего взамен. Рациональное знание могло, по Ницше, раскрыть только ту убийственную истину, что жизнь бессмысленна. Жизнь якобы не может быть построена на рациональных основаниях. Скептицизм убивает миф, тем самым убивая незнание, а оно как раз и дает человеку силы к жизни и сообщает ей смысл. Вот почему трагически-болезненный мыслитель так резко выступал против идеологов Просвещения с их гиперрационализмом, с их требованием перекроить жизнь, исходя из принципов человеческого разума, которому якобы все доступно.

Стремление Ницше создать основы новой морали “сверхчеловека” взамен христианской, найти новый путь религиозного сознания нельзя считать продуктивным. Тем не менее воззрения Ницше имели и по сию пору имеют большое влияние на умы людей; этому, видимо, во многом способствует удивительно изящная литературная форма его произведений в виде броских афоризмов, парадоксальных выражений, памфлетов и притч[155].

Нельзя, впрочем, не отметить, что главная тенденция в воззрениях этого незаурядно одаренного мыслителя и публициста состояла в совершенствовании культуры человека, в улучшении самого типа человеческой личности. А это, согласитесь, благородная цель. Совершенствование личности в ее положительном содержании всегда желательно.

В своей полемике с христианством Ницше, по словам Вл. Соловьева, поразительно “мелко плавает” и его претензия на значение “антихриста” была бы в высокой степени комична, если бы не кончилась такой трагедией[156].

В заключение хочется сказать: произведения Ницше критикуют, а некоторые даже просто ругают, но очень многие ими зачитываются, его высоко ценят; приобщение к его творениям, несомненно, обогащает, утончает наш духовный мир.