Роберт Говард. Альмарик. Часть V

Продолжение. Начало в № 6,7/1994

М ы летели на высоте около тысячи футов. Многие из крылатых людей несли девушек и молодых жен, и непринужденность, с которой они мчались в воздухе, несомненно, говорила об огромной силе мощных крыльев. Явно уступая гурам физически, в воздухе эти крылатые дьяволы обладали неимоверной выносливостью. Они летели часами на предельной скорости и, сменяя вожака, рассекавшего воздух впереди клина, могли нести вес, равный их собственному, причем почти не снижая скорости.

Мы ни разу не остановились, чтобы отдохнуть или подкрепиться. Лишь с наступлением темноты чернокрылые опустились на равнину и, не разведя костра, расположились на ночлег. Эта ночь навсегда останется в памяти как одна из самых ужасных в моей жизни. На ужин пленникам ничего не дали, зато сами яги поели. И пищей им служили их жалкие пленницы. Я лежал связанный и мог только закрыть глаза, чтобы ничего не видеть, мечтая оглохнуть и не слышать душераздирающих криков. Я еще мог относительно спокойно вынести гибель мужчин в сражении, в самой кровопролитной резне. Но слушать стоны истребляемых женщин, чьи пронзительные крики о пощаде обрывались под ножом, было выше моих сил.

Я не знал, была ли Эльта среди тех, кого выбрали для страшного пира. При каждом свисте лезвия, которым обезглавливали жертвы, я невольно вздрагивал, представляя, как милая черноволосая головка катится по залитой кровью траве. Что происходило за соседними кострами — я не знал.

Когда объевшиеся демоны погрузились в сон, я слушал рев бродячих львов и с болью в сердце думал — насколько же лучше и добрее любой хищный зверь по сравнению с этими существами в обличье человека. И в моей уставшей от всех пережитых ужасов душе росла ненависть и твердая решимость жестоко отплатить крылатым монстрам за все страдания.

Едва забрезжил рассвет, мы снова поднялись в воздух. После нескольких часов быстрого полета над травянистыми равнинами вдали показалась широкая река, текущая поперек саванны от горизонта до горизонта. Северный берег окаймляла узкая полоса леса. Ее воды, окрашенные в своеобразный пурпурный цвет, тускло мерцали в солнечных лучах, как мокрый шелк. На дальнем берегу виднелась высокая узкая башня, черная и блестящая, как отполированная сталь.

Пролетая над рекой, я заметил, что течение ее бурное и стремительное, до меня донесся и рев ее кипящих бурунов. Там, где стояла башня, из воды поднимались огромные камни, меж ними пенилась и грохотала река. На плоской, огороженной зубчатой стенкой крыше башни я увидел с полдюжины крылатых воинов; подняв вверх руки, они приветствовали пролетающую стаю. К югу от реки начиналась пустыня — голое, серое, пыльное пространство, усеянное местами побелевшими от времени костями. Вдали на горизонте вздымалась в небо гигантская черная махина.

По мере нашего приближения контуры ее становились все более отчетливы, и через несколько часов полета уже можно было рассмотреть все детали. Эта гигантская каменная глыба-гора из черного скального материала, по виду напоминающего базальт, возвышалась прямо посредине пустыни. На ее вершине громоздились черные башни, минареты и дворцы. Это был не миф, а фантастическая реальность — Ягга, Черный Город, цитадель крылатого народа.

Я рассмотрел и его обитателей: это были и не яги, и не гуры. Низкорослые и коренастые, они обладали кожей удивительного голубого цвета. Их лица больше походили на земные, чем, скажем, гуров-мужчин; правда, в них было меньше интеллекта. Выражение физиономий было грубым, тупым и жестоким, хотя у женщин более привлекательное. Я заметил этих странных людей не только в городе у подножия скалы, но и работающими на полях вдоль реки.

У меня особенно не было времени наблюдать, поскольку яги взмыли вверх и взяли курс прямо на цитадель, располагавшуюся на высоте пятисот футов над уровнем реки. Я буквально опешил от количества зубчатых стен, украшенных башенками зданий, минаретов, садов, разбитых прямо на крышах, и меня не покидало впечатление, что весь этот город построен как один огромный дворец, причем каждая его часть удивительно гармонировала с остальными. Когда мы приземлились на широкую ровную кровлю одного из зданий, служившую чем-то вроде посадочной площадки, то отдыхающие на плоских крышах яги приподнялись на локте, а из десятков растворившихся окон выглянули женские лица. Здесь большинство прилетевших крылатых людей разошлось, оставив жертвы под охраной трех-четырех сотен воинов. Сбив пленников в кучу, как скот в стадо, они через огромные двери загнали их в помещение. Среди пяти сотен несчастных женщин была и Эльта. Меня, связанного по рукам и ногам, внесли вместе с остальными. К этому времени тело мое окоченело от обдувавшего на всем протяжении полета холодного воздуха и длительного пребывания в связанном состоянии. Тем не менее рассудок работал необычайно ясно.

Пересекая огромные залы, я повстречал множество его обитателей. Помимо крылатых мужчин, впервые увидел ягов-женщин, обладавших таким же гибким телосложением, блестящей черной кожей и слегка ястребиным выражением лица. Но у женщин отсутствовали крылья. Одеты они были в короткие шелковые юбки, поддерживаемые усыпанными драгоценными камнями поясами; грудь прикрыта полоской полупрозрачной ткани. Черты лица -четкие и правильные, волосы не вились. Если бы не едва угадываемая жестокость в лицах, то их можно было бы счесть прекрасными.

Увидел я и других женщин — сотни темноволосых и белокожих дочерей гуров, но были и маленькие, утонченные желтокожие девушки и женщины с кожей цвета меда. Все они, очевидно, были рабынями черных людей. Встреча с ними была полной неожиданностью. Ведь все фантастические формы жизни, с которыми я до сих пор сталкивался на Альмарике, описывались э легендах и преданиях Котха. Собакоголовые, гигантский паук, крылатые люди с их черной цитаделью и рабами с голубой кожей — обо всем этом упоминалось и в сказаниях. Но никто в Котхе никогда не слышал о женщинах с кожей желтого или красного цвета. Не были ли эти экзотические пленницы, как и я, с другой планеты?

Пока я над этим размышлял, меня пронесли сквозь огромный бронзовый портал, где на страже стояли два десятка крылатых воинов, и я оказался в огромном зале в форме восьмиугольника вместе с пленными девушками. Пол был застлан толстыми коврами, на стенах висели мрачные гобелены, а воздух был тяжел от благовоний и духов.

У дальней стены широкие ступени кованого золота вели к возвышению, на котором возлежала молодая черная женщина. У нее, единственной из всех женщин-ягов, были крылья. Одета же она была как и они — никаких украшений, кроме инкрустированного драгоценностями пояса, из которого выступала усыпанная камнями рукоятка кинжала. Ее красота была удивительной и волновала, подобно красоте безукоризненной статуи, но из всех бесчеловечных обитателей Югга она казалась самой бесчеловечной. Задумчивость ее глаз говорила о грезах, недоступных сознанию человека. Это было лицо богини, не ведающей ни страха, ни снисхождения.

Вокруг ложа, готовые услужить, расположились двадцать обнаженных девушек с белой, желтой и красной кожей.
Предводитель захвативших нас в плен воинов подошел к возвышению; низко поклонившись и вытянув ладонями книзу руки с широко растопыренными пальцами, он сказал:
— О, Ясмина, царица ночи, прими плоды нашей победы.

Она приподнялась на локте, и под пронизывающим взглядом ее глаз по рядам униженных пленниц прокатилась дрожь, словно ветер пронесся над пшеничными колосьями. С раннего детства из преданий и обычаев племени девочки-гурянки усвоили, что из всего, что может с ними произойти, самое худшее — попасть в плен к обитателям Черного Города. Югга была таинственной страной ужасов, в которой владычествовала демоническая царица Ясмина. Теперь эти дрожащие девушки встретились с вампиршей лицом к лицу. Неудивительно, что многие из них лишились чувств.

Но ее глаза только прошлись по ним и остановились на мне. В темных мерцающих зрачках проснулся интерес, и она спросила у вождя:
— Кто этот белокожий варвар, у которого, как и у нас, не растут на теле волосы, и одетый как гур, но не похожий на него?
— Он был в плену у тугрян, о госпожа Ночи, — ответил тот. — Ваше величество сможет узнать все от него самого. А сейчас, о красавица Темноты, соблаговоли отобрать жалких девок, что будут прислуживать Вашей милости, чтобы остальных можно было распределить между воинами, участвовавшими в рейде.

Не сводя с меня глаз, Ясмина кивнула и рукой указала дюжину самых красивых девушек, среди которых оказалась и Эльта. Их отвели в сторону, а остальных выгнали из зала.

Какое-то время, не говоря ни слова, Ясмина внимательно меня рассматривала, после чего обратилась, по-видимому, к своему дворецкому:
— Готрах, этот человек устал от дороги и плена, у него незажившая рана на ноге. Уведите его, вымойте, накормите, напоите, и пусть ему перебинтуют ногу. После этого приведите ко мне.

В ответ охранники, тяжело вздохнув, опять подняли меня, вынесли из палат королевы, спустили вниз по извилистому коридору и лестнице. Наконец мы оказались в комнате с небольшим фонтаном в центре. Здесь они закрепили на моих запястьях и коленях золотые цепи и только после этого разрезали веревки. Испытывая мучительную боль от восстанавливающегося кровообращения, я едва заметил, как водой из фонтана с меня смыли грязь, пот и засохшую кровь, повязали новую набедренную повязку из алого шелка. Потом перевязали рану на икре, после чего краснокожая девушка принесла золотой сосуд с пищей. Руководствуясь скверными подозрениями, я не прикоснулся к мясу, но жадно набросился на фрукты и орехи, обильно запивая их зеленым вином, приятным и освежающим.

После этого на меня навалилась такая дремота, что, едва опустившись на бархатную тахту, я мгновенно провалился в сон. Проснулся от того, что меня трясли за плечо. Это был Готрах, склонившийся надо мной с коротким ножом в руке; я же — все мои инстинкты были на взводе — попытался заехать ему в голову сжатым кулаком, но помешала цепь, прикованная к запястью. Осыпая меня ругательствами, он распрямился.
— Я здесь не для того, чтобы перерезать тебе глотку, варвар, — резко сказал он, — хотя ничто не принесло бы мне большего удовлетворения. Девка из Котха рассказала Ясмине, что ты привык соскребать волосы с лица. Королева желает, чтобы ты это сделал. Вот, возьми нож и воспользуйся им. У него тупой кончик, а я уж постараюсь, чтобы ты не дотянулся до меня. Вот зеркало.

Все еще наполовину сонный — в зеленое вино по непонятной причине, видимо, подмешали наркотик, — я прислонил серебряное зеркальце к стене и начал брить бороду, за время моего плена не успевшую сильно отрасти. Бриться пришлось всухую, но по жесткости моя кожа не уступала выдубленной шкуре, а лезвие было заточено лучше любой из бритв на Земле. Готрах только хмыкнул на изменения в моей внешности и потребовал вернуть нож. Не было смысла оставлять его у себя — его нельзя было использовать как оружие, — и я швырнул нож Готраху и мгновенно заснул опять.

Следующее мое пробуждение было естественным, и, встав с кушетки, я внимательно огляделся. В комнате отсутствовали какие-либо украшения, из мебели — только тахта, маленький столик черного дерева и покрытая шкурами скамья. В комнате было одно окно, а единственная дверь закрыта и, несомненно, заперта снаружи на засов. Мои цепи крепились к золотому кольцу в стене рядом с тахтой, но их длина позволяла сделать несколько шагов к фонтану и к окну. Из окна с решеткой можно было видеть плоские крыши, башни и минареты.

До сих пор яги обходились со мной достаточно хорошо, но меня беспокоила участь Эльты. Возможно, принадлежность к свите королевы давала ей определенные гарантии безопасности.

Пришедший Готрах привел с собой с полдюжины воинов; они отцепили цепь от кольца и повели меня по коридору, а затем по широкой винтовой лестнице вверх. На этот раз я попал не в обширные королевские палаты, а в небольшую, расположенную высоко в башне комнату, устланную шкурами и подушками. В моем воображении возникло мягкое гнездо паука, и сам черный паук был здесь — на бархатной тахте, взиравший на меня с алчным любопытством. На этот раз Ясмина не была окружена рабынями. Воины приковали цепи к стене — похоже, в каждую стену в этом проклятом дворце вделано кольцо для рабов — и оставили нас вдвоем.

Я прислонился к шкурам и подушкам — их мягкое, обволакивающее прикосновение к моему телу, не привыкшему к какой бы то ни было роскоши, было раздражающе; в течение нескольких утомительных минут королева ягов молча изучала своего пленника. Ее глаза обладали гипнотической силой, я отчетливо ее почувствовал. Но больше я ощущал себя скованным животным, приведенным на выставку, а посему не испытывал никаких чувств, кроме растущего возмущения. Взрыв ярости может разорвать удерживающие меня тонкие цепи и навсегда избавить мир от Ясмины, но при этом и я, и Эльта по-прежнему останемся пленниками этой зловещей скалы, с которой, как утверждали легенды, можно выбраться только по воздуху.
— Кто ты? — вдруг резко спросила Ясмина. — Мне встречались люди с кожей нежнее, чем у тебя, но никогда в жизни я не видела безволосого белого человека.

Прежде, чем я успел спросить, где еще, как не среди собственного народа, она могла видеть безволосых мужчин, она продолжила:
— Не видела я и таких глаз, как у тебя. Они — словно глубокое холодное озеро, но сверкают как вечный голубой огонь, танцующий над Ксатаром. Как тебя зовут? Откуда ты явился? Девушка Эльта говорит, что ты пришел из дикой саванны и стал жить в ее городе, победив в единоборстве самых могущественных воинов голыми руками. Но ей неизвестно, откуда ты. Говори и не лги мне.
— Я скажу, но ты посчитаешь меня лжецом, — проворчал я. — Мое имя — Исайя Керн, в Котхе меня прозвали Железная Рука. Я пришел из другого мира, из другой солнечной системы. Случай, а вернее прихоть ученого, которого ты посчитала бы магом, забросила меня на эту планету. Опять же случай привел меня в Котх. Случай сделал так, что я оказался в Югге. Я все сказал. Хочешь — верь мне, а хочешь — не верь.
— Я тебе верю, — ответила она. — В древности люди умели летать среди звезд. И сейчас есть существа, способные перемещаться в космосе. Я позабочусь о тебе. Ты останешься в живых — по крайней мере, на какое-то время. Но ты должен носить цепи, потому что в твоих глазах ярость зверя, и я знаю, что если бы была такая возможность, ты бы разорвал меня на куски.

— Что с Эльтой? — спросил я.
— А при чем здесь она? — Похоже, ее удивил мой вопрос.
— Что ты с ней сделала? — настойчивым тоном спросил я.
— Она, как и остальные, будет прислуживать, пока не прогневит меня. Почему ты во время разговора со мной вспоминаешь о другой женщине? Мне это неприятно.

Ее глаза заблестели. Я никогда не видел таких глаз, как у Ясмины. Они становились другими от малейшего изменения настроения, в них отражались страсти и желания, недоступные человеку даже в самых сумасшедших снах.
— Ты не отводишь взгляд, — мягко сказала она. — Человек, тебе неведомо, что такое гнев Ясмины? Кровь потечет, как вода, Югга наполнится криками агоний, и сами боги в ужасе забьются в щели.

Она произнесла это так, что кровь застыла у меня в жилах, но гнев первобытного человека был все же сильнее. Ощутив прилив сил, я понял, что при необходимости я смогу вырвать золотое кольцо из камня и вытряхнуть из нее жизнь прежде, чем она успеет спрыгнуть с тахты. Поэтому я лишь рассмеялся, но в моем хохоте явно присутствовала жажда крови. Она вскочила с тахты и пристально вгляделась в меня.
— Сумасшедший, тебе смешно? — спросила она. — Впрочем, твой смех означал не радость и веселье — это был рык охотящегося леопарда. У тебя на уме прыгнуть и расправиться со мной, но если ты это сделаешь, то за твое преступление ответит Эльта. И все же ты мне определенно нравишься. Никто еще не смел смеяться надо мной. Ты еще немного поживешь.

Она хлопнула в ладоши, и вошли воины.
— Отведите его обратно в камеру, — приказала она. — И держите в цепях, пока я не пришлю за ним.
Так начался мой третий плен на Альмарике, в черной крепости Югга, что стоит на скале Ютла возле реки Йог в стране Ягг.