Свободной Мысли вечная Душа, —
Всего светлее ты в тюрьме, Свобода!
Там лучшие сердца всего народа
Тебя хранят, одной тобой дыша.
Когда в цепях, во тьме сырого свода,
Твоих сынов томят за годом год, —
В их муке зреет для врагов невзгода,
Слава их во всех ветрах поет.
Шильон! Твоя тюрьма старинной кладки —
Храм; пол — алтарь: по нем и там и тут
Он, Бонивар, годами шаг свой шаткий
Влачил, и в камне те следы живут.
Да не сотрут их — эти отпечатки!
Они из рабства к богу вопиют!
Лорд Байрон. «Сонет к Шильону» [4]
Полусонному Малахову показалось, что на втором этаже пьет лошадь. Этот квакающий с прихлебом звук и разбудил его. Вадим подхватился и пошел в дом, в спальню Шипа, где он вчера уложил на диван невменяемого сталкера.
— А! Здорово! — На секунду Шип оторвался от зеленоватой жидкости из трехлитровой банки. — Тебе не надо?
— Это что? — поинтересовался Вадим.
— Святое после вчерашнего. Это рассол от огурцов с «каплями». — Шип запустил в банку руку и вытащил оттуда блестящий маленький огурец. Осмотрел его с вожделением и смачно захрустел, словно это был не огурец, а ранетка.
— С какими такими каплями? Анисовыми? — У Вадима болела голова, все тело пронизывала легкая дрожь, а напротив него стоял довольный жизнью Шип, который выпил вчера в несколько раз больше. Водка в баре скорее всего была паленая.
— Темный ты. После «жарки» всегда куча «капель» остается, они вообще-то никому не нужны. Но если пару «капель» в банку с рассолом положить, то эффект сильный. Во-первых, рассол не скисает и всегда холодный, во-вторых — похмелье снимает как рукой. На, попробуй! А если там еще пару огурчиков осталось, то говорят, что потом вообще месяц похмелу не бывает. Но врут. Кругом вообще все врут.
Вадим осторожно пригубил из трехлитровой банки. Рассол был ароматный с горчинкой острого перца и чеснока. И самое главное — через секунду все последствия пьянства исчезли и захотелось есть. Сильно и азартно.
Когда с королевской яичницей было покончено и Шип смачно вымазывал корочкой хлеба остатки желтка с тарелки, Вадим задал главный вопрос:
— Выходим?
— Слушай, а на фиг тебе вообще этот гаражный кооператив? Там бандиты, все равно ничего не найдешь. Может, рванем сразу к «Янтарю»? Там хоть и нет сейчас «трамплинов», но зато у меня есть карта, можно найти такое, чтоб потом всю жизнь в Зону не лазить, — вдруг решил поменять планы Шип.
— К «Янтарю» успеем, а бандиты тоже люди. Сначала надо туда, к «трамплинам». Может, мне как раз надо с бандитами поговорить.
— А побьют? Или отнимут все? — не унимался Шип, которому уже никуда не хотелось идти.
— Слушай, что у меня можно отнять? — Вадим демонстративно вывернул пустые карманы. — Или у тебя? Это ты после вчерашнего в пессимизме?
— Нет! То вчера не я был! — немедленно возразил сталкер.
— А кто же?
— Ну, я бываю разный. Обычно я Шип-1, вот вчера что-то перебрал, так это был Шип-2. Сегодня я уже «первый», — изложил сталкер свою безумную теорию и добавил: — И все нормально, я просто так спросил. С бандитами сам будешь договариваться?
— Договоримся. — Вадим решительно поднялся, не оставляя сомнений, что в путь они отправятся немедленно.
— У меня нога болит, — заявил Шип не очень уверенно.
— Перелома нет, и тем более болеть она должна у тебя-второго. Собирайся.
Шип, старательно прихрамывая, пошел вниз готовиться к походу.
— Вадим, ты вот рюкзак возьми. Пенку, там, спальник, еды. Все в гараже, в шкафах выберешь, — напомнил сталкер.
Малахов подхватил рюкзак, который Шип вывалил из сундука.
К большому удивлению Малахова, в железных шкафах гаража в действительности хранилось достаточно много полезных вещей. В первую очередь две полки, забитые армейскими пайками ИРП-П. Смутило то, что срок хранения прошел ровно месяц назад. Пришлось на пробу вскрыть одну из зеленых упаковок, достать оттуда банку «Говядины тушеной» и проверить ее сохранность. Тушенка была абсолютно нормальной, и Вадим положил в рюкзак три упаковки. Шип говорил, что в двух днях хода есть его схрон, так что один пакет будет запасной. Пенка и спальник лежали на шкафу, и пришлось выбивать из них пыль. Подумав, Вадим все-таки вместо крокодиловых сапог надел берцы. И сапоги жалко, и на встречу с бандитами дорогую обувь надевать не стоило, можно уйти босиком. В одной из множества коробок, лежавших в шкафах, видимо, со времен сотворения мира, Малахов нашел хемилюминесцентные палочки, скорее всего это были наживки для ночной рыбалки. Коробка легла в рюкзак, Вадим не сомневался, что приманки могут пригодиться. Несколько дымовых шашек, неожиданно завалявшиеся гранаты РГ-42, так мило напоминавшие консервные банки, и взрыватели к ним — все было аккуратно сложено в рюкзак.
Через пятнадцать минут Вадим и Шип уже шагали на север к границе Зоны.
Июнь, мягкий, без раннего зноя, привычного в последние годы, сопровождал путешественников одуряющим запахом молодой листвы, радостным изумрудом молодой травы и свежим ветерком.
— Вообще странный ты человек, Вадим, — рассуждал на ходу сталкер. — Идешь в Зону и сам не знаешь зачем. Сам себе головоломку придумал, а что даст разгадка, не знаешь.
— Не знаю. Но, скажем, я считаю, что движение важнее результата. А по пути, может, и результат найдем.
Вадим задумался на секунду, вспомнив вчерашнюю встречу в баре.
— Вот ты говоришь, что вокруг Зоны таких, как этот Степан Андреевич, много шатается. Откуда они взялись, чем занимаются? — спросил он у Шипа.
— Да ну их, мутные какие-то люди. Приходят в бар, треплются. Или еще хуже, как хабар сдаешь, так сидят там, ну, например, у Сидоровича в лавке, разговоры трут. Шушера какая-то непонятная.
— А ты вчера говорил, что он нормальный. Нестыковка какая-то.
— Ну, понимаешь, он подошел, сказал пару слов. У меня что-то в голове и перещелкнуло. Думаю, а ведь нормальный же мужик! А вот сейчас вспоминаю — таки мутный, — стал оправдываться Шип.
— А почему Байкалов — плохая примета? — поменял тему Вадим.
— Опять ты о нем. Блин, и по пути в Зону! Я тебе так скажу, Бог миловал, я его не видел. А вот что мужики говорят: где кто Байкалова увидел на машине его дурацкой — там труп точно будет. И не просто отмычку «трамплином» на сосну кинет или, к примеру, на части «воронкой» порвет. Труп — словно из него все нутро высосали. Нет, не кровосос, никаких следов. Словно человек в мумию враз превратился. Так что ты не спрашивай про него. И вообще — помолчать сейчас надо, в Зону входим.
И действительно, через два шага Вадим погрузился в белесое марево, словно вошел в облако. Знакомое чувство, словно шагнул в пустоту, моментально вернуло в памяти события прошлого года. Марево окончилось так же внезапно, как и началось. Тропинку окружал мокрый, почерневший от осенней промозглости лес. Под ногами чавкала размокшая желтая листва. Низкие облака тревожно неслись над верхушками деревьев. Кроме шороха мелкого дождя, ни один звук не беспокоил мир Зоны.
— Ну, вот мы и в Зоне. Добро пожаловать, — сообщил Шип.
— Тут теперь всегда осень? — спросил Вадим, запахивая куртку.
— Что значит теперь? Всегда так было. — Сталкер глянул на Малахова настороженно, словно поймал на лжи.
— Ну, это так, фигура речи, — попытался исправить оплошность Вадим.
Шип остановился, осматриваясь. На лице его читалась тревога.
— Не нравится мне что-то. Хоть на входе в Зону обычно все спокойно, но что-то мне не нравится. — Сталкер вглядывался в осеннюю мглу, в стоящие стеной бурьяны, в мокрую желтую траву и не мог принять решения.
— Ну, кинь гайку. Я слышал, сталкеры гайки кидают, чтобы проверить, что впереди, — тревога передалась и Малахову.
— Правильно слышал, — согласился Шип. Из бокового кармана рюкзака, не снимая его с плеч, он выловил гайку и, прикинув направление, метнул ее вперед.
Гайка, тихо свистнув, улетела вперед и опустилась в листву на тропинке.
— Вот теперь по крайней мере можно идти, — удовлетворенно сообщил Шип.
— А сколько до автокооператива?
— Да рукой подать. Только вот не знаю, бандиты же…
— Ну, мы с ними договоримся. Они же тоже люди, да? — подбодрил его Вадим.
— Я бы от них подальше держался. Ну ладно, я-то что, человек местный, меня тут все знают, ну а ты — твое дело. Пошли, в общем. — Сталкер решился и двинулся вперед.
Не успели они дойти до того места, где упала гайка, как очередь из «Калашникова» вздыбила у них под ногами фонтанчики мокрой земли и ошметков листвы.
— Ну вот, приехали, — буркнул Шип. Снял с плеча и положил на землю автомат. Потом он покорно поднял руки. — Что стоишь? Поднимай руки, бросай оружие, — прошипел он Вадиму.
Малахов спокойно снял свое ружье и прислонил его к ближайшему дереву. Потом поднял руки вверх, показав, что он без оружия, и сразу же опустил.
— Хваталы не опускай, борзой, тоже мне! — за спиной раздался окрик. — И не оглядывайся, сука!
Совершенно бесцеремонно чьи-то руки сорвали с Малахова рюкзак и обшарили карманы.
— Лечь на землю! Хлебалом вниз! — В спину пнули чем-то твердым, скорее всего прикладом.
Не желая злить бандитов, Малахов лег на землю и положил руки за голову. Сопение и возня говорили о том, что кто-то роется в его рюкзаке.
— У, сволочь! — Вадим получил болезненный пинок в бок. — Хотел пушку припрятать?
Ему заломили руки за спину и затянули их тонким пластиковым шнурком.
— Встать! — заговорил другой, хриплый и спокойный голос.
Малахов неловко, окончательно перепачкав одежду, поднялся.
— Можете повернуться, ушлепки, — скомандовал тот же голос.
Вадим повернулся и осмотрелся. Три бандита с автоматами, в спортивных штанах, неуместных в такую погоду, и в кожаных куртках стояли напротив. Шип с испачканным землей лицом стоял рядом, и весь его облик выражал только одно: «Я же говорил!»
— Ты почему пушку прятал? — задал вопрос третий, который до сих пор молчал. Он был болезненно худ, глаза лихорадочно блестели. Говорил он отрывисто и не очень внятно.
— Так вы и не говорили — сдавай оружие, — с демонстративным удивлением ответил Вадим. — Сказали бы, я бы отдал.
— До хрена болтаешь, — заключил бандит. — Ваше счастье, что Сип велел всех приводить, а то бы я тут тебя и положил отдыхать, пока кабаны не подтянутся.
Худой, ничего не говоря, двинулся по тропинке вперед.
— Так, взяли свои манатки и за Дряпой быстро! — скомандовал хриплый.
— А как же рюкзаки? — подобострастно возразил Шип, показав бандиту связанные руки.
Хриплый поднял рюкзак Шипа и повесил ему на шею. Потом точно так же повесил второй рюкзак на Малахова. Шею сдавила лямка, а капюшон, который рюкзак сильно натянул, впился в голову, заламывая ее назад. Вадим тихо выругался, кое-как освободил голову из-под капюшона и зашагал вслед за главарем. Но внезапно остановился и сказал хриплому:
— Ружье возьми, мне оно потом пригодится.
— Вот эта пукалка? — вмешался в разговор третий бандит. Он был коренастым мужичком с неестественно широкими плечами. — Зачем она тебе?
— На зайцев ходить, — невозмутимо ответил Малахов.
Бандит взял ружье и, неловко подергав затвор незнакомого оружия, выстрелил в ближайшую сосну. Хоть кора и разлетелась брызгами в сторону, выстрел не причинил дереву никакого вреда.
— Первый раз вижу лоха, который с дробовиком по Зоне бегает. — Бандит стал палить по деревьям, пока не кончились патроны.
— Теперь тащи его. — Коренастый повесил на шею Вадима и ружье.
«Калашникова», отнятый у сталкера, бандит понес сам, видимо, из уважения к оружию.
Шип удивленно глянул на Вадима, не понимая, почему ружье заряжено дробью, после того как они вместе несколько часов снаряжали смертоносные патроны.
Когда уже казалось, что лямка рюкзака перетерла шею до позвонков, лес впереди расступился, и показалось приземистое одноэтажное здание. Две половинки его были соединены остроконечной кирпичной аркой ворот. На ней была прибита перекошенная табличка «Автокооператив ЛОКОМОТИВ». Гараж, вернее, большой гаражный двор запирался проржавелыми воротами, закрытый на такой же ржавый, как и сами ворота, амбарный замок. За воротами сквозь щели виднелся полусгнивший остов ЗИЛа, в прошлом голубого цвета. Вадим подумал, что первая цель достигнута не с такими уж и большими трудностями.
Пленников провели не через ворота, а через небольшую дверь в левом крыле здания. Видимо, когда-то это была будка гаражной охраны. Даже сохранился продавленный диван, на котором много лет по ночам бодрствовали сторожа кооператива, устав от водки и вечного домино.
Сталкера и Вадима подвели к одному из гаражей во дворе. Открылась маленькая дверь, проделанная в стальных воротах, и из гаража пахнуло стоялым воздухом, смесью запахов немытого тела, табака, несвежей пищи и многолетнего перегара. Пленников завели в помещение гаража и заставили спуститься в осмотровую яму, в торце ее был вход в погреб. Сейчас этот пустой погреб был переоборудован под тюрьму. Вадима и Шипа освободили от пластиковых ремешков на запястьях, приковали наручниками к длинной трубе, намертво закрепленной вдоль стены. Дверь в погреб захлопнулась, и наступила кромешная темнота.
