Ненависть и презрение к себе 4 страница

 

Одна из задач аналитической терапии – проследить во всех случаях фактического мучения самого себя тайное намерение мучить себя. Другая задача – быть готовым к тому, что тенденция мучить себя окажется вынесенной вовне. Всякий раз, когда намерение мучить себя кажется вполне ясным, мы должны внимательно исследовать внутрипсихическую ситуацию и спросить себя, не возросла ли в этот момент ненависть к себе, и почему это могло случиться.

 

Вершиной ненависти к себе являются беспримесные и непосредственные саморазрушительные импульсы и действия. Они могут принимать форму обострений или быть хроническими, открыто насильственными или медленно подтачивающими, сознательными или бессознательными, могут осуществляться или оставаться воображаемыми. Они могут касаться главных или второстепенных вопросов. Их конечная цель – физическое, психическое и духовное саморазрушение. Если принимать во внимание все эти возможности, суицид уже не покажется изолированной загадкой. Есть много способов убить то, что составляет суть нашей жизни; физическое самоубийство просто самое крайнее и окончательное выражение саморазрушения.

 

Влечение к саморазрушению, направленное против тела, легче всего поддается наблюдению. Физическое насилие против себя, в общем, ограничено психозами. При неврозе мы встречаемся с меньшим размахом саморазрушительных действий, которые в основном сходят за "вредные привычки" – грызение ногтей, расчесы, вечная спешка при сборах, выдергивание волос. Но бывают и неожиданные позывы к чистейшему насилию, которые, в противоположность психозу, остаются в воображении. Они, видимо, случаются у тех, кто живет воображением до такой степени, что презирает реальность, включая реальность себя самого. Они часто наступают после вспышки глубинного озарения, и весь процесс идет с такой молниеносной скоростью, что его последовательность удается уловить только в аналитической ситуации: внезапное глубоко проникающее видение некоего несовершенства, быстро вспыхивающее и исчезающее, так же резко следующий за ним безумный порыв вырвать себе глаза, перерезать себе глотку или воткнуть нож себе в живот и выпустить кишки. Этот тип личности по временам испытывает позывы к суициду (например, его тянет спрыгнуть с балкона или с обрыва), позывы, которые возникают при сходных условиях и кажутся неизвестно откуда взявшимися. Они исчезают так быстро, что вряд ли имеют шанс осуществиться. С другой стороны, желание прыгнуть с высоты может быть неожиданно столь сильным, что человек вынужден схватиться за что-нибудь во избежание искушения. Но оно может привести и к настоящей суицидной попытке. Даже если так, у этого типа все равно нет реалистичного представления об окончательности смерти. Он, скорее, видит, как он спрыгнет с двадцатого этажа, затем подберет себя с полу и пойдет домой. Часто зависит от случайности, удастся или нет такая суицидная попытка. Да будет мне позволено сказать, что увидев себя мертвым, он сам удивился бы больше всех.

 

При многих серьезных суицидных попытках мы должны помнить о возможности далеко зашедшего самоотчуждения. Однако, как правило, нереалистическое отношение к смерти более характерно для суицидных импульсов или прерванных попыток самоубийства, чем для спланированных и серьезных покушений на себя. Конечно, всегда есть много причин для такого шага, просто тенденция к саморазрушению – наиболее регулярный его элемент.

 

Саморазрушительные импульсы могут оставаться бессознательными в качестве таковых и, однако, актуализироваться в "отчаянности" при езде, плавании, скалолазании или в спешке, когда физические возможности не позволяют спешить. Мы видели, что такая деятельность может и не казаться отчаянной самому человеку, поскольку у него есть скрытое требование неуязвимости ("со мной ничего случиться не может"). Во многих случаях это основной фактор. Но мы всегда должны осознавать дополнительную возможность действия саморазрушительных влечений, особенно когда пренебрежение к реальной опасности принимает угрожающие пропорции.

 

И наконец, есть те, кто бессознательно, но систематически разрушает свое здоровье пьянством или наркотиками, хотя здесь могут иметь место и другие факторы, такие как постоянная потребность в наркотике. В очерке Стефана Цвейга о Бальзаке мы видим трагедию гения, который в душераздирающем стремлении к славе на самом деле разрушил свое здоровье каторжным трудом, пренебрежением ко сну и злоупотреблением кофе. Безусловно, потребность Бальзака в славе вогнала его в долги настолько, что его чрезмерный труд был отчасти следствием неправильного образа жизни. Но, конечно же, здесь, как и в сходных случаях, оправдан вопрос о присутствии саморазрушительных влечений, приведших, в конце концов, к преждевременной смерти.

 

В других случаях телесный ущерб наносится себе, так сказать, нечаянно. Мы все знаем, что "в плохом настроении" нам чаще случается порезаться, оступиться и упасть, прищемить палец. Но если мы не обращаем внимания на машины, пересекая улицу, или на правила вождения, сидя за рулем, это может стать фатальным.

 

Остается открытым вопрос о молчаливом действии саморазрушительных влечений при органических заболеваниях. Хотя теперь о психосоматических заболеваниях известно гораздо больше, трудно с должной точностью выделить особую роль саморазрушительных тенденций. Конечно, любой хороший врач знает, что при жестокой болезни "желание" пациента выздороветь и жить или умереть является решающим. Но и тут направление психических сил к жизни или смерти может быть определено множеством факторов. Все, что сейчас можно сказать, принимая во внимание единство души и тела, это то, что необходимо серьезно подходить к возможности молчаливого действия саморазрушения не только в фазе выздоровления, но и в создании самого заболевания и в его усилении.

 

Саморазрушение, направленное на другие жизненные ценности, может показаться несчастным случаем, несвоевременным совпадением. Пример тому Эйлерт Левборг из "Гедды Габлер", теряющий свою драгоценную рукопись. Ибсен показывает нам, как в этом персонаже стремительно нарастают саморазрушительные реакции и действия. Сперва, вслед за легким подозрением на своего верного друга Фру Эльвстедт, он пытается разрушить отношения с нею, продолжая кутеж. Напившись, он теряет рукопись, затем стреляется, и притом в доме у проститутки. В меньшем размере, это случай людей, забывающих что-то на экзамене, опаздывающих на важную встречу или являющихся туда пьяными.

 

Чаще разрушение психических ценностей поражает нас своей повторяемостью. Человек бросает свое занятие как раз тогда, когда у него что-то начинает получаться. Мы можем поверить его заявлению, что это было не то, чего ему "на самом деле" хотелось. Но когда процесс повторяется в третий, четвертый, пятый раз, мы начинаем искать, что же за этим стоит. Среди определяющих его факторов, саморазрушение часто является основным, хотя и скрытым глубже остальных. Ни в малейшей степени не осознавая этого, он вынужден упускать все свои шансы. То же можно сказать, когда человек теряет или бросает одно рабочее место за другим, разрывает одни отношения за другими. В обоих случаях ему часто кажется, что он жертва несправедливости и черной неблагодарности. На самом деле он делает все, чтобы навлечь на себя своими постоянными пререканиями и приставаниями тот самый исход, которого он так боится. Короче говоря, он часто доводит начальника или друга до того, что он (или она) больше не может его выносить.

 

Мы можем понять эти повторяющиеся происшествия, когда наблюдаем нечто подобное в аналитической ситуации. Пациент формально сотрудничает; он может даже оказывать аналитику все знаки расположения (которых тот не хочет); тем не менее, во всем существенном он ведет себя настолько провокационно и оскорбительно, что в аналитике тоже начинает шевелиться симпатия к тем, кто ранее повернулся спиной к пациенту. Короче говоря, пациент пытается (и всегда пытался) заставить других осуществить свои саморазрушительные намерения.

 

В какой степени активные саморазрушительные склонности отвечают за постепенное разрушение глубины и целостности личности? В большей или меньшей степени, грубо и тонко, целостность личности нарушается вследствие невротического развития. Отчуждение от себя, неизбежные бессознательные претензии, столь же неизбежные бессознательные компромиссы, обязанные неразрешенным конфликтам, презрение к себе – все эти факторы ведут к ослаблению нравственного начала, ядро которого составляет пониженная способность быть искренним с собой.* Вопрос в том, может ли личность молчаливо, но активно участвовать в своем собственном моральном и нравственном упадке. Определенные наблюдения вынуждают нас ответить на него утвердительно. * Ср. К.Хорни. "Наши внутренние конфликты". Глава 10: "Обеднение личности".

 

Мы наблюдаем состояния, хронические или острые, которые лучше всего можно описать как упадок духа. Человек пренебрегает своей внешностью, позволяет себе быть неопрятным, грязным и жирным, он слишком много пьет, а спит слишком мало, ему наплевать на свое здоровье – он, например, не обращается к зубному врачу. Он слишком много или слишком мало ест, не ходит гулять, пренебрегает своей работой или любыми своими серьезными интересами, становится ленивым. Он может вступать в случайные связи или предпочитает общество пустых или опустившихся людей. Он может стать ненадежным в денежном отношении, начать бить жену и детей, лгать или воровать. Этот процесс наиболее очевиден при прогрессирующем алкоголизме, как это хорошо описано в "Пропавших выходных". Но он точно так же может идти очень тонкими и скрытыми путями. В прозрачных примерах даже неподготовленный наблюдатель сумеет увидеть, что эти люди "позволяют себе пуститься во все тяжкие". При анализе мы понимаем, что такое описание неадекватно. Это состояние наступает, когда человек так переполнен презрением к себе и безнадежностью, что его конструктивные силы не могут больше противостоять воздействию саморазрушительных влечений. Последние тогда достигают полного размаха и выражаются в решении (в основном бессознательном) об активной деморализации. В экстернализованной форме активное, планируемое намерение деморализовать личность описано Джорджем Оруэллом в "1984"; каждый опытный аналитик увидит в его романе верную картину того, что может сделать с собой невротик. Сновидения также указывают, что он может собственными руками швырнуть себя в сточную канаву.

 

Ответ невротика на этот внутренний процесс бывает различным. Это может быть веселье, это может быть жалость к себе, это может быть страх. Эти реакции обычно не связаны в его сознании с процессом падения по своей воле.

 

Реакция жалости к себе была особенно сильна у одной пациентки после следующего ее сновидения. В прошлом пациентка растратила большую часть своей жизни плывя по течению, она повернулась спиной к идеалам, став циничной. Хотя ко времени сновидения она много работала над собой, она еще не была в состоянии принять себя всерьез и сделать со своей жизнью что-нибудь конструктивное. Ей приснилось, что женщина, воплощение всего красивого и хорошего, готовясь принять веру, была обвинена в оскорблении этой веры. Она была осуждена и выставлена на публичный позор перед какой-то процессией. Хотя спящая была убеждена в ее невиновности, она тоже принимала участие в шествии. С другой стороны, она пыталась расположить к ней священника. Священник, хотя и сочувствовал, ничего не мог сделать для обвиняемой. Потом обвиняемая оказывалась на какой-то ферме, не только совершенно нищей, но отупевшей и наполовину безумной. Еще во сне сердце пациентки разрывалось от жалости к этой женщине, и, проснувшись, она проплакала несколько часов. За исключением деталей, в этом сновидении спящая как бы говорит себе: "Во мне есть много красивого и хорошего, своим презрением к себе и направленной на себя деструктивностью я могу действительно разрушить собственную личность; предпринятые мной против этих влечений меры неэффективны; хотя я хочу спасти себя, я избегаю реальной борьбы и некоторым образом принимаю участие в работе деструктивных влечений".

 

В своих сновидениях мы ближе к своей реальности. И в особенности этот сон, кажется мне, поднялся с больших глубин, чтобы дать увидевшей его глубокое и верное понимание об опасности присущей ей саморазрушительности. Реакция жалости к себе в этом случае, как и во многих других, в тот момент не была конструктивной: она не подвигла ее сделать что-нибудь для себя. Только когда ослабевает безнадежность и сила презрения к себе, неконструктивная жалость к себе может превратиться в конструктивное сочувствие к себе. И оно, действительно, – шаг вперед величайшего значения для любого, стиснутого ненавистью к себе. Оно приходит вместе с первым ощущением подлинного себя и желанием внутреннего спасения.

 

Реакцией на процесс сползания в бездну может быть и леденящий ужас. И, принимая во внимание чудовищную опасность саморазрушительности, эта реакция полностью адекватна, пока человек чувствует себя беспомощной добычей этой беспощадной силы. В сновидениях и ассоциациях она может появляться в виде многих выразительных символов маньяка-убийцы, Дракулы, чудовищ, Белого Кита, привидений. Этот ужас является ядром многих, иначе не объяснимых страхов, таких, как страх перед неизведанной и опасной морской глубиной, страх перед привидениями, перед чем-то загадочным, перед любым деструктивным соматическим процессом – отравлением, глистами, раком. Он входит в тот ужас, который многие пациенты испытывают перед всем неосознаваемым, а потому загадочным. Он может быть центром паники, не имеющей видимых причин. Невозможно было бы жить в таком ужасе, если бы он был постоянным и ясным. Человек должен найти и находит пути смягчить его. Некоторые из них уже были упомянуты. Другие мы еще обсудим в следующих главах.

 

Проведя обзор ненависти к себе и ее опустошительной силы, мы не можем не увидеть в ней величайшую трагедию человеческого сознания. В своем стремлении к Бесконечному и Абсолютному человек начинает разрушать себя. Заключая сделку с Сатаной, обещающим ему славу, он вынужден отправиться в ад – в ад внутри самого себя.