И цыганская тема у Блока 3 страница

тва                                                  

  

 Аксаков К. С. Полн. собр. соч.: [В 3 т.]. М.,

1875. Т. 2. С. 53. Ср. истолкование этой цитаты в кн.:

Азадовский М. К. История русской фольклористики. М.,

1958. Т. 1. С. 383.                               

2 См.: Лотман Ю. М. Истоки "толстовского направле-

ния" в русской литературе 1830-х годов // Лотман Ю. М.

Избр. статьи. В 3 т. Таллинн, 1993. Т. 3. С. 49-90.   

 

как высшей ценности связано с мечтой об обществе, осно-

ванном на отношениях, вытекающих из самой природы чело-

века, и, бесспорно, окрашено в тона социального утопиз-

ма. То, что в конкретном движении истории создаются

сложные переплетения, вроде близости Л. Толстого и Фе-

та, и сходные формулировки часто выражают противополож-

ные идеи, еще не дает историку основания отказываться

от их дифференциации.                                 

Этический аспект "цыганщины" получал такое истолко-

вание: приобщение человека к стихии, к народу, к че-

му-то объективному и гораздо более значительному, чем

его личность, и вместе с тем приобщение, которое вело

бы не к утрате индивидуального своеобразия, не к нравс-

твенному аскетизму и потере своего "я", не к отказу от

счастья и наслаждения. За этим стояли идущие еще из

XVIII в. демократические представления о праве человека

на счастье и о совпадении личного и общественного инте-

реса, но они были осложнены новыми проблемами: соотно-

шения личности и народа, человека и истории, разума и

стихии.                                           

Особенно интересно в этом отношении истолкование цы-

ганской темы в творчестве Ап. Григорьева. Путаное и

противоречивое сознание Ап. Григорьева явно носило сти-

хийно-демократический характер, и это ярко проявилось и

в трактовке интересующей нас проблемы.                

Цыганская песнь для Ап. Григорьева - народная сти-

хия, которая не отнимает у личности всего богатства ее

субъективности. В этом смысле она высшее проявление ис-

кусства и служит мостом от человека к человеку, осво-

бождая человеческую сущность от фикций, условностей,

нагроможденных между людьми обществом. Искусство, осо-

бенно "страстная песнь цыганки, дарит человеку среди

"чинного мира" миг... искренности редкой", дает ему

возможность быть самим собой:                         

  

...Вновь стою                                 

Я впереди и, прислонясь к эстраде,            

Цыганке внемлю, - тайную твою                 

Ловлю я думу в опущенном взгляде;                 

Упасть к ногам готовый, я таю                 

Восторг в поклоне чинном, в чинном хладе      

Речей, - а голова моя горит,                  

И в такт один, я знаю, бьются наши            

Сердца - под эту песню, что дрожит            

Всей силой страсти, всем контральтом Маши...  

Мятежную венгерки слыша дрожь!                

  

Сложность отношений лирического героя и народной

стихии, с одной стороны, а с другой - образа реального

таборного цыгана и цыганской музыки как носительницы

страстного, человеческого в его верховных проявлениях

начала отразилась в знаменитых "О, говори хоть ты со

мной..." и "Цыганской венгерке". Существенно здесь то,

что герой и народ, дух которого выражен цыганской пес-

ней, не представляют собой, вопреки традиционным      

  

1 Григорьев Ап. Избр. произведения. Л., 1959. С.366.

                          

представлениям романтизма, принципиально разных начал.

Как и мыслители демократического лагеря, Ап. Григорьев

считает, что слияние с народом - не отказ от личности,

не обеднение ее, а возвращение к исконным началам пол-

ноты индивидуального бытия. Но далее начинаются разли-

чия: мыслители-демократы считали, что в народе в его

субстанциональном состоянии (ср.: "Выпрямила" Г. Ус-

пенского) воплощены красота и цельность, присущие при-

роде человека, - Ап. Григорьев считает природу человека

противоречивой, исконно трагически разорванной. Эта

дисгармония, величественная в своем человеческом тра-

гизме, заслонена в реальной жизни мелочью бытового су-

ществования. Однотипность личности в ее высших проявле-

ниях и народа позволяет лирическому герою выразить мир

своих переживаний словами, ритмом и мотивом цыганской

венгерки. Но если для Г. Успенского человек возвышается

до своей антропологической сущности, до народности в

момент "выпрямления", то для Ап. Григорьева эту роль

играет минута высокой трагической разорванности.      

В связи со сложными процессами, протекавшими внутри

демократического движения, реалистическая литература

конца XIX в. переживала тяготение к широким обобщениям,

к изображению человека в его антропологической сущнос-

ти, а не только в конкретно-бытовом воплощении. Это из-

менение,  воспринимавшееся литературной средой, привык-

шей к социально-исторической и бытовой конкретности об-

разов, как своеобразный "романтизм", на самом деле было

весьма родственно просветительскому мышлению XVIII в.

Это отразилось и на особой трактовке "цыганской темы".

Писателей, наряду с чисто условными сюжетами сказок и

притч, начинают привлекать такие бытовые ситуации, ко-

торые бы не искажали, не заслоняли, не уродовали приро-

ду человека, а показывали бы ее в подлинной антрополо-

гической сущности. Вместе с тем именно в этих условиях,

в эпоху углубления конфликтов буржуазного общества,

когда раскрывается недостаточность чисто политической

борьбы, и проявляется тот социально-утопический аспект

противопоставления искусства политике, который был на-

мечен еще в творчестве Пушкина и Гоголя. Жизнь, погру-

женная в искусство, - жизнь подлинных человеческих цен-

ностей и предстает как утопический идеал социальной

нормы. Так проявляется вновь выдвинутая еще Гоголем (и

получившая развитие у Ап. Григорьева, ср.: "Venezia la

bella") тема Италии - страны искусства и красоты, где

человек, приобщаясь к народу, расцветает как личность.

Новую актуальность получает и "цыганская тема".    

Интересно, что эта тема появляется и в творчестве М.

Горького начала 1890-х гг. Горький этого периода, еще

не связавший прямо своих надежд с революционной борьбой

пролетариата, с марксистской теорией, ищет положитель-

ного героя (как и многие писатели-демократы XIX в.)

среди "людей природы", свободных от пут буржуазной

собственности и порожденного ею эгоизма. Но здесь появ-

ляются и новые аспекты темы. Для взглядов раннего Горь-

кого очень существенным было отталкивание от народни-

ческих иллюзий, прежде всего - от идеализации общины и

современного русского крестьянства. Сказанное определя-

ет особенности подхода М. Горького к проблеме положи-

тельного героя. С одной стороны, идеал молодого Горько-

го окрашен в отчетливые тона патриархальности: как и Л.

Толстой, Горький начала 1890-х гг. (к середине 1890-х

гг. положение начинает меняться) ищет идеал в прошлом,

противопоставленном настоящему: "...старая сказка (о

Данко. - Ю. Л., 3. М.)... Старое, все старое! Видишь

ты, сколько в старине всего?.. А теперь вот нет ничего

такого - ни дел,  ни людей, ни сказок таких, как в ста-

рину. Что все вы знаете, молодые? Смотрели

бы в старину зорко - там все отгадки найдутся... А вот

вы не смотрите и не умеете жить оттого"'. Действие всех

легенд, рассказанных Макаром Чудрой и Изергиль, проис-

ходит в старину: "Многие тысячи лет прошли с той поры,

когда случилось это"; "Жили на земле в старину одни лю-

ди" (с. 339, 353) и т. д.2; с другой стороны, если

"старина" для Толстого - это время патриархально-земле-

дельческого уклада жизни, то для Горького героическая

"старина" связана с иным идеалом. Для Горького, не ве-

рящего в "крестьянский социализм" народников и кресть-

янски-эгалитарный идеал Л. Толстого, подлинные "дети

природы" - это люди доземледельческого уклада жизни.

Герои большинства так называемых романтических произве-

дений М. Горького - это свободные от земли (следова-

тельно, и от земельной собственности) кочевники. Понят-

но, что многие из них - цыгане: именно с образами цыган

сливается представление о свободной, ничем не связанной

кочевой жизни. Цыган - Макар Чудра, цыганка (молдаван-

ка) - Изергиль, цыгане - Лойко Зобар и Радда; а Ларра и

Данко - герои молдавских преданий. Племена, в которых

рождены Лойко Зобар, Радда и Данко, тоже ведут кочевой

образ жизни, живут "табором", "пасут стада и на охоту

за зверями тратят свою силу и мужество" (с. 353, 339).

Что подчеркивает М. Горький в этих героях? Во-пер-

вых, то, что они противопоставлены членам современного

общества как лишенные земельной собственности и потому

свободные люди - собственникам-рабам. Земля связывает

человека, подчиняет его себе; поэтому и в городах, и в

деревнях (для Горького, в отличие, например, от Л.

Толстого, город и деревня в этот период не противопос-

тавлены, а объединены темой собственности и мещанства)

живут рабы: "Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу

и давят друг друга. Видишь, как человек пашет, и

думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на

землю, а потом ляжет в нее и сгинет в ней. Ничего по

нем не останется, ничего он не видит с своего поля, и

умирает, как родился - дураком. Что ж, - он родился за-

тем, что ли, чтобы поковырять землю да и умереть?

Он раб - как только родился, всю жизнь раб, и всё тут!"

(с. 10). Напротив, кочевой образ жизни, не связывающий

человека земельной собственностью, порождает натуры

свободные, презирающие рабство. Макар Чудра формулирует

свою жизненную программу так: "А ну-ка, скажи, в каких

краях я не был? И не скажешь. Ты и не знаешь таких кра-

ев,                                               

  

 Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М., 1949. Т. 1. С.

352. В дальнейшем ссылки на этот том приводятся в текс-

те с указанием страницы.                              

2 Отсюда же - и то, что положительными героями этих

и близких по художественной структуре произведений час-

то являются старики (Максим Буадзе в первой части расс-

каза "Месть", хан в "Хане и его сыне" и т. д., Аким во

"Власти тьмы" Л. Толстого или рассказы типа "Зерно с

куриное яйцо" и другие).                          

 

где я бывал. Так нужно жить: иди, иди - и всё тут. Дол-

го не стой на одном месте - чего в нем?" (там же). Но

если в последних словах можно уловить мысль о бродяжни-

честве как об исконно присущей герою страсти, то в це-

лом даже самые первые произведения М. Горького дают

возможность и для иной трактовки "цыганской темы". Не

страсть к бродяжничеству, а кочевой, доземледельческий

образ жизни определяет облик героев1.                 

В самом их характере, как мы уже говорили, подчерки-

вается презрение к собственности и неистребимое свобо-

долюбие. Особенно настоятельно подчеркивается презрение

к деньгам: "Он любил только коней и ничего больше, и то

недолго - поездит, да и продаст, а деньги, кто хочет,

тот и возьми" (с. 12). "Ходили ко мне богатые паны и

пировали у меня. Это им дорого стоило. Дрались из-за

меня они, разорялись. Один добивался меня долго и раз

вот что сделал: пришел, а слуга за ним идет с мешком.

Золотые монеты стукали меня по голове, и мне ве-

село было слушать их звон, когда они падали на пол. Но

я все-таки выгнала пана. Да, я выгнала его, хотя

он и говорил, что продал все земли свои, и дома, и ко-

ней, чтобы осыпать меня золотом" (с. 348)2. Аналогичный

смысл имеет и сцена встречи старого магната с Раддой

(с. 12-13). Все эти и многие близкие им сцены носят

предельно отчетливо выраженный антибуржуазный характер.

Но этим характеристика героев-цыган и противопоставле-

ние их современникам не ограничивается. Свободолюбие

порождает яркость характера героев. Все они - смелые,

сильные натуры. О Лойко Зобаре говорится почти как о

гоголевских запорожцах: "Эге! разве он кого боялся? Да

приди к нему сатана со всей своей свитой, так он бы ко-

ли б не пустил в него ножа, то наверно бы крепко пору-

гался, а что чертям подарил бы по пинку в рыла - это уж

как раз!" (с. 11-12). А старуха Изергиль произносит

знаменитое горьковское:                               

"В жизни... всегда есть место подвигам" (с. 348) - и

рассказывает о подвиге Данко.                         

В исследовательской литературе уже неоднократно от-

мечалось, что мотив подвига, образы героической тональ-

ности у молодого Горького связаны со стремлением, в ко-

нечном счете, к революционному преобразованию действи-

тельности (даже тогда, когда реальные исторические кон-

туры революци-                                        

 

 1 В связи с этим возникает вопрос о правомерности

применения к этим произведениям термина "романтичес-

кий". По-видимому, здесь было бы вернее говорить о жан-

ре условно-"символического" (от "символика", а не от

"символизм"!) рассказа в рамках реализма: герои ранних

произведении М. Горького всегда, так или иначе, порож-

дены средой, определенным образом жизни, хотя сама эта

среда подчас услов-но-героична. В этом смысле и яркая,

красочная природа в "Макаре Чудре" и "Старухе Изергиль"

- не параллель к ярким характерам героев, а скорее ус-

ловие, предпосылка их появления. Даже композиционно,

как и в реалистических произведениях XIX в., описание

природы предшествует появлению героя.                 

2 Ср. отношение к деньгам как "основание для сравне-

ния" в "Челкаше" и других рассказах молодого Горького о

бродягах. Рассказы о бродягах родственны "Макару Чудре"

и "Старухе Изергиль" не только стилистической окраской,

не только образами героической тональности, но и тем,

что основа героического характера ищется в презрении к

собственности, порожденном "не оседлым" (бродячим) об-

разом жизни, в непривязанности к земле.               

 

онного "подвига" были неясны писателю). Но образ смель-

чака-героя, проходящий через все "цыганские" рассказы

М. Горького, имеет и другой смысл. Смелость, воля - это

яркое выявление личности в человеке, противопоставлен-

ное мещанской серости и скуке. Для Горького очень су-

щественно, что и Лойко Зобар, и Радда ценят свободу,

своеобразие нравов и привычек выше собственной жизни и

счастья.                                              

Но не только волевое начало и яркость личности опре-

деляют героев-цыган. Не менее существенная черта их ха-

рактеристики - красота, причем постоянно подчеркивается

связь этих понятий: "Красивые всегда смелы". "Всяких

люден я нынче вижу, а вот сильных нет. И красав-

цев становится все меньше" (с. 354, 352) и т. д. Все

герои-цыгане красивы: Нонка, дочь Макара Чудры, - "ца-

рица девка" и тут же: "Ну а Радду с ней равнять нельзя

- много чести Нонке! О ней, этой Радде, словами и не

скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно было на

скрипке сыграть". Так же красив и Лойко Зобар:        

"Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как

ясные звезды, горят". И через несколько страниц - сно-

ва: Лойко и Радда - "гордая пара красавцев-цыган" (с.

12, 13, 21). Данко - "молодой красавец". Старуха Изер-

гиль прежде славилась красотой, а старик Макар Чудра

"полулежал в красивой, сильной позе" (с. 9).          

Постоянным спутником этих героев является и их жиз-

нерадостность, веселость. У Лойко Зобара "улыбка - це-

лое солнце, ей-богу!" (с. 13); молдаване в "Старухе

Изергиль" "шли, пели и смеялись", их "женщины и девушки

- веселые"; в старину, говорит Изергиль, "жилось весе-

лее и лучше";                                         

в племени, откуда произошел Данко, жили "веселые,

сильные и смелые люди" и т. д.                        

Красота, сила и веселость создают облик человека,

живущего разносторонне яркой жизнью. В этой жизни боль-

шое место занимает земная страсть - любовь. Правда,

когда героям молодого Горького надо выбирать между лю-

бовью и свободой, они предпочитают свободу ("Макар Чуд-

ра"). Но любовь может и не противопоставляться стремле-

нию к свободе. В "Старухе Изергиль" любовь - одна из

самых ярких страстей, в которых проявляется земная,

сильная и гармонически-прекрасная натура героини.    

И еще одна деталь подчеркивает яркость и красоту

бродячей цыганской жизни. Это жизнь в окружении искусс-

тва, жизнь людей поющих, играющих на скрипке, постоянно

слушающих "нежный и страстный" напев цыганской песни.

"Пела красавица Нонка, дочь Макара", поет Лойко Зобар:

"слышим:                                              

музыка плывет по степи. Хорошая музыка!" (с. 11,

13). "Слышал ли ты, чтоб где-нибудь так пели? - спроси-

ла Изергиль. И не услышишь. Мы любим петь" (с.

343). Песнями завоевывает любовь феи чабан ("валашская"

сказка "О маленькой фее и молодом чабане") и т. д.    

Именно в образах музыки, искусства синтезируется ху-

дожественное представление о жизни, предельно яркой,

максимально полно выраженной: "Всем нам, мы чуяли, от

той музыки захотелось чего-то такого, после чего бы и

жить уж не нужно было, или, коли жить, так - царями над

всей землей,

                 

1 Ср. также "Девушка и смерть".                   

 

сокол!". "Только красавцы могут хорошо петь, - красав-

цы, которые любят жить" (с. 13, 343).                 

По-видимому, в этой же связи раскрывается и сопос-

тавление жизни цыган со сказкой, фантазией: ветер "раз-

вевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшие-

ся вокруг их головы. Это делало женщин странными и ска-

зочными....Ночь и фантазия одевали их все прек-

раснее" (с. 337). Исследовательская традиция включает

эти образы, столь характерные для молодого Горького, в

характерную для романтического искусства антитезу:    

"серая действительность" - "яркая фантазия". Однако

для Горького, по-видимому, образы сказки, фантазии име-

ют не только этот смысл: сказка (как и музыка) - не

предпосылка появления положительного героя, а средство

характеристики жизни свободного человека как жизни,

погруженной в искусство. Красавица Нонка поет цыганские

песни - старуха Изергиль рассказывает старинные сказки.

Сказка, как и песня, здесь концентрирует "старинную

мудрость" свободной и прекрасной кочевой жизни, но сама

является не романтически трактуемой предпосылкой, а -

вполне в духе реалистической эстетики - следствием или,

по крайней мере, постоянным аккомпанементом этой жизни.

Вместе с тем очень важно, что представление молодого

Горького о положительном герое весьма далеко от ницше-

анского идеала "сверхчеловека", столь близкого русским

"старшим символистам". В последнем этическая, гуманная

сторона идеала в лучшем случае затушевывалась, отодви-

галась на задний план, чаще же прямо и откровенно отри-

цалась. Идеал ницшеанского толка всегда окрашен в более

или менее яркие тона индивидуализма, антигуманизма. Для

Горького уже в "Макаре Чудре" чрезвычайно важна этичес-

кая характеристика положительного героя. Лойко Зобар

добр, и это неоднократно подчеркивается, связываясь с

такой центральной чертой характеристики героя, как

презрение к собственности. Во фразе: "У него не было

заветного - нужно тебе его сердце, он сам бы вырвал его

из груди, да тебе и отдал, только бы тебе от того хоро-

шо было" (с. 12) - фактически уже заложена и характе-

ристика Данко. Однако в "Макаре Чудре" и в сказке "О

маленькой фее и молодом чабане" стремление подчеркнуть

силу героя (связанное, в конечном счете, с революцион-

ными представлениями молодого Горького) и яркость его

личного выявления (так как "нормальное" общество для

писателя - союз гармонически развитых личностей) приво-

дило к построению центрального конфликта как конфликта

двух ярких личностей, делающего невозможным их внутрен-

нее слияние (например, в любви: Радда - Лойко, фея -

чабан). Это, действительно, придавало центральной оппо-

зиции рассказа сходство с конфликтом романтического

произведения.                                     

Но уже в "Старухе Изергиль" постановка вопроса иная:

два героя, Ларра и Данко, объединенные тем, что оба

сильны и оба прекрасны, резко противопоставлены друг

другу', причем основой для противопоставления является

отношение "сильной личности" к коллективу. Тем самым в

характеристике гармонической, яркой личности на первый

план выдвигается общественно-                         

 

 1 Радда и Лойко противостоят друг Другу только в сю-

жете, но не в оценке их автором.                      

 

этический критерий - отношение к людям, целенаправлен-

ность силы свободного героя.                          

Более того, Горький считает (мысль эта перейдет и в

"Мать", и в пьесу "Враги", и в другие произведения

1900-х гг.), что если лишь свобода и борьба за нее дают

человеку силу и яркость, то реализовываться эти качест-

ва могут только до тех пор, пока человек живет с людьми

и для людей. Изгнанный из племени Ларра становится бе-

зобразной, высохшей, бледной тенью.                   

Так оказывается, что гуманистический идеал гармони-

ческой личности в творчестве молодого Горького тесно

связан не с романтическими традициями, а с одной из ос-

новных тенденций русского реализма XIX в. - с поисками

идеала "естественной", "нормальной" жизни. "Нормальной

жизнью" оказывается лишенная земельной собственности,

свободная жизнь, противопоставленная как нормам буржу-

азной действительности, так и народнической идеализации

крестьянской общины. Идеал этот хотя и утопичен (пос-

кольку противопоставлен современности и истории, а не

выведен из нее), однако пропитан отчетливыми утопичес-

ки-социалистическими симпатиями. В кругу этих проблем

естественно возникают и находят объяснение и образы цы-

ган. Если для Л. Толстого при этом образы, связанные с

"цыганской темой", противоречат его собственным патри-

архальным настроениям "руссоистско-аскетической" окрас-

ки (ср. Акима во "Власти тьмы" и Машу из "Живого тру-

па"), то молодой Горький полностью оказывается продол-

жателем той линии, которая восходит к революционным де-

мократам и, в конечном счете, к этике просветителей

XVIII в. "Цыганские" образы встречаются в лирике А.

Блока на протяжении почти всей жизни поэта. Однако их

смысл, их художественная структура и место, занимаемое

этими образами в творчестве А. Блока, существенно изме-

няются. Одним из важных итогов развития "цыганской те-

мы" в лирике Блока окажется постепенный вывод цыганских

образов из рамок романтических традиций и сближение с

традицией, прослеженной выше.                         

Для Блока первого тома характерны поиски гармоничес-

кого идеала, противопоставленного "суетливым делам

мирским", "народам шумным". В подобной антитезе образы

цыган могут восприниматься как относящиеся, скорее все-

го, к отрицаемому поэтом миру "шума" и земных страстей.

А поскольку в эстетику первого тома входит такой близ-

кий романтизму принцип, как игнорирование дисгармони-

ческой реальности и устремленность к мистически прозре-

ваемой идеальной основе мира, постольку и образы цыган

встречаются довольно редко.                           

К периоду "Ante lucem" все же относится одно стихот-

ворение, связанное с интересующей нас темой. Это "Табор

шел. Вверху сверкали звезды..." (1898). Снабженное

эпиграфом из "Цыган" ("Цыгане шумною толпой / По Бесса-

рабии кочуют..."), стихотворение это1 не поражает само-

бытностью в решении                                   

 

 1 На это стихотворение впервые обратил внимание Д.

Д. Благой, сопоставивший его с "Цыганской  венгеркой"

Ап. Григорьева (см.: Благой Д. Александр Блок и Аполлон

Григорьев // Об Александре Блоке. М., 1929. С. 142).  

 

"цыганской темы" и интересно в основном как проявление

первичного интереса к ней. Следует отметить, пожалуй,

постоянное подчеркивание "страстей" как главного приз-

нака "цыганской" жизни ("буйной прихоти наезды", "в

сердцах еще играла дико / Кровь, и темный лес гремел. /

Пробужденный звоном, звонкой прихоти наезд" - 1, 384),

а также сопоставление жизни цыган с жизнью природы.   

  

Табор шел. Вверху сверкали звезды.           

  

В высоте, на темном океане,                   

Меркли, гасли легионы звезд -                     

  

сопоставление, иногда принимающее и характер конт-

раста:

                                            

темный лес                                 

На веселье сумрачно глядел (1, 384; курсив и разряд-

ка наши. - Ю. Л., 3. М.).

                             

Однако поскольку и отношение к "страстям", и отноше-

ние к природе у Блока периода "Ante lucem" еще доста-

точно туманно, то неясна (а скорее, и попросту отсутс-

твует) сколь бы то ни было целостная концепция "цыганс-

ких" образов. Первым стихотворением, в котором "цыганс-

кая тема" решена не традиционно, а органически входит в

поэтическую эволюцию А. Блока, было "По берегу плелся

больной человек..." (28 декабря 1903 г.) из цикла "Рас-

путья". Стихотворение это - очень важная веха на пути

от "Распутий" к "Городу" и "Разным стихотворениям" вто-

рого тома. За ним последовали "Потеха! Рокочет тру-

ба..." (июль 1905 г.) и ряд стихотворений, "погранич-

ных" с "цыганской темой" ("Мне гадалка с морщинистым

ликом..." - 11 декабря 1903 г. и другие). Они образуют

сложное единство и характеризуют отношение Блока к этой

теме в 1903-1905 гг. В это время "цыганская тема" еще

отнюдь не прямо связана именно с демократической тради-

цией, прослеженной нами выше, однако связь эта уже на-

мечается.                                             

Нетрудно заметить, что фигуры цыганок возникают в