И цыганская тема у Блока 7 страница

читателя мотивов русско-цыганской песни, арий из "Пико-

вой дамы" ("слова слаще звуков Моцарта") и "Кармен".

Мотив вводит стихию музыки и  народности, структурно

объединенную с "лирической" "партией" текста.         

В 1913-1914 гг. вновь особенно отчетливо выдвигается

мысль о цыганке как выразительнице народного начала

(ср. приведенное выше противопоставление "барина" и

"цыганки-рабочей"). Здесь (как и в "Песне Судьбы") си-

ла, волевое, "свободное" начало в цыганке связывается с

мыслями о революционных потенциях народа, "стихии".

Блок совершенно не склонен считать народ только угне-

тенным, страдающим. Напротив, народ потенциально силь-

нее "сострадающей" ему интеллигенции. Отсюда известные

строки в более раннем стихотворении "Сырое лето. Я ле-

жу..." (20 июня 1907 г.), сопоставляющие силу революци-

онного протеста пролетариата:                         

 

...весной я видел смельчака,                  

Рабочего, который смело на смерть             

Пойдет, и с ним - друзья.                    

И горны замолчат,                             

И остановятся работы разом                     

На фабриках.                                  

И жирный фабрикант                            

Поклонится рабочим в ноги -                   

 

и силу женской страсти:                            

  

Я знаю женщину. В ее душе                          

Был сноп огня. В походке - ветер.                  

В глазах - два моря скорби и страстей.             

...четырех стихий союз                            

Был в ней одной. Она могла убить       

- Могла и воскресить...                         

  

Сила рабочего и женщины противопоставляется бессилию

современной интеллигенции:                            

  

Профессор                           

А ну-ка, ты                                    

Убей, да воскреси потом! Не можешь?           

А женщина с рабочим могут (2, 334).          

  

Объединение "женщины с рабочим" очень интересно по-

тому, что конкретно-исторический идеал (рабочий) здесь

сразу же возводится к некоей более широкой "норме" че-

ловеческого поведения, связанной с образом страстной

женщины. В дальнейшем Блок пытается слить конкретно-ис-

торическое и "нормативное" в образе женщины из народа

(Фаина в "Песне Судьбы"). Но образ Фаины все же слишком

"нормативен", условен. Блок ищет образ сильной, страст-

ной народной героини в современности - и находит его в

цыганке, которая может сказать о себе: "Цыганки мы -

народ рабочий" (3, 572). В облике этой героини свобода

- уже не выражение "должного" (как в Фаине), а естест-

венная черта живого, жизненного характера:            

  

 В плече, откинутом назад, -                   

Задор свободы и разлуки.                       

  

Однако вместе с тем свобода чувства героини, много-

образие ее порой противоположных выявлений - страсти и

холодности:                                           

  

И взгляд - как уголь под золой,               

И голос утренний и скучный...                 

Нет, жизнь и счастье до утра                  

Я находил не в этом взгляде!                  

Не этот голос пел вчера                       

С гитарой вместе на эстраде!.. (3, 207) -     

 

"свободной" любви и такой детали, как "серебряные

кольцы", - все это, не будучи ни в малейшей степени ал-

легорией или даже символом, сложными путями, но совер-

шенно бесспорно связано с размышлениями Блока о свойс-

твах народной "стихии", о чертах народа будущего в лю-

дях сегодняшнего дня.                             

В тяжелые годы реакции, когда Блок видит, что "уни-

жен бедный", герой, приобщаясь к народу, тоже "льнет

туда, где униженье / Где грязь, и мрак, и нищета" (3,

39, 93). Отсюда и соответствующее понимание "цыганской

стихии":                                           

  

Когда-то гордый и надменный,                  

Теперь с цыганкой я в раю,                    

И вот - прошу ее смиренно:                       

"Спляши, цыганка, жизнь мою" (3, 194).        

 Здесь "гордость и надменность" осуждаются как прояв-

ление индивидуализма, "уединенного сознания", и проти-

вопоставляются "смирению" народа. Но этот ход поэтичес-

кой мысли, связанный с традициями позднеромантической

лирики, не органичен для Блока. Уже в 1912-1913 гг. по-

эт вновь уверен, что именно сила и гордость - черты но-

вой личности, рожденной в недрах народа.              

Кульминацией этих настроений был цикл "Кармен"

(1914) - одно из последних ярких произведений Блока до-

октябрьского периода. Здесь как бы концентрируется все,

связанное с "цыганской темой" у Блока 1910-х гг.      

"Двойная" сущность каждого из ведущих образов цикла

(поэт - Хозе и его возлюбленная - Кармен) позволяет

Блоку легко переходить от "цыганских" образов к совре-

менности, раскрывая исторический и национальный смысл

"цыганского" в жизни и в героях.                      

Вновь возникает характерный образ "цыганки" как вы-

ражения русского национального характера. "Сердце в

плену у Кармен" - это одновременно приход героя в широ-

кий мир Родины, родной природы:                       

  

Это колос ячменный - поля,                    

И заливистый крик журавля.                    

Это значит - мне ждать у плетня               

До заката горячего дня (3, 235); -           

в черновике связь образа Кармен с образом родины

подчеркивалась еще ярче: "И родимая наша печаль", "да

твоя яровая земля" - (3, 579). Вновь находим и слияние

образа любовницы-цыганки с образом дочери народа, силь-

ной, страстной и гордой. Сюжет оперы Бизе - уход Хозе в

горы вслед за Кармен - неразрывно сплетен с очень важ-

ной для Блока темой "ухода" человека - разрыва его со

своими "кровными" (ср. более раннее: "Меж своих - я сам

не свой. Меж кровных - бескровен - и не знаю чувств

родства" - 2, 334). Любовь к Кармен - уход от прежнего:

И я забыл все дни, все ночи,                  

И сердце захлестнула кровь,                   

Смывая память об отчизне... (3, 231)          

 

А там: Уйдем, уйдем от жизни,                 

Уйдем от этой грустной жизни!.. (3, 234)      

 

 Отношения "Кармен - Хозе" в какой-то мере близки к

отношениям Фаины и Германа, где Фаина - ведущее ("уво-

дящее") сильное начало, а Герман - герой, забывший со-

циальное "родство" и стремящийся слиться с Родиной, на-

родом.                                                

Образ Кармен - живой. Здесь мы опять находим предс-

тавление о том,  что именно в цыганке ярче всего вопло-

щена сложность бытия, где:                            

                                                      

Мелодией одной звучат печаль и радость... (3, 239)

  

Но если в "Фаине" Блок в какой-то мере склонен был

противопоставлять современному городу простую, патриар-

хальную жизнь, то теперь позиция поэта историчней. Иде-

ал ищется именно в сложной, соответствующей высоким

запросам человека, жизни. Вместе с тем Кармен, "цыган-

ка", позволяет увидеть настоящее лицо бытия, затемнен-

ное сегодняшней "грустной" жизнью. Кармен (как и Фаина)

- не только "случайная", но и "вечная": в ней, в любви

к ней реализуется настоящая, "должная" жизнь, противо-

поставленная исторически данной.                      

  

Ты - как отзвук забытого гимна                

В моей черной и дикой судьбе (3, 236; курсив наш. -

Ю. Л., 3. М.).                                   

...видишь во сне                              

Даль морскую и берег счастливый,              

И мечту, недоступную мне.                     

Видишь день беззакатный и жгучий              

И любимый, родимый свой край,                 

Синий, синий, певучий, певучий,                

Неподвижно-блаженный, как рай (3, 236; курсив наш. -

Ю. Л., 3. М.).                                   

  

В контрасте между реальной судьбой, "черной и ди-

кой", и "должным" бытием, "неподвижным", мы вновь нахо-

дим отражения тех чувств, которые Блок хотел воплотить

в "Песне Судьбы".                                     

Но основным в цикле, пожалуй, является представление

о том, что сама эта должная жизнь-страсть есть жизнь,

подчиненная общим, космическим "музыкальным законам": 

  

Здесь - страшная печать отверженности женской 

За прелесть дивную - постичь ее нет сил.      

Там - дикий сплав миров, где часть души вселенской

Рыдает, исходя гармонией светил (3, 239).       

 

 Представление Блока о "музыкальной" природе мира,

столь важное для лирики третьего тома и, пожалуй, боль-

ше всего для циклов "Арфы и скрипки" и "Кармен", разу-

меется, далеко не совпадает с представлениями, лежащими

в основе реалистической эстетики. Основа мира - "дух

музыки"; музыка - "духовное тело мира" - "мысль" мира'.

Но это представление оказывается сложными путями

связанным отнюдь не только с романтическими традициями.

Оно близко и к тому, что определяло позицию Блока

1908-1909 гг., - к "нормативному", допролетарскому, де-

мократическому мышлению. Явления сегодняшней жизни де-

лятся на "музыкальные" (связанные с подлинным "лицом

жизни") и "антимузыкальные". Еще 29 июня 1909 г. Блок

считал, что он необходимо "в конце концов             

  

1 Блок А. А. Записные книжки. С. 150 (курсив наш. -

Ю. Л., 3. М.).            

                           

должен оглохнуть вовсе ко всему, что не сопровождается

музыкой (такова современная жизнь, политика и тому по-

добное)"'. Носителем "музыкального" начала оказывается

"цыганка" Кармен, народ (поэтическое мироощущение, наи-

более близкое к Гоголю и Л. Толстому периода "Войны и

мира"). Тема музыки неотделима от темы "страсти". Музы-

ка воплощается в страсти. Характерное, казалось бы,

только для романтических традиции прославление "страс-

ти" раскрывается в поэзии Блока и с совершенно иных

сторон. Образы страстной любви подчеркивают здешнее,

земное, не аскетически бесплотное в поэтическом идеале

Блока третьего тома. Но, пожалуй, решающим фактором,

отделяющим позицию Блока от романтических традиций, яв-

ляется то, что "музыка" и "страсть", противопоставлен-

ные сегодняшней "грустной жизни", оказываются поэтичес-

ким синонимом должной жизни здесь же, на земле. "...Му-

зыка дышит, где хочет: в страсти и в творчестве, в на-

родном мятеже и в научном труде"2, но не в противопо-

ложном земле идеальном мире. Для Блока, в отличие от

позднеромантических традиций, "космос" интересен прежде

всего как могущий воплотиться в здешнем, посюстороннем

мире народной жизни.                                  

Носителем "духа музыки", "страсти" для Блока 1910-х

гг. была "цыганка", "Кармен". Но мир для поэта уже тог-

да был "неразделен". Пройдет несколько лет - и носите-

лями "духа музыки" окажутся "варварские массы", револю-

ционный народ. Вершиной романтического "неприятия мира"

всегда было либо бунтарство противопоставленного толпе

одиночки, либо слияние с внеличностной массой. Блок

увидит в народной жизни (то есть в определенной соци-

альной среде) предпосылку для развития "человека-артис-

та" - новой яркой личности, способной "переделать все",

сделать из жизни данной жизнь должную. Это представле-

ние, вызревавшее еще в период статей о народе и интел-

лигенции, прошедшее, прямо или в сложных поэтических

ассоциациях, через третий том лирики Блока и неразрывно

связанное с "цыганской темой", ведет нас во многих сво-

их важнейших чертах не к Полонскому и Фету, и даже не к

столь близкому Блоку Тютчеву, а к демократическим тра-

дициям реалистического искусства XIX в.               

  

1964                                          

  

1 Блок А. А. Записные книжки. С. 151.              

2 Там же. С. 132.