Э «Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС», 1997 Все права защищены 24 страница

Мы выдвинули и положения о магии, смысл которых в том, что есть две магии, одна из которых полностью основана на действиях и власти демонов, что чудовищно и подлежит осуждению; другая же, если хорошо поразмыслить, есть не что иное, как завершающая ступень философии природы. Греки упоминают и ту и другую, одну называя колдовством и не считая ее достойной имени "магия", другую же – высшую и совершенную науку – обозначая специальным термином "магия". В самом деле, как утверждает Порфирий, на языке персов "магия" значит то же, что у нас – толкование и почитание божественного.

Итак, отцы, есть большое, даже громадное различие между этими науками. Одну осуждает не только христианская религия, но все законы, всякое хорошо устроенное государство. Другую одобряют и ценят все ученые, все народы, серьезно занимающиеся изучением астрономии и теологии. Первая – самая лживая из наук, вторая – надежная и прочная. Всякий, кто занимался первой, всегда делал это тайно, потому что на ее сторонников это навлекало позор и бесчестие; другая стала источником высшей научной славы и почета как в древности, так и в более поздние времена. Среди тех, кто занимался первой, никогда не было ни философа, ни человека, стремящегося к изучению наук, а для овладения второй Пифагор, Эмпедокл, Демокрит, Платон пересекали море и по возвращении восхваляли ее, хотя не раскрывали ее тайн. Первую нельзя обосновать ни доводами, ни ссылками на авторитеты; вторая прославлена выдающимися основателями, особенно двумя – Ксалмосидом, которому следовал Аббарис Гиперборейский, и Зороастром, но не тем, о котором вы, возможно, думаете, а сыном Ормузда. На наш вопрос, чем является та и другая магия, отвечает Платон в "Ал-кивиаде": магия Зороастра – это наука о божественном, которой персидские цари обучали сыновей, чтобы те на примере небесного царства научились управлять своим собственным государством. А в "Хармиде" он говорит, что магия Ксал-мосида – это медицина души, благодаря которой достигается

душевное самообладание так же, как благодаря другой медицине – здоровье тела. Этого мнения придерживались позже Ка-ронд, Дамигерон³⁰, Аполлоний³¹, Останес³² и Дардан". Придерживался ее и Гомер, скрывший ее, как и все другие науки, под видом странствований своего Улисса, – я постараюсь доказать это когда-нибудь в своей "Поэтической теологии"³⁴. Следовали этому Евдокс³⁵ и Гермипп³⁶ и почти все те, кто исследовал мистерии Платона и Пифагора. Из более поздних, кто занимался магией, я назову троих: Алкинда Араба³⁷, Роджера Бэкона³⁸ и Гвилельма Парижского³⁹. Упоминал о ней и Плотин, говоривший, что маг – слуга, а не хозяин природы. Этот ученейший муж, поддерживая и обосновывая одну магию, к другой испытывал столь сильное отвращение, что, будучи приглашен на таинства злых демонов, вполне справедливо ответил, что будет лучше, если они ему представятся, чем он им. Одна магия делает человека рабом, подверженным влиянию злых сил, другая – их повелителем и господином. Наконец, одна не может завоевать себе ни имени искусства, ни звания науки, а другая включает в себя богатство древних мистерий, ведет к глубочайшему проникновению в скрытые тайны явлений, к познанию природы в целом. Одна, как бы призывая из тьмы к свету среди сил, порожденных и рассеянных в мире милостью бога, не столько творит чудеса, сколько усердно служит творящей их природе. Другая глубоко изучает гармонию вселенной, которую греки более выразительно называли sympathia (взаимное тяготение), и всматривается пристально в тайны природы, воздавая каждой вещи должное почитание – так называемую ворожбу магов – в уединенных местах, на лоне природы, в тайниках бога, выставляя на всеобщее обозрение тайные чудеса, и благодаря этому сама она как бы является их творцом. И как крестьянин подвязывает виноградные лозы к вязам, так маг сочетает землю с небом, то есть низшее женит на силах высшего.

Итак, ясно, что насколько одна магия противоестественна и ложна, настолько другая – божественна и благотворна. И особенно важно то, что одна, предавая человека врагам бога, отвращает его от бога, а другая возбуждает в нем восторг перед божественными творениями, следствием чего являются вера, надежда и любовь.

Ничто не привлекает к религии и богопочитанию больше, чем постоянное созерцание чудотворств бога. Когда мы хорошо их изучим с помощью естественной магии, о которой шла речь, то в горячей вере и проникновенной любви к творцу будем петь: "Небеса и вся земля полны величием твоей славы"⁴⁰.

Но довольно о магии, о которой я уже достаточно сказал,

я знаю, что многие, подобно собакам, которые лают на

незнакомых, часто осуждают и ненавидят то, что им неизвестно.

Перехожу к положениям, почерпнутым из древних еврейских (мистерий, которые я привел для упрочения священной католи-

ческой веры и которые, возможно, считают лживыми баснями и вздорной болтовней те, кто не понимает их смысла. Я хочу, чтобы всем было ясно, каковы эти тезисы, откуда проистекают, в какой мере и какими известными авторами подтверждаются, насколько они благочестивы и насколько полезны для защиты нашей религии от дерзкой клеветы евреев.

Как знаменитые ученые евреи, так и наши богословы – Езд-ра⁴¹, Иларий⁴², Ориген⁴³ – писали, что Моисею на горе божественно открылся не только закон, который он оставил потомкам, записав его в пяти книгах, но и истинное толкование его тайного смысла. И было предписано богом Моисею, чтобы сделал закон достоянием народа, но толкование закона не записывал бы в книгах и не разглашал, а чтобы открыл его только самому Иисусу Навину, а тот затем – другим преемникам, самым главным из жрецов, при соблюдении благоговейной тайны.

Достаточно было этого простого устного сообщения, чтобы познать могущество бога, его гнев против нечестивых, снисходительность к добрым и справедливость во всем, и научиться благодаря спасительным божественным предначертаниям добродетельной жизни и культу истинной религии. Ведь разгласить перед народом тайные мистерии, скрытые под покровом закона, под грубым словесным украшением, эти тайники высочайшей божественности, разве не значило бы бросить святое собакам и метать жемчуг перед свиньями?

Итак, скрывать от толпы то, что должно быть сообщено превосходнейшим – таким, как Павел, утверждавший, что говорил только мудрое, – было делом божественного предначертания, а не человеческого решения⁴⁴. Древние философы свято соблюдали это правило. Пифагор не написал ничего, за исключением того немногого, что он передал дочери Дамо, умирая. Изваяния сфинксов у египетских храмов указывают на то, что тайные учения следует сохранять в неприкосновенности от невежественной толпы с помощью неразрешимых загадок.

Платон, когда писал Дионисию о некоторых высших субстанциях, утверждал, что необходимо говорить загадками, чтобы в случае, если письмо окажется в чужих руках, не было бы раскрыто его содержание⁴⁵.

Аристотель заявлял, что его сочинение "Метафизика", в котором речь идет о божественном, опубликовано и в то же время не опубликовано. Что еще добавить?

Иисус Христос, наставник жизни, как отмечал Ориген, многое открыл ученикам, которые не захотели, однако, записать все, чтобы не сделать тайное достоянием толпы.

Еще больше подтверждает эту мысль Дионисий Ареопагит, говоря, что самые тайные мистерии передавались основателем нашей религии устно, без письмен, от ума к уму. Когда же таким образом открылось посвященным истинное толкование закона, переданного богом Моисею, то оно получило название

Кабала, что по-еврейски означает "принятие" (receptio); имеется в виду, что это учение он оставил после себя не в письменных памятниках, а в последовательном ряду откровений, передаваемых как бы по праву наследства от одного к другому.

После того как евреи были спасены Киром от вавилонского пленения и был восстановлен храм под Зоровавелем, они обратились к восстановлению закона. Бывший тогда главой церкви Ездра, исправив книгу Моисея и ясно понимая, что вследствие изгнаний, убийств, бегства, пленения израильского народа установленный предками обычай передавать учение устно соблюдаться не может и чтобы в будущем не пропали тайны высочайшего учения, открытого Моисею богом, так как невозможно дольше сохранять в памяти комментарии к нему, постановил на собрании самых выдающихся тогда ученых, чтобы каждый сообщил всем то, что сохранил в памяти о тайнах закона, а приглашенные должны были все это записать в семидесяти книгах (по тогдашнему числу ученых на синедрионе).

А чтобы вы, отцы, верили в этом деле не только мне одному, послушайте самого Ездру, который сказал так: "По прошествии сорока дней молвил слово всевышний. То, что ты написал раньше, обнародуй, чтобы прочли достойные и недостойные, а последующие семьдесят книг сохрани для передачи самым ученым мужам твоего народа. В них – жила разума, источник мудрости и река знания. Так я и сделал"⁴⁶. Таковы слова Ездры. Это – книги науки кабалы, в них – Ездра ясно и с основанием назвал это – есть жила разума (vena intellectus), то есть невыразимая теология сверхсущной божественности; источник мудрости (sapientiae fons), то есть подлинная метафизика познаваемых и ангельских форм, река науки (scientiae flumen), то есть самая надежная философия природы.

Папа Сикст IV⁴⁷, предшественник нынешнего папы Иннокентия VIII⁴⁸, при котором мы благоденствуем, заботливо и тщательно следил за тем, чтобы эти книги были изданы на латинском языке для общей пользы нашей религии. Когда он умер, три из них были переведены на латинский. У евреев эти книги пользуются сейчас таким почтением, что никому до сорока лет не разрешается к ним прикасаться. Я приобрел их для себя за немалую цену, перечитывал неустанно, с большим тщанием, и увидел в них – свидетель мне бог – не столько религию Моисея, сколько христианскую. Там я читал то же, что мы ежедневно читаем у Павла⁴⁹, Дионисия⁵⁰, Иеронима⁵¹ и Августина – о таинстве троицы, о воплощении слова, о божественности мессии, о первородном грехе, об искуплении его Христом, о небесном Иерусалиме, о падении демонов, об ангельских хорах, о чистилище, о воздаяниях ада. В том, что относится к философии, ты прямо слышишь Пифагора и Платона, первоначала которых так связаны с христианской верой, что наш Августин воздал богу огромную благодарность за то, что ему в руки попали книги платоников.

Вообще у нас с евреями почти не найдется такого спорного вопроса, по которому их нельзя было бы опровергнуть и победить доказательствами из кабалистических книг так, что не останется никакого уголка, в котором они могли бы укрыться. Самым надежным свидетелем этого я считаю Антония Хроника⁵², чрезвычайно знающего человека, который своими ушами слышал, когда был у него на пиру, как Дактиль Еврей", опытный в этой науке, всецело присоединился к христианскому учению о троице.

Но, возвращаясь к подлежащим рассмотрению разделам нашего диспута, приведем наше толкование стихов Орфея и Зоро-астра. Греки читали всего Орфея, а Зороастра частично, халдеи же знали его полностью. Оба считаются отцами и творцами древней науки. Подумайте сами, могу ли я умолчать о Зороаст-ре, которого часто и всегда с большим почтением упоминают платоники; Ямвлих пишет, что Пифагор имел теологию Орфея как образец при создании своей философии. Говорят даже, что высказывания Пифагора только потому считаются священными, что основываются на положениях Орфея; здесь находится первоисточник сокровенной науки о числах и всего возвышенного и великого в греческой философии. Но (таков обычай древних богословов) Орфей так глубоко скрыл тайный смысл своих учений под поэтическим покрывалом, что, когда читают его стихи, думают, что за ними нет ничего, кроме пустых басен. Мне хотелось сказать об этом, чтобы стало ясно, сколь трудным было для меня выявить тайный философский смысл загадок и туманных мест басен – и, главное, без всякой помощи других толкователей в столь тяжелом и неизведанном деле.

Собаки лают на меня еще за то, что я будто бы собрал для показа всякие пустяки, словно я не выставил именно все неясные, в высшей степени спорные вопросы, вызывающие распрю между основными философскими школами, словно я не выставил многое из того, что нападающие на меня не знают, да и не стремятся узнать, считая себя главными среди философов. Я настолько далек от подобной ошибки, что попытался ввести спор в возможно более узкие рамки. Впрочем, если бы я захотел расчленить предмет на части, как обыкновенно делают другие, то, наверное, получилось бы бесконечное число.

Умолчу о прочем, но разве найдется кто-нибудь, кто не знает, что один тезис из девятисот – о примирении философии Платона и Аристотеля – я могу вне всякого подозрения в стремлении к многословию разделить на шестьсот параграфов, если не больше, перечисляя заодно и все те вопросы, по которым другие расходятся, но, как я полагаю, будут приведены мною к согласию. Скажу, однако, хотя это неблагоразумно и не в моем характере, – но меня заставляют говорить недоброжелатели и завистники, – что я хочу на этом собрании убедить вас не столько в том, что знаю многое, сколько в том, что знаю, чего не знают многие.

Итак, почтеннейшие отцы, поскольку вам уже ясна суп, дели, то, чтобы не томить вас, ибо я вижу, что вы, подготовленные и оснащенные, весьма жаждете битвы, – начнем схватку в добрый час, сигнал уже прозвучал.

Эстетика Ренессанса'

Антология. В 2 т. М., 1981. Т 1

С. 248–265

 

 

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

 

Эпоха Возрождения (XIV—XVI вв.) — одна из самых ярких в истории человечества. Она ознаменована невиданным творческим подъемом в сфере искусства, литературы, науки, социально-политической мысли. Это время гениальных творцов, время решительного выхода человека за границы традиционного общества, время утверждения стихийно-индивидуалистической ориентации человека, время резких контрастов и противоречий. Эпоха Возрождения дала миру десятки имен, которые составляют славу мировой культуры: Леонардо да Винчи, Микеланджело, Боттичелли, Данте, Петрарка, Дюрер, Шекспир, Сервантес, М.Монтенъ, Лютер, Джордано Бруно, Томас Мор, Макиавелли, Савонарола, Эразм Роттердамский и многие другие.

Ренессанс — это не только явление итальянской или европейской культуры, но явление общемировое. Все культурные страны, в той или иной форме, имели свой ренессанс. Термин «Возрождение» был впервые использован итальянским художником и архитектором Джорджа Вазари в книге «Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» в 1550 году. Речь шла о возрождении античных наук и искусств после долгого господства средневековой культуры. Поскольку в истории невозможны буквальные реставрации, деятели Возрождения, оглядываясь на блестящие достижения античности, создавали, по сути, новую культуру. «Миф Ренессанса» — это вера в безграничные возможности человека, который бросает вызов судьбе, преодолевает привычную робость перед божественным авторитетом и вступает в открытое творческое соревнование с самим Богом. Если античная философия раскрывала проблему космоса, средневековая — была целиком посвя-

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

щена проблеме Бога, то философия Возрождения была сосредоточена на проблеме человека. Возрождение впервые в истории открывает неповторимую индивидуальность свободного человека. Космологизм античной культуры и теологизм культуры Средних веков уступает место антропоцентризму эпохи Возрождения.

Таким образом, в основании культуры Возрождения лежит индивидуализм, который открывает самоценную, свободную и неповторимую творческую личность, субъективизм — ставящий перед собой задачу раскрыть мир не в его объективной данности, а через призму внутреннего мира человека, и, наконец, антропоцентризм, полагающий человека центром и смыслом мироздания.

Открытие Ренессансом человека, как главного субъекта истории и культуры, привело к появлению гуманизма. Этот термин был впервые употреблен в XV веке итальянским писателем и ученым Леонардо Бруни. Различают понятия гражданский гуманизм и ренессанский гуманизм. Эпоха гражданского гуманизма относится к первой половине XV века во Флоренции. Гражданский гуманизм представлял собой систему этических норм, социально-политических идеалов, направленных на гармонизацию отношений личности и общества. Более широким является понятие ренессанского гуманизма. Оно представляет собой новое мировоззрение, новую этику, новый социальный идеал и научный метод.

Сложность эпохи Ренессанса, ее обширность, огромность литературы, посвященной ей, делают традиционные оценки ее содержания приблизительными и односторонними. Так, стало традицией противопоставлять эпоху Возрождения Средним векам, как абсолютно светскую, прогрессивную культуру культуре религиозной и, следовательно, ретроградной.

Однако Возрождение не только преодолевало и отвергало религиозную ортодоксию, но и опиралось на культуру Средних веков. Деятели Возрождения синтезировали платонизм и неоплатонизм с реализмом. Эстетическое отношение к религиозному культу позволяло человеку Ренессанса преодолеть средневековую серьезность и сохранить уважительное отношение к традиции. Надо помнить, что прогресс — понятие конкретно-историческое, и каждая эпоха обладает своей мерой прогресса и регресса. Человек эпохи Возрождения не только испытывал восторг и гордость в связи с безграничными возможностями свободного самоутверждения, но и осознавал трагическую ограниченность изолированной личности как последнего основания ренессанской культуры. Освобождение человека Ренессанса от пут средневековой религии нельзя понимать как торжество бездуховного, чувственного начала в человеке.

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Культурный идеал Ренессанса — в высшем синтезе духа и материи, в бесконечной творческой мощи духовного человека, следующего закону природной гармонии и меры.

Каковы некоторые важнейшие черты философии и культуры эпохи Возрождения?

1. В противоположность средневековой культуре, где на первом месте стоит Бог, Ренессанс рассматривает человека как высшую ценность. Первое место в иерархии живых существ принадлежит человеку, потому что он обладает несравненным божественным даром —разумом.

2. В основе мировоззрения Ренессанса — идея безграничного жизнеутверждения.

3. Человек Ренессанса преодолевает античную созерцательность и средневековую пассивность в отношении внешнего мири и активно утверждает себя в науке, искусстве, практической деятельности.

4. Философской основой культуры Возрождения является гуманистический неоплатонизм.

5. История утрачивает свой священный смысл и становится практическим делом реальных людей.

6. Утверждается новое отношение к проблеме времени. Мифологическое время Священной истории уходит в тень, и на первый план выступает эмпирическое время, время земной жизни, насыщенное продуктивной деятельностью и творчеством.

7. Возникает понятие индивидуальности, неповторимого авторского своеобразия, творческой новизны, жажды личной славы в памяти потомков.

8. Происходит смена языка культуры. Гуманисты возрождают латынь классической древности, изучают греческий язык и заново переводят античных авторов, снимая налет средневековой тенденциозности.

9. Титанизм эпохи Возрождения проявлял себя не только творчески-возвышенно и конструктивно, но иногда разрушительно и бесчеловечно. Эта эпоха создала не только своих великих героев, но и антигероев. А. Ф.Лосев назвал это явление «обратной стороной титанизма».

10. В культуре Ренессанса признается существование Бога, бессмертие души. Деятели Возрождения не были атеистами.

11. Хотя эпоха Возрождения еще не была буржуазной, но в ней формировались условия, подготовившие ее наступление.

12. Социально-экономической основой культуры Возрождения было простое товарное производство, ремесленное и мануфактурное производство, развивавшееся в городах.

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

13. Культура Возрождения не только базируется на антропоцентризме, но и включает в себя множество проявлений, которые являются прямым отрицанием идеи человеческого самоутверждения. Так, идея гелиоцентризма, выдвинутая Коперником, Джордано Бруно лишала человека привилегированного места во Вселенной. Творчество Сервантеса, Шекспира свидетельствовало о кризисе идеологии жизнеутверждения и нарастании чувства трагического. Все эти примеры относятся к «модифицированному Ренессансу». Философской основой ренессанской культуры был гуманистический неоплатонизм. Неоплатонизм завершает развитие античной культуры. Он зарождается в III в. н.э. и заканчивается в V в. н.э. Его важнейшие представители: Плотин, Порфирий, Прокл, Ямвлих. Неоплатонизм синтезировал не только учение Платона, но и Аристотеля, досократиков, стоиков. Созданная неоплатониками система понятий позволяла структурировать и теоретически осмыслить космос, человека, социальный и исторический мир. Уже в объективном идеализме Платона идея служила порождающей моделью, образцом и предельной смысловой полнотой вещи. Идея вещи в свернутом виде содержала в себе всю полноту ее чувственных вариаций и превращений. Тем самым, текучее и неуловимое чувственное многообразие получало свое смысловое определение и обоснование. Иррациональный чувственный поток становится насквозь одухотворенным, соразмерным требованиям гармонии и законам числа.

Структура мира, согласно неоплатонизму, включает в себя Единое, Ум, Мировую Душу и Космос. Единое — это категория для выражения максимальной полноты бытия, которая превышает всякое эмпирическое, конкретное множество. Ум — особое надкосмическое сознание, представляющее собой тождество мыслящего и мыслимого, это идеальная смысловая структура космоса. Мировоя Душа — вечно подвижное, динамическое начало, служащее источником вечной активности мира в целом и каждого элемента в отдельности. И, наконец, Космос есть конкретное воплощение и осуществление Мировой Души и Ума.

В античности неоплатонизм служил обоснованию языческого политеизма и космизма. В Средние века он использовался для обоснования монотеизма. В эпоху Возрождения новый вариант неоплатонизма — гуманистический неоплатонизм — стал средством духовного обоснования идеи единства природы и человека. Гуманистический неоплатонизм помогал человеку Возрождения одухотворить мир, представить его насквозь пролизанным божественным смыслом, порядком и энергией. Неоплатонизм вел к замене хри-

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

стианского монотеизма пантеизмом, в результате чего Бог оказывался не за пределами природы, и растворенным в природе, присутствующим в каждой клеточке бытия. Крупнейшими философами-неоплатониками в эпоху Возрождения были: Николай Кузанский, Джордано Бруно, основатель Флорентийской платоновской Академии Марсилио Фичино, а также его ученик и последователь Пико делла Мирандола.

Публикация текстов подготовлена по кн.:

1. Антология мировой философии. М., 1990. Т. 2.

2. Кузанский Н. Сочинения. В 2 т. М., 1979—1980.

3. Макиавелли Н. Государь. М., 1990.

4. Монтенъ М. Избранное. М., 1988.

5. Роттердамский Э. Философские произведения. М., 1987.

В.Р.Скрытик

 

НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ (1401-1464)

Николай Кузанский – крупнейший мыслитель эпохи Возрождения. В нем в полной мере отразились противоречия эпохи: гуманистическая устремленность, энциклопедизм, научное дарование и средневековый традиционализм. Он родился в Германии в местечке Куза Трирской епархии в семье крестьянина. Первоначальное образование получил в Голландии в школе «братьев общей жизни». Позднее учился в Гейдельбергском, Падуанском и Кельнском университетах. Его научные интересы включали занятия математикой, астрономией, географией, медициной, естествознанием. Николай Кузанский составил географическую карту, предложил реформу юлианского календаря, обосновал учение об исчислении бесконечно малых, предложил варианты решения задачи о квадратуре круга, выдвинул идею о бесконечности Вселенной. В 1430 г. он становится священнослужителем, а в 1448 году становится кардиналом римско-католической церкви. Среди друзей Николая Кузанского гуманисты Лоренцо Валла, Амброджо Траверсари, Пикколо-мини (впоследствии папа Пий II). Николай Кузанский испытал сильное влияние неоплатонизма и немецкой мистики Мейстера Экхарта.

Важнейшее сочинение Николая Кузанского – трактат «Об ученом незнании», написанный в 1440 г. Общей философской основой трактата является мистический пантеизм. Главные идеи работы: идея о совпадении противоположностей; идея взаимосвязи при-

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

родных явлений; учение о бесконечности Вселенной; учение о человеке как микрокосме. Другие сочинения Николая Кузанского: «О предположениях» (1444), «Апологии ученого незнания» (1449), «Простец» (1450), «О согласии веры» (1453), «О видении бога» (1453), «О бытии-возможности» (1460), «О неином» (1462) и др.

В.Р.Скрытик

ЧТО ТАКОЕ «УЧЕНОЕ НЕЗНАНИЕ»?

Знает по-настоящему тот, кто знает свое незнание. И тот почитает истину, кто знает, что без нее не может ни чем бы то ни было обладать, ни существовать, ни жить, ни понимать (2.1.285). Но последняя точность сочетаний в телесных вещах и однозначное приведение неизвестного к известному настолько выше человеческого разума, что Сократ убедился, что он знает только о своем незнании; премудрый Соломон утверждал, что все вещи сложны и неизъяснимы в словах... Поскольку это так...то ясно, что все, чего мы желаем познать, есть наше незнание. Если мы сможем достичь этого в полноте, то, достигнем знающего незнания. Для самого пытливого человека не будет более совершенного постижения, чем явить высшую умудренность в собственном незнании, всякий окажется тем ученее, чем полнее увидит свое незнание (2.1.51).

БОГ КАК АБСОЛЮТНЫЙ МАКСИМУМ И МИНИМУМ

Я называю максимумом нечто такое, больше чего ничего не может быть...

Абсолютный максимум единственен, потому что он – все, в нем все есть, потому что он – высший предел. Так как ничто ему не противостоит, то с ним в то же время совпадает минимум, и максимум тем самым находится во всем. А так как он абсолютен, то воздействует в действительности на все возможное, не испытывает сам никакого ограничения, но ограничивает все. Этот максимум, который непоколебимая вера всех народов почитает так же, как Бога..

От него, называемого абсолютным максимумом, исходит универсальное единство, и вследствие этого он пребывает в ограниченном состоянии, как Вселенная, чье единство замкнулось в множественности, без которой она не может быть....,

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Простой и абсолютный максимум, являющийся тем, больше чего не может быть, ибо он есть бесконечная истина, – нами постигается непостигаемо... Очищая максимум и минимум от количества, мысленно отбрасывая большое и малое, тебе станет очевидным, что максимум и минимум совпадают. Таким образом, в действительности, максимум, как и минимум, есть превосходная степень... Абсолютным бытием не может быть ничто иное, кроме абсолютного максимума. Так, нельзя понять ничего, что существовало бы без максимума... (1.11.55 –57).

УТВЕРДИТЕЛЬНАЯ ТЕОЛОГИЯ

Единство не есть прозвище Бога того же рода, каким мы называем и под каким понимаем «единство», потому что Бог превосходит всякий разум, тем более превосходит всякое наименование... Действительно, всякое имя оставляет нечто от его значения, однако ни одно из имен не может подойти Богу, который является также не чем иным, как всем. Вот почему положительные имена если и подходили бы Богу, то лишь в отношении его творений... (1.11.60–61).

 

ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ ТЕОЛОГИЯ

Отрицательная теология так необходима для теологии утвердительной, что без нее Бог не является предметом поклонения как бесконечный Бог, но скорее как творение. Этот культ – идолопоклонство, приписывающее изображению то, что подходит только истине.

Священное незнание учило о невыразимом Боге тому, что Он бесконечен, что Он больше всего того, что может быть вычислено, и тому, что Бог пребывает на высшей ступени истины (1.П.61).

Начало же всех вещей есть то, через что, в чем и из чего производится все способное быть произведенным, и, однако же, начала нельзя достигнуть посредством какой бы то ни было произведенной вещи. Начало есть то, через что, в чем и из чего познается все познаваемое, и все же оно остается недоступным для разума. Подобным же образом оно есть то, через что, из чего и в чем выражается все выразимое, и все же оно невыразимо никакими словами. Оно есть также то, через что, в чем и из чего определяется все определимое и кончается все, что способно заканчиваться, и все же оно остается неопределимым че-

ФИЛОСОФИЯ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

рез определение и нескончаемым через полагание конца (2.1.364-365).

Высочайшее же есть то, выше чего не может ничего быть. И эта высота есть одна лишь бесконечность. Поэтому мудрость, которую все люди, стремясь к ней по природе, ищут с такой страстностью ума, познается не иначе как в знании о том, что она выше всякого знания, и непознаваема, и невыразима никакими словами, и неуразумеваема никаким разумом, неизмерима никакой мерой, незавершаема никаким концом, неопределима никаким определением... И поскольку она остается невыразимой для любого красноречия, нельзя себе мыслить конца подобных выражений, ибо то, через что, в чем и из чего существуют все вещи, остается немыслимым для любого мышления (2.1.365).