студенты- студенты- студенты- пенсионеры- пенсионеры- пенсионеры-глобалисты антиглобалисты неопределившиеся глобалисты антиглобалисты неопределившиеся

Диаграмма 4. Процентные соотношения групп глобалистов, антиглобалистов и неопределившихся в студенческой и пенсионной выборках

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

у пенсионеров невелик: у пенсионеров-глобалистов — 0,36, у пенсионеров-антиглобалистов — 0,29, другими словами, они ча­ще определяют глобализацию неверно или примитивно. У сту­дентов объем информации выше: они чаще дают в принципе верные, но неполные ответы. Причем студенты-антиглобалисты (средний балл 0,83) отстают от студентов-глобалистов (1,07). Эти различия внутри возрастных групп позволяют предположить любопытную закономерность: низкий объем информации о явле­нии сопровождает его негативные оценки. Как можно видеть, эта закономерность не связана с возрастом.

Результаты контент-анализа позволяют увидеть различия в со­держании (поле) представления в подгруппах студентов. По под­категориям «паранояльность» и «депрессивность» лидируют сту­денты-антиглобалисты, а по подкатегории «гипертимичность» — студенты-глобалисты. Подобная картина может быть связана с тем, что студенты-антиглобалисты, ввиду выраженной ориента­ции на более традиционные ценности и нормы, сталкиваясь с но­вым явлением, склонны к защитным психологическим реакциям в виде страха, пониженного настроения из-за резко меняющихся «правил игры». Студенты-глобалисты, наоборот, отличаются оптимистическим взглядом на глобальные процессы.

У пенсионеров-глобалистов были выявлены высокие значения по подкатегории «демонстративность», а у пенсионеров-анти­глобалистов — по подкатегории «возбудимость». Вероятно, это связано с тем, что пенсионеры-глобалисты пытаются привлечь внимание окружающих к своей позиции, которая, в целом, не ха­рактерна для их возрастной группы. Пенсионеры-антиглобали­сты, возможно, обеспокоены новым для них феноменом и потому отличаются заметным уровнем настороженности. Пенсионе­ры-антиглобалисты и студенты-антиглобалисты отличаются высо­кими показателями по подкатегориям «агрессивность» и «нега­тив», что обусловлено их позицией по отношению к глобализации.

Результаты исследования позволяют сделать вывод о том, что информация о новых явлениях мирового масштаба, даже та­ких широко обсуждаемых в СМИ, как глобализация, не доста­точно полно и адекватно проникла в сознание изученных на­ми групп тверских студентов и пенсионеров. На социетальном уровне, наряду с общим низким уровнем информированности, преобладающей оказалась нравственная интерпретация нового феномена. Иначе говоря, проявилось стремление не столько

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

осмыслить, сколько оценить явление с моральной точки зрения. На уровне социально-демографических групп интерпретации и оценочные компоненты активно формируются в полном соот­ветствии с установками на принятие или непринятие нового явления. Младшая возрастная группа (студенты) оценивает гло­бализацию во многом более позитивно, чем старшая группа, в эмоциональном отношении которой отчетливо заметны агрес­сивность и тревожная озабоченность.

Можно предположить, что отмеченная дезинтеграция в со­циальных представлениях объясняется теми функциями, кото­рые призваны выполнять представления в жизнедеятельности группы. В старшей группе в целом проявились функция защиты от вероятных болезненных общественных перемен, с одной сто­роны, и функция поиска «козла отпущения» в виде негативного «влияния Запада», с другой стороны. В группе студентов скон­струированное представление поддерживает позитивную соци­альную идентичность членов этой группы как открытой новому, готовой к диалогу с другими культурами и достаточно толерант­ной по отношению к ним. Глобалистские предпочтения в старшей группе, так же как и антиглобалистские в младшей, обнаружи­вает очень незначительная часть респондентов. Антиглобалисты разного возраста объединяются в своем негативизме и агрессив­ном отношении к этому явлению. Можно предположить, что их оценки обусловлены не столько особенностями данных возраст­ных групп, сколько индивидуальными политическими взглядами, личностными особенностями или другими факторами. Значимые различия между группами студентов-глобалистов и антиглобали­стов, обнаруженные по параметрам «агрессивность» (у первых — ниже) и «доброжелательность» (у первых — выше), заставляют сделать вывод о том, что соответствующие социальные представ­ления конструируются ими на базе неких внутренних условий, общих для представителей каждой из возрастных групп.

Диверсификация представлений о глобализации в возрастных
группах и их подгруппах, по-видимому, отражает общие дезинте-
гративные тенденции в обыденном сознании россиян. При этом
обращает на себя внимание характерное для обеих групп вос­
приятие глобализма, прежде всего, как явления, нуждающегося
^в нравственной оценке, связанного с надеждами на лучшее буду-
Щее, влияющего на качество жизни, полезного или вредного для
общества. .......

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

То, что группа студентов оказалась значительно более пози­тивно ориентирована в отношении глобализации, в целом согласу­ется с данными, полученными на выборке респондентов с высшим образованием и студентах (всего 983 человека) при исследовании их геополитических представлений (Петренко и др., 2000). Авторами выделяется, в частности, фактор «Дружественность и духовная близость России», объединяющий ряд стран по этому параметру. Среди стран дружественных или нейтральных фи­гурировали все экономически развитые страны с демократиче­ским политическим устройством. Косвенно это может свидетель­ствовать о том, что у респондентов с высшим образованием и у студентов тенденции формирования единого мирового про­странства не вызывают тревоги и негативизма. При этом в целом позитивное отношение к собственной стране не утрачено: Россия как страна, где респонденты хотели бы жить, лидирует с большим отрывом даже по сравнению с такими европейскими странами, как Франция, Швейцария, Швеция, Финляндия (там же, с. 58).

Обнаруженное нами разнообразие способов конструирования социальных представлений глобализации различными социально-демографическими и социально-психологическими группами, несомненно, связано с объективными процессами дифференциа­ции и фрагментации общества, порождаемыми глобализацией. В социальном плане эти процессы обусловлены, прежде всего, доступом к знаниям и средствам связи (Ракитянский, 2002). В со­временном обществе этот фактор создает своего рода точку би­фуркации: информационно образованные люди, интеллектуалы и специалисты высокого класса быстро повышают свою квали­фикацию в области информационных технологий, а основная масса населения все больше отдаляется от информационных ресурсов. В России эта ситуация оказывается еще более острой, чем в странах Запада. Нельзя не согласиться с Н.М. Ракитянским в том, что «те социально-профессиональные группы, которые еще недавно составляли потенциально массовую базу желаемых пе­ремен, сегодня рассеяны, размыты и деморализованы благодаря либерально-реформаторским усилиям правящего класса» (там же, с. 61).

В экономическом плане глобализация также порождает уси­ление дифференциации слоев населения: если и наблюдается рост экономики, то он происходит явно в пользу экономической элиты, а не средних и, тем более, бедных слоев (Юрлов, 2001)-

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

В России экономическое неравенство растет быстрыми темпа­ми, что наглядно отражено в докладе ООН за текущий год и пред­ставлено индексом человеческого развития, согласно которому за последние десять лет Россия по суммарным гуманитарным показателям опустилась на 15 пунктов в рейтинге стран мира.

Аналогичные тенденции наблюдаются и на международном уровне. Анализ тенденций последних лет приводит экспертов к выводу о том, что «глобализация является формой неолибе­ральной модели развития, предлагаемой Западом в интересах только Запада» (Ракитянский, 2002). Подобные заключения дела­ются многими авторами (Иноземцев, 2000; Юрлов, 2001; Иван­ченко, 2001) на основании анализа экономических, политиче­ских и гуманитарных явлений. На наш взгляд, хотя в процессах глобализации действительно просматриваются элементы дис­криминационной политики Запада в отношении экономически менее развитых стран, глобализм как идеологию современно­го мира не стоит сводить к целенаправленной стратегии одних стран поработить другие. Процесс глобализации скорее пред­ставляет собой результат возросшей взаимозависимости стран и наций в постиндустриальном мире. Следствиями же этой взаимозависимости становятся столкновения мировоззрений, интересов, образов жизни, ценностей. При этом проблемы гло­бализации множественны не только по своему содержанию, но и по «локализации», начиная от международных отношений и заканчивая отдельной личностью, осознающей противоречи­вость современных глобализационных процессов. По словам Г.Г. Дилигенского, «Эту ситуацию можно также определить как кризис человеческой социальности и ее институционального каркаса» (2002, с. 15). По мере развития глобальных мировых процессов происходит фрагментация общества изнутри, распад макросоциальных общностей, способных объединить людей на основе разделяемых смыслов, что изменяет характер тради­ционных социальных связей.

На фоне этих процессов должно происходить преодоление идентификационного «кризиса вхождения», которое может идти различными путями. При благоприятных политических и эконо­мических условиях могут актуализироваться продуктивные компенсаторные механизмы, которые «примирят» полюса оппо­зиции «национальное — всемировое» и помогут сконструировать интерпретации, не ущемляющие национальных чувств, но, вместе

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

с тем, открывающие путь к взаимодействию с Западом. При не­благоприятных условиях будут реализовываться преимущест­венно экстремальные сценарии, основанные на конструировании либо националистических, либо космополитических репрезен­таций, вплоть до негативизма по отношению к собственной нации. Между тем, общество в целом и отдельные его группы всегда испытывают потребность в позитивной социальной идентич­ности. Для ее укрепления целенаправленно используются действенные идеологические средства, такие, как пропаганда в исполнении официальных СМИ: например, в странах Запада методично дискредитируются «чужие» нравы. Кроме того, суще­ствуют мощные факторы социально-психологического харак­тера: среди них важное место занимает фактор, который можно определить как исторический, основанный на коллективной па­мяти поколений и содержащий позитивно окрашенные пред­ставления о героических победах народа. Анализ результатов нашего исследования коллективных воспоминаний о событиях Великой Отечественной войны позволил выявить механизмы конструирования подобных представлений, изучить их струк­туру и функции в различных социальных группах.

4.3. Нация с героическим прошлым: воспоминания о войне

Победа СССР в Великой Отечественной войне имеет непреходя­щее значение для всех групп и слоев населения. Она представ­ляет собой одно из тех уникальных событий, которые оказывают интегрирующее воздействие на массовое сознание. Всенарод­ный подъем, связанный с празднованием Дня Победы — это и достойная возможность укрепления позитивной идентичности представителей разных групп общества, и фактор, субъективно и объективно благоприятствующий поддержанию Россией ста­туса могущественной державы в международных отношениях. Официальные мероприятия, организованные в связи с празд­нованием 60-летия Победы, думается, способствовали этому. Потребность в переживании героического прошлого стала осо­бенно актуальной в последние двадцать лет, когда нашей страной был утрачен былой статус военной сверхдержавы. Слава ру^с'

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

ского оружия, исторические победы разных времен продолжают подд^еР^живать ослабевшее чувство национальной идентичности россиян. Исследования различных видов социальной идентич­ности граждан России (Иванова, 2004, с. 74) свидетельствуют о слабой тенденции к росту уровня этнической идентичности в последние годы.

Между тем, дискурс, развернутый в обществе и, прежде все­го, в СМИ, проблематизирует определенные аспекты истории войны, что, в свою очередь требует освоения обыденным созна­нием неоднозначно трактуемых вопросов. Обсуждение истории ВОВ происходит с радикально противоположных позиций, составляющих оппозиции, где на одном полюсе — традиционная «советская» трактовка событий и фактов, а на другом — модер­низированная, вплоть до ревизии средств и итогов победы, точка зрения. Полемика достигает значительной остроты и содержит обвинения оппонентов-ревизионистов в «фальсификации и де­героизации» ВОВ: «С началом перестройки и рыночных пре­образований дегероизаторы, поправ все нравственные нормы и принципы, усилили атаки на ратный и трудовой героизм воен­ных лет» (Афанасьева, 2005, с. 18). С противоположной стороны можно услышать суждения, характерные для антисоветской пропаганды времен «холодной войны», занижающие вклад СССР в победу над фашизмом и явно преувеличивающие быто­вой антикоммунизм населения СССР на момент начала ВОВ. Забегая вперед, отметим, что именно такая позиция, согласно результатам нашего исследования социальных представлений о ВОВ, отмечается в выборке французских респондентов рус­ского происхождения, являвшихся современниками войны.

Между этими двумя полюсами можно наблюдать веер разно­образных суждений, в которых обывателю приходится разби­раться для того, чтобы сконструировать собственную интерпре­тацию событий. Открытость информации и заостренность идей­ных позиций дают возможность свободы выбора. Если делить историю на «оральную» и «институционализированную», то, Думается, мы пока еще не имеем четко выраженного перевеса в сторону последней. Прежде всего, потому, что живы носители «устной» памяти, их непосредственные потомки продолжают Участвовать в межличностном дискурсе, а «живые» воспомина­ния еще циркулируют в обществе. Другими словами, есть усло­вия для конструирования социальных представлений: активный

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

дискурс на темы ВОВ, ситуация проблематицазии событий, необходимость в овладении новой информацией, в принятии какой-либо точки зрения.

Можно предположить, что существующий кризис идентично­сти, проявляющийся как в форме «кризисаутраты», так и в форме «кризиса вхождения», оказывает влияние на конструирование социальных представлений об исторических событиях коллектив­ными субъектами. Нас интересовало два момента: с одной стороны, каковы отличия между социальными представлениями о событиях ВОВ у старшего поколения российских эмигрантов, живших во время войны во Франции и ныне живущих в условиях относительной социальной стабильности, и у российских ветеранов, переживающих кризис идентичности. С другой сто­роны, нам важно было установить, существуют ли различия в конструировании представлений о войне различными поколе­ниями россиян. Такие различия косвенно свидетельствовали бы о динамических явлениях в обыденном сознании граждан. Кроме того, обнаружение позиций, являющихся общими для разных поколений, позволило бы сделать вывод об устойчивости содер­жания менталитета на социетальном уровне.

В своем исследовании социальных представлений о начальном периоде войны (см. также: Emelyanova, 1996, 2001; Емельянова, 2002) мы исходили из предположения о том, что коллективная память существует в форме социальных представлений об исто­рических событиях. Именно социальные представления обладают способностью к реконструированию социальной информации, предоставляют логичные в контексте групповой жизни объясне­ния исторических событий, поддерживают групповую идентич­ность, выступают механизмом коллективного коупинга по отно­шению к конфликтным и травмирующим моментам жизни групп.

Вторая мировая война — событие общечеловеческого мас­штаба, имеющее огромную важность и для российской истории. Коллективная память о Великой Отечественной войне сформи­рована мемуарами очевидцев и современников, многочис­ленными произведениями литературы и искусства, работой масс-медиа, межличностным дискурсом. Начиная со второй по­ловины 80-х годов в российском обществе разгорелась полемика об общественных и нравственных аспектах этой войны, о роли руководителей страны и армии в тот период. В частности, горячо обсуждаются вопросы о неоправданно больших потерях солд^аТ

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

и младших офицеров Красной армии, о некомпетентности воен­ного руководства в начальный период войны, приведшей к мас­совой гибели людей. Особую остроту приняло обсуждение гу­манитарных аспектов действий руководства Красной Армии (например, приказа «Ни шагу назад»), отношения к бывшим военнопленным, вернувшимся на родину (как известно, они под­вергались репрессиям). Неоднозначными были мнения о значе­нии личности Сталина: одни приписывали ему ключевую роль в победе, другие обвиняли его во всех неудачах и потерях в вой­не. Кроме того, под видом «деидеологизации» истории войны начали обсуждаться точки зрения, выдвигавшиеся в свое время идеологами фашизма и враждебно настроенными политиками стран-союзниц. Согласно их версии, основными факторами по­ражения гитлеровской армии на территории СССР были геогра­фический фактор (большая территория и суровый климат), а так­же фактор страха репрессий.

Если в странах Западной Европы и в США подобные сужде­ния бытовали со времен окончания войны и бытуют до сих пор, причем на уровне институционализированной памяти (в школь­ных учебниках, работах официальных историков, даже в тури­стических буклетах), и в этом смысле ситуация может считаться стабильной, то в России дело обстоит иначе. Советская, безуслов­но, героическая трактовка событий войны испытала на себе силь­ное давление, исходящее из противоположного лагеря. Расшаты­вание идеологии и угроза позитивному образу нации явились одной из причин кризиса социальной идентичности в разных социальных группах в России.

Для выявления специфики процессов конструирования соци­альных представлений в стабильных и кризисных условиях было предпринято исследование кросскультурных различий в социаль­ных представлениях о войне. Эта часть исследования проводилась в России и во Франции на группах людей старшего возраста, бывших непосредственными очевидцами войны. Во Франции на­шими респондентами были русские эмигранты первой волны (46 человек в возрасте 75 — 85 лет), эмигрировавшие во Францию в 20-х годах с родителями и постоянно проживающие в Париже или его пригородах. Они принадлежат преимущественно к интел­лигенции (по сословному происхождению некоторые из них — Дворяне). Образование получили во Франции. Среди них были представители самых разных профессий и занятий: инженеры,

 

- 3643

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

 

научные работники, финансисты, чиновники, дизайнер и др. Во время Отечественной войны все они находились во Франции. Российскую выборку составили 62 человека разных профессий в возрасте 75 — 80 лет — участники и очевидцы войны, постоянно проживающие в Твери или в Москве. В начальный период войны одни из них в составе Красной армии участвовали в военных действиях, другие работали в тылу. Выборка была выравнена по признаку пола.

В качестве основного метода исследования использовалось неструктурированное интервью, содержавшее темы, касающие­ся событий начала войны на территории Советского Союза: вторжение гитлеровской армии, отступление Красной армии в 1941 г., перелом в ходе военных действий, значимые события войны. Тексты интервью были подвергнуты контент-анализу, а затем сравнивались по группам. Результаты контент-анализа (процентные доли высказываний) обрабатывались при помощи углового преобразования Фишера, позволившего сопоставить две выборки по распределению признака.

Согласно результатам исследования, французские респонден­ты вспоминают горячие споры о нападении Германии на СССР в среде эмиграции (29%). 69,3% говорят о том, что это нападение должно было освободить Россию от коммунизма, и лишь 19,8% респондентов выражали сожаление по поводу неудач СССР в на­чале войны. Все опрошенные россияне относятся к факту напа­дения Германии как к национальной трагедии.

Тема условий жизни в СССР перед войной активно обсужда­лась в основном российскими респондентами. На диаграмме 5 можно видеть, что у них преобладает позитивная картина интер­претаций предвоенной жизни: развитие промышленности (пункт 2), сельского хозяйства (пункт 4), повышение уровня жиз­ни (пункт 5). Между тем и российские, и французские респон­денты отмечают бедность населения (пункт 7).

При обсуждении причин отступления Красной армии в пер­вые месяцы войны (диаграмма 6) и российские, и французские респонденты статистически равнозначно (прир>0.05) называют неготовность к ней армии и народа (пункт 1). Между тем трак­товка других указываемых причин в этих выборках различается. Так, репрессиям военных всех рангов большее значение при­дают российские ветераны, чем представители французской выборки (пункт 7): различия значимы при р<0.05. Признание

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

15-10 5-0-
Ряд 1	23,. 1	29.7	13.2	16.5	23.1	16.5	16.5
Ряд2							9.9

Диаграмма 5. Соотношение частоты высказываний (в процентах по вертикали), характеризующих экономическое поло­жение СССР накануне войны у российских (ряд 1) и французских (ряд 2) очевидцев Второй мировой войны. 1. Улучшение жизни. 2. Развитие промышлен­ности. 3. Развитие строительства. 4. Развитие сельского хозяйства. 5. Другие положительные стороны жизни перед войной. 6. Нейтральная (осторожная) оценка жизни до войны. 7. Плохая жизнь накануне войны.

преимущества германской техники перед советской также значимо (при р<0.01) различается в двух выборках (пункт 10). Опыт ведения военных действий у немецкой армии считается причиной первоначальных неудач СССР и различается у рос­сиян и французов на том же уровне значимости. На внезапность нападения как причину отступлений российские респонденты также указывают статистически чаще (пункт 15). В целом, анализ причин отступления содержится в 31,6% высказываний россий­ских респондентов и только в 13,0% высказываний французских респондентов. У россиян наблюдается большее разнообразие и большая детализация в суждениях об этих причинах. По-види­мому, данные воспоминания, будучи эмоционально окрашенны­ми, занимают более значительное место в их сознании, чем в со­знании французов.

 

12*

Зашюмерности конструирования социальных представлений в современной России

100 90 80 70 60

50 40 30 + 20-• 10 + 0

IH

 

и

Ряд1

Ряд 2

Диаграмма 6. Соотношение частоты некоторых высказываний (в процентах по вертикали) российских (ряд 1) и фран­цузских (ряд 2) очевидцев Второй мировой войны о при­чинах отступления Советской армии в первые месяцы Отечественной войны. 1. Неготовность армии и народа к войне. 2. Нехватка новой техники. 3. Плохое техниче­ское оснащение армии. 4. Нехватка времени для подго­товки нового вооружения. 5. У Красной армии не было опыта ведения военных действий. 6. Отсутствие подго­товленных командиров всех звеньев. 7. Репрессии военных всех звеньев. 8. Расстрел маршалов. 9. У немцев был опыт ведения военных действий. 10. У немцев техника была лучше. 11. Просчеты высшего командо­вания. 12. Русские думали, что их пришли освободить от коммунизма, поэтому они сдавались в плен. 13. Боль­шие потери. 14. Долгое восстановление от первых вне­запных ударов. 15. Внезапность вторжения.

Интересны расхождения во мнениях о том, почему солдаты Красной армии попадали в немецкий плен. Все французские рес­понденты убеждены в одном: русские, думая, что немцы пришли освободить их от коммунизма, сдавались в плен; между тем никто из россиян так не считает (пункт 12). Российские респонденты утверждают, что солдаты очень редко сами сдавались в плен и попадали к врагу либо оказавшись в окружении (19,8%), либо по беспечности (9,9%).

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

Таким образом, россияне, интерпретируя неудачи первых месяцев войны, воспоминания о которых являются для них трав­мирующими, указывают в качестве их причин преимущественно объективные обстоятельства, пытаясь сохранить позитивную групповую идентичность. В то же время французы отмечают, что объяснение неудач следует искать в субъективных причинах; они активно приписывают русским желание освободиться от коммунизма, чего российские ветераны не подтверждают.

Различными оказались и высказывания о политическом ре­жиме в СССР в начале войны (диаграмма 7). Французы сравни­вают советский режим с гитлеровским (пункт 8), а их российские сверстники такое сравнение воспринимают как немыслимое и даже оскорбительное. Российские респонденты считают,

25 4- го -

15-10 4-5

10 11

 

Ряд1
Ряд 2					6.6						9.9

Диаграмма 7. Соотношение частоты высказываний (в процентах
по вертикали) российских (ряд 1) и французских (ряд 2)
очевидцев Второй мировой войны о политической
' ■'• системе СССР того времени. 1. Позволила мобилизовать
силы. 2. Ничего не знаю о ней. 3. Жесткая вертикаль
' власти, где опасны ошибки руководства. 4. Была непод­
контрольна. 5. Верхушка пользовалась неофициальны-
"' ми льготами. 6. Неопределенная оценка. 7. Поощрение
системы доносов. 8. Сравнение фашизма с коммуниз­
мом. 9. Трудно с чем-то сравнить. 10. Гнет для русских.
^! 11. Комиссары стояли за спинами сражавшихся солдат.

12. В целом негативное отношение.

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

что политическая система СССР того времени позволяла моби­лизовать народные силы для отпора врагу (пункт 1). При этом они признают, что жесткая вертикаль власти, существовавшая в СССР, приводила руководство к очень опасным ошибкам (пункт 3). На диаграмме 7 можно видеть, как травмирующее для россиян воспоминание о тоталитарной сталинской системе в сформировавшемся со временем культурном паттерне сгла­живается. В то же время французы, субъективно отстраняясь от этой ситуации, утрируют ее негативные черты.

Воспоминания о роли личности Сталина (диаграмма 8) у пред­ставителей двух культур также структурированы по-разному. Если российские респонденты находят в политике Сталина

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

позитивные моменты («он сумел организовать отпор фашистам» [пункт 6], «за него сражались» [пункт 7], «народемуверил»ит.п.)_г то французы, хотя и с меньшей частотой, согласны с россиянами лишь в пункте 6. Доли упоминаний о репрессиях (пункт 8) значимо различаются в пользу французской выборки. При этом французы рассказывают о репрессиях репатриантов из западных стран, вернувшихся в СССР после войны (пункт 13), россияне же по дан­ному поводу не высказываются. Россияне также не упоминают, в отличие от французов, болезненной подозрительности Сталина (пункт 5), в меньшей степени говорят о его жестокости (пункт 4). В качестве значимых событий Второй мировой войны (диаграмма 9) и россияне, и французы называют битву под

 

Ряд 1

Ряд 2

 

5 -

БЕЗ

8 9 10 11 12 13

 

Ряд 1	9.9		9.9	6.6	9.9	6.6	6.6	6.6
Ряд 2						9.9				6.6	9.9	6.6	9.9

 

Диаграмма 8. Соотношение частоты некоторых высказываний (в процентах по вертикали) российских (ряд 1) и фран­цузских (ряд 2) очевидцев Второй мировой войны о лич­ности Сталина. 1. Не интересовался, что это за человек. 2. Нейтральная (осторожная) оценка. 3. Отрицательное отношение. 4. Жестокость. 5. Подозрительность, вплоть до психического отклонения. 6. Сумел организовать отпор фашистам. 7. За него сражались, с его именем по­гибали. 8. С его именем связаны репрессии. 9. Репрессии военных, обезглавливание армии. 10. Ошибки в начале войны. 11. Много невинно пострадавших людей. 12. Нет оправдания репрессиям. 13. Репрессии возвратившихся в СССР эмигрантов.

Диаграмма 9. Соотношение частоты высказываний (в процентах по вертикали) российских (ряд 1) и французских (ряд 2) очевидцев Второй мировой войны о ее значимых собы­тиях. 1. Взятие Берлина. 2. Битва под Сталинградом. 3. Блокада Ленинграда. 4. Курская битва. 5. Оборона Брестской крепости. 6. Битва под Москвой. 7. Вступле­ние СССР в европейские страны. 8. Партизанское движение. 9. Большая роль США в войне. 10. Приход советских войск во Францию. 11. Освобождение Фран­ции американцами. 12. Победа в северной Африке. 13. Высадка десанта в Нормандии.

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

Москвой и блокаду Ленинграда. Знание о битве под Сталингра­дом французские респонденты демонстрируют статистически чаще (пункт 2). Кроме того, они вспоминают приход союзных войск во Францию, ее освобождение американцами, победу в се­верной Африке, высоко оценивают роль США в войне и высадку союзников (пункты 9—13), чего не упоминают россияне. В свою очередь, российские респонденты вспоминают взятие Берлина, Курскую битву, освобождение восточно-европейских стран и партизанское движение (пункты 1,4, 7, 8), о которых не говорят французы.

Различия в структуре двух паттернов (российского и фран­цузского), в частности, более яркие воспоминания, соответствен­но, о вкладе СССР либо западных стран, аналогичны известному эффекту эгоцентрического смещения в автобиографической памяти. Итак, в структуре воспоминаний представителей рос­сийской и французской выборок обнаруживается значительно больше расхождений, чем сходства. Основные аспекты различий изучаемых нами культурных паттернов касаются моментов, являющихся ключевыми для образа «своей» культурной группы. У французов это споры о том, являлась ли война благом или тра­гедией для СССР, что отражает негативное отношение эмигран­тов к политическому режиму Сталина на их бывшей родине. Сравнение советского политического режима с гитлеровским, утверждения о намеренной сдаче в фашистский плен русских солдат (элемент, вымышленный для подкрепления общей идейной схемы) акцентируют негативный образ СССР.

В том, что касается содержательного компонента представле­ния, у французской группы респондентов можно наблюдать традиционную для западной пропаганды времен «холодной войны» интерпретацию событий: тоталитарный режим Сталина под угрозой репрессий вынудил угнетенный народ пойти на огромные жертвы. Эта трактовка, как можно видеть по резуль­татам нашего исследования, достаточно устойчива во времени и за последние 60 лет не претерпела существенных изменений. Иная картина обнаруживается у российской части респондентов. Игнорирование травмирующих моментов, таких как крупные просчеты руководства, неготовность страны и армии к войне, гигантские человеческие потери в боевых действиях и др., позво­ляет им справиться с негативной информацией, «облагородить» прошлое. У российских респондентов построение положитель-

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

ного образа прошлого и образа «своей» группы в нем выражалось процессами «заякорения» социального представления о войне на социально приемлемых моментах. Это проявлялось в акцен­тировании объективных причин неудач первых месяцев войны, подчеркивании позитивных моментов довоенной жизни и поли­тики Сталина.

Между тем, политическая система СССР времен войны не выглядит в представлении российских ветеранов совершенно идиллической. Ее интерпретация ими скорее производит впечат­ление противоречивости. С одной стороны, упоминания о жест­кой вертикали власти, когда особую опасность приобретают ошибки руководства, о репрессиях, о поощрении системы доно­сов, неодобрительные высказывания о правящей верхушке, которая пользовалась большими льготами, о бедности населения дают основания говорить об умеренном критицизме ветеранов в адрес режима. Но, вместе с тем, российские респонденты счи­тают, что эта политическая система позволила мобилизовать силы на борьбу с врагом. Другими словами, однозначно позитив­ного образа прошлого не складывается: политическая система не была гуманистической, эффективной, но именно она обеспе­чила победу.

Еще одна особенность представлений российских ветеранов заключается в игнорировании роли союзников. Примечательно, что о роли США, о высадке десанта союзников в Нормандии 6 июня 1944 г. в нашем исследовании респонденты вообще не вспоминают. В этой части наши данные согласуются с резуль­татами, которые были получены другими авторами (Афанасьева, 2005, с. 16) почти десять лет спустя. По данным этого исследо­вания, среди девяти основных факторов, определивших победу над фашизмом, российские респонденты, независимо от возра­ста, помещают фактор «Открытие союзниками второго фронта и их материальная помощь» на предпоследнее место. Также примечательно, что больше половины российских респондентов смешивают начало ВОВ и Второй мировой войны. При этом в группе респондентов старше 60 лет верно указали дату начала Второй мировой войны только 38,6% опрошенных (там же, с. 15). Подобное центрирование на национальной трагедии понят­но, учитывая ее масштабы. Но, вместе с тем, непринятие во вни­мание интернационального характера бедствий, связанных с фашизмом, должно иметь объяснение. Можно предполагать,

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

что причины этого имеют многоплановый характер и заключа­ются в слабой осведомленности, в прессинге институционали­зированной памяти, и, вместе с тем, в «эгоцентрическом сме­щении» воспоминаний.

Вторая часть нашего исследования была посвящена анализу различий социального представления о начале Великой Отечест­венной войны в двух возрастных группах российского общества. Респондентами данной части исследования были ветераны в воз­расте 70 — 80 лет — современники или непосредственные участ­ники боевых действий 1941 — 1945 гг. (62 чел.) и студенты универ­ситета в возрасте 18-25 лет (124 чел.). Мужчины и женщины в обеих группах представлены в равных долях.

Использовалось полуструктурированное интервью на тему начала войны и хода военных действий на территории СССР в первые месяцы войны. В процессе интервью с респондентами обсуждались темы, касающиеся экономической и политической ситуации в стране, ее внешней политики накануне войны, готов­ности Красной армии к ведению боевых действий, вторжения гитлеровских войск в СССР, а также причин и последствий воен­ных неудач СССР в первые месяцы войны, роли Сталина как главнокомандующего и т.д. На основе результатов контент-ана­лиза интервью (первой и второй частей исследования) и анализа исторической литературы был составлен опросник. Он содержал 10 суждений с пятью вариантами ответов, выражавших полное или частичное согласие, полное или частичное несогласие и не­возможность судить. Ответы на вопросы были подвергнуты кла­стерному анализу. Для выявления различий между группами в ответах на вопросы использовался метод углового преобразо­вания Фишера.

Анализ результатов показывает, что с точки зрения 50,8% студентов и 50,0% ветеранов «СССР терпел поражение в первые дни войны, так как Красная армия была плохо оснащена военной техникой». При этом студентов, поддержавших данное утвер­ждение, статистически было не больше, чем ветеранов. Частич­но согласны с этим высказыванием 39,5% студентов и 40,4% ве­теранов (статистически различия не значимы), а не согласны — 9,7% студентов и 9,6% ветеранов (доли статистически равны).

38,5% студентов согласны с утверждением «Внешняя полити­ка западных стран способствовала успехам Гитлера в начале войны», что значимо не отличается от показателя ветеранов

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

(39,6%). Частично согласны с ним 52,5% студентов и 52,8% ве­теранов (различия статистически не значимы). 9,0% студентов и 7,6% участников войны не согласны с данным утверждением (доли статистически не различаются).

Таким образом, и студенты, и ветераны продемонстрировали единодушие, называя следующие причины поражения СССР в первые месяцы Отечественной войны: плохое оснащение Советской армии и внешняя политика западных стран, которая способствовала успехам Гитлера в начале войны. Скорее всего, это связано с тем, что указанные причины, во-первых, широко обсуждались в средствах массовой информации, а во-вторых, апеллировали к «объективным» обстоятельствам при объясне­нии военных неудач. Данная версия, не травмирующая коллек­тивного сознания, удовлетворяет оба поколения.

С утверждением: «Русские солдаты охотно сдавались в плен, лишь бы покинуть Советскую Россию» не согласны 93,5% сту­дентов и 94,4% ветеранов. Отвергающих это утверждение студен­тов не больше, чем ветеранов. Частично согласных студентов — 6,5%, ветеранов — 5,6% (доли статистически равны). В обеих выборках полностью согласных нет.

Полностью согласившихся с утверждением «Из-за плохих условий жизни русские солдаты сдавались в плен» нет ни среди ветеранов, ни среди студентов. 8,1% студентов и 1,9% ветеранов ответили, что частично согласны с этим утверждением. При этом студентов, давших подобный ответ, больше, чем в группе ветера­нов, на 6,2% (р<0.033). 91,9% студентов и 98,1% участников войны отметили, что не согласны с этим утверждением. Таким образом, обе группы решительно отвергли идею о том, что русские солдаты умышленно сдавались в плен в первые месяцы войны. Обнару­женные нами значимые различия по количеству студентов и вете­ранов, частично согласных с данным утверждением, могут быть результатом критики сталинского режима, которая привела часть молодежи к мысли о том, что население СССР уже в годы войны негативно относилось к режиму, но это, как видно из данных исследования, не подтверждается ветеранами.

Согласно полученным результатам, 9,7% студентов и лишь 1,9% ветеранов частично согласны с утверждением: «Значительная часть населения СССР думала, что фашисты пришли освободить ее от большевизма, и вначале не оказывала им сопротивления». При этом студентов, согласных с ним, больше, чем ветеранов,

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

на 7,8% (р<0.014). Не согласных с этим утверждением ветеранов на 8,6% больше, чем студентов (98,1% и 89,5%; р<0.001). Таким образом, студенты чаще согласны (полностью и частично) с этим утверждением, чем ветераны (р<0.001), однако количество рес­пондентов, поддерживающих данное утверждение, невелико. Скорее всего, случаи согласия с этим утверждением объясняются тем, что в последнее время наблюдалась явная тенденция к кри­тике режима, существовавшего в годы войны, которая могла при­вести к преувеличению значения сил, противоборствовавших сталинизму. Однако такой точки зрения придерживается лишь небольшая часть молодежи, старшее же поколение продолжает считать, что население в целом поддерживало режим. Об этом говорит тот факт, что полностью согласных с этим утверждением ветеранов нет, а доля студентов составляет 0,8 % (разница стати­стически не значима).

29% студентов и 19% ветеранов полностью согласны с утвер­ждением «Пакт Молотова — Риббентропа привел к внешнеполи­тической изоляции СССР от западных держав» (доли значимо не отличаются). 61,7% студентов и 44,0% ветеранов согласны с этим утверждением лишь частично. Между тем ответивших так на данный вопрос студентов на 17,7% больше, чем участников войны, причем данная разница статистически значима (р<0,018). 13,1% студентов и 28,0% ветеранов выразили свое несогласие с этим утверждением. При этом данное различие статистически недостоверно. Таким образом, ветераны и студенты скорее согласны (полностью и частично), чем не согласны с данным утверждением.

У студентов и ветеранов имелись существенные разногласия по нескольким направлениям при выделении причин поражения России в первые месяцы войны. С точки зрения 23,4% студен­тов и 7,4% ветеранов «Россия терпела поражение в первые дни войны, так как Сталин оказался бездарным главнокоманду­ющим». Согласных с этим утверждением студентов на 16% боль­ше (р<0,001), частично согласны 44,4% студентов и 22,2% вете­ранов; в данном случае студентов больше на 22,2% (р<0,001). Не согласных с этим утверждением ветеранов на 38,2% больше, чем студентов (70,4 и 32,2%; р<0,001). Т. е. можно видеть, что сту­денты скорее согласны (полностью и частично) с этим утвержде­нием, а ветераны скорее не согласны с ним; р<0,001. Следова­тельно, старшее поколение не поддерживает идею о негативной

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

роли Сталина, приведшей к отступлению Красной армии в пер­вые месяцы войны. По-видимому, образ Сталина-вождя нераз­рывно связан в их социальном представлении с чувствами пат­риотизма и национальной гордости, которые были воспитаны у них с детства. Кроме того, старшее поколение лучше осознает тот факт, что, давая отпор фашизму, наш народ защищал, преж­де всего, Советскую Родину. Чувство патриотизма не было аб­страктным: оно было совершенно конкретно связанно с цен­ностями социализма и с именем Сталина как вождя. Этот вывод в целом подтверждается и другими исследованиями (Афанасье­ва, 2005, с. 19), по результатам которых именно Сталину (в срав­нении с другими государственными деятелями того времени) приписывается решающая или значительная роль в победе 76,5% респондентов разного возраста.

29,8% студентов и 35,2% ветеранов ответили, что полностью согласны с утверждением: «Советская армия была обезглавлена сталинскими репрессиями». Доля ветеранов, давших подобный ответ, статистически не больше, чем в группе студентов. 61,3% студентов и 31,5% участников войны отметили, что согласны с данным утверждением частично. Таких студентов оказалось на 29,8% больше (р<0,001). 8,9% студентов и 33,3% ветеранов выразили несогласие с данным утверждением, при этом ветера­нов на 24,4% больше (р<0,001). Т. е. как студенты, так и ветераны скорее согласны (полностью и частично), чем не согласны с этим утверждением; согласных студентов на 24,4% больше, чем ве­теранов (р<0,001). Отсюда следует, что даже среди ветеранов преобладает полное или частичное согласие с утверждением по поводу репрессий как причин неудач в военных действиях начала войны: полностью согласны 35% ветеранов, частично — 32 %, не согласны — 33%. По-видимому, признание большей частью ветеранов негативной роли репрессий можно считать достижением политики «оттепели» конца 50-х — начала 60-х го­дов и гласности последних лет.

С утверждением: «Советское руководство не было психологи­чески готово к нападению Германии» полностью согласились 34,4% студентов и 74,1% ветеранов. Доля ответов ветеранов боль­ше, чем доля ответов студентов, на 39,7% (р<0,001). 37,7% студен­тов и 22,2% участников войны отметили, что согласны с этим утверждением только частично, при этом первых было на 15,5% больше (р<0,018). 27% студентов и 3,7% ветеранов отвергли

i России

на 24,2%

:остью и 1). Отве-

if. чрцлальных.и. Однако ла войны

^с-мсянапа-чХЗольшин-

для ш наниям, t> зональное время

'',(«с;

о скольку

^сть трав-

ро-

r~i, с утвер- и Tijmo-

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

Вероятно, они в большей степени возлагают ответственность за отступление персонально на Сталина, чем на маршалов.

Результаты кластерного анализа позволяют сгруппировать суждения о причинах отступления Красной армии в начале войны по двум изучаемым выборкам. В группе ветеранов выделены четыре кластера (дендрограмма 1).

Кластер «Внутренняя политика сталинского руководства накануне войны» объединяет утверждения: «Советская армия была обезглавлена сталинскими репрессиями» и «Слабые воена­чальники, такие как Ворошилов и Тимошенко, стали причиной отступления».

	1 III
90_
60_
30_		—

1 6 2 4 10 3 9 5 7

 

на 17,8%,

и 3^,0% значимо).

| ИХ А.ОЛИ

скорее с _тем,

jz.o и

Дендрограмма 1. Группа ветеранов (по вертикали указано рас­стояние между кластерами). 1. Советская армия была «обезглавлена» сталинскими репрессиями. 2. Сталин оказался бездарным главнокомандующим. 3. Совет­ское руководство не было психологически готово к на-' падению Германии. 4. Советская армия была плохо оснащена военной техникой. 5. Русские охотно сдава­лись в плен, лишь бы покинуть Советскую Россию. 6. Слабые военачальники, такие как Ворошилов и Ти­мошенко, стали причиной отступлений. 7. Из-за плохих условий жизни в Советской России русские солдаты сдавались в плен. 8. Значительная часть населения Рос­сии думала, что немцы пришли освободить ее от боль­шевизма, и вначале не оказывала им сопротивление. 9. Внешняя политика западных стран способствовала успехам Гитлера в начале войны. 10. Пакт Молотова — Риббентропа привел к внешнеполитической изоляции СССР от западных держав.

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

данное утверждение, несогласных студентов оказалось на 24,2% больше (р<0,001). Т. е. ветераны чаще соглашаются (полностью и частично) с таким утверждением, чем студенты (р<0,001). Отве­ты участников войны можно объяснить тем, что неожиданность нападения фашистской Германии была одной из официальных версий отступления советских войск в начале войны. Однако после обнародования переданных в Москву до начала войны многочисленных разведывательных данных о готовящемся напа­дении мнения разделились. Так, молодое поколение в большин­стве своем считает, что руководство страны знало о готовящемся нападении и было психологически готово к нему. Однако для людей, переживших вторжение, оно, по их воспоминаниям, действительно было полной неожиданностью. Эмоциональное ощущение «шока», «вероломства», поддержанное в свое время официальной пропагандой, они приписывали и продолжают при­писывать также и руководству страны. Кроме того, поскольку старшее поколение являлось непосредственным участником событий, наличие такой внешней и объективной причины, как «внезапность нападения» смягчает для него тяжесть трав­мирующего переживания неудач СССР в начале войны.

По результатам исследования социального представления ро­ли отдельных военачальников в событиях начала войны, с утвер­ждением «Слабые военачальники, такие как Ворошилов и Тимо­шенко, стали причиной отступления», согласны 10,5% студентов и 28,3% ветеранов, которых больше, чем студентов, на 17,8%, что является статистически значимой разницей (р<0,001). Частич­но согласны с этим утверждением 35,8% студентов и 34,0% ветеранов (статистическое различие между долями не значимо). Не согласны с ним 53,7% студентов и 37,7% ветеранов; их доли статистически не равны (р<0,024). Таким образом, ветераны скорее согласны с этим утверждением, студенты же скорее склонны не соглашаться с ним. По-видимому, это связано с тем, что названным военачальникам в начале войны была официально поставлена в вину неподготовленность России к ведению военных действий. Они даже были отстранены от командования. Возмож­но, это и нашло отражение в памяти ветеранов. Однако и среди них нет единого мнения: полностью согласны с данным утвержде­нием 28,9% из них, частично — 34%, не согласны — 37,7%. Для сту­дентов же личная ответственность Ворошилова и Тимошенко за поражения в начале войны, возможно, не является решающей.

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

Вероятно, они в большей степени возлагают ответственность за отступление персонально на Сталина, чем на маршалов.

Результаты кластерного анализа позволяют сгруппировать суждения о причинах отступления Красной армии в начале войны по двум изучаемым выборкам. В группе ветеранов выделены четыре кластера (дендрограмма 1).

Кластер «Внутренняя политика сталинского руководства накануне войны» объединяет утверждения: «Советская армия была обезглавлена сталинскими репрессиями» и «Слабые воена­чальники, такие как Ворошилов и Тимошенко, стали причиной отступления». -;.-■

 

 

 

 

 

	i	1 1				1! 1 1
90_ 60
30_	П

1 624 10 3957

Дендрограмма 1. Группа ветеранов (по вертикали указано рас­стояние между кластерами). 1. Советская армия была «обезглавлена» сталинскими репрессиями. 2. Сталин оказался бездарным главнокомандующим. 3. Совет­ское руководство не было психологически готово к на­падению Германии. 4. Советская армия была плохо оснащена военной техникой. 5. Русские охотно сдава­лись в плен, лишь бы покинуть Советскую Россию. 6. Слабые военачальники, такие как Ворошилов и Ти­мошенко, стали причиной отступлений. 7. Из-за плохих условий жизни в Советской России русские солдаты сдавались в плен. 8. Значительная часть населения Рос­сии думала, что немцы пришли освободить ее от боль­шевизма, и вначале не оказывала им сопротивление. 9. Внешняя политика западных стран способствовала успехам Гитлера в начале войны. 10. Пакт Молотова —

'^? Риббентропа привел к внешнеполитической изоляции

СССР от западных держав.

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

Кластер «Возможность добровольной сдачи в плен советских людей». В него вошли утверждения: «Русские охотно сдавались в плен, лишь бы покинуть Советскую Россию», «Из-за плохих условий жизни русские сдавались в плен» и «Значительная часть населения Советской России думала, что немцы пришли осво­бодить их от большевизма, и вначале не оказывала им сопро­тивления», отрицаемые респондентами.

Кластер «Внешняя политика СССР накануне войны». Объе­диняет утверждения: «Советское руководство не было психоло­гически готово к нападению Германии» и «Внешняя политика западных стран способствовала успехам Гитлера в начале войны».

Кластер «Ошибки Сталина как руководителя страны». Состоит из следующих утверждений: «Сталин оказался бездарным глав­нокомандующим», «Советская армия была плохо оснащена воен­ной техникой», «Пакт Молотова-Риббентропа привел к внешне­политической изоляции СССР от западных держав».

В группе студентов также выделены четыре кластера (дендро-грамма 2).

Кластер «Внутренняя и внешняя политика сталинского руко­водства накануне войны». В нем объединяются следующие утвер­ждения: «Советская армия была обезглавлена сталинскими ре­прессиями», «Внешняя политика западных стран способствовала успехам Гитлера в начале войны» и «Пакт Молотова — Риббен­тропа привел к внешнеполитической изоляции СССР от западных держав».

Кластер «Возможность добровольной сдачи в плен советских людей». Сюда входят утверждения: «Русские охотно сдавались в плен, лишь бы покинуть Советскую Россию», «Из-за плохих условий жизни русские сдавались в плен» и «Значительная часть населения Советской России думала, что немцы пришли осво­бодить их от большевизма, и вначале не оказывала им сопро­тивления», отрицаемые респондентами.

Кластер «Степень готовности страны к началу войны» состоит из утверждений: «Советское руководство не было психологи­чески готово к нападению Германии», «Советская армия была плохо оснащена военной техникой» (первое суждение отрица­ется, второе — поддерживается).

Кластер «Ошибки советского командования». В нем группи­руются утверждения: «Сталин оказался бездарным главноко­мандующим» и «Слабые военачальники, такие как Ворошилов

Антиномия «национальное - всемировое» в социальных представлениях

500

400__	1 I 1 1 1 II
300__
200__		1—
								Г1

1 10 9 2 6 3 4 5 7

Децдрограмма 2.Группа студентов (по вертикали указано рас­стояние между кластерами). 1. Советская армия была «обезглавлена» сталинскими репрессиями. 2. Сталин оказался бездарным главнокомандующим. 3. Советское руководство не было психологически готово к нападе­нию Германии. 4. Советская армия была плохо оснаще­на военной техникой. 5. Русские охотно сдавались в плен, лишь бы покинуть Советскую Россию. 6. Слабые военачальники, такие как Ворошилов и Тимошенко, стали причиной отступлений. 7. Из-за плохих условий жизни в Советской России русские солдаты сдавались в плен. 8. Значительная часть населения России думала, что немцы пришли освободить ее от большевизма, и вна-, чале не оказывала им сопротивление. 9. Внешняя поли­тика западных стран способствовала успехам Гитлера в начале войны. 10.Пакт Молотова — Риббентропа при­вел к внешнеполитической изоляции СССР от западных держав.

и Тимошенко, стали причиной отступления» (первое суждение поддерживается, второе — отрицается).

Наша попытка сравнить содержание социального представле­ния о причинах неудач СССР в первые месяцы войны с фаши­стской Германией в двух возрастных группах позволяет про­интерпретировать полученные результаты. Содержание соци­ального представления — это связные логические паттерны объяснений причин, по-разному структурированные у каждого поколения. В своих суждениях о причинах отступления Красной армии представители поколений «дедов» <