От 18 до 24 ■ от 55 и старше

Антиномия «демократия-авторитаризм» в зеркале социальных представлений

ются у представителей левого блока. При этом такие ассоциации, как «прогресс» и «справедливый» вообще не употребляются испытуемыми с левой ориентацией.

Образ Столыпина почти у половины респондентов ассоции­руется с аграрными реформами. Говоря о личностных качествах этого деятеля, люди рисуют его как умного, честного, мудрого, отмечают его образованность и профессионализм. Период его активной деятельности связывается с прогрессом и процве­танием. Существенные различия по группам имеются в таких высказываниях как «ум» и «профессионал». Качество ума более значимо для правых, а профессионализму большее значение придают левые. «Прогресс» отмечается только у правых.

Фигуру Сталина почти половина всех респондентов связы­вает с порядком и справедливостью. Чаще всего назывались та­кие его черты, как сильный, жестокий, властный, присутствуют также ассоциации с Победой в Великой Отечественной войне. В восприятии Сталина существуют различия между группами, они выражаются в выдвижении левыми на первое место «поряд­ка», в то время как правые на первое место ставят такую личност­ную характеристику, как «сила». «Властность» правыми вообще не указывается. В образе Ленина отмечаются ум и доброта. Ленин также ассоциируется у респондентов с порядком, револю­цией, народом. Значимые различия по группам обнаруживаются в таких ассоциациях, как «ум» (преобладает у правых) и «добро­та» (у левых), «порядок» и «революция» представителями право­го блока не отмечены. Кроме того, имеются данные о значимых различиях в ассоциациях между возрастными группами.

Для уточнения семантического поля воспоминаний о Петре I
был проведен факторный анализ содержания ассоциаций. В груп­
пе респондентов, относящих себя к левому блоку, было выделено
три фактора. Первый выделенный фактор («государственник»)
объясняет 44,2 % общей дисперсии и объединяет следующие
шкалы-дескрипторы: на положительном полюсе «сильный» (0,89)
и на отрицательном полюсе «гуманист» (— 0,88). Второй фактор
(«неэффективный политик») также объясняет 44,2 % общей дис­
персии, он включает следующие шкалы-дескрипторы: «прогрес­
сивный» (0,85), «жесткий» (0,79), «быстрый» (0,75). Третий фактор
(«самодержец») объясняет 15,2% общей дисперсии и объединяет
шкалы-дескрипторы «индивидуалист» (0,89), «эгоист» (0,87),
«субъективный» (0,84).;•■<*■■•■

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

По результатам факторного анализа в группе респондентов, относящих себя к правому блоку, было выделено три фактора. Первый фактор («энергичное управление») объясняет 36% об­щей дисперсии. В него входят следующие шкалы-дескрипторы: «справедливый» (0,84), «прогрессивный» (0,75), «открытый» (0,72), «быстрый» (0,71). Второй фактор («своенравие»), вклю­чающий такие шкалы-дескрипторы, как «субъективный» (0,87), «индивидуалист» (0,78), объясняет 18,9% общей дисперсии. Третий фактор («государственник») объясняет 12,8% общей дис­персии и объединяет шкалы: на положительном полюсе «жест­кий» (0,76), а на отрицательном полюсе — «гуманист» (— 0,71). Таким образом, можно видеть, что коллективный образ в исто­рической памяти двух групп с различными политическими ори-ентациями («левые» и «правые») существенно различается по структуре семантического поля. Для «левых» Петр I — это, прежде всего, сильный политик-этатист, самодержец-государст­венник, нисколько не заботящийся о реализации гуманистиче­ских ценностей. Для «правых» же образ Петра I несет в себе основную смысловую нагрузку прогрессивного, справедливого, энергичного политика, своенравного в методах управления. Можно утверждать, что выбирая Петра I как такого политика, который «мог бы изменить к лучшему современную ситуацию в России», группы с различной политической ориентацией при этом наделяют его образ различным смыслом.

При сравнении содержания ассоциаций по возрастным груп­пам также были обнаружены значимые различия в факторной структуре элементов образа Петра I. Сравнивались две группы: младшая группа респондентов — от 18 до 24 лет и старшая груп­па —лица старше 55 лет. В младшей группе первым по значению стал фактор «динамизма», представляющий Петра I как человека активного и энергичного в политической жизни, затем следовали факторы «жесткости» и «независимости». В старшей группе ве­дущим оказался фактор «справедливости», за которым следовали «активное стремление к прогрессу» и «своенравие». Тем самым младшей группой в личности Петра I акцентируются ценности ди­намики преобразований, проводимых средствами жесткой и не­зависимой политики, в то время как для старшей группы Петр I является символом справедливой и прогрессивной политики. По-видимому, на фигуру идеального руководителя проецируются ценности поколений, наделяя ее различными атрибутами.

Антиномия «демократия-авторитаризм» в зеркале социальных представлений

Таким образом, можно утверждать, что содержание коллек­тивной памяти различных групп населения Твери, выраженное в предпочтении различных политических фигур российской истории, значимо связано с социально-культурными характе­ристиками этих групп, а именно, с политической ориентацией, уровнем образования и возрастными особенностями. В полити­ческих фигурах, выбираемых как желательные, каждая группа видит свое содержание, наделяя их смыслом, отражающим соци­ально-психологическую специфику этих групп.

Между тем нельзя не заметить, что подавляющее большинство выборов политической фигуры, предпочтительной для данного исторического момента (независимо от социально-психологи­ческих характеристик групп), фокусируется на Петре I. Симво­личность этого выбора, на наш взгляд, очевидна: желательной признается политика, основанная отнюдь не на формировании демократического государства с его гражданскими ценностями и институтами. Надежды возлагаются на авторитарного самодер­жца, это он призван защитить от произвола чиновников, обуздать олигархов, указать путь к прогрессу и навести порядок в стране. На социетальном уровне чаша весов в политической антиномии «демократия-авторитаризм» уверенно перевешивается в сторону авторитаризма.

Аналогичная тенденция отмечается политологами и социоло­гами (см.: параграф 1.1.), которые пытаются найти исторические, культурологические и даже религиозные корни этого российского феномена. Проведенный нами анализ позволяет говорить также о существовании социально-психологических корней обыденно­го представления о власти и государственном устройстве России. £го центральными элементами на социетальном уровне являются когнитивная бедность представлений о современной демократии, нежелание (и неумение) брать на себя ответственность за проис­ходящее в обществе, потребность в опеке со стороны власти, сопряженная с ее отторжением, а также надежды на «самодер­жца», который решит все проблемы. Разумеется, мы говорим о наиболее общих тенденциях, объединяющих различные группы населения. Как показали наши исследования, социальные пред­ставления отчетливо дифференцируются в зависимости от по­литических установок, рода деятельности, принадлежности к разным поколениям, уровня социальной фрустрированности групп. Сконструированные в процессах взаимодействия как

 

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

интерпретации, как удобные теории происходящего, они решают важные задачи психологической защиты группы, ориентации ее на определенную активность, на актуализацию стратегий выжи­вания или пассивного ожидания лучшего будущего.

Обнаруженное нами содержательное многообразие поли­тических представлений не исключает, однако, предположе­ния о возможности существования неких общих принципов их конструирования. Для эмпирической проверки этого предполо­жения была разработана специальная методическая схема, согласно которой нами совместно с Ж. Вио было предпринято кросскультурное исследование в России и во Франции. Мето­дика исследования предполагала произвольное называние рес­пондентами политических режимов и экономических систем, в произвольном количестве, а также продуцирование ассоциа­ций по отношению к каждому из названных режимов или систем (Viaud, 2005). На специально созданном опросном листе каждый респондент должен был вначале записать пришедший ему в го­лову политический режим, а затем в рамке, содержащей десять линий, вписать слова, которые у него ассоциируются с этим ре­жимом. После этого задача повторялась, и ему предлагалось за­писать другой политический режим и также привести ассоциа­ции к нему. Затем испытуемого просили подумать, знает ли он еще какие-нибудь политические режимы. Если это так, их нужно было записать в дополнительных строчках опросного листа. Во второй части опросного листа инструкция повторялась, но с просьбой называть экономические системы. Такая методи­ческая схема предполагала, во-первых, изучение политических и экономических категорий в их связи друг с другом, во-вторых, предусматривался произвольный характер называния респон­дентами режимов и систем вне какого-либо их группирования или оценивания, другими словами, исследователь максимально устранялся от предварительной схематизации поля представ­ления. Целью исследования являлось раскрытие внутренних организующих принципов, лежащих в основе конструирования представления о политике и экономике, а также кросскультур" ное сравнение содержания поля представления.

Респондентами выступили студенты младших курсов факуль тетов психологии Тверского государственного университет и университета Западной Бретани (Франция). Российская част выборки составила 227 человек, из них 93,39% девушки, фР^аН'

Антиномия «демократия-авторитаризм» в зеркале социальных представлений

пузская часть — 188 человек, из них 89,89% девушки. Данные обрабатывались с помощью компьютерной программы Alceste, для чего российская часть данных была транспонирована на ла­тинский шрифт. Использовались частотный, кластерный, пере­крестный и другие виды анализа. Частотный анализ показал, что в обеих выборках существуют категории, по частоте упоми­нания явно преобладающие над другими. Во французской выборке среди экономических систем лидирует «капитализм», его называет 69,68% респондентов, а среди политических режи­мов — «демократия» (73,4%). В российской выборке из эконо­мических систем чаще всего называется «рыночная» (47,14%), а из политических режимов —«демократия» (45,15%). Можно ви­деть, что как российские, так и французские студенты среди по­литических режимов выделяют демократию, что может объяс­няться их непосредственным практическим опытом, влияющим на структурирование поля представления. Что касается эконо­мических систем, различие между российской и французской выборками состоит, на наш взгляд, лишь в акценте, который имеет политические коннотации. Действительно, российские студенты чаще всего употребляют термин «рыночная система», а французские — «капитализм», т. е. при обозначении одной и той же экономической системы в первом случае подчеркива­ется либеральный характер экономических отношений, а во вто­ром — звучит оттенок эксплуатации человека человеком. Кстати, при анализе ассоциаций, данных респондентами к соответству­ющим категориям, эти смысловые оттенки проявились в полной мере. Капитализм ассоциируется у французов с неравенством, индивидуализмом, эгоизмом, американским стилем жизни, в то время как у россиян рыночная система практически не имеет негативных коннотаций и связывается преимущественно со сво­бодой предпринимательства.

Перекрестный анализ совместной встречаемости первых

Двух-трех упоминаемых респондентами наименований систем

^и режимов позволил выявить смысловые группы в структуре

представления. У российских респондентов вслед за рыночной

системой чаще всего называются «натуральное хозяйство»

(28,63%) и «плановая система» (17,84%). В представлении полити-

^ских режимов у россиян вслед за демократией идет «тотали-

^аРизм» (33,48%). Таким образом, произвольно называемые эко-

мические системы и политические режимы структурируются

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

Антиномия «демократия-авторитаризм» в зеркале социальных представлений

 

в сознании российских респондентов по принципу оппозицион­ности. Исключение составляет «натуральное хозяйство» — его появление в числе часто упоминаемых категорий свидетельст­вует, по-видимому, о специфике образа жизни населения Рос­сии, большинство которого вынуждено производить продукты питания (выращивание овощей и фруктов, заготовки на зиму) для собственной семьи.

У французских респондентов смысловые группы оказались близкими по смыслу и также организованными по схеме оппо­зиций. В сфере экономических систем оппозицию капитализму составили либерализм (39,36%) и коммунизм (29,79%), а в сфере политических режимов оппозицией демократии стала диктатура (43,68%). Если смысл второй оппозиции не нуждается в коммен­тариях, но тройка «капитализм-либерализм-коммунизм» тре­бует дополнительного анализа. Судя по ассоциациям, данным респондентами, все три категории состоят в определенных оппо­зиционных отношениях: капитализм, как уже упоминалось, связывается с негативной стороной свободного рынка и припи­сывается США, в свою очередь, либерализм не заякоривается на какой-либо стране, его содержательными элементами явля­ются свободная конкуренция, рынок, невмешательство. Комму­низм же в сознании респондентов противостоит и капитализму, и либерализму. Элементы его содержания заякориваются на фи­гуре Маркса, на СССР, эта категория ассоциируется с экономи­ческими неудачами, утопией, равенством, системой распре­деления. Такое структурирование содержания социального представления наводит на мысль о том, что и коммунистическая, и капиталистическая системы в равной степени вызывают оттор­жение у респондентов, но наиболее симпатичная им либе­ральная система не связывается ими с каким-либо конкретным государством. Она не заякорена ни на одной из современных национальных экономических систем и ни на одной из извест­ных персон, т. е. остается своего рода идеальным вариантом экономической системы, лишенным пороков, присущих двум другим системам.

Анализ данных, полученных на французской выборке, на наш взгляд, позволяет лучше понять особенности содержания соци­ального представления российских студентов. Действительно, с одной стороны, очевидны черты сходства в поле представлени российских и французских студентов: во-первых, можно гово

рить о содержательном сходстве упоминаемых респондентами категорий, во-вторых, обнаруживается подобие серии оппози­ций в организующих принципах обоих представлений, важней­шими из которых являются оппозиции «равенство-неравенство» и «свобода-регулирование». Однако в силу того, что социальные представления строятся в ситуации «здесь и сейчас», эти органи­зующие принципы конструирования социального представле­ния, по-видимому, в целом подобные для двух культур и для ис­следуемых социальных групп, все же имеют отличительные признаки.

Так, если во французской выборке капитализм держит абсо­лютное лидерство по частоте упоминаний (69,68%), то в россий­ской он имеет ничтожный вес (0,44%). В то же время, рыночная экономика, первенствующая в российской выборке (47,14%), во французской выборке упоминается лишь незначительной частью (3,26%) респондентов (там же, с. 40 — 44). Различие в кате­гориях, организующих ключевые оппозиции поля представле­ния, может быть обусловлено тем, что во французской культуре накопился исторически значительно больший опыт либераль­ных экономических отношений. В связи с этим французские респонденты видят больше негативных признаков капитализма, в силу чего их представление экономики более политизировано: у французских студентов в поле представления экономики клю­чевой является оппозиция «равенство-неравенство» Российские же студенты, вероятно, связывая будущее России с рыночным типом отношений, видят, прежде всего, их-либерально-прогрес-сивную сторону. Возможно, сказывается также способ препод­несения экономических знаний в университетах двух стран: более правый по политической ориентации в России и более левый — во Франции.

у уд по сравнению с долей российских студентов (45,15%), у

Различия между полями представления политических режи­мов заключаются в значительно большем весе демократии в пред­ставлении о политических режимах французских студентов (^J4%) п

(^J.

рнию с долей российских студентов (45,15%), Упомянувших демократию. Сопоставляя эти результаты с ра-ее рассмотренными результатами исследования социального ^редставления демократии в России, можно предположить, ^о в сознании российских студентов эта категория как таковая зиц ^{аНИМйеТ веА}У^щих позиций, хотя и образует устойчивую оппо-Чионную связь с категориями тоталитаризма и авторитаризма.

■ 3643

Закономерности конструирования социальных представлений в современной России

Действительно, если первыми упоминаются тоталитаризм или авторитаризм, то в 80% случаев демократия называется второй. Выявленная нами закономерность биполярности организации категорий в представлении политики подтверждает теоретиче­ские предположения Марковой (2000) относительно диалогиче­ского принципа конструирования социального представления. Как свидетельствуют результаты нашего исследования, диалоги­ческий характер общественного дискурса о политике кристалли­зуется в оппозициях категорий поля социального представления (демократия — диктатура, рыночная экономика — плановое хозяйство и т. п.).

Представления о политике не могут существовать изолиро­ванно от экономических и других социальных представлений. Хотя идея о связи между представлениями высказывалась еще Дюркгеймом (Durkheim, 1983), ее эмпирическое воплощение не является пока общепринятым методологическим ходом в ис­следованиях социальных представлений (Viaud, 2005).