Глава 16. Идеалистическая философия второй половины XIX века 1 страница

П. А. Юркевич о религиозности чувств и нравственных стремлениях человека. Философия религии, богоискательство В. С. Соловьева. «Свободная теософия». Ме­тафизическая система В. С. Соловьева. Учение о «всеединстве», Софии, человеке, «свободной теургии». Концепция общества. Неославянофильство. Идеология «поч­венничества». Концепция «культурно-исторических типов» Н. Я. Данилевского. Ф. М. Достоевский о русском народе. Проблема человека, свободы, зла, воскресе­ния личности. Учение о трех стадиях развития народа К. Н. Леонтьева. Религиозно-этическое учение Л. Н. Толстого («толстовство»). Учение о человеке, смысле жиз­ни. Концепция непротивления злу насилием. С. Н. Трубецкой о законе «универ­сальной соотносительности». В. Н. Трубецкой о проблеме смысла жизни.

 

В 50-60-е гг. XIX в., накануне и в первые годы после крестьянской реформы, произошла четкая поляризация философских направлений. Идеализм и материа­лизм соответствуют враждебным друг другу политическим течениям: идеализм — идеология охранительных начал, материализм — революции. Характерно, что в 1850-1860 гг. преподавание философии в университетах было поручено лицам духовного звания. Философская борьба в это время сосредоточилась на полемике вокруг работы Чернышевского «Антропологический принцип в философии». В «Современнике» позиции материализма защищали Добролюбов и Антонович, в «Русском слове» — Писарев. Основные силы идеализма объединились вокруг журнала Каткова «Русский вестник». В идеализме ведущая роль принадлежит рели­гиозно-идеалистической философии (С. С. Гогоцкий, П. Д. Юркевич, О. М. Новиц­кий). Кроме того, продолжает развиваться гегельянство (Б. Н. Чичерин, Н. Г. Дебольский, А. В. Сухово-Кобылин), возрождается шеллингианство (Ап. А. Григорьев, Н. Я. Данилевский).

В 70-90-е гг. складываются благоприятные условия для расцвета идеалисти­ческой философии: политическая реакция и упадочнические настроения в среде интеллигенции. Религиозный идеализм славянофилов, Гогоцкого и Юркевича по­лучает дальнейшее развитие в системе Вл. Соловьева, в неославянофильстве и «почвенничестве»; развивается неогегельянство, возникает неокантианство (А. И. Введенский). «Святоотеческая традиция» представлена в XIX в. деятель­ностью Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, старцев Оптиной пустыни: Леонида, Макария, Амвросия.

Памфил Данилович Юркевич (1827-1874) родился в Полтавской губернии, в семье священника. Получил образование в Полтавской семинарии, затем в 1851 г. окончил Киевскую духовную академию и был оставлен в ней преподавателем. В 1861 г. в Московском университете была открыта кафедра философии, и Юркевич, получив назначение на кафедру, проработал там до конца жизни. Он читал курсы по логике, психологии, педагогике. Студенческая аудитория приняла его плохо. В одном анонимном письме Юркевича предупреждали: «Материализм уже сильно въелся в убеждения, поэтому надобно обращаться с ним строго деликатно. Если в следующих лекциях Вы не оставите цинизм, не будете с достоинством от­носиться к материалистам, то услышите уже не шиканье, а свистки». Скандал закончился прекращением лекций на курсе. С 1869 г. Юркевич был деканом истори­ко-филологического факультета.

Юркевич выступал против возможности применения методов естественных наук для решения вопросов о душе. «Психология не может получать своего мате­риала ниоткуда, кроме внутреннего опыта». «Предмет психологии дан во внут­реннем самовозрении, естественные науки не могут дать ей этого предмета, не могут увеличивать этого материала». Физиологический процесс не может быть причи­ной психического. В обоснование этого Юркевич ссылается на положение о том, что в следствии не может быть ничего того, чего нет в причине. Юркевич не согла­сен с диалектическим законом перехода количества в качество, который исполь­зует Чернышевский для объяснения происхождения сознания. Он также против признания у животных каких-либо элементов мышления — у них есть только ин­стинкты.

Юркевич неоднократно говорит о «слабости» материализма — материализм утверждает причинную связь материального и психического, а на самом деле есть лишь некоторое соответствие, но не причинность. Он утверждает, что человече­ский организм един и неделим. Но если Чернышевский ставит духовное в зависи­мость от материального, психологию — от физиологии, то, по мнению Юркевича, единство человека основано на примате духовного.

Стремление человека к счастию, и, по пре­имуществу, к счастию как к выражению достоинства и совер­шенства, стремление к нравственному примирению и совер­шенству, наконец, во­просы о начале и цели существования — вот носители, хранители и воспитатели религи­озного чувства в чело­веке. П. Л. Юркевич

За вечно меняющимися явлениями природы, воспри­нимаемыми органами чувств, Юркевич пытался (в духе платонизма) обнаружить неизменную идею объекта. «Во­просы об основе и цели мира, об отношении человека к Бо­гу,...волнуют с неподавимою энергией общечеловеческое сознание прежде и ранее всякой науки... Отрицание идеи как действительной силы мира поставило бы науку в тя­желый и бесполезный для нее разлад со всеобщими и не­преложными требованиями человеческого духа». В идее тождественны мышление и бытие. «В идее мышление и бытие совпадают друг с другом: мысль, или разум, призна­ется объективной сущностью вещей; идея познается как основа, закон и норма явления, словом, разум полагается действительным и действительность разумною».

Истина обнаруживается не только мышлением, но «сердцем», так как обнаружение истины связано с религи­озными и нравственными стремлениями человека. Для доказательства этого тези­са Юркевич ссылается на религиозную литературу. «Во всех священных книгах и у всех богодухновенных писателей сердце человеческое рассматривается как сре­доточие всей телесной и духовной жизни человека, как существеннейший орган и ближайшее седалище всех сил, отправлений, движений, желаний, чувствований и мыслей человека со всеми их направлениями и оттенками». «Священные писа­тели знали о высоком значении головы в духовной жизни человека; тем не менее, повторяем, средоточие этой жизни они видели в сердце. Голова была для них как бы видимою вершиной той жизни, которая первоначально и непосредственно ко­ренится в сердце».

В процессе восхождения к истине знание сочетается с верой. Без любви нельзя познать Бога. В человеке есть религиозное чувство. «В религиозном чувстве суще­ственно смирение и благоговение; религиозно мы можем относиться только к Богу непостижимому. Если бы мы знали Бога вполне, как знаем свойство треугольни­ка, то с этим вместе пали бы самые основания религиозности». Глубочайшая исти­на не познается рационально; человек «внутренне уловляет» ее.

Центральной фигурой религиозной философии второй половины XIX в. был Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900). Он родился в Москве, в семье историка Сергея Михайловича Соловьева. Учился Вл. Соловьев сначала на историко-филологическом факультете Москов­ского университета, затем перешел на физико-математический. В университете он слушал курсы П. А. Юркевича и А. М. Иванцова-Платонова. В течение первого года после окончания уни­верситета написал магистерскую диссертацию («Кризис западной философии (против позитивизма)»), которую защитил в 1874 г. Докторскую диссертацию «Критика отвлеченных начал» защи­тил в 1 880 г.

После зашиты магистерской диссертации в качестве приват-до­цента в Московском университета Соловьев читает лекции по истории новейшей философии. Затем для пополнения образо­вания он едет в Англию, где, по его словам, с ним случилось чу­десное — ему явилась божественная премудрость — София — и повелела отправиться в Египет. Там он вновь увидел ее в пустыне.

Вся в лазури сегодня явилась

Прело мною царица моя.

Сердце сладким восторгом забилось,

И в лучах восходящего дня

Тихим светом душа засветилась.

По возвращении в Россию Соловьев пишет ряд сочинений, читает цикл публичных лекций, которые затем публикует под названием «Чтения о богочеловечестве».

В марте 1881 г. в публичном выступлении Соловьев высказался против смертной каз­ни, обратился к Александру III с требованием амнистии арестованным по делу об убийстве Александра II. Соловьев пишет царю: «Веруя, что только духовная сила Хри­стовой истины может победить силу зла и разрушения, проявляемую ныне в таких не­бывалых размерах, — веруя также, что русский народ в целости своей живет и дви­жется духом Христовым, — веруя, наконец, что Царь России есть представитель и выразитель народного духа, носитель всех лучших сил народа, — я решился с публич­ной кафедры исповедать эту свою веру. Я сказал в конце речи, что настоящее тягостное время дает русскому Царю небывалую прежде возможность заявить силу христиан­ского начала всепрощения и тем совершить величайший нравственный подвиг, кото­рый поднимет Его власть на недосягаемую высоту и на незыблемом основании утвер­дит Его державу. Милуя врагов своей власти вопреки всем естественным чувствам человеческого сердца, всем расчетам и соображениям земной мудрости, Царь ста­нет на высоту сверхчеловеческую и самым делом покажет значение Царской вла­сти, — покажет, что во всем этом народе не найдется ни одного человека, который мог бы совершить больше этого подвига».

Подвиг совершен не был. Для Соловьева это стало глубоким социально-политиче­ским и духовным разочарованием. При этом Соловьев осуждал действия революцио­неров, считая их насилием.

Соловьеву было запрещено чтение публичных лекций. Но к этому времени он сам стал тяготиться своими обязанностями преподавателя; Соловьев покидает универ­ситет, становится свободным литератором, вплоть до смерти ведет трудный образ жизни человека, не устроенного ни семейно, ни материально. Публикация его труда «Россия и Вселенская церковь» (1889) в России была запрещена.

Соловьев стоит у истоков богоискательства, создания новых канонов и пред­ставлений. Его отношение к религии не было неизменным. Имея в виду прежде всего себя, девятнадцатилетний Соловьев пишет Е. В. Романовой: «Человек отно­сительно религии при правильном развитии проходит три возраста: сначала пора детской или слепой веры, затем — вторая пора — развитие рассудка и отрицание слепой веры, наконец, последняя пора веры сознательной, основанной на разви­тии разума».

Соловьев находился в оппозиции к официальной религии. Он считал, что че­ловечество может духовно возродиться лишь благодаря «истине во Христе», ко­гда не будет «грубого невежества масс», «духовного опус­тошения высших классов». Говоря о распространении в обществе атеизма, он объяснял «отчуждение современно­го ума от христианства тем, что оно вплоть до наших дней было заключено в несоответствующую ему, неразумную форму». Теперь пришло время восстановить «истинное» христианство, необходимо создать христианскую право­славную философию, раскрывающую богатство и жизнен­ную силу основных догматов христианства. «Ввести веч­ное содержание христианства в новую, соответствующую ему, т. е. разумную, безусловно, форму». Соловьев гово­рит, что «кроме религиозной веры и религиозного опыта требуется еще религиозное мышление, результат которого есть философия религии». Последняя может дать адекватное знание о Божественном начале, так как она выступает как «система и полный анализ религиозных истин».

Соловьев резко критиковал буржуазные порядки в Западной Европе, стремле­ние высших классов к «вещественному обогащению». Он выступал также против марксизма, который, по его мнению, принимает во внимание только грубые веще­ственные потребности людей и совершенно игнорирует их духовную жизнь.

Люди враждебны друг другу из-за борьбы за материальные блага. Мир и общее благосостояние, благоденствие могут наступать только на духовной основе. В ос­нове нормального общества должен лежать духовной союз, который наиболее пол­но воплощается в церкви. При этом Соловьев не идеализирует ни церковь, ни го­сударство в России; и то и другое нужно реформировать. Соловьев выступает за единую, «вселенскую» церковь, в которой не будет разделения церквей на право­славную и католическую. Объединение церквей должно сопровождаться создани­ем всемирной монархии на основе российского абсолютизма.

Определяя свою философскую позицию, Соловьев считает, что западноевро­пейская философия, как эмпирическая, так и рационалистическая, впала в глубо­кий кризис. В ней преобладает «рассудочное мышление», сущность которого — в разложении анализа конкретного; при этом чувственные и логические элементы знания берутся в отдельности. Односторонним, по мнению Соловьева, является понимание материи у Бюхнера, понятия у Гегеля, воли у Шопенгауэра, экономи­ческий социализм, позитивизм, утилитарный реализм в искусстве и т. д. Не остав­ляет в стороне Соловьев науку, которая «погрязла» в эмпиризме. Дело в том, что сущность истины не постигается ни в опыте, ни в разуме, она не дается ни в ощу­щении, ни в логическом мышлении. Соловьев не отрицает ни факты, ни мир явле­ний, ни логически развивающиеся понятия. Но и опыт, и разум относятся к области условного бытия, за которым стоит безусловное, абсолютное. Именно абсолют­ное — предмет истинного знания.

Выход из сложившегося положения Соловьев видит в «универсальном синте­зе» философии, науки и религии, создании «свободной теософии». Продолжая концепцию славянофилов о «цельном знании», Соловьев говорит: «Свободная теософия есть органический синтез теологии, философии и опытной науки, и толь­ко такой синтез может заключать в себе цельную истину знания: вне его и наука, и философия, и теология только отдельные части или стороны, оторванные орга­ны знания». Заметим, что, говоря о единстве науки, философии и теологии, Со­ловьев подвергает критике современное состояние философии и науки; при этом он не забывает и религию, которая, по его мнению, находится в упадке — расшата­ны основы религиозного мировоззрения. Поэтому должны быть переосмыслены все три составляющие «свободной теософии».

Но дело не только в синтезе науки, философии и теологии. Нужно достичь как «полноты знания», так и нравственного совершенства, «цельности духа». Такой синтез дает человечеству «живую душу» вместо разорванности и омертвелости его бытия. Эту задачу лучше всего может выполнить славянство, и прежде всего русский народ, который всегда стремится к «духовной цельности» человеческого существования.

Задача «свободной теософии» — постижение абсолютного, «истинно-сущего». Соловьев говорит, что наше существование и все «условное бытие» предполагает, что есть безусловное, «истинно-сущее», «абсолютное всеначало», «сущее всеединое», «конкретный всеединый дух». «Раз дано бытие, необходимо есть сущее, раз дано явление, необходимо есть являющееся, раз дано относительное и производ­ное, необходимо есть абсолютное и первоначальное». К такому выводу приводит так называемая органическая логика, т. е. диалектика, которая, как говорит Со­ловьев, является методом философии.

Признание абсолютно-сущего требуется разумом (как «необходимое предпо­ложение всякой частной истины»), волей («как необходимое предположение всякой нравственной деятельности, как абсолютная цель или благо»), чувством («как необходимое предположение всякого полного наслаждения, как... абсолют­ная и вечная красота»).

Абсолютно-сущее познается тройственным актом «веры, воображения и твор­чества». Вере соответствует богословско-мистическое знание, воображению — философско-умозрительное, творчеству — опытное, научное познание. Философия призвана «содействовать в своей сфере, то есть в сфере знания, перемещению цен­тра человеческого бытия из его данной природы в абсолютный трансцендентный мир, другими словами — внутреннему соединению его с истинно-сущим».

Соловьев строит метафизическую систему, в основе который лежит «истинно-абсолютно-сущее». Оно характеризуется с разных сторон, оно — бытие и «сила бытия» и в то же время оно выше бытия; «абсолютное первоначало точнее должно быть названо сверхсущим или даже сверхмогущим». Оно заключает в себе «все бытие и все действительности», оставаясь выше этого бытия и этой действитель­ности. «Абсолютное есть ничто и все: ничто — поскольку оно не есть что-нибудь, и все — поскольку оно не может быть лишено чего-нибудь».

Абсолютное далее характеризуется как «всеединство». Учение Соловьева о «всеединстве» начинается с положения о том, что ни одно явление не может су­ществовать и быть познанным вне его отношений к другим явлениям. Любая вещь познается в ее отношении к целому. А целое — это не просто множество вещей, а всеединство. Всеединство существует во всех своих элементах, является носите­лем всех мировых свойств. Всеединство есть абсолютное начало всякого бытия. Всеединство как истинно-сущее имеет свою собственную абсолютную действи­тельность, совершенно независимую от реальности вещественного мира и нашего мышления, оно сообщает этому миру его реальность, а нашему мышлению — его идеальное содержание. Всеединство, в конце концов, — это Бог.

В то же время Соловьев говорит об абсолютном как о некоторой «потенции бытия», «первой материи». Абсолютное предполагает нечто иное, и «осуществля­ется или проявляются в своем другом или идее, которая, таким образом, есть осу­ществленное или проявленное (открытое) сверхсущие; самый же акт проявления или откровения есть Логос или, точнее, сверхидея в акте своего откровения есть Логос».

Абсолютное в своем Логосе проявляется по категориям сущего, сущности и бы­тия в трех определениях — дух, ум и душа. Соотношение этих категорий и опреде­лений приводится в следующей таблице:

 

	I	II	III
Сущее как такое (Бог)	Сущность (содержание или идея)	Бытие (способ или модус бытия, природа)
	1. Дух	Благо	Воля
	2. Ум	Истина	Представление
	3. Душа	Красота	Чувство

 

Соловьев прежде всего говорит о том, что из триединой формулы «Истина — Добро (благо) — Красота» нельзя выделить что-то одно. Истина (наука) без добра и красоты превращается в сухое знание, которое может стать злом. Добро без ис­тины и красоты — бессильно. Оно не может проверить свою истинность или ло­гичность, а потому бесполезно. Искусство, оторванное от знания и морали, не мо­жет помочь людям.

Для «цельного знания» наиболее важны категории Блага, Истины и Красоты, так как Благо — синтез Духа и Воли, Истина — Ума и Представления, Красота — синтез Души и Чувства. Благо, Истина и Красота как абсолютные ценности соот­ветствует трем ипостасям Бога. Эти абсолютные ценности — различные формы любви Бога.

Соловьев говорит об абсолютном как о «первой мате­рии», отличая «первую материю» от обычного понимания материи как вещественного бытия, которое характеризу­ется непроницаемостью. Материя, вещество — «совокуп­ность множества отдельных единиц реальности, или ато­мов». Мы должны признать существование этих «единиц реальности».

За «видимым» материальным миром лежат некоторые единицы. Соловьев их характеризует следующим образом. «1. Для того чтобы быть основами реальности, искомые сущности должны представлять собою неделимые или не­разложимые единицы, реальные центры бытия — атомы. 2. Для того чтобы производить действительное многооб­разие бытия, эти центральные единицы должны действо­вать и воспринимать действие, т. е. находиться во взаимо­действии между собою, и, следовательно, они должны быть действующими или живыми силами — монадами. 3. Нако­нец, для того чтобы составлять существенное все, или быть содержанием безуслов­ного начала, эти единичные силы должны сами представлять собою известное со­держание, или быть определенными идеями».

«Единицы реальности» находятся во взаимоотношениях друг с другом, воз­действуют друг на друга. Категории пространства, времени, причинности выража­ет отношение одних явлений к другим. Но кроме «вещественного» бытия, которое характеризуется непроницаемостью, есть еще нечто «противувещественное» — тяготение, эфир, электричество, магнетизм, теплота. Эти явления — «воплоще­ние» всеединой идеи.

Соловьев проводит концепцию развития мирового процесса. «Свободным ак­том мировой души объединяемый ею мир отпал от Божества и распался сам в себе на множество враждующих элементов; длинным рядом свободных актов все это восставшее множество должно примириться с собою и с Богом и возродиться в форме абсолютного организма». Мир в своей эволюции проходит три этапа.

♦ Космогонический процесс. Он включает три ступени: механическое единство всемирного тяготения, динамическое единство невесомых физических сил (те­пло, свет, электричество) и органическое единство животной силы. На этом этапе происходит превращение мира из хаоса в космос и подготовка условий, необходимых для появления человека.

♦ Исторический процесс. С появлением человека начинается внутреннее пре­ображение космоса; человек — посредник в деле освобождения природы и ее воссоединения с Богом. Через человека идет путь преобразования бытия. Мерт­вая материя, пройдя среду человеческую, одухотворяется, становится живой. Исторический процесс переходит в богочеловеческий.

♦ Богочеловеческий процесс. В центре истории стоит божественная личность Христа, победившая смерть и таким образом приобщившая мир преходящих явлений к вечной жизни, к безусловному началу. Появление Христа в середи­не исторического процесса дает определенный смысл этому процессу, должен­ствующему завершиться Царством Божиим, победой любви над смертью — ибо Бог есть любовь. Преследуя цель совершенствования человека, Бог поя­вился в виде Богочеловека. «Своим словом и подвигом своей жизни, начиная с победы над всеми искушениями нравственного зла и кончая воскресением, т. е. победой над злом физическим — над законом смерти и тления, — действитель­ный Богочеловек открыл людям Царство Божие».

Соловьев говорит, что в мировом процессе природно-человеческое переходит в духовно-человеческое. Последнее характеризуется как «царство Божье», едине­ние мира с Богом. Осуществляет это единение сам человек, в этом состоит его ве­ликая миссия как духовного центра мироздания. Человечество переходит в новое, высшее состояние, становится богочеловечеством.

Человечество неотвратимо движется к абсолютному преображению и воссо­единению с Богом. При этом особую роль играет любовь, которая должна осуще­ствить тройное воссоединение: восстановить индивидуального человека, скрепляя союз человека с его естественным дополнением, женщиной; восстановить общест­венного человека, присоединяя его к обществу в прочном и надежном единении; восстановить универсального человека, его внутреннее живое единство со всей природой мира.

Соловьев рассматривает мировой процесс развития как стремление к опреде­ленной цели, переход от низших форм к высшим. Развитие не есть появление но­вого «из ничего». Материальной основой для возникновения «нового типа» слу­жит «тип прежний». И в ходе развития происходит изменение «состояния или расположения уже существующих элементов». Развиваться может не какая-то «безусловная простая и единичная субстанция», а некоторая «множественность элементов, внутренне между собой связанных» («организмы»).

Не всякое изменение — развитие. Соловьев не включает в содержание понятия развития такие изменения, которые вызваны внешними факторами. «В содержа­ние самого развития... входят только такие изменения, которые имеют свой ко­рень или источник в самом развивающемся существе, из него самого вытекают и только для своего окончательного проявления, для своей полной реализации ну­ждаются во внешнем воздействии». Внешние факторы дают материал и «возбуж­дение» для развития, а «все определяющие начала и составные элементы развития должны находиться уже в первоначальном состоянии организма — в его зародыше».

В процессе развития низшие типы тяготеют к высшим, «имея в них как бы свой предел и цель», высшие типы включают в себя низшие. Весь мировой процесс стремится к совершенству.

За процессом развития стоит всеединство, мировая душа, Бог. Божество явля­ется формальной и конечной причиной изменения, «идея и цель его». В природе «абсолютный, божественный элемент существует только потенциально, в слепом, бессознательном стремлении; в человеке он получает идеальную действитель­ность». В процессе развития происходит постоянное взаимодействие духовной и материальной природы, поэтому «процесс всемирного совершенствования, буду­чи богочеловеческим, необходимо есть и богоматериальный».

Одна из важнейших тем у Соловьева — концепция неразрывного единства иде­ального и материального. Материя — недостойное жилище духа, но содержание идеи не может быть полноценным без материи, без плоти. «Вся природа, все жи­вое ждет воскресения, восстановления, преображения. И этим преображением яв­ляется полное одухотворение материи и полная материализация идеи. После сво­его воскресения в очищенной светозарной форме материя и тело станут истинной формой блага и истины. Уже в нашем мире можно наблюдать постепенное одухо­творение материи и материализацию идеи».

Тождество идеального и материального представляется в виде Софии. Снача­ла Соловьев понимал Софию как материально осуществленную идею или идеаль­но преображенную материю. В последующем понимание Софии становится мно­гоаспектным.

♦ «София есть тело Божие, материя божества, проникнутая началом божествен­ного единства»; это божественная, дотварная София.

♦ София — воплощение божественного в материально-вещественном мире (товар­ная и нетварная вместе), разумная духовная благоустроенность космоса в целом.

♦ «София есть идеальное, совершенное человечество, вечное заключающееся в цельном божественном существе или Христе». София — благоустроенность человечества.

♦ София — это женское начало, возлюбленная, существующая в бесконечности.

Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи,

Кто-то здесь... Мы вдвоем, —

Прямо в душу глядят лучезарные очи

Темной ночью и днем.

Тает лед, расплываются хмурые тучи,

Расцветают цветы...

И в прозрачной тиши неподвижных созвучий

Отражаешься ты...

Понимая Софию как женское начало, Соловьев отмежевывается от всякого вульгаризма. Вечная женственность представляется Соловьеву и как небесная ла­зурь, и как лик любимой женщины. Как женская индивидуальность, она воплоща­ется в образе Девы Марии.

Соловьев много внимания уделяет человеку. Можно сказать, что человек нахо­дится в центре его философских построений. Соловьев неоднократно обращается к тезису о нерасторжимом единстве духовного и материального: идея действует только потому, что она воплощается в материи, а материя действует потому, что она оживлена. Человек занимает срединное положение.

Человек по своей природе двойствен. С одной стороны, он принадлежит при­роде. Соловьев говорит, что зло — общее свойство природы (напомним, что, по Соловьеву, Бог — источник зла в мире, поскольку для творческой самореализации Божества необходима свобода, а свобода чревата злом). Принадлежа к природно­му миру, человек погружен в мир зла. «Жизнь природы вся основана на борьбе, на исключительном самоутверждении каждого существа, на внутреннем и внешнем отрицании им всех других. Закон природы есть борьба за существование, и чем выше и совершеннее организованное существо, тем большее развитие получает этот закон в своем применении, тем сложнее и глубже зло. В человеке оно достигает своей полноты». Борьба это не только борьба за хлеб, а и за власть, и за авторитет. «Если бы всех людей сделать сытыми и удовлетворить всем их низшим страстям, то они, оставаясь на природной почве, на почве естественного эгоизма, наверно истребили бы друг друга в соперничестве за умственное и нравственное преобладание».

Но человек принадлежит не только природному миру. Человек — духовное су­щество. Задача человека как духовного существа состоит в преодолении всех про­явлений зла и несовершенства, являющихся следствием грехопадения и связанных с вещественным миром. Отсюда в этических представлениях Соловьева возника­ет триада: несовершенство в нас — совершенство в Боге — совершенствование как жизненная задача человека. Соловьев видит задачу человека в приближении к Бо­гу. У человека уже есть идеал совершенства — совершенный человек явился во Христе. Долг человечества — сделаться божественным, стать Богочеловечеством.

Соловьев неоднократно говорит о том, что человек «есть высшее откровение истинно-сущее», что корни его существования лежат «в трансцендентной сфере». При этом он различает «природного» и «духовного» человека. В последнем осу­ществлен высший, духовный элемент посредством того, что в богословии называ­ют «благодать».

Человек, с точки зрения Соловьева, как физическое существо смертен, а как ду­ховное — бессмертен. «Если человек как явление есть временный, переходящий факт, то как сущность он необходимо вечен и всеобъемлющ».

Человек подобен Богу, но божественная потенция не развита, не выявлена в человеке. Бог свободен; наделен свободой и человек. Самое главное проявление свободы у человека заключается в возможности сознательного выбора между доб­ром и злом. Человек сознательно и добровольно становится на сторону добра или зла. Искра Божия в человеке побуждает его к развитию и творчеству. Если чело­век творчески подходит к урокам жизни, от каждого своего деяния становится все сильнее, а от каждой осознанной и исправленной ошибки — мудрее, то он все больше приближается к единству с Богом.