Мисс Нэш, правда ли, что вы покинули родительский дом год назад? 5 страница

Тея была так возбуждена сейчас, что вскочила на колени, размахивая книгой передо мной.

– И самая худшая часть всего этого, так это тот факт, что у нее не имелось даже порядочности, чтобы прийти на его похороны. Она просто сбежала, чтобы прожить свою идеальную никчемную жизнь с мужем. Дейзи – ужасный, отвратительный человек, и лучше бы ее сбила желтая багги^[15]!

Я рассмеялся. Взглянув на ее лицо, я увидел, как страсть и гнев переполняют Тею, это было слишком забавно.

– Проклятье! Зачем ты спросил об этой книге? Теперь я выгляжу сумасшедшей, – простонала она, спрятав лицо под одеялом.

Вместо того чтобы исправить ситуацию, это только заставило меня смеяться еще больше.

– Прекрати смеяться надо мной! Это не моя вина. С курсом «американской английской литературы» в качестве профилирующего предмета начинаешь немного странно реагировать на книги, ясно?

– Тея, – сказал я, стараясь изо всех сил прекратить смеяться, когда протянул к ней руку.

Но она отвернулась. Обняв ее, я удерживал Тею через одеяло.

– Я смеюсь, не потому что считаю тебя странной… хотя ты, для заметки, немного такая и есть, – она ударила меня, прежде чем я успел продолжить. – Я смеюсь, потому что ты потрясающая, и не мог не задуматься о том, если ты так пылко реагируешь на вымышленные истории, тогда, как же ты ведешь себя с настоящими людьми. Ты полна великодушия, могу судить это по тому, как ты любишь свои книги.

Она вылезла из-под одеяла, пытаясь не улыбнуться. – Мило выкрутился.

– Стараюсь. Теперь, почитай мне.

Я подал ей книгу.

В очередной раз, она уютно расположилось около меня, положив свою голову мне на грудь, и начала читать свою наименее любимую из любимых частей.

Осталось только два дня…

Не думаю, что смогу отпустить ее.

Тея Мэй Каннинг

Возраст: 23

Рост: 5’9 ½ (примеч. ~ 176 см.)

Раса: Афроамериканка

Образование: Принстон

Семья:

Мать: Маргарет «Акула» Каннинг

Сестра: Ученица средней школы

– Какого черта? – воскликнула я, когда зашла в класс и увидела информацию о себе, написанную на доске. По почерку, могу сказать, что это написал Леви.

Я убью его, как только он войдет в эти двери. Обещаю самой себе.

– Он не может так поступить, ведь это моя личная информация, – возразила я.

– На самом деле может, – сказал Аттикус, наклонившись позади меня. – Или ты не читала бумагу, которую он заставил нас подписать в первый день занятий?

– Что?

– Ничего себе, – он покачал головой, показав мне фотографию документа на своем телефоне. – У меня всегда есть копия всего, на чем я ставлю свою подпись. В последней строке написано…

– Я настоящим документом позволяю профессору Блэку использовать любые сведения, предоставленные ему о себе для учебных целей, – закончила я читать.

В тот день я не обратила на это внимание, поскольку находилась в шоке оттого, что обнаружила, что спала со своим профессором всю неделю, и теперь это вышло мне боком.

– И ты еще хочешь стать адвокатом, – неодобрительно сказал Аттикус. – Предполагаю, что он получил эту информацию из твоего первоначального заявления. Хорошо, что ты не указала свой вес, да?

Я написала свой вес в заявлении… к счастью для меня, он решил не включать эту частичку информации.

Проигнорировав его, я повернулась обратно к доске, гадая, как, черт возьми, он может использовать эту информацию, и какой урок он запланировал преподать нам при помощи этого.

– Хорошо, вы все здесь, – сказал Леви, войдя.

Он выглядел сногсшибательно, одетый в синие джинсы, белую рубашку и жилет вместо его обычного пиджака… и что еще хуже, на нем снова были те очки.

Он пытается убить меня.

– Тея Мэй Каннинг, – сказал он вслух.

Я сидела на своем месте, уставившись на него со всей яростью, на которую только способна, но Леви не смотрел на меня, он обратил свой взор на остальных студентов. – Большинство из вас, возможно, уже услышало, что каждый год я выбираю одного человека для того, чтобы обучать персонально. И прямо сейчас, Тея Мэй Каннинг наверху списка.

– Так, что же это означает для остальных? Это значит, что она теперь новый враг общества под номером один. Все данные указанные на этой доске необходимо вам знать для того, чтобы вышвырнуть ее с вершины списка. Ее имя останется на доске до тех пор, пока кто-то не вытеснит ее. И считайте себя счастливчиками, потому что имя первого человека, появляющегося на этой доске, никогда не задерживается там надолго.

Теперь я поняла, каково это быть антилопой, окруженной коалицией гепардов. Я почти ощущала пробуждение их слюнных желез.

Леви Блэк, ты такой гребаный садист.

– Ты слышишь это? Это звуки того, как люди точат ножи, – прошептал Аттикус позади меня, и я перебарывала желание, чтобы не развернуться и не ударить его своим ноутбуком.

Он такой чертовски раздражающий.

– У вас все в порядке по этому поводу, мисс Каннинг? – спросил Дьявол.

– Нет. Но я признаю, что это имеет право быть написанным, – сказала я с уверенностью, хотя чувствовала себя подобно мыши в змеиной яме.

Что еще я могу сделать?

– Профессор? Когда вы говорите Маргарет «Акула» Каннинг. Вы имеете в виду Акулу? – спросил парень, сидящий в первом ряду.

– Долой его голову! – прошептал Аттикус позади меня.

– Убирайся, – сказал Леви парню в переднем ряду. – И пусть он станет уроком для вас всех; я все же считаю, что существуют такие вещи, как глупые вопросы.

– Я хочу отстоять свое место! – возразил он.

Я вдавилась в свой стул, готовясь к шоу ужасов, которое скоро начнется. Леви съест его живьем.

– Ты хочешь оправдать тот факт, что ты не понял, что означают кавычки?

Аттикус фыркнул позади меня, стараясь изо всех сил сдержать свой смех. Парень, замолчал, задумался об аргументах своей линии защиты, сделал глубокий вдох и внезапно сдался. Он замер на секунду, после чего схватил остальные вещи и ушел.

Как только дверь захлопнулась, Леви повернулся к нам лицом. – Вас осталось пятнадцать. Трое из вас вылетят. Интересно, кто же, – сказал он без каких-либо эмоций. – Теперь, давайте начнем.

Как только слова слетели с его уст, это прозвучало так, словно кто-то ударил в колокол во время боя в тяжелом весе. Все напряглись, сидя на краю своих мест. Но по какой-то причине, видение имени моей матери на доске наполняло меня чувством безопасности.

– Что вы знаете о Маргарет Каннинг? – спросил он.

Об этом? О ней? Она станет темой сегодняшнего занятия?

– Она была истинной скверной задницей! – кто-то выкрикнул, и Леви бросил на него взгляд, который заставил опуститься его вниз на несколько сантиметров и умерить пыл до крошечных размеров.

– Такой она и была, но кто-нибудь может использовать слова взрослого человека и объяснить почему? – спросил Леви, когда взглянул на весь класс.

– В то время когда она работала в окружной прокуратуре, то ее первое крупное дело было связано с компанией «Ayala Petroleum» против граждан Блейка. Она смогла предъявить с точки зрения уголовного права денежный иск к «Ayala Petroleum» с количеством больше чем в дюжину пунктов по обвинению в убийстве по неосторожности в результате сброса токсичных отходов в местные реки системы Блейк, и она выиграла коллективный иск, обанкротив компанию. Она – мой герой, – сказала мисс Вега, девушка, которую профессор Блэк спрашивал в отношении дела Арчибальдов.

– После ухода из окружной прокуратуры она открыла собственную фирму, где успешно выиграла дела Нола ван дер Стоэпа, датского посла и романиста Цинакиди Околи, – добавил Аттикус.

Я плясала под его дудку и лезла из кожи вон ради него и единственное, о чем я просила Леви, так это никогда не упоминать мою мать впредь… И он даже не может уважать меня настолько, чтобы выполнить мою просьбу. Он не может просто отпустить это. Согласно нашей учебной программе, мы не должны были охватывать материал, касающийся ее личности до конца семестра. Таким образом, он делает это только для того, чтобы задеть меня за живое… и это сработало.

Пока я наблюдала за тем, как он говорит, у меня появилось желание стремительно пронестись перед классом и прокричать всевозможные ругательства ему в лицо. Разве он не понимает этого? Существует определенная грань, которую просто нельзя пересекать.

– Хотите что-нибудь добавить, мисс Каннинг?

Я прикусила внутреннюю часть щеки. – Я чересчур предвзята.

– Нельзя быть предвзятым в отношении фактов, – заявил он.

Он намеренно провоцирует меня, и я близка к тому, чтобы выйти из себя.

– Когда она… – я замолчала, и глубоко вздохнув, продолжила. Я не позволю ему победить. – Ей предложили должность судьи Верховного суда, но из-за ее ухудшающегося здоровья она была вынуждена отказаться.

Я села на край своего стула, ожидая и молясь, чтобы это занятие поскорее закончилось. Моя нога подергивается от нервов, но это пустяк по сравнению с ощущением того, как сердце подбирается к горлу. Я чувствую, как пощипывают глаза, но не собираюсь плакать прямо здесь. Наконец он посмотрел на время.

– Хорошо для следующего занятия…

Я ушла, прежде чем он закончил. Я выбежала оттуда так быстро, как только могла, стараясь изо всех сил дышать, но всё причиняло боль.

Дыши, Тея. Дыши.

Я прислонилась к стене туалета, опираясь руками в колени.

– Тея?

Нет, пожалуйста, нет.

– Это женский туалет, убирайся, – закричала на него.

– Это мужской туалет, – ответил он, и я оглянулась вокруг, после чего поняла, что нахожусь между двумя писсуарами…

– Конечно, – едко согласилась я.

– Тея.

– Прекрати говорить мое имя!

Его зеленые глаза округлились, и он сделал шаг назад.

– Прекрати говорить мое имя, словно ты знаешь меня. Ты не знаешь меня, Леви. Все происходило больше месяца назад, и та девушка не я. Так что прекрати повторять мое имя.

– Я не верю в это, – сказал он, прислонившись к двери.

– Мне плевать, во что ты веришь! – кричала я на него.

– Поговори со мной, Тея, что не так с тобой?

Мир трясся, или возможно это только мне кажется. Я больше не уверена, и мне все равно.

– Что не так со мной? Что не так со мной?! – истерично закричала я. – Что, черт возьми, не так с тобой? Я сказала тебе никогда не упоминать ее снова, и что ты идешь и делаешь? Ты выставляешь ее главным обсуждением перед классом и в довершении ко всему сознательно провоцируешь меня, чтобы вызвать у меня реакцию! Ты так занят говорением миллионом слов в минуту, что ты не слушаешь!

Порывшись в сумочке, я вытащила салфетку и бросила ее в него. Смятая бумага лежала у его ног, а слова «освобождающая речь» виднелись на ней.

– Маргарет «Акула» Каннинг, – огрызнулась я, – женщина, которую каждый всегда восхваляет, как если бы она была своего рода святой, но она была коварной, умеющей ловко манипулировать людьми, мстительной и злой женщиной. Она позволила моему отцу попасть в тюрьму за преступление, которое он не совершал, в то время как сама сбежала с любовником, с моим дорогим отчимом, который, между прочим, находил огромное удовольствие в сексуальном домогательстве ко мне, когда мне было двенадцать лет. И когда я сказала об этом «Акуле», то она отправила меня жить к бабушке. Я плакала в подушку целый год, прежде чем набралась смелости рассказать бабушке о том, что произошло. К тому времени, когда мы вернулись за моей сестрой, было слишком поздно, он уже добрался до нее и единственное, что моя мать сказала нам, так это то, что он уже исчез. Предполагаю, что она, вероятно, увидела все своими глазами. Моя бабушка забрала нас, и мне не пришлось больше видеть ее лицо, пока не позвонил ее доктор. Весь яд и горечь, которые она сдерживала, наконец-то начали убивать ее. Она оттолкнула всех и, в конце концов, у нее никого не осталось. Так что, несмотря на все мое мнение о ней, я вернулась. Думаю, я ожидала что-то вроде извинений, но единственное, о чем она желала разговаривать, так это о том, что работа всей ее жизни была напрасна, потому что она была вынуждена отказаться от той должности в Верховном суде. Поэтому извините меня, профессор Блэк за то, что я не желаю восхвалять ее перед вашим проклятым классом. Она – «Акула» для меня, потому что поедает своих собственных детенышей.

Я закончила «освобождающую речь» и схватила свои вещи. Я направилась к двери, и он уступил, не сказав ни слова. Я не думала о том, куда иду, я просто бежала. Я бежала от него, бежала от нее и бежала от закона.

Я бежала всю дорогу домой и упала на кровать, рыдая еще сильнее. Затем услышала движение рядом со своей кроватью, и почувствовала, как Селена заползла на нее, чтобы успокоить меня… она ни о чем не спрашивала. Ей и не требуется это.

Я вошел в дом и добрался до раковины ванной как раз вовремя. Мой желудок вывернуло, поскольку реальность ситуации поразила меня, я мог думать лишь о ее словах. Они преследовали меня.

Я сплюнул в раковину, и волна головокружения нахлынула на меня. Откровенно говоря, не уверен, как добрался до дома. Все, с того момента как она выбежала из туалета, происходило, как в тумане. Я заметил, как она сдерживала свои слезы. Вся ее жестикуляция и мимика поменялись, словно ее переезжал автомобиль каждый раз, когда кто-либо говорил о ее матери. Паника, страх, ее боль, я не мог просто отвернуться от нее. Благоразумие говорило мне не следовать за ней, ведь это слишком рискованно. Я мог просто заскочить к ней позже. Но она испытывала мучительную боль, и риск ничего не значил по сравнению с этим.

Теперь я испытываю такое чувство, словно мою душу забросали камнями, и осознание того, что я изводил ее, вынуждая вынести ту лекцию… меня вырвало еще раз. В этот раз лишь тонкая нить слюны слетела с моих губ.

Я отошел от раковины и вытер рот тыльной стороной руки. Как только моя спина прижалась к прохладной плитке стены ванной, я позволил себе сползти на пол.

Я поднял ее салфетку. Из всех вещей, о которых я думал она станет разглагольствовать, эта тема никогда не входила в мой список.

Пока я сидел в ванной, потерянный в болезненном воспоминании о нашем разговоре, мой телефон зазвонил. Не вглянув на идентификатор абонента, я ответил. – Сейчас не лучшее время.

– Ой? Кто…?

– Бетан. Я серьезно.

– Что случилось? – ее тон изменился.

Я задумался на мгновение. – Ты когда-нибудь видела, как взрывается ядерная бомба?

– Леви…

– Люди в эпицентре нее, ведь они ничего не чувствуют. Вот они живы, а в следующую минуту уже становятся просто пеплом. А те люди, которые находятся далеко от них, по-настоящему страдают.

– Леви, я не понимаю.

– Сегодня бомба взорвалась, и это моя вина. Я видел знак «не трогать», и понимал, что если не послушаюсь, то случится что-то плохое, но мне просто хотелось узнать, что там скрывалось, а затем бомба взорвалась. Я никогда не ожидал, что все будет настолько плохо, как было…

– Я еду к тебе.

– Нет, я в порядке.

– Неправда! Прислушайся к тому, что ты говоришь, Леви, ты несешь чушь.

– Я просто хочу вернуться в ту неделю, все было лучше в ту неделю, – сказал я, говоря это больше себе, чем ей. – Я позвоню тебе позже. Мне нужно идти.

Я повесил трубку и бросил свой телефон подальше в угол.

Когда ты понимаешь, что кому-то, о ком ты заботишься, сделали больно, как ты помогаешь им? Как ты помогаешь им, после того как посыпал соль на их раны?

Теперь я признаю это; я заботился о Тее. Мне потребовался целый месяц, чтобы прийти к этому выводу, и я оттолкнул ее… возможно навсегда.

 

 

 

– Солнце, оно обжигает, – пошутила я, прячась за его спиной, когда мы вышли на улицу.

– Знаю, только что испытал это, креплюсь, – засмеялся он.

Взявшись за руки, мы пошли по моей улице в город. Я наслаждаюсь видом всех этих листьев, падающих с деревьев над нами. Красные, золотые и оранжевые, они делают все в мире гораздо красивее в моих глазах.

– Почему ты улыбаешься?

Я напрягла щеки, не отдавая себя отчета, как выглядит мое лицо. – Я люблю осень. Это мое любимое время года. Надо отдать должное Матери природе, даже когда она технически умирает, то делает это как истинная леди и угасает с изяществом.

– Я отнес бы тебя больше к девушке – весне.

– Ты отнес бы меня? Ты думал обо мне, мистер Блэк? – дразнила его со смехом.

Он закатил глаза и положил руку мне на плечо, притянув к себе ближе. – Не задавай вопросы, на которые уже знаешь ответ. Как я могу не думать о тебе?

Я хочу поцеловать его.

– Почему весна? – спросила я, проявив любопытство по поводу его предположения.

Дело в том, что мне необходимо оставаться сосредоточенной, иначе мы, в конце концов, вернемся ко мне домой или, что еще хуже, сделаем это где-нибудь в общественном месте. Одна только мысль об этом вызвала мгновенное пульсирующее чувство во всех нужных местах.

Почему это возбуждает меня? Что он делает со мной?

– Поскольку данное время года полно жизни. Оно яркое и элегантное.

– Элегантная? Ты так точно подметил!

Элегантная?

– Какое твое любимое время года? – спросила я, поскольку решила позволить комментарию про «элегантная» ускользнуть.

– Зима. Я люблю снег и то, как он покрывает все вокруг. Это красиво, особенно на рассвете, когда мир все еще спит, а солнце начинает всходить.

Это звучит красиво.

– К сожалению это лишь временное состояние. Мы, глупые люди, начинаем все портить, прежде чем оценим всю эту красоту.

– Да, убираем все лопатой. Или ты предпочел бы, чтобы каждый просто оставался дома на всю зиму?

– Это было бы великолепно, – сказал он с улыбкой. – Провести осень, запасаясь продуктами, а потом просто впасть в спячку на всю зиму, – наполовину шутил он. – Представь, сколько веселья у нас могло бы быть!

– Так же гениально, как и твой план, представь, как много людей слетели бы с катушек, если бы они были заперты с их семьями из четырех человек.

– Еще лучше! Я расследовал бы убийства весной.

Я рассмеялась.

– Ты – ужасный человек.

– Да, да. Но могу же я ведь помечтать. Могу же?

Есть что-то в Леви, что мне просто нравится. Так легко находиться рядом с ним. После этого мы почти не разговаривали, пока не попали в город, и я не увидела длинную очередь, простирающуюся у ресторана «Young Thailand». Она доходила до гребаного угла переулка! Очевидно, их ужина стоило ждать.

– Ага, почему бы нам просто… – начала я, но он проигнорировал меня и потянул к началу очереди.

– Бронь для Блэка, – сказал он, как только мы вошли внутрь.

– Добрый вечер, – сотрудница ресторана поприветствовала нас.

Она взяла два меню со стеллажа поблизости и сказала нам следовать за ней. Девушка привела нас к столику у окна заведения.

– Бронь? – спросила я, когда она усадила нас и ушла. – Ты просто вынудил меня идти на свидание с тобой?

– Как еще я когда-нибудь заставлю тебя перестать есть хлопья «Frosted flakes»?

– Что не так с ними? – я надула губы.

– Это сладкая и искусственная кукуруза, нужно ли говорить больше?

– Ты не лучше, сам ешь свои батончики из мюсли! – обвинила я его.

– Не одно и то же, – возразил Леви, пока пододвигал корзину с пресным хлебом ко мне.

– Я ела бы больше, но кое-кто никогда не дает мне передохнуть достаточно долго, чтобы сесть и поесть полноценную пищу, – ответила я, когда отломила кусок хлеба и укусила его.

– Ох, это взаимозависимое положение, малышка, и ты знаешь это.

Я знала, что он прав, но просто не могла заставить себя признать это. Вместо этого я взяла меню и притворилась, что полностью увлечена списком еды, которую никогда не видела, не ела и не слышала о ней за всю свою жизнь.

Он молчал, не развивая дальше эту тему разговора, и когда я посмотрела на него, то увидела, что он смотрит в окно, наблюдая за тем, как осенние листья колышутся на ветру. Пока я наблюдала за ним, то поняла, как сильно меня влекло к нему, и не только в сексуальном плане. Секс стал причиной нашего провождения времени вместе, но в последнее время, все ощущалось более личным, чем просто секс.

Потерявшись в своих мыслях, я почти не заметила, как он переключил свое внимание обратно на меня. Я отвела взгляд, краснея, потому что знаю, что сделала это недостаточно быстро, и он поймал меня за тем, как я пялилась на него. Зная его, он, вероятно, предположил, что у меня возникли эротические фантазии о нем.

К счастью, прежде чем он успел что-либо сказать, подошла официантка, чтобы принять наш заказ.

– Что ты хочешь? – спросил Леви.

Дерьмо. Я не прочитала меню.

– Ах… Larb Leuat Neua? – сказала я, выбрав первое блюдо, которое попалось мне на глаза.

Его глаза расширились, и он засмеялся, прежде чем сделал свой заказ.

– Ты уверена?

Нет, но я все равно кивнула. Я уже сделала заказ, так что слишком поздно отступать, иначе я буду выглядеть полной идиоткой. С улыбкой на лице он кивнул официантке, которая забрала меню и ушла.

– Серьезно? – спросил он снова, в этот раз слегка нахмурившись.

– А что?

– Ты ведь ненавидишь сырую еду, верно? – спросил Леви, прекрасно зная ответ, после того как он безуспешно пытался заставить меня поесть суши.

– Да…

– Larb Leuat Neua состоит из сырого мяса, салата-латука и листьев мяты.

Я открыла рот, но не произнесла ни слова.

Люди продают такое?

– Если это не то, чего ты в действительности хотела, я могу позвать…

– Нет, все в порядке, – прервала я.

Пометка на будущее: когда ты на свидании, читай гребаное меню.

– Мы можем просто притвориться, что этого не происходило? – попросила, ерзая на месте.

Я всегда смущаюсь, когда такое происходит рядом с ним. Такое ощущение, словно мой мозг просто переключается в спящий режим, и мне остается полагаться лишь на себя.

– Какой твой любимый цвет?

– Что?

– Я притворяюсь, что этого просто не происходило. Какой твой любимый цвет?

– Бирюзовый.

– Бирюзовый?

– Я всегда не могла выбрать между синим и зеленым цветом, затем однажды я увидела бирюзовый, и все встало на свои места, – рассмеялась я.

Бирюзовый был моим счастливым цветом.

Он кивнул, затем посмотрел на меня, как будто ждал чего-то. Наконец-то он сдался.

– Это тот момент, когда ты спрашиваешь меня, какой мой любимый цвет, Тея, – сказал он, закатив глаза.

– Неужели? Мы находимся на опасном пути, ты же знаешь. Сначала цвета, а затем я уже раскрываю тебе свои самые сокровенные и порочные тайны.

– Боишься, мисс Каннинг?

– Нет, но ты просто еще не готов к этому, мистер Блэк.

– Все, что ты раскроешь, я смогу выдержать. Но эй, если ты боишься…

– Какой твой любимый цвет, Леви? – спросила я, наконец-то сдавшись.

Он ухмыльнулся. – У меня его нет.

– Тогда что… – я замолчала, он постоянно так делает. – Тебе действительно просто нравится заводить меня, не так ли?

– В каждом смысле этого слова, – сказал он, держа бокал с водой, и я поерзала от его пристального взгляда.

Он потянулся через стол, взял мою руку и провел большим пальцем по внутренней стороне моей ладони. Хотя это и был незначительный жест, я почувствовала, что растворилась в нем. После шести дней всего лишь такого действия было достаточно.

Мы откинулись на спинки наших стульев и расслабились, наслаждаясь компанией друг друга. Когда официантка принесла нашу еду к столу, он не отпустил мою левую руку. Я пытаюсь игнорировать это действие, но меня беспокоит тот факт, как непринужденно он себя ведет. Мой пульс ускорился, а он, кажется, совсем не обеспокоен всем этим.

Выскользнув из своих туфель, я нажала правой ногой между его ног, невинно улыбнувшись, когда он подскочил.

– Тея, – сказал Леви, когда его спина выпрямилась, а челюсть напряглась, пока он пытался контролировать себя.

– Да? – спросила я, поедая рис, который он заказал для меня.

Между тем под столом моя нога медленно терлась об него.

– Ты отвлекаешь меня, – сказал Леви.

– Ты наслаждаешься этим, – я наклонилась вперед. – Вообще-то даже чувствую, как сильно ты наслаждаешься этим, мистер Блэк.

Прикрыв рот ладонью, он сидел, стараясь не дать воли чувствам. Когда я сильнее нажала на него, он усилил хватку на моей руке.

– Это несправедливо, – Леви уставился на меня. – Ты слишком далеко.

– Похоже, это твоя проблема.

– Ешь,– все, что он сказал, когда взял свою вилку.

Приняв это в качестве личного вызова и проявления любопытства по поводу того, как далеко можно зайти, я слегка увеличила давление и продолжила двигать ногой по его эрекции. И вот так просто, вилка выпала из его рук.

– Черт возьми, Тея, – теперь Леви медленно сгорает изнутри.

– Тебе следует, в самом деле, попробовать, это вкусно, – сказала ему, когда указала вниз на свою еду.

В конце концов, он протянул руку вниз и схватил мою блуждающую ногу.

– Тебе придется держать ее все время, пока мы находимся здесь, – сказала ему, – и люди могут задуматься, что твоя рука делает там.

– Ты – зло.

– И все равно я тебе нравлюсь.

Он отпустил мою ногу и сидел, не сказав ни слова, когда я начала вновь. Выражение его лица бесценно. Приятно наблюдать за его боем с самим собой, чтобы обеспечить контроль и оставаться спокойным и сдержанным. И от чувства, что я знаю о том, что он хочет встать и уйти прямо сейчас. Но как только он сделает это, Леви знает, что это будет означать, что он признает свое поражение и подтвердит тот факт, что у него действительно отсутствует сила воли.

Я знаю его лучше. Он всегда позволяет мне выиграть в небольших сражениях. Но еще я знаю, что он отплатит мне в ответ в десять раз сильнее, и с каждой секундой, с которой я растягиваю все это, становится на секунду больше для того, чтобы он строил план мести на будущее. И честно говоря, я с нетерпением жду каждого мгновения всего этого.

Даже наблюдать за тем, как он медленно ест, беспокоит меня. Я не хочу, чтобы Леви был в состоянии поесть. Я желаю, чтобы он вывел нас отсюда. Хочу, чтобы он признал свое поражение…, ему просто требуется небольшой толчок.

Подняв другую ногу, я подняла ее напротив него. Вот оно. Он склонил голову и сжал руки в кулак, потом наконец-то встал, бросил сотню на стол и потянул меня.

– Я не закончила, – сказала ему, улыбнувшись про себя, надевая свои туфли обратно.

– Я приготовлю нам ужин, – сказал он, потянув меня из ресторана.

Он взглянул на длину улицу, ведущей к моему дому, и вместо того, чтобы пойти в этом направлении взял меня за руку и повел в ближайший парк.

– Леви…

– Ты пожинаешь то, что посеяла, – заявил он.

Мы обошли каждого, несясь сломя голову в лес. Затем, когда мы не слышали ничего кроме щебетания птиц, он прижал меня к дереву, задрал юбку и схватил за бедро.

– Все произойдет прямо здесь, чтобы я испытал оргазм и до тех пор, пока я полностью не отплачу тебе за твою маленькую шалость в ресторане, – прошептал он.

– Леви, кто-нибудь может прийти сюда в любую секунду.

– Тогда мне придется не давать тебе шуметь, – сказал он, поцеловав меня и толкнувшись вперед.

– Ах…

Я ухватилась за его плечи и волосы. Он приподнял мое тело и начал толкаться в меня без всяких оговорок. Леви прокладывал поцелуи на моей шее, лице, губах. Он был везде, его хватка на моих бедрах усилилась, в то время как моя спина с силой упиралась в дерево. С каждым толчком листья осыпались вокруг нас, а мое дыхание участилось.

Когда его поцелуи прекратились, и он посмотрел на меня, я лишь ухмыльнулась… возможно, я стала безумной или просто легкомысленной, но я не могу отвести взгляд от него. Я хочу его еще больше. Я хочу ощущать его больше снова и снова.

– О нет, и не надейся, – сказал он, когда ускорился, и моя голова откинулась назад от удовольствия, – я испытаю оргазм, не ты.

И слишком быстро он кончил, оставив меня лишь на полпути к этому.

– Будь ты проклят, – прошипела я.

– Ох, я только начал.

– Я, вероятно, немного увлекся, – сказал, оглядывая вокруг сломанные предметы в ее комнате.

– Думаешь? – спросила она, когда подобрала сломанную лампу.