Взаимосвязь внутренней и внешней политики государства

Проблема взаимосвязи и взаимовлияния внутренней и внешней политики - одна из наиболее сложных проблем, которая была и продолжает оставаться предметом острой полемики между различными теоретическими направлениями международно-политической науки - традиционализмом, политическим идеализмом, марксизмом и такими их современными разновидностями, как неореализм и неомарксизм, теории зависимости и взаимозависимости, структурализм и транснационализм. Каждое из этих направлений исходит в трактовке рассматриваемой проблемы из собственных представлений об источниках и движущих силах политики. Внешняя политика – это общий курс государства в международных делах. Посредством внешней политики государства регулируют свои отношения в соответствии со своими принципами и целями. Еще Н.Макиавелли отмечал взаимосвязь внешней и внутренней политики. Существует множество теорий внешней политики, которые по-разному объясняют ее основные цели и задачи, сущность и функции. Однако есть и общая теория, на базе которой разрабатываются наиболее эффективные средства и методы достижения политических целей. Достижение целей во внешней политике обеспечивается разработкой конкретных действий на международной арене. Можно выделить несколько стадий разработки внешнеполитического курса государства:

1) Составление прогноза вероятного развития международных отношений в целом или по регионам с учетом взаимодействий конкретных стран и народов. Составление прогноза дело трудоемкое, но он позволяет выявить возможные последствия и размеры ресурсов для достижения целей и решения внешнеполитических задач.

2) Определение размеров ресурсов и средств, которые необходимы для решения поставленных внешнеполитических задач.

3) Выделение приоритетов в политике государства по различным направлениям, исходя из экономической и политической целесообразности.

4) Разработка комплексной программы внешнеполитических мероприятий, которая утверждается правительством.

Так, например, для сторонников политического реализма, внешняя и внутренняя политика имеют единую сущность, которая, в конечном счете, сводится к борьбе за силу, но составляют принципиально разные сферы государственной деятельности. По убеждению Г. Моргентау, многие теоретические положения которого имеют своих сторонников и сегодня, внешняя политика определяется национальными интересами. Национальные интересы объективны, поскольку связаны с неизменной человеческой природой, географическими условиями, социокультурными и историческими традициями народа. Они имеют две составляющие: одну постоянную - это императив выживания, непреложный закон природы; другую- переменную, являющуюся конкретной формой, которую эти интересы принимают во времени и пространстве. Определение этой формы принадлежит государству, обладающему монополией на связь с внешним миром. Основа же национального интереса, отражающая язык народа, его культуру, естественные условия его существования и т.п., остается постоянной. Поэтому внутренние факторы жизни страны (политический режим, общественное мнение и т.п.), которые могут меняться и меняются в зависимости от различных обстоятельств, не рассматриваются реалистами как способные повлиять на природу национального интереса; в частности, национальный интерес не связан с характером политического режима. Соответственно, внутренняя и внешняя политика обладают значительной автономией по отношению друг к другу.

Напротив, с точки зрения представителей ряда других теоретических направлений и школ внутренняя и внешняя политика не только связаны друг с другом, но эта связь носит характер детерминизма. Существует две версии подобного детерминизма. Одна из них свойственна ортодоксальному марксизму, с позиций которого внешняя политика является отражением классовой сущности внутриполитического режима и зависит, в конечном счете, от определяющих эту сущность экономических отношений общества. Отсюда и международные отношения в целом носят “вторичный” и “третичный”, “перенесенный” характер.

Другой версии детерминизма придерживаются сторонники геополитических концепций, теорий "богатого Севера" и "бедного Юга", а также неомарксистских теорий зависимости, "мирового центра" и "мировой периферии" и т.п. Для них, по сути, исключительным источником внутренней политики являются внешние принуждения. Так, например, с точки зрения И. Валлерстайна, для того, чтобы понять внутренние противоречия и политическую борьбу в том или ином государстве, его необходимо рассматривать в более широком контексте: контексте целостности мира, представляющего собой глобальную империю, в основе которой лежат законы капиталистического способа производства - “миро-экономика”. “Центр империи” - небольшая группа экономически развитых государств, - потребляя ресурсы “мировой периферии”, является производителем промышленной продукции и потребительских благ, необходимых для существования составляющих ее слаборазвитых стран.

Таким образом, речь идет о существовании между “центром” и “периферией” отношений несимметричной взаимозависимости, являющихся основным полем их внешнеполитической борьбы. Развитые страны заинтересованы в сохранении такого состояния (которое, по сути, представляет собой состояние зависимости), тогда как страны “периферии”, напротив, стремятся изменить его, установить новый мировой экономический порядок. В конечном счете, основные интересы тех и других лежат в сфере внешней политики, от успеха которой зависит их внутреннее благополучие. Значение внутриполитических процессов, борьбы партий и движений в рамках той или иной страны, определяется той ролью, которую они способны играть в контексте “миро-экономики”.

Еще один вариант детерминизма характерен для представителей таких теоретических направлений в международно-политической теории, как неореализм и структурализм (приобретающий относительно самостоятельное значение). Для них внешняя политика является продолжением внутренней, а международные отношения - продолжением внутриобщественных отношений. Однако решающую роль в определении внешней политики, по их мнению, играют не национальные интересы, а внутренняя динамика международной системы. При этом главное значение имеет меняющаяся структура международной системы: являясь, в конечном счете, опосредованным результатом поведения государств, а также следствием самой их природы и устанавливающихся между ними отношений, она в то же время диктует им свои законы. Таким образом, вопрос о детерминизме во взаимодействии внутренней и внешней политики государства решается в итоге в пользу внешней политики.

В свою очередь, представители концепций взаимозависимости мира в анализе рассматриваемого вопроса исходят из тезиса, согласно которому внутренняя и внешняя политика имеют общую основу - государство. Для того, чтобы получить верное представление о мировой политике, считает, например, профессор Монреальского университета Л. Дадлей, следует вернуться к вопросу о сущности государства. Любое суверенное государство обладает двумя монополиями власти.

Во-первых, оно имеет признанное и исключительное право на использование силы внутри своей территории, во-вторых, обладает здесь легитимным правом взимать налоги.

Таким образом, территориальные границы государства представляют собой те рамки, в которых осуществляется первая из этих властных монополий - монополия на насилие - и за пределами которых начинается поле его внешней политики. Здесь кончается право одного государства на насилие и начинается право другого. Поэтому любое событие, способное изменить то, что государство рассматривает как свои оптимальные границы, может вызвать целую серию беспорядков и конфликтов. Пределы же применения силы в рамках государства всегда обусловливались его возможностью контролировать свои отдаленные территории, которая в свою очередь зависит от военной технологии. Поскольку же сегодня развитие транспорта и совершенствование вооружений значительно сократило государственные издержки по контролю над территорией, постольку увеличились и оптимальные размеры государства.

Что же происходит со второй из названных монополий? В рамках того или иного государства часть общего дохода, который изымается фискальной системой, составляет пределы внутренней компетенции государства, поле его внутренней политики. Положение этого поля также зависит от технологий, но на этот раз речь идет об информационных технологиях. Доступность специализированных рынков, экспертной информации, высшего образования и медобслуживания дает гражданам те преимущества, которыми они не обладали в простой деревне. Именно благодаря этим преимуществам уровень налогов может расти без риска вынудить индивидов или фирмы обосноваться в другом месте. Любое же необдуманное расширение этого поля - например, внезапное повышение налогов сверх определенных пределов, способное вызвать конфискацию совокупного дохода граждан, чревато риском внутренних конфликтов в стране. С этой точки зрения одной из причин развала Советского Союза стала его неспособность генерировать ресурсы, требуемые для финансирования своего военного аппарата.

Таким образом, для сторонников названных позиций вопрос о первичности внутренней политики по отношению к внешней или наоборот не имеет принципиального значения: по их мнению, и та, и другая детерминированы факторами иного, прежде всего, технологического характера. При этом если уже неореалисты признают, что в наши дни государство больше не является единственным участником мировой политики, то согласно многим представителям теорий взаимозависимости и структурализма оно все больше утрачивает и присущую ему прежде основную роль в ней. На передний план выступают такие международные акторы как межправительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации, политические и социальные движения и т.п. Степень влияния этих новых акторов на мировую политику, усиливающаяся роль международных режимов и структур иллюстрируются, в частности, происходящими в ней сегодня и составляющими ее наиболее характерную черту интеграционными процессами.

Еще дальше в этом отношении идут сторонники школы транснационализма. По их мнению, в наши дни основой мировой политики уже не являются отношения между государствами. Многообразие участников (межправительственные и неправительственные организации, предприятия, социальные движения, различного рода ассоциации и отдельные индивиды), видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены, родственные отношения, профессиональные связи) и “каналов” (межуниверситетское партнерство, конфессиональные связи, сотрудничество ассоциаций и т.п.) взаимодействия между ними вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из “интернационального” (т.е. межгосударственного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в “транснациональное” (т.е. осуществляющееся помимо и без участия государств). Для новых акторов, число которых практически бесконечно, не существует национальных границ. Поэтому на наших глазах возникает глобальный мир, в котором разделение политики на внутреннюю и внешнюю теряет всякое значение.

Значительное влияние на подобный подход оказали выдвинутые еще в 1969 году теоретиком международных отношений Дж. Розенау идеи о взаимосвязи между внутренней жизнью общества и международными отношениями, о роли социальных, экономических и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о “внешних” источниках, которые могут иметь чисто "внутренние", на первый взгляд, события и т.п.

Дж. Розенау был и одним из первых, кто стал говорить о “раздвоенности” мира: с этой точки зрения современность характеризуется сосуществованием, с одной стороны, поля межгосударственных взаимоотношений, в котором действуют "законы" классической дипломатии и стратегии; и, с другой стороны - поля, в котором сталкиваются “акторы вне суверенитета”, т.е. негосударственные участники. Отсюда и “двухслойность” мировой политики: межгосударственные отношения и взаимодействие негосударственных акторов составляют два самостоятельных, относительно независимых, параллельных друг другу мира “пост-международной” политики.

Продолжая эту мысль, французский политолог Б. Бади (1992) останавливается на проблеме импорта странами “Юга” западных политических моделей (в частности - государства как института политической организации людей). В широком смысле можно констатировать, с его точки зрения, явный провал универсализации западной модели политического устройства. Именно в этом провале заключается, по его мнению, основной источник беспорядка в современных международных отношениях и наблюдающихся сегодня противоречивых и сложных процессов переустройства мира.

Поэтому вопрос о соотношении внутренней и внешней политики - это достаточно серьезный феномен. Перед лицом утраты легитимности правительств и малопривлекательного характера моральных и идеологических аргументов, которые они берут на вооружение для оправдания своих действий, политические лидеры все больше стремятся придать этим действиям не только национальное, но и международное значение.

Так, Б. Ельцин и политические силы, выступавшие на его стороне во время октябрьских событий 1993 года, стремились привлечь на свою сторону общественное мнение граждан не только своей страны, но и всего международного сообщества, и прежде всего - ведущих западных держав, используя существующие в них демократические традиции, а также опасения глобальных последствий призывов российской оппозиции к вооруженному противостоянию режиму. В свою очередь, оппозиция, независимо от провозглашаемых ею лозунгов, также стремилась создать о себе определенный имидж не только внутри страны, но и за рубежом.

Завершая рассмотрение проблемы соотношения и взаимосвязи внутренней и внешней политики можно сделать следующие выводы.

Во-первых, детерминистские объяснения соотношения внутренней и внешней политики малоплодотворны. Любые сколь-либо значимые события во внутриполитической жизни той или иной страны немедленно отражаются на ее международном положении и требуют от нее соответствующих шагов в области внешней политики.

Во-вторых, в современных условиях связь между внутренней и внешней политикой становится тесной, происходит постоянное взаимное переплетение и “перетекание” друг в друга.

В-третьих, рост числа акторов не означает, что государство как институт политической организации людей уже утратило свою роль или утратит ее в обозримом будущем. В свою очередь, отсюда следует, что внутренняя и внешняя политика остаются двумя неразрывно связанными и в то же время несводимыми друг к другу “сторонами одной медали”: одна из них обращена внутрь государства, другая - во вне его.

В-четвертых, нарастающая сложность политических ситуаций и событий имеет своим следствием то обстоятельство, что их действия не только выходят за рамки национальных границ, но и влекут за собой существенные изменения в экономических, социальных и политических отношениях и идеалах и зачастую не вписываются в привычные представления.

Взаимодействие государств на мировой арене, двусторонние и многосторонние связи между ними в различных областях, соперничество и конфликты, высшей формой которых выступают войны, сотрудничество, диапазон которого простирается от спорадических торговых обменов до политической интеграции, сопровождающейся добровольным отказом от части суверенитета, передаваемого в “общее пользование”, - все это отражается термином "международная политика". Что же касается понятия “мировая политика”, то оно смещает акцент именно на ту роль, которую играют в формировании международной среды нетрадиционные акторы, не вытесняющие, однако государство как главного участника международных общений. Подобная политика выступает одновременно как: а) “транснациональная”- поскольку осуществляется помимо того или иного государства, а часто и вопреки ему и б) “разгосударствленная” - поскольку ее субъектами становятся группы лидеров, государственная принадлежность которых носит, по сути, формальный характер.

Таким образом, внешняя и международная политика государства тесно связаны не только друг с другом, но и с его внутренней политикой.