Что нам обещает социология 3 страница

Эти и многие другие контрасты предпочтений могут не исключать друг друга, хотя в пылу кулуарных баталий и ленивой неуязвимости специализаций их нередко принимают за подлинные противоположности. Здесь я даю лишь предварительные формулировки и намерен вернуться к ним в конце книги. К тому времени я надеюсь обнаружить собственные предпочтения и предубеждения, ибо полагаю, что критику нужно выражать открыто. Но, несмотря на свое особое мнение, я попытаюсь установить культурное и политическое значение общественной науки. Мои пристрастия являются, разумеется, такими же субъективными, как и те, которые я собираюсь критиковать. Пусть тот, кто не разделяет Моих пристрастий, отвергнет их и таким образом выразит и признает свои собственные столь же вразумительно, как это намерен сделать я. Тем самым моральный аспект обществоведения — общественная значимость социальных наук — получит свое признание, что даст возможность для его обсуждения. Это будет способствовать повышению самосознания, которое является необходимым предварительным условием объективности общественной науки как научной дисциплины.

Короче говоря, я считаю, что классический социальный анализ составляет определенный комплекс традиций, которые могут быть осмыслены и использованы, а его существенной особенностью является связь с конкретно-историческими социальными структурами. Исследуемые с его помощью явления имеют прямое отношение к требующим безотлагательного решения проблемам общества и человека. Кроме того, я считаю, что, несмотря на наличие серьезных препятствий на пути развития этой традиции как в самих социальных науках, так и в соответствующих образовательных и политических установлениях, определенные качества интеллекта, конституирующие ее, постепенно становятся общим знаменателем культурной жизни в целом и что потребность в них, пусть еще смутно и через обманчивую многоликость, начинает осознаваться.

Многие из тех, кто работает в области общественных наук, особенно в Америке, к моему удивлению, отказываются принимать брошенный им вызов. Одни фактически отрекаются от выполнения присущих социальному анализу интеллектуальных и политических задач; другие без тени сомнения просто не готовы к той роли, для которой они предназначены. Иногда кажется, что они едва ли не сознательно прикрываются старыми уловками и выдумывают новые отговорки. И все же, несмотря на отказ, внимание интеллектуалов и широкой общественности сейчас столь явно обращено к многообразию социальных миров, которое они изучают, что нельзя не согласиться с тем, что перед ними возникла уникальная возможность новых открытий. В реализации этой возможности раскрывается интеллектуальное предназначение социальных наук, культурное значение социологического воображения и политическое значение общество - и человековедения.

Мне, как социологу, довольно неловко осознавать, что все печально известные интеллектуальные направления (возможно, за исключением одного), которые я собираюсь критически рассмотреть в следующих главах, принято относить к "области социологии", хотя скрытое в них отречение от политических и культурных задач безусловно присуще и каждодневной научной деятельности представителей других социальных наук. Как бы ни обстояло дело в политологии и антропологии, исторической и экономической науках, очевидно, что в Соединенных Штатах именно то, что понимается под социологией, стало сегодня центром осмысления социальных наук. Именно социологи усиленно разрабатывают методы исследования и именно они обнаруживают живейший интерес к "общей теории". Поистине замечательно разнообразие интеллектуальных направлений, внесших свой вклад в развитие социологической традиции. Интерпретировать это разнообразие как единую традицию само по себе дерзость. Многие, наверно, согласятся, что все, чем занимаются сегодня социологи, более или менее укладывается в одно из трех направлений, искажение каждого из которых заводит в тупик.

Первое направление ведет к теоретическому осмыслению истории. У О. Конта, например, как и у К. Маркса и М. Вебера, социология представляет собой попытку энциклопедически охватить всю целостность общественной жизни человека. В то же время она является исторической и систематической дисциплиной: исторической, поскольку изучает и использует факты прошлого, а систематической, потому что, занимаясь историей, пытается выделить "стадии" исторического процесса и повторяющиеся явления социальной жизни.

Теорию исторического процесса легко превратить в трансисторическое прокрустово ложе для многообразия фактов человеческой истории, из которого рождаются пророчества (обычно мрачные) относительно будущего. Сочинения Арнольда Тойнби и Освальда Шпенглера — хорошо известные тому примеры.

ч Направление второе ведет к систематической теории "природы человека и общества". Например, начиная с трудов формалистов, в частности Г. Зиммеля и Л. фон Визе, в социологии стали Разрабатываться концепции, с помощью которых можно было бы классифицировать все социальные отношения и проникать в существо их предполагаемых ин вариантных свойств. Короче говоря, 'этому направлению на высоком уровне обобщения свойственно статичное и абстрактное представление о компонентах социальной структуры.

В этом случае отказ от истории можно рассматривать как реакцию на искажения, допущенные первым направлением, однако систематическая теория о сущности человека и общества также легко может превратиться в доведенный до совершенства бесплодный формализм, где основное внимание уделяется умножению понятий и бесконечному манипулированию ими. У сторонников этого направления, которое я буду называть "Высокой теорией", понятия по существу заменяют действительность. Работы Толкотта Парсонса — наиболее характерный пример систематической теории в современной американской социологии.

Направление третье — эмпирические исследования социальных фактов и проблем. Несмотря на то, что примерно до 1914 г. столпами американской социальной науки оставались О. Конт и Г. Спенсер, а также на сильное влияние немецкой теоретической традиции, в Соединенных Штатах очень рано ведущее положение заняли эмпирические исследования. Отчасти это явилось результатом более ранней академической институциализации экономики и политической науки. При этом социология, которой отводилось изучение особой сферы общества, среди социальных наук быстро превратилась в своего рода разнорабочего, взяв на себя всевозможные исследования, за которые не брались представители "солидных" дисциплин: исследования города и семьи, расовых и этнических отношений и, конечно, "малых групп". Как мы увидим впоследствии, получившаяся в результате смесь преобразовалась в своеобразный стиль мышления, который я буду называть "либеральным практицизмом".

Изучение современного положения дел легко может обернуться нагромождением не связанных между собой и часто малозначимых фактов о локальных сферах человеческой деятельности. Это доказывают многие разработанные в Америке учебные курсы по социологии, но, пожалуй, наилучшим примером могут служить учебные пособия по проблемам социальной дезорганизации. В то же время, социологи хотят быть специалистами по методике исследования едва ли не всего, что происходит в обществе, и именно они подняли разработку методов на уровень методологии. Многие работы Джорджа Ландберга, Сэмюэля Стауффера, Стьюарта Додда, Пола Лазарсфельда являются примерами этого направления. Склонность заниматься мелочами и культивирование метода ради самого метода хорошо совмещаются, хотя и не всегда идут рука об руку.

Особенности современного состояния социологии можно трактовать как результат искажения одного или нескольких из перечисленных традиционных направлений. Однако и то, что на социологические исследования возлагаются большие надежды, также находит объяснение в русле названных направлений. В настоящее время в Соединенных Штатах происходит нечто вроде эллинистического соединения разнородных элементов и целевых установок, взятых из социологии различных западных обществ. Если от такого изобилия социологических подходов представители других общественных наук начнут проявлять нетерпение, а социологи в ответ постараются всюду поспеть со своими "исследованиями", то они рискуют выпустить из рук бесценное наследие прошлых поколений. Однако такое положение дел заключает в себе и определенные возможности, поскольку в социологической традиции наилучшим образом представлена перспектива дальнейшего развития социальных наук в целом и некоторых уже имеющихся достижений. Невозможно в нескольких словах описать все, что может дать изучение традиционных направлений социологии, но любой ученый, взявший на вооружение накопленные знания, будет щедро вознагражден. Овладение этими знаниями поможет открыть новые ориентиры для конкретной работы на ниве социальных наук.

К вопросу о том, какие перспективы открывают перед нами социальные науки, я вернусь (в главах 7 — 10) после того, как подробно рассмотрю некоторые из наиболее распространенных заблуждений социологов (в главах 2 — 6).

2. «Высокая теория»

В качестве типичного примера "Высокой теории" рассмотрим некоторые положения из "Социальной системы" Толкотта Парсонса. По распространенному мнению, это весьма важная книга, написанная наиболее выдающимся представителем этого интеллектуального стиля.

"Элемент общепризнанной символической системы, представляющий собой критерий или стандарт отбора альтернатив ориентации, которые внутренне полагаются ситуацией, можно назвать ценностью... Но от этого мотивационно-ориентационного аспекта тотальности действия, ввиду той роли, которую играют символические системы, необходимо отличать "ценностно-ориентационный" аспект. Этот аспект имеет отношение не к тому, как ожидаемое положение дел может повлиять на баланс вознаграждений-деприваций актора, а к содержанию самих стандартов отбора. При таком подходе понятие ценностных ориентации является логическим инструментом для формулирования одного из основных аспектов артикуляции культурных традиций в системе действия.

Из производной природы нормативной ориентации и той роли, которую ценности, как показано выше, играют в действии, следует, что во всех ценностях присутствует то, что можно назвать социальной референцией... Одним словом, "нормативная ориентированность" действия внутренне присуща самой системе действия. Это вытекает, как было показано, из понятия ожиданий и его места в теории действия, в особенности в "активной" фазе, в которой актор преследует свои цели. Далее, ожидания в сочетании с тем, что выше я называл "двойной контингентностью" процесса взаимодействия, порождают принципиально важную проблему порядка. В свою очередь, в этой проблеме можно различить два аспекта: порядок в обеспечивающих возможность коммуникации символических системах и порядок во взаимности мотивационной ориентации на нормативный аспект ожиданий - гоббсову проблему порядка.

Проблема порядка и, тем самым, проблема природы интеграции стабильных систем социального взаимодействия, то есть социальной структуры, сводится, таким образом, к интегрированию мотивов акторов с нормативными культурными стандартами, интегрирующими систему действия в данном случае на межличностном уровне. Эти стандарты являются, в терминологии предыдущей главы, типовыми образцами ценностных ориентации и в этом своем качестве составляют принципиально важный компонент культурной традиции социальной системы"¹.

¹ Parsons Т. The Social System. Glencoe: Free Press, 1951. P. 12, 36 - 37. ' Pronunciamentos (ucn.) — торжественное обнародование доктрины личных заслуг. - Прим. ред.

Если некоторые читатели почувствовали желание немедленно перейти к следующей главе, надеюсь, они не поддадутся этому. Как процесс сочетания и различения понятий, "Высокая теория" все же заслуживает внимания. Правда, она не получила такого значительного влияния, как рассматриваемое в следующей главе "методологическое самоограничение", поскольку возможность использования " Высокой теории" как особого стиля научной работы довольно ограничена. Это объясняется тем, что ее весьма нелегко понять, и может возникнуть подозрение, что она вообще непостижима. Непонятность обеспечивает ей надежную защиту, однако по этой же причине ее pronunciamentos *, предпринимающиеся с целью повлиять на исследовательскую манеру обществоведов, не достигают успеха. Не ради забавы, а следуя фактам, мы должны признать, что среди обществоведов продукция "Высокой теории" воспринимается неоднозначно.

По крайней мере для некоторых, кто претендует на ее понимание, и для тех, кому она нравится, "Высокая теория" являет собой одно из величайших достижений во всей истории общественной науки.

Для других, которые тоже претендуют на ее понимание, но которым она не по вкусу, эта теория представляется неуклюжей высокопарной бессмыслицей. (Таких очень немного, хотя бы потому, что неприязнь и отсутствие терпения отвращают от попыток распутывать "Высокую теорию".)

Для тех, кто не претендует на ее понимание, но кому она очень нравится — а таких довольно много — "Высокая теория" служит волшебным лабиринтом, чарующим именно своей восхитительной непостижимостью.

Те же, кто не претендует на понимание "Высокой теории" и не любит ее, если им хватает духу стоять на своем, почувствуют, что "король-то голый".

Разумеется, многие высказывают свои взгляды, но еще больше тех, кто сохраняет молчаливый нейтралитет в ожидании, не принесет ли "Высокая теория" значимые с профессиональной точки зрения результаты, если вообще следует их ждать. И, хотя это может показаться крамолой, многие обществоведы ничего не знают о ней, либо знают понаслышке.

Закономерно возникает неприятный вопрос о вразумительности "Высокой теории", который, конечно же, выходит за рамки самой теории¹.

¹См.: Приложение, раздел 5.

Однако адепты столь сильно увлечены ею, что, боюсь, нам остается только выяснить, является ли "Высокая теория" простым нагромождением слов или в ней все-таки содержится рациональное зерно. Думаю, рациональное зерно есть, но оно очень глубоко зарыто. Поэтому мы поставим вопрос следующим образом: если из "Высокой теории" убрать все, препятствующее ее пониманию, что же можно узнать из нее, иными словами, о чем собственно говоря, там идет речь?

Есть только один способ ответить на этот вопрос: "перевести" один из фрагментов этого стиля мышления, а затем разобраться в "переводе". Выше я уже привел такой отрывок. Хочу только отметить, что не стремлюсь оценивать парсонсовское творчество в целом. Если я и буду обращаться к другим его сочинениям, то только за тем, чтобы с наименьшими издержками прояснить некоторые моменты, содержащиеся в "Социальной системе". Переводя текст "Социальной системы" на английский язык, я не претендую на совершенство перевода, но постараюсь не упустить ничего того, что выражено в книге ясно и отчетливо. При этом я утверждаю, что только то, что сказано ясно, является и вразумительным. В частности, я попытаюсь отсортировать содержательные утверждения от словесной игры. Сделать это важно, поскольку неразличение этих элементов фатально для понимания текста. Чтобы наглядно это продемонстрировать, я сначала приведу несколько фрагментов перевода, а далее предложу два варианта сокращенного перевода всей книги.

Перевод приведенного в начале главы отрывка выглядит следующим образом: "Люди часто придерживаются определенных стандартов и ожидают, что и другие будут им следовать. В той мере, в какой они это делают, данное общество может быть упорядоченным". Парсонс пишет:

"В свою очередь существует двойная структура этого "связывания". Во-первых, благодаря интернализации стандарта конформность приобретает для "Эго" личностную, экспрессивную и (или) инструментальную значимость. Во-вторых, структурирование реакций "другого" как санкций на действия "Эго" являет собой функцию его конформности относительно стандарта. Поэтому конформность как прямой путь удовлетворения собственных потребностей-диспозиций имеет тенденцию к сочетанию с конформностью как условием получения благоприятных и ухода от неблагоприятных реакций со стороны других. В той мере, в какой, по отношению к действиям некоторого множества акторов, подчинение "ценностно-ориентационным стандартам" отвечает обоим критериям, то есть, когда с точки зрения любого действующего в этой системе актора конформность является одновременно и способом удовлетворения собственных потребностей-диспозиций, и условием "оптимизации" реакций других значимых акторов, такой стандарт может быть назван "институционализированным".

Понимаемый таким образом ценностный стандарт всегда институционализируется в контексте взаимодействия. Вот почему система ожиданий всегда совмещает в себе два интегрированных по отношению к нему аспекта. С одной стороны, имеются ожидания, которые содержат и отчасти устанавливают стандарты поведения "Эго", актора, взятого в качестве исходной точки, — это "ролевые ожидания". С другой стороны, с точки зрения этого актора, имеется некоторый набор ожиданий относительно контин-гентно вероятных ответных реакций со стороны "других"; последние будут называться "санкциями", которые, в свою очередь могут подразделяться на позитивные и негативные в зависимости от того, воспринимает их актор как влекущие за собой поощрения или, наоборот, как депривацию. Поэтому между ролевыми ожиданиями и санкциями устанавливаются отчетливые взаимные отношения. Что для "Эго" санкции, для "другого" — ролевые ожидания, и наоборот.

Роль, следовательно, является одним из секторов тотальной системы ориентации индивидуштьного актора, которая формируется относительно ожиданий в специфическом контексте взаимодействия, то есть интегрирована в специфический набор ценностных ориентации, управляющих взаимодействием с одним или более "другими" во взаимодополняющих ролях. Эти "другие" не обязательно составляют определенную группу индивидов, но могут включать любого "другого", если и когда последний вступает в особенное дополнительное отношение взаимодействия с "Эго", для которого характерна взаимность ожиданий относительно общих стандартов ценностных ориентации.

Явно, что степень институционализации тех или иных совокупностей ролевых ожиданий и соответствующих им санкций может быть разной. Эта степень является функцией переменных двух видов: с одной стороны, тех, которые воздействуют на актуальное принятие стандартных ценностных ориентации, а с другой - тех, которые детерминируют мотивационную ориентацию или сознательную готовность следовать соответствующим ожиданиям. Как мы увидим, через оба эти канала на степень институционализации влияют самые различные факторы. Прямую противоположность полной институционализации составляет аномия, то есть отсутствие структурной дополнительности в процессе взаимодействия, или, что то же самое, полное разрушение нормативного порядка в обоих указанных смыслах. Аномия, однако, является предельным понятием, которое не применимо для описания какой-либо конкретной социальной системы. Как и в случае с институционализацией, можно говорить лишь о степени аномии. Последняя является обратной стороной институционализации.

Институт можно определить как комплекс институционализированных интегративных ролей, имеющий стратегическую структурную значимость для конкретной социальной системы. Институт следует рассматривать как социально-структурную единицу более высокого порядка, чем роль, поскольку он состоит из множества взаимозависимых ролевых образцов и их компонентов"¹.

¹Parsons T. Op. cit. P.

Изложим то же самое другими словами. Люди действуют либо совместно с другими людьми, либо против них. Каждый учитывает ожидания других. Когда такие взаимные ожидания достаточно определены и устойчивы, мы называем их стандартами. Кроме того, каждый ожидает реакции других на свои действия. Эти ожидаемые реакции мы называем санкциями. Некоторые из них кажутся нам поощряющими, другие - нет. Когда люди руководствуются стандартами и санкциями, можно сказать, что они вместе играют свои роли. Это - удобная метафора. В самом деле, то, что мы называем институтом, пожалуй, лучше всего определить как более или менее устойчивый набор ролей. Когда внутри некоторого института, или в пределах состоящего из таких институтов общества, стандарты и санкции перестают сдерживать людей, мы можем говорить, вслед за Дюркгеймом, об аномии. Таким образом, на одном полюсе институты со строго упорядоченными и приведенными в полное соответствие стандартами и санкциями, а на другом — аномия, о которой Йитс говорил как об отсутствии "центровки" и которую я называю разрушением нормативного порядка.

Должен признать, что мой перевод не совсем точен. Отчасти положение спасает тот факт, что в тексте содержались очень хорошие мысли. В самом деле, многие идеи "Высоких теоретиков" при переформулировании оказываются более или менее стандартными положениями, которые можно найти во многих учебниках по социологии. Однако, что касается "институтов", то приведенное выше определение не совсем полное. Поэтому к нашему переводу нужно добавить, что роли, составляющие институты обычно не являются просто одним большим "взаимодополнением" "общепринятых ожиданий". Вспомните службу в армии, работу на заводе или, наконец, семью. Все это суть институты. Тем, кто находится внутри них кажется, что соответствовать ожиданиям некоторых людей важнее, чем ожиданиям всех остальных. Это происходит потому, что они, как говорят, "имеют больше власти". Или изъясняясь более социологически, институт представляет собой совокупность ролей, упорядоченных по авторитету. Парсонс пишет:

"С точки зрения мотивации приверженность общим ценностям означает, что при поддержке данных ценностных стандартов акторы разделяют общие "чувства", смысл которых заключается в том, что подчинение релевантным ожиданиям трактуется как "благо" сравнительно независимо от любого специфически инструментального "преимущества", извлекаемого из конформности, например, неприятия негативных санкций. Более того, приверженность общим ценностям, хотя и может соответствовать удовлетворению непосредственных потребностей актора, всегда имеет некоторый "моральный" аспект, и в этом плане конформность в известной мере определяет "сферы ответственности" актора в более широких, а именно социальных системах действия, в которых он участвует. Очевидно, что специфической сферой ответственности является коллективность, конституируемая особой общей ценностной ориентацией.

При этом, совершенно ясно, что "чувства", которые испытывают люди, поддерживающие подобные общие ценности, посвоей специфической структуре обычно не являются выражением конституциональных предрасположенностей организма. Они приобретаются путем воспитания и обучения либо достигаются личными усилиями. Более того, роль, которую играют эти "чувства" в ориентировании действия, не совпадает, по преимуществу, с ролью культовых объектов, которые должны быть опознаны и к которым следует "приспособиться", скорее, речь идет о роли типовых образцов культуры, которые должны быть интернализова-ны; они конституируют часть структуры личностной системы самого актора. Эти "чувства", которые можно назвать "ценностными установками", являются, таким образом, внутренними потребностями-диспозициями личности. Только посредством интернализации институционализированных ценностей осуществляется подлинная мотивационная интеграция поведения в социальной структуре, и для того, чтобы выдержать ролевые ожидания, мобилизуются "глубинные" уровни мотивации. Только когда этот процесс достигает определенного уровня, можно говорить о высокой степени интегрированности некоторой социальной системы и о примерном* совпадении интересов коллективного образования и частных интересов его членов.

Интеграция совокупности общих ценностных образцов с интернализованной потребностно-диспозиционной структурой конституирующих общество лиц является ключевым феноменом динамики социальных систем. Если не принимать во внимание процесс самых незначительных взаимодействий, стабильность любой социальной системы зависит от степени такой интеграции -это положение можно назвать фундаментальной динамической теоремой социологии. Это отправная точка всякого анализа, претендующего на рассмотрение динамики социальных процессов".

'Примечание Парсонса: "Полное совпадение следует считать предельным случаем подобно пресловутому вечному двигателю. Хотя абсолютную интеграцию социальной системы мотивации с полностью согласованным набором типовых образцов культуры эмпирически наблюдать невозможно, понятие подобным образом интегрированной социальной системы имеет важное теоретическое значение"¹.

¹ Ibid. Р. 41 -42. 42

Поясним то же самое другими словами. Когда люди придерживаются одних и тех же ценностей, они склонны вести себя так, как того от них ожидают другие. Более того, они часто считают такую конформность самым благим делом даже тогда, когда она, казалось бы, противоречит их непосредственным интересам. То обстоятельство, что общие ценности воспитываются, а не наследуются, совсем не умаляет их значение для мотивации поведения и образа мыслей человека. Напротив, они становятся частью самой личности и в этом качестве соединяют людей в общество, поскольку социальные ожидания становятся индивидуальной потребностью. Это настолько важно для стабильности любой социальной системы, что я буду прибегать к нему в качестве главной отправной точки всякий раз, когда буду анализировать какое-нибудь общество как функционирующую систему".

Мне кажется, аналогичным образом пятасотпятидесятипятистраничную "Социальную систему" можно было бы перевести на вразумительный английский язык на 150 страницах. При этом книга не представляла бы ничего особенного. Однако в ней бы использовалась терминология, способствующая наиболее ясному пониманию изложенных ключевых проблем и путей их решения. Конечно, любой замысел, любую книгу можно выразить как в одном предложении, так и растянуть на двадцать томов. Вопрос заключается в том, насколько пространным должно быть изложение, чтобы развернуть ту или иную конкретную мысль, и насколько важной представляется эта мысль: в какой мере она позволяет осмыслить наш собственный жизненный опыт и насколько широк круг тех проблем, которые она помогает решать или хотя бы сформулировать.

Изложить парсонсовскую книгу в двух-трех фразах можно, например, следующим образом. "Нас спрашивают: каковы основы социального порядка? Ответ, по всей видимости, таков: общепринятые ценности". И это все, о чем говорится в книге? Конечно нет, но это - главное. Разве это не так? Разве нельзя подобным же образом переложить любую книгу? Конечно, можно. Моя книга* может быть препарирована точно так же: "Кто, в конце концов, правит Америкой? - Никто полновластно не правит, но если какая-то группа и правит, то это — властвующая элита". А вот книга, которую вы держите в руках: "Что должны изучать социальные науки? — Они должны изучать человека и общество; иногда они этим и занимаются. Они пытаются помочь нам понять жизнь отдельного индивида и историю, понять связь между ними, проявляющуюся в разнообразии социальных структур".

* Имеется в виду книга Ч. Райта Миллса "Властвующая элита". - Прим. ред.

Дадим перевод парсонсовской книги в четырех абзацах.

Вообразим себе нечто, что можно назвать "социальной системой", в которой индивиды действуют с ориентацией друг на друга. Многие их действия до некоторой степени упорядочены, ибо индивиды в этой системе имеют общие ценностные стандарты и соответствующие конкретные способы практической деятельности. Некоторые из этих стандартов мы можем назвать нормами. Действующие в соответствии с нормами индивиды в сходной ситуации скорее всего будут действовать аналогичным образом. В той мере, в какой это соблюдается, существуют "социальные регулярности", которые обычно можно наблюдать в течение весьма продолжительного времени. Устойчивые во времени регулярности я буду называть "структурными". Все входящие в социальную систему структурные регулярности можно рассматривать как всеобъемлющее, чрезвычайно сложное равновесие. О том, что это метафора, я собираюсь забыть, потому что хочу, чтобы читатель вполне реально воспринимал употребляемое мной понятие "социальное равновесие".

Существуют два основных механизма, поддерживающие равновесие в обществе. Если один из них или оба не срабатывают, равновесие нарушается. Первый, механизм "социализации", включает в себя все обстоятельства и условия, при которых новорожденный превращается в социальную личность. Часть социального утверждения личности заключается в усвоении ею мотивов для выполнения требуемых или ожидаемых от нее другими социальных действий. Второй — механизм "социального контроля", под которым я понимаю все способы поддержания порядка в обществе и посредством чего люди сами держатся в определенных рамках. Под "рамками" я, разумеется, имею в виду любые типичные действия, ожидаемые и одобряемые в социальной системе.