Николай Григорьевич Дворцов 16 страница

Или нет, не ветрянкой, не гриппом, а какой-нибудь такой болезнью, чтобы в школу нельзя, а на чердак можно и даже нужно, если хочешь поскорей выздороветь. Да, именно на чердак, потому что там, на чердаке...

— Гешка!.. ГЕШКА!.. ГЕШ-КАШ

Вот теперь он услышал. Когда вся улица обернулась и посмотрела в его сторону.

Мама!

Запыхалась, покраснела. То ли от быстрой ходьбы, то ли от того, что неудобно ей бежать вслед и кричать так громко.

— Уже домой? Что-то рано.

— Нас отпустили, Анна Семеновна заболела... Ой, мам, я так есть хочу! — затараторил Гешка.— Бабушка уже сварила обед? На второе пельмени, да?

Отвлекающий маневр не удался.

— Что получил сегодня?

Гешка ничего не ответил, лишь потупился и тяжко вздохнул.

— Так! Ясно! Давай сюда! — Мама отобрала у него портфель, вытащила дневник.— Опять по русскому? Ну, Гешка, ну, Гешка!

— Придирается...— безнадежно проныл Гешка, не поднимая глаз.— Другим так ничего...

Но мама не слушала.

— А хламу-то, хламу!

Ее быстрые руки потрошили портфель. Полетели в урну шесть с половиной голубей, два недоеденных карандаша. Гешка встревожился. Сейчас она доберется, сейчас...

— А это что?—Мама извлекла из недр портфеля потрепанную книжицу со странного вида креслом на обложке.

Добралась!

— «Машина времени», писателя Герберта Уэллса.— Он судорожно сглотнул и добавил торопливо: — Не моя, Саньки Зубавина.

— Опять за фантастику! Дома запретили, так теперь на уроках читаешь? Все, больше ее до каникул не увидишь! — Мама положила книжку к себе в сумку.

— Отдай, отдай! — Теперь, когда непоправимое уже случилось, Гешка вдруг ощутил прилив отчаянной храбрости.— Ну и не отдавай! Я и так все наизусть помню. Не веришь? — Он стал в позу, выпятив грудь и расставив в стороны локти.— «Освещенная трепетавшим пламенем лампы, приземистая, безобразная и погнувшаяся, перед нами, несомненно, находилась та же самая машина времени, сделанная из бронзы, черного дерева, слоновой кости и прозрачного блестящего кварца»...

— О-о! — простонала мама.

Курносая девчонка, пробегавшая мимо

со стаканом сметаны в руке, вдруг затормозила так, что каблуки, шоркнув по асфальту, выбили искру.

Гешке не понравилось:

— Что уставилась? ТЮЗ тебе здесь, да?

Ответа он не дождался. Мама схватила его за руку и молча поволокла за собой.

Сзади с раскрытым ртом бежала все та же курносая девчонка, оставляя за собой на тротуаре сметанный ручеек. К нему, держа на весу ободранный хвост, уже несся со всех ног черный кот Бармалей, известный всей улице забияка и вор.

Гешка ничего этого не замечал. Он обреченно тащился за мамой. Ближайшее будущее представлялось в самом мрачном свете. Громоздились багрово-черные тучи, яростно полыхали молнии, гремели раскаты родительского гнева...

С бабушкой...

Гешка вышел из подъезда, осмотрелся по сторонам.

Двор был почти пуст, если не считать двух малышей-карандашей и их дедушки. Малыши копались в песочнице, возводя кривобокий сказочный замок, а дедушка стоял рядом, опираясь на палку, и зычным уверенным голосом подавал команды по строительству.

Нет, эти не опасны.

Гешка юркнул обратно в подъезд и уже через секунду появился снова с круглым, накрытым тряпкой предметом в руках. Домой он за ним явно не поднимался — для этого потребовалось бы гораздо больше времени. Видно, таинственный предмет стоял, дожидаясь, за дверью подъезда.

Почему же Гешка не вынес его сразу?

И что это за предмет?

Держа неудобную ношу впереди себя в вытянутых руках, Гешка тенью скользнул вдоль стены дома к соседнему подъезду. Но, не дойдя нескольких шагов, внезапно резко повернул обратно.

Поздно!

Бабушка, правда, еще только входила во двор, и, будь у нее нормальное человеческое

зрение, Гешка вполне мог бы уйти незамеченным. Но бабушка страдала дальнозоркостью, почти ничего не видела вблизи, зато на расстоянии укрыться от нее не было никакой возможности.

Вот и сейчас орлиные бабушкины глаза засекли Гешку побыстрее самого совершенного электронного прибора.

— Гешечка! — пропела она, направляясь в его сторону.—Внучочек! Что это у тебя там?

— Где?

Гешка сознательно тянул время. Что ей сказать? Он лихорадочно перебирал в уме вариант за вариантом.

Воры украли, а он гнался, отбил?.. Не поверит!

Обнаружил брак и понес в магазин обменивать?.. Не поверит!

Нужно что-нибудь такое — с учебой, с учителями...

Между тем, как Гешка ни вертелся, бабушке все-таки удалось заглянуть под тряпку.

— Батюшки! — всплеснула она руками.— Шаровой аквариум! Только купили, а он сразу на улицу! Зачем?

Что же сказать? Что же ей сказать?.. Где-то в одной из клеток мозга зажегся спасительный огонек. Есть!

— В школу! — обрадованно выкрикнул Гешка.— Не на улицу, а в школу! В школу велели принести!

Магическое слово «школа» подействовало безотказно.

— В школу? — озадаченно переспросила бабушка.— Ведро туда отнес. Два бидона отнес. Теперь еще аквариум потащил... Зачем там, в школе, вдруг аквариум понадобился?

— Я откуда знаю? Очень нам говорят! Сказали — принести, и все. А не принесешь— сразу четверку по поведению.

Четверки по поведению бабушка боялась больше всего, даже больше двойки по русскому. «Главное — поведение,— с первого класса твердила она Гешке.— Почему, думаешь, отметка по поведению в четверти ниже всех стоит? Потому что она, как фундамент в доме, все на ней держится».

— Ну, раз надо, так надо. Иди, внучочек, иди! Осторожно только, не разбей...

Если бы бабушка не пошла сразу домой, а тайком понаблюдала за Гешкой, она бы немало удивилась.

Потому что Гешка направился вовсе не в школу, а исчез вместе с аквариумом в соседнем подъезде. Там он пропадал довольно долго, а когда, наконец, снова появился во дворе, аквариума у него уже не было.

С чемоданом...

По улице, мимо ряда высоких окон зубоврачебной поликлиники, шагал голенастый сутуловатый юнец в свитере с огромным воротником, из которого длинная тонкая шея торчала, как стебель из цветочного горшка. Он тащил необычного вида чемодан.

Был чемодан когда-то, лет пятьдесят назад, нарядным и красивым. Теперь, к старости, бока ободрались, покоробились. Застежки утерялись, и кожаные ремни, которые когда-то стягивали чемодан, уныло волоклись по земле, как хвосты очень грустных собак. Ручки тоже не было, вместо нее служила подкова, прикрученная проволокой.

Словом, печальное зрелище.

Голенастый с чемоданом был известен среди малого простонародья под именем Шлепы.

Знаете, кто такой Шлепа?

Не знаете? Быть этого не может!

Кто сидит второй год в вашем классе? Устроился поудобнее на задней парте, вытянул ноги на всю их километровую длину и, кажется, не прочь так просидеть еще годик или два?

Это и есть Шлепа.

Что за дылда носится с малышней вашего двора, подбивая ее на всякие пакости? Кто щедро раздает пинки и тычки всем поменьше и послабее себя?

Это тоже Шлепа.

Кто в темном углу торопливо досасывает брошенный кем-то окурок? Кто вдруг загогочет по-жеребячьи в притихшем зале кинотеатра?

И это Шлепа.

Теперь знаете?

Ну вот...

Шагает по улице Шлепа со своим необычным чемоданом, а навстречу ему Гешка. Как увидел чемодан, так не может оторвать от него глаз. Вот это чемодан! Если прорезать сверху отверстие для шеи, снизу для ног, а сбоку для рук...

— Здорово, Шлепа!

— Салют двадцатью залпами из двадцати орудий,—важно пробасил тот в ответ.

— Какой здоровущий! — Гешка осторожно потрогал чемодан. Картонный? Нет, что-то покрепче.— Зачем он тебе?

Голос у Гешки протяжный, заискивающий. Со Шлепой нельзя как равный с равным. Либо безоговорочно признать его превосходство и покорно ждать милостей, либо показать ему свою силу, и тогда он сам будет перед тобой ходить на задних лапках.

Гешка намного моложе Шлепы, ниже на целую голову. Оба его кулака, может быть, чуть побольше Шлепиного одного. Так что на силу рассчитывать ему не приходится.

— Ну, скажи-и...

Шлепа улыбается, довольный. Нравится ему, когда вот так канючат.

— Заместо портфеля. Сегодня с ним в школу ходил. Вот смеху-то! В парту не влазит, так я под ноги.

— Слушай, Шлепа! — Гешка не отводил от чемодана алчного взгляда.— Дай его мне, а?

Безнадежная затея! Шлепа сложил внушительную фигу и молча сунул ее Гешке под нос.

— Дай, а? — не отставал Гешка.— Ну, Шлепочка? Хочешь, я всю неделю буду тебе задачки решать?

— Э, не! Месяц!

— Ну, месяц,— тотчас же согласился Гешка.

Шлепа буравил его своими маленькими глазками, пытаясь постичь непостижимое: зачем пацану понадобился чемодан?

— А для чего тебе?

— Ну... Нам в школу велели принести.

Тут Гешка совершил тактическую ошибку. Что хорошо для бабушки, на то Шлепа не клюнет. Школа для Шлепы — пустой звук.

— В школу? — в голосе Шлепы появились нотки опасного недоверия.— Иди ты!..

— Ну... ну... летом... в турпоход,— быстро поправился Гешка.— Лямки к нему приделаю...

Чем дурнее он будет выглядеть в глазах этого дурня, тем больше шансов на успех.

И верно, тот как захохочет на всю улицу! Очевидно, представил себе, как чемодан верхом на Гешке вползает на вершину горы.

— Приделывай к своему! — Шлепа поднял чемодан.

— Погоди! — Гешка одной рукой ухватился за чемодан, другой извлек из кармана сверкнувшую на солнце бляху.— Хочешь?

Шлепа заинтересовался.

— Что это?

— Это? Японский орден,— без малейшей запинки ответил Гешка.

— Иди ты! — Шлепа попробовал бляху на зуб.— Золотой,— уважительно сказал он, сплюнув.

— Еще какой золотой! — обрадованно подтвердил Гешка.—Самый высший японский орден. «Харакири» называется. Они его из чистого золота шпарят. Так берешь или нет? — осмелел он. Шлепа не выпускал бляху из руки.

— А еще что у тебя там? —Шлепа хлопнул по Гешкиному карману.— Давай, давай, не жадничай!

Гешка вытащил двадцать копеек.

— Все! Больше ничего нет.

— Э, пропадай моя телега! — Шлепа взял деньги.— Бери! На три дня. В срок не вернешь — берегись!

Счастливый Гешка схватил чемодан, обнял его, как самого близкого друга.

— Погоди, дай выгребу свои шмутки.

И Шлепа открутил зубами проволоку,заменявшую замок.

В черном брюхе чемодана, таком же ободранном, как и его бока, лежали две- три замусоленные тетрадки и множество конвертов. Гешка уставился на них недоуменно.

— Для чего тебе столько?

— Мне?! — опять захохотал Шлепа, тряся модными нестрижеными лохмами.— Не мне, а ей... Ну, язычнице!.. Ну, англичанке!.. Ну, учительнице английского, лопух банановый! У нее завтра день рождения. Так я ей сразу сто поздравлений — три дня писал. И все без марок. Доплатные, пусть раскошеливается. Сто доплатных писем. Ха- ха-ха! Здорово, а? — он смотрел на Гешку, ожидая дани восхищения.— Есть у меня в голове серая начинка, а?

— Еще какая серая! — похвалил Гешка.

Он опустился на колени, сунул голову под крышку, стал оглаживать и ощупывать чемодан со всех сторон. Деревянный каркас! Ремни!..

Как раз то, что нужно!

С рыжей кошкой...

Собственно, какая это встреча! Один человек идет себе, тихо-мирно, как все нормальные люди, несет кусок водосточной трубы, ничего плохого не подозревая, а другой злодейски крадется за ним по пятам. Улучит подходящий момент и как ошарашит.

— Гешка!

— Ох!

Гешка от неожиданности выронил свою ношу. Жестяная труба загремела по тротуару.

Перед ним стояла младшая сестренка, вреднющая, ехиднейшая Катька. Жидкие рыжие косички оттопырились в обе стороны, рот до ушей, хоть завязочки пришей, глаза сияют — довольна!

— Ага! Испугался! Испугался! — запрыгала на козий манер.

— Как дам! — Гешка замахнулся на нее.— А ну марш домой, рыжая кошка! — Он нагнулся за трубой.

Но Катька не тронулась с места — эта хитрющая девчонка отлично умела отличать пустую угрозу от настоящей опасности.

— А я знаю! А я знаю! — снова запрыгала она.— Ты трубу в том доме сломал— я видела!

Это была наглая ложь. Водосточная труба держалась на честном слове, и стоило Гешке стукнуть по ней кулаком, как она отвалилась сама собой. Но кому поверят: ему или Катьке?

выпалила, приплясывая, самое неприятное:

— А я маме скажу! А я маме скажу!

«Шпионка! Предательница! Доносчица!»— мысленно обругал ее Гешка. Но вслух обозвать не посмел: это лишь осложнило бы положение.

Нет, с Катькой надо иначе. Вот, например, секреты. Эта дрянь-девчонка обожает секреты. Секреты – это ее слабое место

Гешка сразу напустил на себя таинственный вид, прижал палец к губам:

-Тсс!

Катька еще не поверила, но уже заинтересовалась.

— Почему — тсс? — Она, невольно следуя его примеру, тоже перешла на шепот.

— Потому что люди могут услышать.

— А почему им нельзя?

— Потому что это тайна!

Теперь, когда было сказано «тайна», инициатива перешла к Гешке. Но надо еще уметь ею воспользоваться. Катька не просто вредная, она — опасно вредная, на ерунде ее не проведешь.

— Сказать, труба для чего?

— Ой, скажи, скажи!

Катька уже сгорала от любопытства, и он, закончив предварительную подготовку, шепнул:

— Понесу завтра в школу. Тогда наш класс выйдет на первое место по металлолому!

— А вот и врешь! А вот и врешь! — заверещала Катька на всю улицу.

Гешка сделал отчаянную попытку спасти положение:

— Хочешь, поклянусь?

— Все равно не поверю! Все равно не поверю! — торжествовала Катька.— Ты что Леньке в тот раз говорил? Не буду я с металлоломом возиться, говорил. Три консервные банки принес — и ладно, говорил. Есть у меня дела поважнее, говорил...

Слово в слово!

Сколько раз Гешка давал себе зарок ни о чем не говорить при ней с друзьями! Сидит в углу со своими бумажными куклами, спиной повернулась, вроде и не слушает, а у самой уши, словно звукоуловители.

Оставался только один выход.

— Ну, ладно. Это я, правда, соврал,— признался Гешка.— А вот теперь не совру. Знаешь, зачем труба? Иди сюда... Иди ближе, не бойся.

Он зашептал в подставленное ярко-пунцовое ухо. Зашептал чистую правду. Немыслимую! Невероятную!

Представьте себе: поверила! На бабушкин манер всплеснула руками:

— Батюшки! Как наши космонавты?

Теперь, когда удалось, Гешка сразу заважничал.

— Что космонавты! Они только вблизи шарика. А я...— Набрал воздуха в легкие.— «Биллионы километров, световые годы поглощались в стремительном темпе. Молниеносно пролетали мимо десятки галактик. Мчалось время, часы и столетия».

— Бульоны километров! — восторженно запрыгала Катька.— И я, и я тоже! Возьми меня с собой! Ну, Гешенька, ну, миленький!

— Посмотрю на твое поведение... Самое главное — маме чтобы ни слова! И сейчас же домой!..

Обнадеженная Катька перечить не стала, побежала вприпрыжку к дому. Гешка обождал, когда за ней захлопнется дверь, подошел, проверил, не подглядывает ли, и в несколько гигантских прыжков оказался у соседнего подъезда.

Словно влекла его туда неведомая сила!

Ни одна невероятная история не может обойтись без чудес.

В нашей истории чудо случилось именно там, в соседнем подъезде.

В Гешкином доме всего пять этажей. Пять этажей и чердак. Так считали строители. Так считали в жилуправлении. Так считали все жильцы.

Гешка считал иначе: чердак и пять этажей. С некоторых пор чердак стал для него самым главным местом во всем доме.

А самым главным подъездом в доме стал третий. Именно там находилась дверь на чердак. Не труднодоступный люк, как в других подъездах, а самая настоящая, обитая жестью дверь. И пусть на ней постоянно висел амбарный замок, не беда! Скоба, на которой держался замок, легко вытаскивалась из гнезда — это Гешка обнаружил уже давно.

ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА

Здесь, на чердаке, и произошло восьмое чудо света.

Знаете ли вы, ребята, что такое семь чудес света? Так в древности назывались сооружения, поражавшие своих современников грандиозностью и красотой. Давайте их перечислим: египетские пирамиды, висячие сады Семирамиды в Вавилоне, храм Артемиды в Эфесе,

скульптура, изображавшая бога Зевса, работы греческого ваятеля Фидия,

гробница Мавзола, властителя Карии в Галикарнасе, украшенная барельефами и статуями,

медная статуя Гелиоса, греческого бога солнца, у входа в гавань Родоса, более семидесяти метров высотой,

мраморная башня маяка на острове Фарос, около ста восьмидесяти метров высотой. Итого семь.

А вот восьмое чудо света еще официально не названо, и каждый волен выдвигать свои предложения на этот счет, в том числе и ребята. Один из вас назовет телевидение, другой — космическую ракету, третий — лазерный луч...

Что касается Гешки, то он твердо уверен, что восьмое чудо света свершилось одиннадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят... года, в двенадцать ноль-ноль часов московского времени, в географической точке со следующими координатами: 83°33'27" восточной долготы, 55°06'21" северной широты.

То есть, на Гешкином чердаке.

Можно соглашаться с Гешкой или не соглашаться — это дело хозяйское. Но одно надо признать: в современном мире трудно отыскать место, более приспособленное для чудес, нежели чердаки. Полная тишина, таинственная полутьма, никто не пошлет ни в булочную, ни в хозяйственный магазин за стиральным порошком. Нет, чудо в наше время может свершиться только на чердаке!..

Что Гешка делает с чердачной дверью? Ничего особенного, просто выдергивает из скобу с висячим замком на ней. Весь фокус состоит в том, чтобы, проскользнув на чердак, аккуратно и точно прикрыть дверь с другой стороны. Тогда заостренные концы скобы снова войдут в свои гнезда и снаружи будет казаться, что все заперто прочно и надежно.

В чердачной полутьме, у массивного кирпичного дымохода, что-то шевельнулось.

— Гешка, ты? — раздался свистящий прерывистый шепот.

— Нет, моя бабушка.

Вздох облегчения: наконец-то!

Невысокая фигура отделилась от дымохода и приблизилась к Гешке.

Представляю вам эту фигуру. Ленька Мохов — сосед Гешки по парте и его закадычный друг. Можно было бы еще добавить— и единомышленник, если бы ребята так часто не спорили по делу и по пустякам.

Вот и несколько дней назад они снова крепко поцапались, как раз здесь, на Гешкином чердаке. Ленька после этого дулся, пыхтел, отодвигался на край парты. А Гешка к нему как ни в чем не бывало: «Стиралка есть?» «Подскажи!», «Дай списать»... Он всегда так. Накричит-накричит, а потом первый же и заговаривает, будто ничего не случилось.

А сегодня Гешка подошел к Леньке на последней перемене и сказал: «Встретимся после обеда, ну, сам знаешь где»,— кругом были ребята. А когда Ленька, все еще дуясь, пробубнил: «Зачем?», ответил коротко и многозначительно: «Увидишь!».

Как тут не пойти! Хотя день был, прямо скажем, совсем неподходящий. Папа обещал взять Леньку с собой на завтрашний футбол, при условии, что все уроки будут сделаны заранее. А послезавтра сочинение сдавать — «Как мы будем жить при коммунизме». Так что сегодня надо закончить обязательно...

— Что так долго? — упрекнул Ленька.— Я уж уходить собрался, думал — не придешь.

— Катька! Еле отвязался — возьми ее с собой да возьми.

— Все они настырные!

В вопросе о младших сестрах Гешка с Ленькой были на редкость единодушны. Ленькина чернявая Сима по вредности не уступала рыжей Катьке.

— И кто только этих сестер выдумал! Были бы на свете одни братаны — о!.. Ну, давай на пульт управления.—Гешка, размахивая трубой, первым двинулся в полутьму по скрипучему шлаку.

Как удивились бы жильцы дома, если бы узнали, что в глубине чердака, между дымоходом и стояком центрального отопления, находится пульт управления космического корабля! От посторонних глаз пульт надежно укрыт несколькими досками, уложенными на угол невысокой кирпичной кладки. Но стоило только нырнуть под эти доски и, соединив проводки, подключить к батарейке маленькую лампочку от карманного фонарика, как тотчас же дом переставал быть домом, а становился гигантской космической ракетой, все сложное управление которой сосредоточивалось вот здесь, в этом потаенном уголке. Тускло отсвечивал выброшенный кем-то старый кинескоп от телевизора, с крана стояка свисал на проволоке старый рубильник, змеился клубок перепутанных проводов, снятых во время ремонта Гешкиной квартиры...

Сколько замечательных путешествий было уже совершено на этом межзвездном корабле! Жильцы жили себе в своих квартирах, ели, пили, спали, веселились, ходили на работу, в школу, делали уроки, и даже не подозревали, что вместе с домом побывали далеко за пределами солнечной системы, встречались с представителями неземной цивилизации в туманности Андромеды. терпели бедствие в созвездии Орла, а в последний раз даже чуть не погибли в районе Большой Медведицы.

Да, это был поистине героический рейс! Вышло атомное топливо, и космический корабль вместе со своими ничего не подозревавшими обитателями превратился бы в вечного странника мирового океана, если бы не находчивость командира, прославленного звездолетчика Геннадия Андреевича Ромашова. Вот разглядел же он на им самим составленной звездной карте контейнер с ядерным горючим! А ведь его помощник (кто именно — не важно) принял этот контейнер на карте за обыкновенное чернильное пятно, отчаянно спорил с командиром космического корабля и даже покинул свой пост.

Страшно подумать, что произошло бы с домом, его обитателями, если бы командир не был твердым до конца и, оставшись в полном одиночестве, не вернул бы благополучно корабль к месту старта — в этот город, на эту улицу...

Ленька не был на пульте управления со времени того злополучного полета и сразу приметил новшества. Например, лампочек теперь стало две. Новая, красная, очевидно из елочной гирлянды, включилась, когда Гешка нажал на фанерной дощечке кнопку с надписью карандашом вокруг нее: «Опасность!».

Этот прибор Гешка смонтировал сам, без участия друга. Поэтому Ленька, ощутив острый укол самолюбия, спросил довольно резко:

— Говори, зачем звал?

Как будто одной уже этой красной лампочки не было достаточно для того, чтобы позвать его сюда!

Но Гешка приготовил еще и другие сюрпризы.

— Хочешь стать космонавтом или не хочешь? — Он поглядывал на Леньку с едва сдерживаемым торжеством.— Может, начнем тренировки?

— Тренировки?..

Быть космонавтами хотели оба. Правда, по-разному. Ленька относил это желание к неопределенному будущему: взять да и взлететь бы когда-нибудь в космос. А Гешка действовал активно. Не взять бы — а взлететь! И не когда-нибудь — сейчас! Ине откуда-нибудь — с чердака! И не чердак это вовсе никакой, а головная часть межзвездной ракеты...

Он горел сам и зажигал Леньку. И они отправлялись в небывалые путешествия по неведомым мирам, где светило сразу по десять солнц и где бродили невиданные чудовища с двадцатью ногами и тринадцатью хвостами — Гешка с ходу наделял их неслыханными именами: злогад, шприцехвост, ползучка...

Но на этот раз Ленька не воскликнул радостно: «Давай!». Может, виновато было сочинение, может, завтрашний футбольный матч. А, может быть, не прошло еще чувство обиды, подогретое вдобавок и тем, что Гешка, как видно, не слишком скучал здесь один...

— Тренировки? — повторил Ленька.— Нет, сегодня не могу.

Гешка уговаривать не стал:

— Тогда я сам.

Он вылез из-под досок и стал тащить из-за дымохода один за другим странные предметы, которые были там тщательно запрятаны.

Скоро возле пульта управления образовалась целая горка.

Бывшее мусорное ведерко, сильно укороченное, без дна.

Два двухлитровых бидона, тоже с вышибленными или отпиленными доньями.

Знакомый уже нам чемодан, изуродованный со всех сторон большими дырами.

Аквариум. Целехонький. Даже придирчивый бабушкин глаз не обнаружил бы на нем никаких следов Гешкиного насильственного вмешательства.

И кусок водосточной трубы — точно такой же, какой приволок с собой Гешка.

Гешка положил на верх горки принесенную трубу, поглядел очень довольно на Леньку.

— Теперь все.

Открыл чемодан, приподнял и одним ловким движением — чувствовалась многократная тренировка! — просунул обе руки в отверстия по сторонам.

Молча, как на фокусника, занятого приготовлением к номеру, взирал на него Ленька.

— Помоги, чего рот. разинул! — приказал Гешка.— Скафандра, что ли. никогда не видал?

Вдвоем они пристегнули кожаные ремешки. Теперь чемодан, оставляя свободными руки и ноги, элегантным прямоугольником заключал все Гешкино туловище. Сверху укрепили то, что когда-то было мусорным ведерком,— оно широким обручем опоясало шею и часть головы. Затем Гешка с Ленькиной помощью продел ноги в бидоны без дна. На руки пошли оба куска водосточной трубы — по длине они оказались в самый раз, точно Гешка предварительно ходил к жестянщику на примерку.

— Ну как?

Гешка, широко расставив ноги в бидонах, не отрывая подошв от пола, сделал два шага. Он походил на робота с человеческой головой.

И сердце Леньки не выдержало. Все обиды и ссоры, уязвленное самолюбие и уколы зависти показались мелкими и несерьезными перед лицом такого выдающегося события.

— Красотища! — он искренне восхищался.— Дай теперь я надену.

— Сначала я подвешусь.

— Еще и подвешиваться? — Ленька пришел в полный восторг.

— А ты думал! Состояние невесомости и камера безмолвия — сразу два испытания. Я выработал свой, ускоренный метод.

— А камера безмолвия Где?

— Вот! —Гешка обвел рукой вокруг себя.— Ну-ка послушай!

Оба стали вслушиваться в густую чердачную тишину. Где-то капала вода, звонко шлепаясь о жесть.

— Тихо? — спросил Гешка.

Словно отвечая ему, неподалеку тонко мяукнула кошка.

— Мяу! —Ленька рассмеялся.

— Ну, это случайно — я ее разыщу п выволоку. А так тихо?

— Ничего,— согласился Ленька.

— А это для камеры безмолвия самое главное, чтобы тихо было. Космонавты говорят, страшнее этого испытания нету. Вибростенды, центрифуги — все ерунда. Камера безмолвия — самое страшное. Вот я с нее и начну. Надевай на меня шлем!

Гешкина голова без труда пролезла внутрь круглого стеклянного аквариума. Нижней своей частью он опирался на край бывшего мусорного ведра, и доступ воздуха оставался свободным — тут все было продумано.

Ленька отступил на шаг. Перед ним стоял самый настоящий звездолетчик из неведомых космических миров.

К чемодану была привязана сложенная вдвое крепкая бельевая веревка из капрона. Теперь только найти за что ее зацепить, и можно начинать тренировку. Острые Гешкины глаза быстро нашарили на стропилах подходящий крюк. Но высоковато, веревки не хватало. Ленька суетился, бегал по чердаку— хоть какой-нибудь ящик найти или кругляк! Гешка стоял недвижно возле пульта управления в своем громоздком наряде, торопил его, покрикивал, вновь, до следующей ссоры, обретя над Ленькой командирскую власть.

Как назло, нет ничего подходящего! Ни ящика, ни кругляка!

Солнечный лучик, пробившийся сквозь отверстие в крыше, словно дразня, осветил недосягаемый крюк. Изогнутая тень от него упала на кирпичную стену поперек чердака.

— Пошарь там, у стенки. Может, кирпичи какие.

— Есть!—донесся минутой спустя обрадованный Ленькин голос.— Тут дыра, и они почти сами прямо из стены вынимаются.

Он притащил два кирпича, побежал еще.

— Скорей! Скорей! — торопил Гешка ему уже порядком надоело под стеклянным колпаком — тяжело, душно, стенки запотели.

Ленька появился не скоро — и без кирпичей.

— Т-там кто-то стоит за стенкой,— сообщил он взволнованным шепотом.— Я заглянул в дыру, а он стоит, смотрит и молчит. Черный такой, в балахоне, как ку- клукс-клан.

— Врешь!

— Ч-честное пионерское!

— Пойду сам посмотрю.

— А может, не надо, а, Геш? — Ленька робко посматривал на темневшую за стропилами стену, перегораживающую чердак.— Давай лучше мотанем отсюда потихоньку, а?

— Снимай с меня скафандр! Снимай, тебе говорят!..

Гешка быстро сложил в чемодан бидоны, трубы и прочие составные части своего космического наряда.

— Ну, показывай!

И они двинулись к кирпичной стене. Впереди Гешка. За ним, осторожничая, Ленька.

У самого ската крыши в брандмауэре— так называются поперечные стены на чердаках; в случае пожара они не дают распространяться огню — зияла дыра почти до самого пола. Рядом сложены кирпичи — Ленька навынимал их изрядно.

Гешка пригнулся и сунул голову в дыру.

Там царил такой же полумрак, как и на этой половине чердака; свет проникал из единственного слухового окна. Только помещение было поменьше, огороженное стенами. «А,— догадался Гешка,— комната под шпилем!»

Про эту комнату во дворе среди ребят одно время ходили легенды. Утверждали, что там живут воры, что полы устланы крадеными коврами, на стенах развешаны золотые часы, транзисторные приемники, фотоаппараты и прочее награбленное добро. Гешка тоже верил, до тех пор, пока дворник дядя Федя не попросил его и других ребят помочь перетаскать в комнату под шпилем зимний дворницкий инструмент. Комната оказалась совершенно пустой, если не считать лопат, ведер, ломов и прочего хозяйственного инвентаря.

— Где же твой ку-клукс-клан?-—повернувшись к Леньке, насмешливо спросил Гешка.