Николай Григорьевич Дворцов 17 страница

— Тише ты, тише! — зашипел тот и, тоже пригнувшись, но все же не решаясь приблизиться к отверстию, показал пальцем:— Влево загляни, влево!

Там, и правда, виднелось что-то непонятное, приземистое, темное, с остроконечной макушкой.

Гешка попятился. Ленька принял это за команду к отступлению и сразу же рванул от стены на безопасное расстояние. Но он ошибся. Гешка и не думал бежать. Нашарил на замусоренном чердачном полу комки глины, кирпичные осколки и стал обшвыривать то самое, приземистое и темное.

Оно не реагировало ни движением, ни звуком. И тогда, осмелев, Гешка пролез в дыру. Подобрался осторожно к непонятному предмету, сорвал с него балахон, оказавшийся самой обычной мешковиной...

— Ленька! — крикнул он.— Ленька, иди сюда!

Короткая, но ожесточенная схватка между страхом и любопытством — и Ленька тоже появился в комнате под шпилем. Настороженный, с округлившимися глазами, готовый в любую минуту задать стрекача.

— Смотри — ку-клукс-клан! — Гешка смеялся.— Вот это дает так дает!

В углу чердачной комнаты стояло зубоврачебное кресло. Видимо, его временно выставили сюда из стоматологической поликлиники на первом этаже; в прошлую пятницу им привезли на грузовике другое. Такое новое, белое, сверкающее, манящее— для тех, кто еще не имел удовольствия познакомиться с ним поближе.

— Зубодралка! — удивился Ленька и тут же воскликнул обрадованно:—Ага!

Он страстно увлекался конфетами, особенно «Мишками» и «Трюфелями», и расплачивался за это свое увлечение ужасными минутами на таком вот кресле. Как Ленька его ненавидел, как боялся, как трясся перед ним! А теперь оно стояло здесь, одинокое, беззащитное, без доктора, без своего свирепого союзника — бормашины. Ленька мог делать с ним все, что угодно, кресло находилось в полной его власти.

Он походил вокруг, пнул для начала ногой, потрогал какие-то рукоятки с никелированными шариками, присел на корточки:

— Вот эту штуку нажму, кресло поднимется. Не веришь?

Собрался уже нажать, как вдруг Гешка, все время присматривавшийся, схватил его за руку:

— Стой! Не прикасайся! Ни к чему не прикасайся!

Что такое? Встревоженный Ленька на всякий случай отодвинулся от кресла.

Гешка повел себя в высшей степени странно. Круг за кругом описывал он, то приближаясь к креслу, то удаляясь от него, то низко наклоняясь, то, наоборот, подымаясь на цыпочки и разглядывая кресло сверху. При этом он что-то беспрерывно бормотал, как колдун из волшебной сказки.

— Черное дерево... Ага! — слышалось Леньке.— Слоновая кость... Угу!

Наконец непонятное хождение вокруг кресла прекратилось. Гешка остановился, скрестив руки на груди. Лицо его было серьезным, сосредоточенным.

— Никакая это не зубодралка,— торжественно объявил он.

— Да что я —не знаю? Мне самому на таком кресле недавно зуб выдрали. Вот! — Ленька сунул в рот палец, оттянул щеку а показал дырку между зубами.

— Не на таком. На похожем, но не на таком.

Шутит Гешка? Нет, кажется, серьезно...

— Слушай, Лень, нам с тобой неслыханно повезло. Знаешь, что это за штука? Вот послушай.— Он прокашлялся, отставил локти и заговорил низким пугающим голосом:— «Некоторые части машины были сделаны из никеля, другие из слоновой кости».

Память у Гешки особого рода. Он мог часами сидеть за учебником, даже читать вслух из него, и ничего не запомнить. Потому что мысли у него в это время работали совсем в другом направлении. Зато когда он брался за книги с космическими кораблями на обложке, в голове словно включался магнитофон и начиналась запись — ни одно словечко не выскочит из памяти.

Ленька вспоминал, наморщив лоб. Откуда это? Из книги какой-то. А вот из какой?

— «Путешественник во времени»,— подсказал Гешка.

И тогда Ленька вспомнил:

— Да ну!

Гешка кивнул, объявил напыщенно:

— Вот она, перед тобой, знаменитая машина времени!

Ленька сомневался. Ленька требовал доказательств.

— Откуда ты знаешь?

Но Гешка не стал разъяснять. Оглянулся сосредоточенно:

— Значит, и он где-то тут поблизости...

Он?.. Леньке сразу стало как-то не по себе.

Вон там, за выступом стены, не темный ли плащ Путешественника во времени?

Да нет же, всего лишь мешковина, которую Гешка снял с кресла и бросил на прислоненную к стене доску.

Не глаз ли Путешественника во времени блеснул там, в углу?

— Нет, просто стеклышко...

— Хотя вряд ли. Скорее всего, в город подался.—Гешка возился с машиной, пробуя всякие рукоятки и стержни.— Будет он здесь на чердаке сидеть, зря время терять! И нам тоже надо побыстрее, а то еще вернется.

Ленька насторожился. Уже задумал, задумал что-то его беспокойный друг! И когда Гешка начал: «Послушай, Лень...», он сразу замахал руками:

— Нет!

— Только попробуем, и все.

— Нет!

Но Гешка знал, как заставить его согласиться:

— Я ведь могу и один.

— Нет!

— Тогда давай вместе.

— Нет!

— Да ты что, говорить разучился? Все нет да нет... Мы ведь на минуточку. Слетаем быстрехонько — и обратно. Ну?

Гешка уселся в кресло, показывая всем видом, что если Ленька и сейчас не согласится, то он испробует машину времени сам.

И Ленька сдался.

— Подвинься!

И тоже сел в кресло. Места вполне хватало на двоих. Путешественник во времени был, по всей видимости, крупным мужчиной.

Гешка опустил ногу и осторожно нажал на педаль. Еще, еще... Сидение заметно поднялось над полом. Ясно! Значит, это подъемник.

А вот две ручки. Какую из них крутить? Одна, вероятно, для полета в прошлое, другая — в будущее. А какая куда? На них ведь ничего не написано.

— Сейчас узнаем.—Гешка как будто всю жизнь только тем и занимался, что испытывал всякие фантастические машины.— Повернем чуть-чуть какую-нибудь из них, скажем, правую, и посмотрим, что будет,

Гешка крутнул правую рукоятку.

Оба друга зажмурили глаза и стали ждать.

Ничего не произошло.

Ленька приоткрыл один глаз, потом другой. Поинтересовался робко:

— Где мы теперь?

— На чердаке.

— Да нет! Где мы — во вчера или в завтра?

В самом деле, как узнать? Чердак есть чердак. Здесь, что вчера, что сегодня, что завтра — все так же: и полумрак, и паутина, и кошачья возня.

Первым сообразил Гешка:

— Выгляни в слуховое окно...

Окно высоко, к нему надо еще подобраться. Пришлось подтаскивать кирпичи, укладывать в столбик, а уж с него подтягиваться на руках.

— Ну? — торопил Гешка.—Что ты там видишь?

— Ничего. Небо вижу, дом, двор... А, Шлепу вот вижу. Стоит за углом.— Ленька держался на одних локтях, ноги болтались в воздухе.— Подкарауливает кого-то, что ли?

Он больше не мог висеть, руки не держали. Сорвался на развалившиеся под ногами кирпичи, помахал онемевшими кистями.

— Так, ясно!—уверенно сказ; ка.— Правая ручка — в прошлое.

— Как ты узнал?

— Очень просто. По Шлепе. (вчера караулил — я ему вместо японского ордена бляху с собачьей выставки всучил. Ну, что, летим в прошлое? — У Гешки загорелись глаза.— В какое-нибудь героическое время. В гражданскую? В гражданскую!.. Несемся с тобой тачанке! По белякам из пулемета: та-та-та-та-та-та!

Ленька ткнул его в бок:

— Тише ты! Весь дом услышит.

— Все! Кручу!

— Ой, погоди! У нас ведь оружия никакого.

Но Гешку уже нельзя было ост;

— А у беляков на что? Возьмемв бою! — И стал вертеть рукоятку.— Поехали!

Кресло под ними дернулось, задрожало...

Свершилось чудо.

Началось необычайное, небывалое, невозможное путешествие.

ЧТО БУДЕТ ВЧЕРА

Что? Ошибка? Какая ошибка? «Что будет вчера»? А как надо? «Что было вчера»?

А вот и нет! Как раз это и будет ошибкой. Ведь Гешка и Ленька только отправляются в прошлое. Они еще не знают, что там с ними будет. И мы с вами тоже.

Нет, все верно! Именно так:

ЧТО БУДЕТ ВЧЕРА

...И машина времени с Гешкой и Ленькой на борту плавно, без толчков и дерганья, опустилась с небес на землю.

Стояла тишина.

Как на чердаке.

Гешка открыл глаза первым. За ним и Ленька.

— Ну, что?

Чердака не было. Машина стояла на опушке леса. Далеко впереди, за редеющими деревьями, просматривались холмы и перелески. Позади хмурой стеной высились вековые сосны. Их темные морщинистые стволы струились прямо в небо.

— В прошлое! В прошлое попали! — завопил Гешка и от радости сделал неудачную попытку пройтись на руках.

А вот Ленька еще не знал, что ему делать: радоваться вместе с Гешкой или совсем наоборот.

— А от-ткуда т-ты знаешь, что в прошлое?

— Откуда?.. Где наш город? Нет города — еще один только лес кругом. Теперь, ясно?

Ленька начал уже было радоваться потихоньку— вот попали в прошлое, и ничего такого не случилось. Но тут новая мысль подняла в нем волну смятения.

— А куд-куда м-мы все-таки попали? В гражданскую или не в гражданскую?

Гешка потянул носом воздух:

— Похоже, в гражданскую. Чуешь — порохом пахнет.

— Ой, тогда не надо отходить далеко •от машины,— забеспокоился Ленька.—В случае чего прыгнем на нее — и будь здоров!

Но Гешка не согласился:

— Что ж теперь, ходить вокруг машины, как коза на веревочке? Так ничего и не увидим.

— А если ее кто найдет? Как тогда домой вернемся?

Будь они в настоящем, наверняка разгорелся бы приличный спор. Но здесь, в прошлом, Гешке не хотелось терять времени на пустяки. Да и Леньке при всей его осторожности тоже не терпелось хоть одним глазком глянуть на мир, знакомый только по книгам и кинофильмам. Глянуть— и ходу!

Поспорили на скорую руку и решили: машину надо хорошенько замаскировать. Оттащили ее волоком подальше в кусты, наломали веток, прикрыли.

Отошли на несколько шагов — не видно.

Вот теперь можно было со спокойной душой начинать разведку местности.

— Знаешь что,— предложил Гешка,— разделимся для быстроты. Ты иди вон к тому холму, а я поглубже в лес. Если что увидишь...

Ленька завопил чуть ли не в голос:

— Нет, нет!

— Давай тогда ты в лес, я к холму,— с готовностью уступил Гешка.

— Нет, нет!

Ленька ни за что не захотел разделяться. Только вдвоем! Так безопаснее.

Затопали вместе вдоль опушки.

Кругом — никого!

— А вдруг мы далеко проскочили, и люди совсем даже еще не родились? — Гешка сделал большие глаза.— Бродят одни эти... бронтозавры. Сам ростом с девятиэтажный дом, зубки — каждый по метру.

Ленька оглянулся. Не то, чтобы он сильно испугался, а все-таки...

Лес. Один только лес, и никакого подозрительного движения в нем. А ведь если пробирается по лесу такой вот зверюга, то деревья должны качаться, как в бурю.

— А ч-что они ели, не помнишь?

В школе по истории у Леньки железобетонная пятерка, а тут сразу свои знания порастерял.

— Все подряд! — продолжал пугать Гешка.— Гам —и нет тебя!

Но Ленька уже успел кое-что заметить— и на сердце у него сразу полегчало.

— Какие там бронтозавры, когда люди вовсю землю пашут.

— Где ты видел?

— Вон, у холма.

— Заплатки эти?

— Не заплатки, а пашни.—-Стоило только Леньке успокоиться, как к нему опять вернулись его отличные знания по истории. — Маленькие — бедняков, большие — кулаков... Ой, кажется, мы правда в самую гражданскую угодили!

Чтобы не бродить вслепую, было решено забраться на дерево и хорошенько осмотреться по сторонам. Нашли одиноко стоящую сосну. Гешка с Ленькиной помощью ухватился за первый сучок, а уж там быстро вскарабкался чуть ли не на самую верхушку.

— Ну? — торопил снизу Ленька.— Что ты там видишь?

— Деревню вижу. Церковь... Слушай,— завопил Гешка радостно,— так это же наш спортклуб «Спартак»! Купол точь-в-точь. Только с крестом и сильно блестит.

Значит, деревня эта — их город в прошлом. Ничего себе вырос!

Они посовещались: идти в деревню или не идти? Ведь неизвестно, кто там? Вдруг не наши, а белые? Скажешь: «Здравствуйте, товарищи!» — и прямым ходом на виселицу.

Решили идти не в деревню, а дальше по дороге, ведущей из деревни в лес. Залечь где-нибудь в чаще и наблюдать незаметно, кто проедет или пройдет.

В лесу было сумрачно, хмуро. У солнечных лучей не хватало сил пробиться через двойной заслон: вверху им преграждали путь могучие сосновые шапки, внизу — густая листва молодых осин и берез. Ребята примолкли, то и дело опасливо озирались по сторонам.

— Давай здесь,— предложил Гешка тихо.— Мох, мягко, и дорога рядом.

Залегли у подножья толстой ели, тесно прижались друг к другу.

Сколько они так лежали? Минут десять? Двадцать? Никто не ехал мимо, никто не шел. Лишь один скворец, вызывающе поглядывая на друзей, нахально прыгал по песчаной колее, отыскивая жучков. Наконец ребятам надоело — сколько можно без движения. Гешка поднялся первым, отряхнулся.

— Так всю гражданскую пролежим. Пошли в деревню.

— А если белые?

— Что-нибудь наврем. Мой папа — царский генерал, твой — поп.

— Умник! — пробурчал обиженно Ленька.— Давай лучше наоборот.

Гешка спорить не стал:

— Пожалуйста! Еще неизвестно, кто из них хуже.

Они зашагали по усыпанной сосновыми иглами тропинке, петлявшей между деревьями чуть в стороне от дороги.

Но далеко уйти не удалось.

— Эй, хлопцы!

Из густых зарослей вблизи тропинки наполовину высунулся рыжебородый дядька. И хотя вид у дядьки был совсем не страшный, Леньку сразу словно ветром сдуло. И чего он только испугался? Неужели сучковатой дубины в руке у дядьки? Так ведь это же не пулемет и даже не ручная граната...

— Куда побежал? — Бородач, тяжело опираясь на дубину, выбрался из кустов.— Вы чьи?

— А вы? — на всякий случай Гешка отступил подальше.

— Ишь чего захотел!

Дядька хитро сощурился. И без того маленькие глазки потонули в набежавших снизу и сверху складках. На лице остался один лишь красный, с фиолетовыми прожилками, нос да окладистая рыжая борода.

— Вот попробуй угадай. Небось грамоте учен.

— Я и так уже угадал.

Гешкин взгляд скользнул по ветхой рубахе, по выцветшим, потерявшим всякую форму штанам и задержался на босых, черных от пыли ногах. Да, угадать нетрудно. Бедняк из бедняков, его-то опасаться нечего. Зря Ленька сбежал.

— И я угадал.— Бородач подошел вплотную, но теперь Гешка его уже не опасался.— Нетутошный ты, верно? — Он грубыми потрескавшимися пальцами пощупал Гешкину курточку.-—Добротная одежка, не нашему рванью чета. А башмачки! — он восторженно зачмокал.— Уж не нового ли гарнизонного сынок? Сказывают, всем домом пожаловал.

— Угу,— неопределенно промычал Гешка, не очень понимая, о каком «гарнизонном» толкует дядька; просто решил уйти от дальнейших опасных расспросов.

— Фу! — шумно выдохнул бородач.— Не иначе, господь бог тебя послал. Вот что, паренек, беги скорей в село,— мне самому отсюда никак не отойти... Хотя нет,— передумал он,— уж больно ты видный, еще перехватят; их тут шныряет вокруг... Как же быть-то?

Гешка сгорал от любопытства. Что-то интересное! Что-то оч-чень интересное!

Бородач стоял в раздумье, морщины прорезали коричневый лоб. Потом вдруг двинулся в сторону от дороги, припадая на левую ногу и кривясь от боли, и жестом поманил Гешку за собой.

Гешка пошел — отчего не пойти? Страха он не чувствовал совсем. Да и кого бояться? Этого чудного дядьку со щелочками вместо глаз? А с чего, спрашивается, его бояться надо? Идет себе впереди и даже ни разу не обернулся. И потом, он хромой, от него убежать ничего не стоит.

Вот Леньки нигде не видно — это хуже. Еще заблудится, ищи его в лесу до вечера.

Бородач остановился.

— Вот.

— Что? — не понял Гешка, озираясь по сторонам.

— Да не здесь, не здесь! Ты туда, на сосну, погляди.

И только теперь, посмотрев в сторону, куда указывал дубинкой бородач, Гешка увидел совсем близко от себя обвитый кругами веревки толстенный сосновый ствол. Он несмело, маленькими шажками обошел дерево.

К стволу был привязан человек. Руки, ноги, туловище — все крепко-накрепко схвачено веревками.

— Кто это? — Гешка наконец обрел дар речи.

— Бандитка, известное дело!

Девушка! Совсем еще молоденькая. В изодранном сереньком сарафане. На лице, на руках кровоподтеки. Боролась, видно, с ним, с таким здоровым. По ноге, наверное, стукнула — оттого он и хромает.

— Бандитка? — переспросил недоверчиво.— Она — бандитка?

— Бандитка и есть! — подтвердил бородач.

Вот, оказывается, какие бывают бандитки. А Гешка думал — все они старые, злые, крючконосые, вроде Бабы-яги. А эта... Эту даже жалко немножечко.

— Такая молодая! — Он подошел к пленнице вплотную.— Совесть у тебя есть?

Ответить девушка не могла. Рот был заткнут тряпкой. Но она шевельнулась угрожающе, и Гешка отскочил от дерева.

— Ух ты!..

— Прихвачено намертво,— усмехнулся бородач, расчесывая пятерней бороду.— Не бойсь!

— Грабила или убивала?

— Шпионка ихняя.

— Шпионка?!

С новой силой вспыхнул интерес к пленнице. Так она еще не просто бандитка — белобандитка! Вот гадина! Шпионить, вредить, предавать... Чтобы потом вот таких бедняков, как рыжебородый, мучили, вешали, расстреливали...

— Ну как, паренек, постоишь тут возле нее, покараулишь, не побоишься?

Гешка решительно затряс головой:

— Не побоюсь... А вы сами куда?

— За нашими сбегаю, в село. Меня- то не перехватят, я тут свой, все кругом знаю.

Бородач стал торопливо наставлять Гешку. В его обязанности вменялось следить, чтобы пленница не вытолкнула тряпки изо рта или, хуже того, не освободила рук.

Затянув напоследок веревку потуже и пообещав через час вернуться с подмогой, бородач захромал по направлению к селу и быстро скрылся из вида. Гешка, как и подобает настоящему караульному, зашагал возле дерева, ни на секунду не выпуская девушку из поля зрения. Десять шаговтуда, десять шагов обратно. Десять туда, десять обратно...

Очень скоро появился Ленька. В руке палка, сам улыбается смущенно.

— Я тут рядом был. Если бы этот дядька тебя... я бы его — во! — Он угрожающе потряс своей палкой.

— Герой! — Гешка хмыкнул.— Он свой!

— А она? — Ленька не сводил глаз с дерева.

— Шпионка!

Ленька сразу осведомился:

— Крепко привязана?

— Будь здоров!

— Может, допросим ее, а?

— Не подходи! — крикнул Гешка, хотя Ленька и так не подошел бы ни за какие коврижки.— Дядька сказал, я за нее головой перед нашими отвечаю!

Но не прошло и нескольких минут, как он сам стал томиться от одолевавших его вопросов. Интересно, кто она: переодетая княжна или графиня? Интересно, как она: добровольно или заставили? Интересно, лет ей сколько? А звать как?..

Ответить на все эти бесчисленные вопросы могла только она сама. Но для этого нужно было вынуть кляп.

А если, как вынешь кляп, она сразу заорет на весь лес, призывая к себе на помощь?

Ну и что?

Во-первых, вблизи никого нет — это они установили точно.

Во-вторых, можно сразу же заткнуть ей рот.

Хм...

А как думает Ленька?

Ленька, как всегда, боится. Вдруг то. Вдруг это. Вдруг то и это. Но и ему тоже интересно. Еще как интересно!

— Ну, давай. На одну только секундочку вытащим — и все.

— За секунду ничего не спросишь.

— Ну, один только маленький вопросик— и все!

Ладно, там будет видно, один вопросик или два. Важно, что Ленька тоже не прочь участвовать в допросе шпионки.

Они вдвоем подступили к дереву. Гешка одним рывком выхватил тряпку.

— Ну, спрашивай.

— Нет, ты! — Ленька укрывался за его спиной.

Так получилось, что первой заговорила сама девушка.

— Тьфу, щенки колчаковские!

— А? — опешил Гешка.

— Ишь, расфуфырились! — взгляд, которым его смерила девушка, был красноречивее всяких слов.— Ничего-ничего, скоро пошерстят вас всех, толстопузых1

— Кто толстопузый? Я — толстопузый?

Гешка оглядел себя растерянно, увидел вельветовую куртку на молнии и все понял.

— Вот это дает так дает! Думаешь, я капиталист? Слышишь, Ленька, она решила, что я капиталист.

— Заткни ей рот поскорее,— посоветовал Ленька.— Сейчас заорет, вот увидишь. Уже приготовилась!

Но Гешка не стал затыкать ей рта. Забеспокоило другое. Ну не странно ли получается? Она бандитка, шпионка — и обзывает их колчаковскими щенками. Она переодетая графиня или княгиня —и говорит ему: толстопузый.

Что-то тут не так. Что-то не так...

Девушка по-прежнему смотрела на него ненавидящими глазами. Кого же она ненавидит? Колчаковского щенка?

Гешка сообразил. Быстро расстегнул куртку, вытащил концы пионерского галстука.

— Это видишь?

— Красный! — она, обрадовавшись, рванулась вперед. Веревки еще сильнее впились в тело.— Так развязывай, развязывай же поскорей! Воротятся — в контрразведку утянут!

Но не решался еще Гешка ее освободить. Разве тот, рыжебородый, в тряпье босиком,— за белых?

— А он, этот дядька, тоже наш?

— Иуда он! Предатель! Меня в Николаевку от ревкома послали о карателях предупредить, а он тихонько вслед подался и вот тут, в лесу, перехватил. У-у, гад! — она опять рванулась от дерева, но веревки держали крепко.— Ну, развязывай же!

— Сейчас, сейчас-

Правильно! Дядька этот бородатый принял егр за богатого белогвардейского сынка — то-то он все про одежду да про ботинки.

Гешка обежал дерево, стал распутывать тугие узлы. Подавалось плохо. А тут еще Ленька цеплялся за руки, горячо нашептывал в самое ухо: «Ты сначала подумай, ты сначала подумай хорошенько. Вдруг врет? Пусть партбилет покажет или справку от партизан».

— Да отстань ты! Какая у нее справка!— разозлился Гешка.— Беги к машине, если боишься!

Ленька надулся, запыхтел — он за Гешку беспокоится, ведь не ему, а Гешке головой отвечать, и на него же еще и орут.

Но Гешка не обращал на его пыхтение ни вот столечко внимания, и Леньке не оставалось ничего другого, как тоже приняться за веревку. А то будет потом Гешка кричать на всех перекрестках, что освободил девушку сам, без Ленькиной помощи.

Помогая рукам еще и зубами, ребята наконец распутали все узлы. Девушка, освободившись от веревок, бессильно опустилась к подножию дерева.

— Ох, ноженьки затекли, совсем не держат...—Она потирала ладонями то онемевшие ноги, то руки с глубокими синими следами от врезавшихся в тело веревок.— Ничего, посижу вот так минутку — пройдет.

Гешка присел на корточки, не сводя с нее умиленных глаз. Смотри-ка, живая партизанка гражданской войны! И он с ней рядом!.. Правда, бабушка тоже партизанкой была, но ведь она старенькая, семьдесят скоро. А эта совсем молодая. Ну разве что чуть их с Ленькой постарше...

— А вы бегите, бегите, хлопчики! — вдруг забеспокоилась девушка.— Ведь поймают — уконтрапупят! — Они недоуменно переглянулись.— Ну, убьют!.. Что это вы? — Партизанка переводила взгляд с одного на другого.— Вроде ненашенские какие-то.

Они не знали, что делать. Сказать ей или не сказать?

— Нет, мы нашенские,— осторожно начал Гешка.— Только мы другие нашенские. Из другого времени, понимаешь?

Ленька вставил:

— Из светлого будущего.— Ему показалось, так ей будет понятнее.

— Во-во,— поддержал Гешка,— из социализма. Вы завоевываете, а у нас уже построили.

Но девушка не понимала:

— Где это уже построили? В Москве, что ли?

— Да нет же, здесь, здесь! В нашем городе,— убеждал Гешка.

— Что мелешь-то? У нас тут и города никакого нет на двести верст вокруг.

— Сейчас нет, а потом стал, понимаешь?

Нет, она так и не могла понять. Больше того, улыбалась недоверчиво, словно Гешка плел невесть какие небылицы. Да он и сам чувствовал, как невероятно должны звучать для нее его слова. Вот подошел бы к нему на перемене пацан из второго класса и стал бы уверять, что только сейчас прилетел с Марса.

— Лень,— обратился он за помощью к другу.

Но тот стоял, вытянув шею, и настороженно прислушивался к странным, никогда прежде не слышанным звукам, долетавшим со стороны села.

— Что это? — спросил обеспокоенно.

— Палят,— коротко пояснила девушка, не выказав при этом никакого волнения; видно, для нее стрельба была делом привычным, повседневным.

А вот Ленька за всю свою жизнь слышал выстрелы только дважды. Один раз на улице, когда рядом пальнуло так, что он в испуге несся без оглядки два квартала, пока, наконец, не сообразил, что это выстрелил мотор проезжавшей мимо автомашины. Второй раз — в детском тире, куда его однажды в выходной день сводил папа.

Но там, в тире, стреляли из крохотных, почти игрушечных духовых ружей по жестяным зверушкам. Выстрелы звучали не громче щелчка, зверушки смешно опрокидывались, когда в них попадали, и Леньке было совсем не страшно, а, наоборот, очень- очень весело.

Здесь же стреляли из настоящих боевых винтовок по далеко не игрушечным мишеням. И стоит ли после этого удивляться, что у Леньки по спине медленно поползли мурашки.

Скорее, скорее отсюда, опять в свое время! Но как уговорить Гешку? Ведь его теперь от этой девушки-партизанки трактором не оторвешь. Если только захватить ее с собой,— пришла ему в голову спасительная мысль. Тогда и Гешке незачем будет здесь задерживаться.

— Знаешь что,— торопливо предложил Ленька,— давай полетим с нами. У нас знаешь как хорошо!

— Ага, давай! — сразу подхватил Гешка.— У нас правда очень здорово. Спутники советские над всем миром летают.

Девушка откинула со лба с прядь, повторила завороженно:

— Над всем миром...

Поднялась, разминая ноги, сделала неуверенный шаг, затем другой.

— Так полетели? — Гешкасхватил ее за руку.— Мы тебя к нам в школу, пионервожатой, а? В походы вместе ходить песни петь. Ты песни любишь? Вот такая.- Он пропел:-—«И снег, и ветер, и звезд ночной полет...» Нравится? Это ведь про вас!

— «И звезд ночной полет...» — негромко и медленно, словно прислушиваясь к себе самой, повторила девушка и почему-то вздохнула.— Красиво!

Гешка стал распоряжаться, словно полет втроем стал уже решенным делом:

— Тебя в середку, сами по бокам. Я справа, Ленька слева. Уместимся все трое!

— Почему это ты справа, а не я? - возразил Ленька, поглядывая на девушку; пусть она не думает, что Гешка здесь единоличный командир.

— Потому что там рукоятки управления, понял?

— Хватит вам спорить, ребята, все равно я с вами не полечу.— Девушка прикалывала булавкой порванный подол сарафана.—Нельзя мне.

— Почему?

— Вот это дает так дает!

Ленька расстроился — так все хорошо налаживалось; они бы минут через десять были дома. Гешка — тоже, ничуть не меньше Леньки, хотя совсем по другой причине. Он уже видел, как приводит девушку в школу и представляет директору: "Вот, Олег Борисович, знаменитая партизанская разведчица гражданской войны. Можно ее к нам пионервожатой?.."

Но он еще не потерял надежду.

— Ты за Советскую власть? — стал убеждать девушку.

— За Советскую... И все равно нельзя, понимаешь? Вот пойду я с вами...

— Не пойдешь, а полетишь,— поправил Гешка.— Глаза зажмуришь — и там!

— Ну, пускай полечу... Я полечу, а тут кто за Советы драться будет?

Гешка хмыкнул:

— Без Тебя, что ли, не обойдутся? Подумаешь, один человек.

А Ленька добавил неосторожно:

— Да еще девчонка.

Вот этого уж никак не следовало говорить. Ее тонкие черные брови сдвинулись к переносью.

— Девчонка? — переспросила.— А ну если одной девчонки как раз и не хватит, тогда что? Вот ревком про карателей послал меня сказать. Кто другой вместо меня скажет?

Они молчали. Что тут возразишь?

Девушка посмотрела на их смущенные лица, улыбнулась и произнесла другим тоном, совсем не сердито:

— Да и шутите вы все, думаете, маленькая, не понимаю... За волю —спасибо!— она низко, в пояс, поклонилась.— Если понадоблюсь зачем, спросите Клашу с Гляденгоры. Меня тут все знают.

И пошла. Сначала осторожно, небыстро, словно пробуя, крепки ли ноги, потом все быстрее, а затем и вовсе побежала. Между деревьями мелькнул разок-другой серый сарафан и пропал.

Гешка задумчиво смотрел в ту сторону, где исчезла девушка. «Видел ее где-то, видел, видел! — назойливо, как неотвязная муха, вертелась мысль.— Видел, точно!»

Но где?

Спросить у Леньки? Засмеет! Ведь Клаша, если не считать рыжебородого предателя, первый человек, которого они встретили в прошлом.

Он все-таки спросил, о другом:

— Как считаешь, почему она с нами не захотела?

Ленька долго не задумывался над ответом:

— Испугалась, вот и не захотела.

— Кто испугалась? Она испугалась? — Гешка смерил его взглядом.— Может, кое- кто и испугался — только не она!

— Ну, значит, не поверила,— ушел Ленька от опасного для себя спора.

— А поверила бы — захотела? Слышал, как она: «Вдруг здесь одной девчонки как раз и не хватит?»... Эх, надо было с ней! — только сейчас сообразил он и страшно об этом пожалел.— Пошли бы вместе в деревню, нас бы без слова в партизаны взяли. И мы бы с тобой кого-нибудь из беляков поймать смогли.

Ленька поежился.

— Ты ж сказал: посмотреть только.

— Правильно! Посмотреть и поймать... Послушай, Ленька, у меня идея! — Глаза у него заблестели.

Ох эти Гешкины идеи! Ленька боялся их как огня. Всегда начинается вот так же: со внезапно заблестевших глаз. А в результате неприятности. Для обоих —потому что Ленька в конце концов обязательно оказывается участником очередной Теткиной затеи.