Ноября 1796 года. Смерть Екатерины II.

Нежелание следовать духу времени и идти на более серьезные преобразования неминуемо ведёт общество к застою. Под ним понимается не только рост консервативных тенденций в правительственной политике, но и нечто совсем прозаическое. Последние годы правления Екатерины II как раз были отмечены подобным явлением. Характерной приметой последних лет её царствования стал фаворитизм, переходящий все рамки приличия, когда генеральскими чинами и огромными поместьями награждали вовсе не за заслуги перед отечеством, а совсем за другие подвиги. Поскольку прямо осуждать правительницу за подобную «доброту» было небезопасно, то истинное отношение к императорским любимцам отражалась в эпиграммах, иногда довольно грубых. Вот, к примеру, эпиграмма на портрет Алексея Орлова, сидящего на боевом коне. Она принадлежала перу Фёдора Волкова.

«Всадника хвалят: хорош молодец!

Хвалят другие: хорош жеребец!

Полно, не спорьте: и конь и детина

Оба красивы; да оба скотина».

(Русская эпиграмма XVIII – XIX веков. – М.: Советская Россия, 1988. – С. 30.)

Другим бичом времени стали коррупция и протекция, тоже перехлестнувшие все мыслимые пределы. Дошло до того, что был разворован целый набор рекрутов. Генералы просто обратили их в своих крепостных. Однако осуждены они были только в эпиграммах. О кончине князя Григория Потёмкина один недоброжелатель отозвался так:

«Прохожий, помоли всевышнего творца,

Что сей не разорил России до конца.

Другой аноним столь же нелицеприятно охарактеризовал вельможу Петра Лопухина:

«Не два и не один ограблен,

А целых бедных миллион;

Но тот злодей судом оправдан,

И сам судьёю сделан он».

(Русская эпиграмма XVIII – XIX веков. – М.: Советская Россия, 1988. – С. 49.)

 

Екатерина II весьма снисходительно относилась к подобным «шалостям» своих любимцев. Она как-то мимоходом заметила, что Россия так обильна и богата, что, сколько здесь не воруют, все равно обворовать не могут. Так же ничего особенного она не видела в тех явлениях, которые отметил в своей сатире «Молитва от истины к богу, внегда скорбети ей» видный государственный деятель екатерининской эпохи князь Прокопий Мещерский.

«…Места пристрастно отдаются,

Пред старшим младший предпочтён,

Там звуки злата раздаются,

Где мне был храм сооружён;

 

Во бранях воин отличённый,

Двумя крестами хоть почтен,

По чину места став лишённый,

Оставить службу принуждён.

 

А юный родственник вельможе,

Быв в двадцать лет, имеет полк;

Корысть где истины дороже,

Впущён в овчарню тамо волк.

 

Бумаг к подписке не читает,

Хотя к царю он их несёт,

И то неважным всё считает,

В чём выгоды ему лишь нет.

Он секретарский чин в наследство

Из рода в род отдать сулил;

Сие богатым было средство,

Что тот, кто мог, тот чин купил.

 

Из недр судьбы ужасной

К тебе, владыка, вопию:

Десницею своей всевластной

Избавь от бед ты дщерь свою…»

(Вольная русская поэзия XVIII – XIX веков в 2-х т. – Л.: Советский писатель, 1988. – Т. 1. – С. 124.)

Как правило, в такой ситуации обязательно найдутся обличители наблюдаемого падения нравов и сторонники крепкого порядка. Свои надежды на укрепление порядка в стране все недовольные «повреждением нравов в России» связывали с цесаревичем Павлом. Однажды полиция перехватила и доставила Екатерине II письмо на имя наследника. В конверт был вложен текст песни вот такого содержания.

«Залог любви небесной

В тебе мы, Павел, зрим;

В чете твоей прелестной

Знак ангела мы зрим.

Украшенный венцом,

Ты будешь нам отцом…

С тобой да воцарятся

Блаженство, правда, мир!

Без страха да явятся

Пред троном нищ и сир.

Украшенный венцом,

Ты будешь нам отцом».

 

Однако, если рассуждать непредвзято, то главным критерием деятельности правителя является общее состояние государства, которым он правил. Так вот, Екатерина II оставила государство в гораздо лучшем состоянии, чем получила. Численность населения увеличилась с 19 млн до 36 млн чел. как за счет естественного прироcта, так и за счет присоединения новых территорий. Более чем вчетверо увеличилась сумма государственных доходов. Число фабрик и мануфактур выросло с 500 до 2 000. Была создана банковская система, увеличилось число собственников. К предпринимательской деятельности потянулись и помещики, и крестьяне.

Однако, следует, вместе с тем, признать, что Россия так и не приблизилась вплотную к европейскому типу развития. В ней продолжал сохраняться и углубляться цивилизационный раскол нации на европеизированную знать и основную массу народа, которая, по образному замечанию одного историка, благополучно проспала и этот, и последующий века петербургского этапа русской истории. Незыблемыми оставались такие яркие атрибуты традиционного общества, как самодержавный образ правления и господство крепостного права, что затрудняло вхождение России в европейский цивилизованный круг.

 

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Россия в первой четверти XIX века. Время нереализованных возможностей.