Священнослужителя; поистине, в нем есть нечто от кроткой добродетели

Массильона".

XXVII

ЛУЧШИЕ ЦЕРКОВНЫЕ ДОЛЖНОСТИ

Заслуги? Таланты? Достоинства?

Пустое!.. Надо принадлежать к какойнибудь клике.

Теламах.

Таким-то образом представление об епископском сане впервые сочеталось с

Представлением о Жюльене в сознании этой женщины, которой рано или поздно

Предстояло распоряжаться всеми самыми высокими постами французской церкви.

Но успех этот нимало не тронул бы Жюльена: мысль его сейчас была не способна

Устремиться ни к чему, она была неразлучна с его горем, а кругом все,

казалось, только усиливало его: так, например, ему стала совершенно

Невыносима теперь собственная комната. Вечером, когда он входил к себе со

Свечой в руках, каждый предмет, каждая маленькая безделушка, казалось,

Поднимали голос, чтобы безжалостно крикнуть ему о какой-нибудь новой

Подробности его горя.

"Ну, сегодня я отбываю принудительную повинность, - сказал он, входя с

Таким оживлением, какого не испытывал уже давно. - Будем надеяться, что

второе письмо окажется таким же скучным, как и первое".

Оно оказалось еще скучней. То, что он переписывал, казалось ему такой

Бессмыслицей, что он под конец стал писать машинально, строку за строкой, не

Вникая в смысл.

"Это что-то до такой степени напыщенное, - говорил он себе, - что

Превзойдет, пожалуй, даже официальные статьи Мюнстерского трактата, которые

мой профессор дипломатии заставлял меня переписывать в Лондоне".

И тут только он вдруг вспомнил о письмах г-жи де Фервак, которые он

забыл вернуть важному испанцу, дону Диего Бустосу. Он разыскал их: сказать

Правду, они оказались чуть ли не в точности такой же невообразимой

бессмыслицей, как и письма русского вельможи. Полнейшая расплывчатость! В

Них словно хотели сказать все и в то же время не сказать ровно ничего.

"Стиль - сущая арфа эолова, - решил Жюльен. - За всеми этими превыспренними

Размышлениями о небытии, о смерти, о вечности я не вижу ничего живого, кроме

жалкого страха показаться смешной".

Монолог, который мы здесь вкратце привели, повторялся две недели

Подряд. Засыпать над перепиской чего-то вроде комментариев к Апокалипсису,

На другой день отвозить с меланхолическим видом письмо, отводить лошадь на

Конюшню в надежде увидеть хоть платье Матильды, работать, вечером появляться

В Опере, если г-жа де Фервак не приезжала в особняк де Ла-Моль, - таково

Было однообразное течение жизни Жюльена. Она приобретала некоторый интерес,

Когда г-жа де Фервак приезжала к маркизе; тогда из-за полей шляпы маршальши

Ему видны были глаза Матильды, и он обретал дар слова. Его образная,

Прочувствованная речь становилась все более выразительной и в то же время

Более непринужденной.

Он прекрасно понимал, что все, что он говорит, кажется Матильде полной

Бессмыслицей, но ему хотелось поразить ее изысканностью своего красноречия.

"Чем больше притворства в том, что я говорю, тем больше я должен ей

нравиться", - думал Жюльен и с необычайной смелостью пускался во всякие

Преувеличенные описания и восхваления природы. Он очень скоро заметил, что

Для того, чтобы не показаться маршальше заурядным, надо всего более

Остерегаться простых и разумных мыслей. Он и продолжал в этом духе, а иногда

Чуть-чуть сокращал свое многословие, судя по тому, ловил ли он одобрение или

Равнодушие в глазах этих двух светских дам, которым он старался понравиться.

В общем, существование его было теперь не столь невыносимым, как

Прежде, когда он проводил свои дни в полном бездействии.

"Что ж, - сказал он себе однажды вечером, - вот уж я переписываю

Пятнадцатую из этих омерзительных диссертаций. Все четырнадцать предыдущих я

Собственными руками вручил швейцару маршальши. По-видимому, мне выпала честь