С ним, словно два лакея, сплетничаем о господах, - подумал он. - Но от этого

господина академика всего можно ожидать".

Жюльен застал его однажды на коленях перед маркизой де Ла-Моль: он

Выпрашивал у нее должность податного инспектора по табачным изделиям для

Своего племянника в провинции. Вечером молоденькая камеристка м-ль де

Ла-Моль, которая кокетничала с Жюльеном как некогда Элиза, дала ему понять,

Что госпожа ее надевает этот траур вовсе не для того, чтобы на нее глазели.

По-видимому, эта причуда проистекала из сокровенных свойств ее натуры. Она

Действительно любила этого де Ла-Моля, обожаемого любовника самой

Просвещенной королевы того века, погибшего за то, что он пытался вернуть

свободу своим друзьям. И каким друзьям! Первому принцу крови и Генриху IV.

Привыкнув к той совершенной естественности, которая обнаруживалась во

Всех поступках г-жи де Реналь, Жюльен не находил в парижских женщинах

Ничего, кроме жеманства, и когда ему хоть немножко было не по себе, он

Просто не знал, о чем говорить с ними. М-ль де Ла-Моль оказалась

Исключением.

Теперь уж он больше не считал сухостью сердца этот своеобразный род

Красоты, который сочетается с благородной осанкой. Он подолгу разговаривал с

М-ль де Ла-Моль, прогуливаясь с нею в ясные весенние дни по саду под

Распахнутыми окнами гостиной. Как-то она сказала ему, что читает историю

д'Обинье и Брантома. "Престранное чтение! - подумал Жюльен. - А маркиза не

разрешает ей читать романы Вальтера Скотта!?"

Однажды она ему рассказала - и глаза ее так блестели при этом, что

Можно было не сомневаться в ее искренности, - о поступке одной молодой

Женщины в царствование Генриха III, - она только что прочла это в мемуарах

Летуаля: женщина эта, узнав, что муж ей изменяет, пронзила его кинжалом.

Самолюбие Жюльена было польщено. Эта особа, окруженная таким почетом и,

По словам академика, вертевшая всеми в доме, снисходила до разговоров с ним

Чуть ли не в дружеском тоне.

"Нет, я, должно быть, ошибся, - подумал через некоторое время Жюльен. -

Это вовсе не дружеский тон: просто я нечто вроде наперсника из трагедии, а

Ей не терпится поговорить. Ведь я у них слыву ученым. Надо мне почитать

Брантома, д'Обинье, Летуаля. Тогда я смогу хоть поспорить об этих историях,

Которые рассказывает мне мадемуазель де Ла-Моль. Надо мне выйти из роли

немого наперсника".

Мало-помалу его беседы с молодой девушкой, державшей себя с таким

Достоинством и вместе с тем так непринужденно, становились все более и более

Интересными. Он забывал свою печальную роль возмутившегося плебея. Он

Обнаружил, что она довольно начитанна и даже рассуждает неплохо. Мысли,

Которые она высказывала во время прогулок в саду, сильно отличались от тех,

Которые она выражала в гостиной. Иногда в разговоре с ним она так

Воодушевлялась и говорила с таким жаром, что это было полнейшей

Противоположностью ее обычной манере держаться - такой высокомерной и

Холодной.

- Войны Лиги - вот героические времена Франции, - сказала она ему

Однажды, и глаза ее сверкали восторгом и воодушевлением. - Тогда каждый

Бился во имя чего-то, что должно было принести победу его единомышленникам,

А не ради того только, чтобы получить орден при вашем императоре.

Согласитесь, что тогда было меньше эгоизма и всякой мелочности. Люблю я этот

Век.

- И Бонифас де Ла-Моль был его героем, - сказал ей Жюльен.

- По крайней мере он был любим так, как, должно быть, приятно быть

Любимым. Найдется ли сейчас на свете женщина, которая решилась бы

прикоснуться к отрубленной голове своего любовника?

Госпожа де Ла-Моль позвала свою дочь. Лицемерие, если оно хочет быть

Полезным, должно скрываться, а Жюльен, как мы видим, наполовину признался

М-ль де Ла-Моль в своей страсти к Наполеону.

"Вот в этом-то и есть их огромное преимущество над нами, - подумал

Жюльен, оставшись в саду один. - История их предков возвышает их над