Существо связи права и политики как формы

Общественной жизни

 

Самым тесным образом политика связана с правом: правовые акты законодательно закрепляют основные политические принципы, нормы и процедуры, определяют допустимые границы и возможности деятельности правящих структур и оппозиции. Правовая политика – часть политики, представляющая совокупность специальных политических воздействий, преследующих цели формирования и реализации права в ходе решения задач экономического, социального и культурного развития общества. Политическая культура в широком смысле представляет собой качественную характеристику всей политической жизни.

Государство представляет собой наиболее мощный, наиболее совершенный инструмент реализации политических интересов, поэтому среди субъектов политики идет постоянная борьба за обладание рычагами государственной власти, за приближение к ней. В результате такой борьбы государство может стать достоянием какой-либо одной партии, социальной группы, и тогда обществу грозит беда: тоталитарные режимы являются следствием именно такого поворота событий. Государство – «собственность» общества, оно принадлежать только обществу в целом (демократия) и выражать интересы всех социальных групп и слоев.

Политика может быть и антигосударственной (деятельность нелегальных партий и т.п.) Однако в любом случае она касается государства, затрагивает его интересы. Поэтому в принципе правильно высказывание Ленина, что «политика есть участие в делах государства». Принципиально верна и другая формула этого автора: «политика есть концентрированное выражение экономики». Действительно, поведение субъектов политики определяют прежде всего экономические интересы, а потом уже все остальные.

Право имеет политическую природу, ибо по своей сути является нормативной формой согласования воль и интересов больших социальных групп. Маркс отмечал, что «все юридическое в основе своей имеет политическую природу». Однако взаимоотношения права и политики далеко не однозначны.

В отечественной литературе советского периода существовал такой подход: в праве опосредствуется только государственная политика, причем не вся, а лишь та ее часть, которая для своего осуществления в общеобязательной форме и государственной охране, то есть возведении в закон.

Однако право может служить формой выражения и осуществления политики лишь в соответствии с его природой.

Политическая жизнь дает массу примеров своевольного обращения с правовыми нормами. Выборочное обращение к нормам права, их толкование в привязке к политическому моменту стали обычной политической практикой. С другой стороны, и во многих правовых актах употребляются высказывания и понятия, не имеющие четко определенного юридического содержания и используемые, как правило, в политических баталиях с целью воздействовать на политическое сознание масс.

Можно сформулировать ряд положений, отражающих существенные связи политики и права.

Во-первых, политика выступает творцом права в том смысле, что она посредством социальных и институциональных субъектов политики, а также через участников политических процессов вырабатывает основные требования к праву, как к регулятору общественных отношений в целом и политических – в частности. Она определяет правовую идеологию и монопольно действует, в лице государства, в законодательном процессе. Последний, как известно, составляет ядро политического нормотворчества.

Во-вторых, политика. Выполняя управленческую функцию, реализует нормы права. При этом в политических интересах могут негласно устанавливаться ограничения на применение тех или иных норм и санкций к их нарушителям. Иногда таким действиям даются псевдообъяснения со ссылкой на отсутствие юридической практики.

В-третьих, политика определяет формы и степень жесткости контроля за выполнением правовых норм.

В-четвертых, она может ставить под сомнение актуальность тех или иных норм и способна изменять или отменять их как законным, так и незаконным путем, действуя во имя «революционной целесообразности», «здравого смысла» и т.п.

В-пятых, право используется политикой в интересах легитимации власти. Оно реализует рационально-легальный тип легитимности, что является необходимым, хотя и недостаточным условием нормального функционирования политической системы общества.

Политический подход к проблеме права позволяет выяснить его место и роль в системе политики, сделать зримой взаимосвязь процессов правотворчества и политического властвования, раскрыть ведущую роль силового фактора в иерархии политических и правовых ценностей и приоритетов. Он позволяет выяснить несовпадения и противоречия в политическом и юридическом понимании права, в теоретических построениях и практике, а также внутренние противоречия самого политико-правого взаимодействия.

Политика в ее подлинном смысле охватывает сферу социальных отношений, связанных с государством и публичной властью. Само же государство есть форма организации общества на определенной ступени его развития. Эта форма по природе своей носит политический характер, и ее главным признаком является публичная власть. Характерная же черта последней – публично-принудительная сила, обеспечиваемая специальными людьми и органами – армией, полицией, прокуратурой и так далее.

Но политика, разумеется, не сводится к праву и не ограничивается им – она явление более широкое, более богатое и более сложное, нежели последнее. Помимо того, в общем их соотношении право является средством политики и в этом смысле подчиняется общим закономерностям соотношения цели и средств достижения.

Признание тесной и неразрывной связи политики и права – отнюдь не монополия марксистской мысли. В последней она просто нашла свое полное и законченное выражение. По сути же своей ни одна философия или теория права не прошла мимо данной проблемы, даже если таковая замалчивалась или вовсе отрицалась. Одним из тех, кто прямо признавал эту связь, был Гегель.

Американский юрист и теоретик права Роскоу Паунд, ставил на первое место в решении социальных задач удовлетворение общественных потребностей и интересов – задача сама по себе сугубо политическая – средствами социального контроля и все более эффективной «социальной инженерии», к которым он относил право. Право не является целью самой в себе. Оно есть часть системы управления нацией, в которой оно функционирует, и оно должно оправдывать себя способностью содействовать целям правительства, то есть помогать развитию предписанного законами существования нации и добропорядочной жизни людей. В этом отрывке право как средство политики представлено в наилучшем свете, и если говорить о функциях права, то служить таким средством и является главной его функцией.

 

Личность и политика

 

С развитием демократических тенденций в обществе на первый план в политике выходит проблема личности. Человек становится субъектом политики в процессе освоения социально-политических функций и развития самосознания, т.е. осознания свей сущности и уникальности в качестве субъекта деятельности и индивидуальности, но не иначе как члена общества.

В недавнее время универсальной объяснительной схемой, с которой была связана наша теория личности, являлась марксистская концепция человека – «совокупности общественных отношений». «Личность – устойчивая система социально значимых черт, характеризующих индивида, продукт общественного развития и его включения в систему социальных отношений посредством активной предметной деятельности и общения».[44]

Индивид становится личностью в процессе социализации и воспитания: освоения социальных норм и функций, овладения формами деятельности и общения, которые далее определяют его отношения к реальности, другим людям, обществу.

Положительные стороны этой концепции – установка на анализ деятельностной природы человека, его обусловленности обстоятельствами, средой, условиями жизни («человек таков, каковы условия его жизнедеятельности»), его органической связи с другими людьми, обществом.[45] Но при этом марксистский подход совершил своего рода редукцию индивидуального в человеке к социальному: личность – это индивидуальное бытие общественных отношений. Кроме того, личность здесь рационализируется: в ней подчеркивается сознательное, целевое начало, и это оставляет вне поля зрения вопрос о роли неосознаваемых механизмов человеческого поведения.[46] Верное положение относительно активной природы человека не подкрепляются здесь обоснованием его уникальности и свободы. На практике это привело к тоталитарно-коллективистским установкам относительно человека – «винтика» социального механизма («мы только гайки всеобщей спайки»).

Экзистенциональный подход (А. Камю, Ж.-П.Сартр, К. Ясперс, Н.А. Бердяев и др.) делает акцент на автономии, уникальности человеческой личности, ее праве на собственный выбор, личный жизненный проект. По мнению экзистенциалистов, это обусловлено свободой как сущностным проявлением человеческого бытия, ибо человек всегда нечто большее, чем просто продукт природы и истории. Он представляет собой целостное, неповторимое в своей самобытности существо, стремящееся действовать не по внешнему принуждению а на основе собственного выбора, т.е. свободно.[47] В сложных социальных и жизненных обстоятельствах, когда возрастает роль внешнего давления (засилие технической цивилизации, стандартизации и бюрократизации жизни, попирания политических прав и свобод личности и т.д.) он обращается к своему внутреннему миру. Именно в этом отношении и приобретает смысл понятие свобода как выбор человеком самого себя, своей судьбы, «проекта», т.е. решимость быть верным избранной позиции, линии поведения. «Человек создает себя сам», – утверждают философы экзистенциальной ориентации. В тоже время указанная концепция внутренне противоречива. Живя в современном обществе, может ли человек быть духовно полностью свободным от «обстоятельств», от воли «других»? Кроме того право на свободный выбор имею не только Я, но и «другие» – как их согласовать? Осознавая эти моменты экзистенциальные авторы подчеркивают трагизм человеческой свободы: «обречен быть свободным» (Ж.-П. Сартр), его стремление к свободе абсурдно, как труд Сизифа (А. Камю), нередко он вынужден предпринять бегство от свободы (Э. Фромм), не вынеся ее бремени. Логика социального и духовного развития XX века подвела к тому, что не только тоталитарный «коллективизм», но и жесткий «индивидуализм» несостоятельны как личностные программы. Индивидуализм смотрит на человека как «монаду, свободную от связей с другими»; при этом он видит лишь часть реальных жизненных отношений человека. Коллективизм же растворяет человеческую индивидуальность в социальной общности; отсюда человек предстает только как часть целого. К «человеческой целостности ни тот, ни другой пробиться не в состоянии»,[48] отмечает М. Бубер.

Стремление учесть взаимодействие социальных и индивидуальных, осознаваемых и неосознаваемых механизмов человеческого поведения свойственно психоанализу, особенно в его позднейшем – гуманистическом – варианте (З. Фрейд, А. Адлер, К. Юнг, Э. Фромм, П. Рикер и др.) В структуре личности Фрейд и его последователи выделяли три фундаментальных блока: «оно» (Ид); «Я» (Эго) и «Сверх-Я» (Супер-эго). «Оно» – сфера бессознательных инстинктов и влечений, которые отчасти врожденны, отчасти формируются у человека прижизненно. Среди них ведущая роль принадлежит двум началам: инстинкту жизни, любви, созидания (Эрос) и инстинкту смерти, агрессии, разрушения (Танатос), которые пребывают в состоянии взаимодействия, борьбы. «Оно» регулируется и контролируется принципом удовольствия, инстинктивного стремления к наслаждению («хочу»). «Сверх-Я» (или «Идеал-Я») олицетворяет нормы и ценности социума, культуры и связано с принципом постоянства («надо»). Центральная инстанция человеческой психики «Я» стремится к согласованию своих «хочу» и «надо», исходя из принципа реальности, т.е. признавая определенную приоритетность внешних детерминант перед внутренними влечениями. «Я» – это сознательное, организующее, целеполагающее начало человека. Существенно и то, что «Я» пребывает в состоянии динамики между «Оно» и «Сверх-Я»; по словам Фрейда, «Я» похоже на всадника, пытающегося обуздать превосходящего его по силе коня. В некоторых случаях ему приходится «вести коня туда, куда тот хочет», т.е. уступать своим бессознательным влечениям и инстинктам; и в этом источник всякого рода «сбоев» в человеческом поведении: страхов, агрессивности, сексуальной распущенности, преступных проявлений.

Последователь Фрейда психоаналитик К. Юнг пришел к выводу, что наряду с индивидуальным бессознательным компонентом, продуктом личного опыта, в структуре личности существует и коллективное бессознательное, скрытый в глубинах психики разум предков (семейных, этнических), который передается от поколения к поколению и проявляется в виде архетипов – коллективных образов и символов. В этих архетипах (мать, отец, сын, ребенок, дом и др.) закодированы образцы, стереотипы социального поведения. Основным архетипом является «самость», образующая центр личности, вокруг которого формируется ее черты, свойства. Психоаналитики полагают, что многие проблемы деформации личностного развития закладываются в детстве и связаны с дисбалансом базовых архетипов.[49] В частности, важен баланс сил между архетипом «мать», олицетворяющем позитивный плюс человеческого «хочу»: любовь, защита, ласка и т.д., – и архетипом «отец» который выступает символом «надо», «должен», т.е. строгости, требовательности, совести. Отсутствие равновесия между этими психологическими силами приводит к комплексам, оборачивается трудностями социализации личности (тягой к устраненности или деструктивности поведения).

Важнейшим из исходных теоретических предметов, как показывает автор, является сформировавшееся в русле экзистенциально-феноменологической традиции понятие «жизненный мир» человека: та часть реальности, которая как бы «предшествует субъект – объектному отношению» в его классическом понимании, ибо «субъект и условия его бытия здесь взаимопроникают друг в друга».[50]

В неклассической философии (Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, А.Шюц, Г. Гарфинкель и др.) Жизненный мир – это пространство самоопределения и внутренней активности человека; в этом плане он изначально есть смысловой мир, который «конституирует» индивид в процессе опыта. Отталкиваясь от этих посылок, эту тему можно углубить и развить в деятельностном контексте: в аспекте самореализации индивида во внешнем мире. Отсюда следует, что человеческое бытие не только автономно и безусловно, но и связано и обусловлено средой, внешними обстоятельствами; оно существует не только как сфера личностных смыслов, но и пространство социокультурных значений, то есть тех прошлых смыслов, которые приобрели интерсубъективную значимость. Сказанное подводит к выводу о двойной детерминации человеческой субъективности: со стороны собственной жизнедеятельности индивида и порождаемых ею жизненных смыслов и со стороны «обстоятельств», «контекста», которые он усваивает в качестве социокультурных смыслов – значений: идеалов, норм, традиций социума.

Перед индивидом поднимаются в процессе его жизнедеятельности: проблема духовности и «единого», «целостного» смысла бытия; нравственного выбора, особенно в конфликтных ситуациях и жизненных кризисах, отношения к добру и злу, вере и надежде, успеху и счастью и др. Все они сопряжены к рефлексивной устремленностью человека к постижению своего Я, его отношений с Другими и поиску ответов на главные из «проклятых» вопросов бытия: какой я? кто я? зачем я?

Плодотворной оказалась мысль академика И.Т. Фролова о необходимости конкретизировать содержание понятия человек в двух направлениях. Во-первых, под углом зрения диалектики сущности и существования человека и, во-вторых, диалектики биологического и социального.[51]

Личность выдвигается на центральное место во всей Правовой действительности и выступает в качестве основного исходного пункта. В Конституции РФ признается, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», а «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения» (ст. 2, 17 Конституции РФ).

Личность играет в политическом процессе ключевую роль, потому что всякая политика осуществляется через людей, посредством людей, во имя людей. Вся система политических отношений, форм, институтов замыкается в конечном счете на человеке, ради него существуют государство, право, власть. Он – главная фигура на политической сцене[52]. Личность как субъект политических отношений выступает в качестве носителя политического сознания и политической культуры, а главное – в качестве обладателя политических прав и свобод. На деле потребности каждого конкретного человека его ценностные ориентации и цели выступают «мерой политики», движущим начало в социально-политической активности народных масс, наций, этнических групп и других общностей, а также организации институтов, выражающих их интересы. Личностный фактор превращается в решающий источник и импульс эффективности общественного производства. Он приобретает новое качество – качество «человеческого капитала».

Политическое лидерство

Лидерство появилось вместе с человечеством. Оно неизбежно и универсально. Там, где есть социальные группы, закономерно существует лидерство.

Среди различных видов и разновидностей лидерства политическое лидерство (в нации, обществе, государстве) занимает особое положение. Политический лидер может занимать командные высоты, распространять свое влияние на всю страну. Руководители крупных государств обладают такими влиянием и известностью, что их знают во всех уголках Земли.

Интерес к лидерству и попытки осмыслить это сложный и важный социальный феномен восходят к глубокой древности. Античные историки Геродот, Плутарх и другие уделяли политическим лидерам главное внимание, видя в героях, монархах и полководцах творцов истории. Значительный вклад в исследование политического лидерства внес Макиавелли. В его трактовке политический лидер – это государь, сплачивающий и представляющий все общество и использующий любые средства для поддержания общественного порядка и сохранения своего господства. Разработанные им практические советы для правителей, предлагали искусное сочетание хитрости и силы.

Представителями волюнтаристской теории лидерства, рассматривающей историю как результат творчества выдающихся личностей явились Томас Карлейль (1795–1881) и Ральф Уолдо Эмерсон (1803–1882).

Концепцию лидерства, оказавшую заметное влияние на последующую политическую мысль и практику, разработал Фридрих Ницше. Он обосновывал необходимость формирования высшего биологического типа – человека-лидера, сверхчеловека. «Цель человечества лежит в его высших представителях… Человечество должно неустанно работать, чтобы рождать великих людей – в этом, и ни в чем ином, состоит его задача».[53]

Непосредственное воздействие на современные концепции лидерства оказал Габриель Тард (1843-1904), один из основоположников теории социализации. Он пытался доказать, что основным законом социальной жизни является подражание последователей лидеров. Большинство население не способно к самостоятельному социальному творчеству. Единственный источник прогресса общества – открытия, сделанные инициативными и оригинальными личностями.

С многовековой традицией, рассматривающей лидеров как локомотив истории, расходится марксизм. Он ограничивает возможность активности политических лидеров исторической необходимостью и классовыми интересами. Политический лидер выступает здесь наиболее последовательным, сознательным и умелым выразителем воли класса, т.е. играет по отношению к классу в общем-то вспомогательную, служебную роль. И если Маркс и Энгельс отмечали возможность обособления политических лидеров от представляемого ими класса и предупреждали рабочих о необходимости обезопасить себя от собственных чиновников, то у Ленина и, особенно, у Сталина возобладали упрощенные представления о соотношении масс и политических лидеров. «Массы делятся на классы, … классами руководят обычно… политические партии, … политические партии в виде общего правила управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями».[54]

Наибольшее влияние на современные западные концепции лидерства оказали взгляды Фрейда. Как известно, цивилизация, по Фрейду, – сублимация влечений человека, особенно подсознательных, прежде всего сексуальных. Инстинкты подавляются социокультурной средой (следствие социализации личности, принятия ею норм морали), но заряд психической энергии не снимается, он ищет обходных путей для своей реализации, оборачиваясь неврозами. Такими невротиками, зачастую невропатами, являются великие люди, лидеры.

Термин «лидер» (англ. – leader) буквально означает ведущий, руководитель, вождь. Категория «политическое лидерство» значительно объемнее по своему содержанию. Она фиксирует в теоретической форме специфический аспект (процесс) деятельности по руководству определенной общностью людей в сфере политики[55]. Вместе с тем эта категория характеризует свойственное руководящей деятельности отношение между ее субъектом и объектом. Политическое лидерство – существенная сторона политического руководства. Есть еще третий план категории, интегрирующий в себе другие моменты: политическое лидерство является, по Парсонсу, одним из основополагающих институтов политической системы.

С научной точки зрения представляет интерес типология лидеров. Различается формальная типология, основанная на функциональном анализе, связанном с масштабами функции лидера. В основе классификации лежат и такие критерии, как содержание, стиль деятельности лидера, его авторитет.

Одна из первых типологий была предложена немецким социологом М. Вебером. В основе лежит классификация авторитета лиц осуществляющих власть. Понимая под лидерством способность «отдавать приказы и вызвать повиновение», Вебер различал:

1) традиционное лидерство, основанное на вере в святость традиций (например, старший сын монарха после его смерти сам «законно» (или легитимно) становится монархом;

2) рационально-легальное лидерство, основанное на вере в законность существующего порядка и его «разумность». В нем лидер-чиновник5 выступает не как индивид, от которого исходит власть, а как агент определенной государственной функции, рациональной с точки зрения целостности системы;

3) харизматическое лидерство, основано на вере в сверхестественные способности вождя, на культе его личности. Подобный лидер обладает в глазах последователей подчас магической силой. Харизматическое лидерство возникает в критических ситуациях. Со стабилизацией социальной системы оно трансформируется в традиционное или бюрократическое, происходит «рутинизация харизмы».

Стабилизирующую роль в организации, регулировании и саморегулировании политических отношений играет ответственность лидеров. Психологической формой ответственности выступает чувство ответственности как устойчивая черта характера, связанная с убеждениями, как проявление самоконтроля, самодисциплины. Политический лидер, обладающий обостренным чувством ответственности за порученное дело, способен не только предвидеть последствия своих решений, действий и поступков, но и критически оценивать их с точки зрения политических интересов государства и гражданского общества.

Политическая ответственность – емкое понятие. Это и мера требовательности к себе и другим, и мера необходимого поведения, понимание, предвидение политических последствий своих поступков, принимаемых политических решений, и готовность держать перед людьми за них отчет и ответ.

Известно, что управление – это специфическая функция организованных систем, которая обеспечивает сохранение структуры, реализацию программы, цели деятельности. В социальной сфере оно предполагает регулирование объективных и субъективных, стихийных и сознательных начал с целью упорядочения общественных отношений. Его основная задача в этом плане – создание необходимых условий (организационных, технических, социальных, психологических) для координации, согласования совместной деятельности работников, для достижения конкретных запланированных результатов.

Чем же определяется эффективность управления? Прежде всего, людьми, их профессионально-интеллектуальным потенциалом, деловыми и политическими качествами. Управление – это всегда работа с людьми, которая требует разносторонних социально-психологических качеств, умения организовать подчиненных, осуществлять контроль и проверку исполнения. В современных условиях важна демократизация стиля управления, утверждение принципов коллегиальности, освоение того, что мы выше назвали «гуманистической рациональностью». В табл. 1 обобщаются те требования, которые, по нашему мнению, должны ныне предъявляться к руководителю в процессе кадрового отбора и назначения.

Таблица 1