Основные направления движения за независимость внутри страны

Как уже отмечалось, рескрипт 1919 г. о начале «культурного прав­ления» позволял корейцам иметь доступ к средствам массовой ин­формации. Поэтому уже в начале 1920 г. было основано несколь­ко ежедневных корейских газет. Ориентированная прояпонски «Сиса синмун» («Газета о текущих событиях») закрылась менее чем через год после гибели ее основателя Мин Вонсика, убитого 16 фев­раля 1921 г. в Токио. Другие две газеты, старавшиеся отражать на своих страницах корейские национальные интересы, смогли преодо­леть трудности издания в условиях японского колониального режима и являются популярнейшими газетами Южной Кореи и в наши дни.

Первый номер «Чосон ильбо» («Корейский ежедневный вестник») вышел 5 марта 1920 г. Поначалу газета занимала нейтральную пози­цию по отношению к японскому колониальному режиму в Корее, но уже с августа 1920 г. появились первые статьи умеренно критическо­го содержания. На протяжении двадцатилетней деятельности газеты среди ее директоров были такие известные борцы за независимость, как Чо Мансик (1882-?; в должности с 1932 г.), сыгравший важную роль в развитии уже освобожденной Кореи.

Газета «Тона илъбо» («Восточноазиатский ежедневный вестник») стала выходить с 1 апреля 1920 г., т.е. на месяц позже «Чосон иль­бо», но оказалась радикальнее своей предшественницы. Почетным ди­ректором газеты стал знаменитый реформатор прояпонской ориента­ции конца династии Ли — Пак Ёнхё (1861-1939), не отказавшийся от сотрудничества с японцами. Однако это не помешало «Тона илъбо» выражать интересы корейского народа и пропагандировать демокра­тические принципы. С 1931 г. на страницах газеты была разверну­та кампания по повышению образовательного и культурного уровня простого народа, получившая название «пы на-ро-ды»: по корейской транскрипции русского словосочетания — «в народ». В 1933 г. газе­та опубликовала новые унифицированные правила корейского право­писания, в 1936 г. освещала выступления корейских спортсменов на Берлинской олимпиаде. Начиная с 1936 г., газета несколько раз на­ходилась под угрозой закрытия. По распоряжению японских властей, 10 августа 1940 г. издание «Тона илъбо», так же, как и «Чосон илъбо», было прекращено. (Обе газеты возродились уже после освобождения Кореи.)

Вторым аспектом борьбы за независимость стала попытка возрождения национального высшего образования. В феврале 1922 г. в рамках политики «культурного правления» японская адми­нистрация издала приказ об образовании в Корее, согласно которому корейцы теперь могли основывать частные высшие учебные заведе­ния. В ноябре 1922 г. было создано «Общество за учреждение корей­ских народных высших учебных заведений» во главе с Ли Санчжэ (1850-1929), в свое время одного из лидеров «Общества независимо­сти», представителя протестантских религиозных кругов, и даже на­чалась кампания по сбору средств. Однако по разным причинам, в том числе и объективного характера, деньги собрать не удалось. В то же время японцы сами решили продемонстрировать свои «добрые намерения» и в 1924 г. основали Столичный Имперский университет (Кёнсон чегук тэхак) с двумя основными факультетами — юридиче­ским и медицинским, на которых большую часть студентов состав­ляли японцы. (После освобождения Кореи Университет стал основой для создания главного государственного высшего учебного заведения Южной Кореи — Сеульского государственного университета.)

Несмотря на то, что корейцам так и не удалось сразу основать соб­ственные высшие учебные заведения, в стране существовали частные специальные школы, необходимые в первую очередь японской адми­нистрации для подготовки профессиональных кадров. Некоторые из них временно получили статус высших учебных заведений. Напри­мер, в середине — второй половине 1930-х годов такой статус имела Посонская специальная школа в Сеуле, основанная в 1905 г., кото­рой с 1910 г. управлял патриарх религии чхондогё Сон Бёнхи (1861-1922). (После освобождения на базе Посонской специальной школы был создан крупнейший частный вуз Южной Кореи — Университет Коре.)

Приказ об образовании 1922 г. также разрешал корейцам откры­вать частные вечерние школы. Именно в рамках движения за повышение образовательного уровня масс через вечерние школы в начале 1930-х годов развернулось движение «в народ».

Многочисленные школы, основанные протестантскими миссионе­рами, также внесли свой вклад в сохранение и развитие националь­ного самосознания корейцев.

В качестве третьего направления движения за независи­мость в Корее как раз выделяют деятельность религиозных ор­ганизаций. И здесь прежде всего следует сказать о многочисленных национальных религиях, появившихся в годы колониального закаба­ления Кореи и проповедовавших идею исключительности Кореи, ее отличия от окружающих стран, а значит — и права на самоопределе­ние.

Самой большой популярностью среди «новых» корейских религий пользовалось чхондогё — «учение Небесного пути». Религия чхондогё вела свое происхождение от революционного по сути, антияпонского учения тонхак и ее лидеры были одними из организаторов Первомартовского движения. На день третьей годовщины Первомартовского движения, 1 марта 1922 г., руководство чхондогё запланировало про­ведение очередной демонстрации, с тем чтобы поднять вторую вол­ну движения за независимость. Заранее был подготовлен текст новой Декларации самостоятельности и независимости. Однако последова­телям чхондогё не удалось реализовать своих намерений. В 1922 г. умер патриарх религии Сон Бёнхи (1861-1922). Несмотря на то, что он еще задолго до своей смерти передал руководство новому главе религии Пак Инхо (1855-1940), с начала 1920-х годов чхондогё стала дробиться на отдельные «секты» и группировки, число которых до­ходило до 21. Это отразилось на степени эффективности религиозно-патриотической деятельности чхондогё. Тем не менее, к концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 80 тыс. последователей этой ре­лигии.

В начале XX столетия в Корее образовалась религия чынсангё («учение Чынсана»)[254]. Чынсан — литературный псевдоним ее осно­вателя Кан Ильсуна (1871-1909), «верховного божества, сошедшего на землю в человеческом теле» в лучшее место на земле — Корею. Ре­лигия чынсангё стала активно распространяться только с 1910-1920-х годов, также не избежав процесса сектообразования.

В 1916 г. выходец из крестьян Со Тхэсан (мирское имя — Пак Чунбин; 1891-1943) основал особый корейский «буддизм круга» (вон-пулъгё), проповедовавший «активный жизненный буддизм». Появ­ление особой «корейской» версии буддизма стало реакцией на действия японской колониальной администрации, направленные на рас­пространение японского буддизма в Корее.

Однако, несмотря на интенсивный процесс образования «новых» корейских религий, отражавший рост национального самосознания корейцев, наиболее популярным оставалось христианство[255], поддер­живаемое посредством активной деятельности и финансовых средств протестантских (главным образом, американских) и католических миссионеров. К концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 500 тыс. корейцев-христиан. Посещение христианских церквей, поми­мо удовлетворения религиозных потребностей, давало корейцам до­ступ к образованию, медицинскому обслуживанию. Многие получи­ли возможность отправиться в США. Христианские религиозные со­брания нередко служили легальным местом проведения национально-патриотической работы[256].

Четвертым направлением движения за независимость бы­ли выступления студентов и школьников. Еще в 1919 г. корей­ские студенты, обучавшиеся в Токио, выступили с Декларацией неза­висимости и продемонстрировали, что являются значимой силой в борьбе за восстановление независимости Кореи.

Как уже говорилось, в колонизированной Корее практически не существовало высших учебных заведений, кроме Столичного Импер­ского университета. В специальных школах (колледжах и технику­мах) обучалось не так много корейцев: в 1930-е годы число студентов исчислялось 10-20 тыс. человек. Только в сфере начального образова­ния японцы допускали более или менее массовый характер обучения корейцев: от полумиллиона до миллиона человек, согласно статисти­ке 1930-х годов[257]. И тем не менее на протяжении всего периода коло­низации Кореи выступления студентов и школьников продолжали иг­рать важную роль в движении за независимость. Студенты создавали подпольные кружки, открыто заявляли о необходимости пересмотра программ обучения, коллективно не посещали занятия, которые вели японские преподаватели.

Иногда студенческие выступления принимали характер акций об­щегосударственного масштаба. Первый раз студенты приняли активное участие в подготовке так называемого «Движения за независи­мость 10 июня». 25 апреля 1926 г. скончался последний корейский экс-Император Сунчжон, и его похороны были назначены на 10 июня. Так же как и в 1919 г., ко дню похорон экс-Императора подпольные патриотические организации запланировали провести массовые ак­ции протеста. В состав штаба по подготовке демонстраций входили представители самых различных организаций — чхондогё, молодеж­ной социалистической организации (о ней речь пойдет в следующем параграфе настоящей главы), а также студентов, в том числе Столич­ного университета. К 10 июня было отпечатано 100 тыс. листовок, и демонстрации, начавшиеся в 8:30 утра у центральной улицы Чонно, по которой проходила погребальная процессия, распространились на весь Сеул и далее были поддержаны в различных городах страны. Однако «Движение за независимость 10 июня» не получило такого распространения, как Первомартовское.

В 1929 г. на юго-западе страны студенты развернули движение, ставшее вторым по масштабу после Первомартовского. В то время студенты и школьники объединялись во внешне безобидные «чита­тельские общества», которые поддерживали связь между собой и поз­воляли быстро организовывать корейских учащихся на масштабные акции. Поводом для выступлений послужили столкновения между корейскими и японскими школьниками города Кванчжу в конце ок­тября— начале ноября 1929 г. Массовые выступления начались 3 но­ября[258]. В частности, корейские учащиеся ворвались в издательство местной газеты, печатавшейся на японском языке и неверно осве­тившей суть конфликта, и засыпали песком ротационную машину. К 12 ноября корейские учащиеся практически всех учебных заведений города Кванчжу присоединились к акциям протеста. Они требовали освободить всех арестованных ранее учащихся, запретить свободный вход полицейских в учебные заведения, предоставить свободу слова и печати, передать систему образования в руки корейцев. И, конечно же, из уст демонстрантов звучали призывы к восстановлению незави­симости страны.

Выступления учащихся в Кванчжу были подхвачены студентами и школьниками всей Кореи и не утихали вплоть до начала 1930 г. В акциях протеста были задействованы 194 учебных заведения и более 54 тыс. учащихся. В ходе подавления выступлений японская полиция арестовала 1462 человек, 582 учащихся были исключены из школ.

Быстрое распространение Кванчжуского движения студентов и школьников на всю страну произошло не без участия ряда подпольных патриотических организаций. Их деятельность отно­сится к пятому направлению движения за независимость. В частности, большую помощь движению студентов и школьников ока­зало «Общество обновления» (Синганхве), образованное в феврале 1927 г. Считается, что Сииганхве было организацией социалистиче­ского толка. Поскольку вопрос распространения идей коммунизма и социализма в Корее 1920-1930-х годов имеет особое значение, и преж­де всего в контексте последующих событий корейской истории, его рассмотрению будет специально посвящен следующий параграф на­стоящего раздела монографии.

Однако существовали в Корее и легальные организации патрио­тического толка, как, например, «Общество поощрения [потребления] товаров», созданное в 1920 г. патриотами Чо Мансиком (1882-1950) и Ким Донвоном, которое призывало к употреблению товаров исключи­тельно корейского производства и отказу от курения и алкогольных напитков. В 1923 г. организация была переименована в «Общество поощрения [потребления] корейских товаров» и открыла филиалы в провинции. Однако ее деятельность не получила большой поддерж­ки по причине обнищания корейского населения, а также противо­действия японцев, приведшего к закрытию общества в конце 1920-х годов.