Тема 7. Современная западная философия

В культуре первой половины ХIХ века получила признание гегелевская философия. Появились школы последователей. Они с помощью диалектики критиковали религию (Фейербах) или разрабатывали чистый персонализм (Штирнер). Трудно было преодолеть такую систему с такой универсальной методологией. Она, казалось, охватывает все. И поднимался вопрос о дальнейшем развитии философии, возможных путях познания, духовных реалий, даже в научном познании. Возникают два направления, критически реагирующих на гегелевское учение. С одной стороны, это позитивизм, который предметом изучения сделал положительный конкретный опыт. Опыт, не отвечает логическим отвлеченным принципам диалектики. С другой стороны экзистенциализм – философия существования (Exist), направленная также на опыт, также не вмещающийся в «правильные рамки» ясной логики диалектики. Экзистенциализм особую признательность получает только в 20 веке в трудах Ясперса и Хайдеггера. Но в его тематике, его терминологии мыслили русские философы М.А.Бердяев и Л.И. Шестов, а если глубже смотреть, то в экзистенциональном русле, писал Достоевский, однако принято считать основоположником экзистенционального философствования Серена Кьеркегора. Но здесь важно сказать, что любое философское творчество содержит в себе экзистенциальный опыт, внутренние переживания, выбор свободы, драму существования. Однако со времен Платона философия пошла путем обоснования сущности мира, она пыталась построить структурную модель Бытия. Человек в прежней методологии считался чем-то случайным, одним из звеньев истины, «моментом» (Гегель). Жизнь его теряла самостоятельную ценность, не имела значения. И только Кьеркегор задает способ, и стиль, и проблематику, актуализирующую жизнь человека. Заметим, что экзистенциализм есть религиозный и атеистический. Кьеркегор был человек ищущим веру, сторонником первого случая. Главное существовать, а потом мыслить. Сначала жизнь, а потом теория. Сначала выбор, свобода, страдание, отчаяние, а потом концептуализация. Главная проблема – свобода человека. Человек познается не отвлеченно, не умозрительно, не в «чистом виде», а изнутри всех своих связей с миром. Из того, как он относится к вещам, к обществу, к государству, другим людям, к смерти, к идеям и т.д. Он конкретно конституируется этими связями. Они очень сложны, запутанны, человеку трудно разобраться в вопросах существования, трудно делать выбор, осуществлять акты свободы, свобода вещь тяжелая, она связана с одиночеством, только опыт одиночества учит человека чувствовать свою силу. Свобода предполагает подвиг, усилие, самоопределение, борьбу. Свободный человек не значит безболезненный, свобода непременно достигается через боль. Опыт страдания. Свобода также подразумевает познание, знание, углубление, только свободный может любить по-настоящему, а самое сложное любить Бога, к этому нельзя принудить. Но что это предполагает? Экзистенциалисты говорят об опыте переживания временности, о перманентном опыте смерти, когда последняя не избитая идея, не просто возможность, но усваивается как судьба, как то, что может произойти в любую минуту. Кьеркегор говорит, что «страх есть возможность свободы, и только такой страх воспитывает абсолютной силой веры, поскольку он пожирает все конечное и обнаруживает всю его обманчивость». Этот страх перед смертью, он глубинен, это не просто боязнь, страх это не психологическое чувство, а один из экзистенциалов, т.е. способов свободного существования. Чтобы быть свободным нужно присмотреться к фундаментальным, онтологическим состояниям. По сути, предельно пограничным. Нужно принимать их как данность. Свобода основывается на опыте. Опыт веры самый трудный, потому что он абсурден, он есть перенос внимания на вещи, которые нельзя увидеть, осязать. Вера – переориентация на возможность, что предполагает отречение от всего видимого, «земного». Но зато такого человека ничто не испугает, он ко всему готов. Самое страшное – постоянный предмет его мысли – смерть, ужас, потеря близких. Вера в Бога допускает возможность невозможного. Она убеждает, что Бог может вернуть любимого, может подарить богатство, может воскресить из мертвых, а главное – эта маленькая вера делает человека великим, свободным и ставит его вне злой заботы и суеты видимого мира. То, что высоко у людей она вменяет в мерзость, она не понятна: величие видит в смирении, когда человек считает себя грешным. И только свобода, обретаемая через отношение к абсолютному, делает жизнь сознательной, наполненной смыслом, ценной. Экзистенция, по Кьеркегору, означает именно опыт свободы, опыт выхода за пределы определенного. Экзистировать значить экстатировать. Выходить к другому, трансцендировать к Высшему. Этот опыт нельзя увидеть извне. Экзистенциальная жизнь не видима, но она оправдывает действия человека. Человек сам творец своего существования, и он не должен зависеть от внешних обстоятельств. Однако многие люди не живут экзистенциально. Они ходят проторенными путями, живут «как все». Они являются рабами многих и многих форм существования: религии, искусства, эротизма, учений, а главное они находятся в рабстве у самих себя. Человек думает, что он что-то получает, когда ведет себя эгоистично, индивидуально. Человек насилуется эгоизмом, господством. Эгоизм наращивает внутреннее зло, осуждает и делает человека пленником своих иллюзий. Человек не творит и в проблемах любви, потому что пол порабощает его. Увлекают только физические аспекты, не допуская актов жертвы. Человек обычно прельщается соблазнами, служит многим идолам. Как внутренним, так и внешним. Мало того, человек перестает мыслить, он не думает, а воспроизводит чужие штампы, выбалтывается, пересуживает. По мысли Хайдеггера, бытие человека в современном мире заключается в заботе. Он занят вещами, он обслуживает технику. Техника вырвалась из-под его власти и сама навязывает ему способы существования, а это расчет, прагматизм, вычисление, измерение; «внутримирское» не ищет глубинных смыслов. Оно действует по логике накопления, сохранения себя. Между тем как мышление возможно только через выход к бытию, через прорыв, философию. Но у Хайдеггера освобождение человека предполагает поворот к философии, к поэзии, а например, Бердяев, как религиозный мыслитель, говорит об эсхатологическом измерении свободы. (Эсхатология – учение о конце света и последующих судьбах человечества). Только последнее, только Суд придают напряжение конкретному существованию и «вырывают» его из обыденности. Последние судьбы переживаются человеком уже здесь, они должны стать его заботой, но это явление редкое. Хайдеггер впервые в западноевропейской метафизике ставит проблему бытия и отличает его от сущего. Сущее – это все наличное, подручное, видимое. Философские теории тоже род сущего, только идеального. Все, что мышление делает объектом рассмотрения – это сущее. Это то, что познает разум: логос, субстанция. Однако, говорит Хайдеггер, сама истина, в этих поисках истины разумом, прячется от человека. Бытие истины забвенно людьми. Оно есть самое ближайшее, самое непосредственное, но оно не есть прерогатива только разума. Бытие пронизывает всего человека: и чувства, и волю. Оно есть некое состояние человека, поэтому, чтобы уловить Бытие нужно прислушаться к самим себе, а что откроется этому «строго-мягкому и мягко-строгому мышлению». То, что человек в своих переживаниях ограничен внутренними отношениями, языком. И он не может выйти за пределы этих отношений. Этих культурных форм, он мыслит в их рамках, но очевидно, что Бытие не является объектом внимания у людей, оно забыто. «Язык есть дом Бытия», и язык показывает, чем занят человек, что его волнует, чем он живет. Конечным, сущим, но только не Бытием. Человек не ищет смыслов, он мыслит в колее прошлого, привычного и поэтому он блуждает. Только обращенность к Бытию делает его свободным, но бытие это то, что нельзя познать, под что нельзя подвести основание. Бытие безосновно, без дна, бездна. Людей делает рабами то, что они ищут основание и причину. Свобода же предполагает установку воспринимать вещи в их самоданности.

Другим ответом гегельянству в первой половине 19 в. явился позитивизм, т.е. философия опыта, учение о положительном, а это значит наглядном, проверяемом, созерцаемом опыте. В итоге такое учение должно совпадать с системой науки. Главная проблематика позитивизма – это научное знание опыта. Изнутри такого знания видится вся отвлеченность диалектики Гегеля. Опыт слишком многообразен, имеет разные виды предметности и каждый из них требует скрупулезного анализа, особой внимательности, правильной классификации. Наука – вот истинное учение о мире. По мысли основателя позитивизма Огюста Конта, человечество уже пережило эпоху религии, а затем сменившую ее эру философии, но теперь наступает век науки. Знание эволюционирует. Наука это последний и высший род знания. Открыв все законы мироустройства, она сделает людей счастливыми. Конт выдвинул тезис: «назад к Юму», т.е. все знания науки нужно начинать строить с первичных восприятий. От них медленно нужно подниматься к открытию более общих форм и правил и далее к открытию законов. Позитивизм не значит материализм. Опыт – факты, в том числе сознания. Это и смыслы, и отношения. Конт явился основателем социологии как науки об обществе. И здесь он открыл немало различий, например, между статикой и динамикой развития социума. Предметом как раз и являются многообразные межличностные и межгрупповые отношении.

Особенно такой вектор философии устраивал англичан. Вскоре появляется целый веер работ мыслителей (Герберт Спенсер, Джон Милль, Зигварт). Основной тематикой у них является психологическое обоснование логики. Они решили заново, теперь уже из новых принципов, обосновать знание. При этом первым фактом выступает деятельность мышления, а какая наука разбирает вот этот процесс мышления? Психология. Кстати, так звучали многие работы: психология, сознание как продукт мышления. Психология, по их мнению, работает с реальными фактами опыта мышления, поэтому она и должна быть первонаукой, подводящей объяснение под природу знания. И здесь первой задачей психологии явилось обоснование логики. Естественно, что логика присутствует в потоке мышления. Она является «физикой души», поэтому, если открыть происхождение логики, то можно говорить потом о происхождении всякого знания, каков статус логики, таков статус и любого понятия знания.

Фоном психологических анализов признавалась очевидность – это некое созерцание, удостоверяющее наличие тех или иных фактов сознания, но очевидность принимала у этих позитивистов психологический характер. Но что такое психика? Это реальные процессы переживания, чувства, мышление. Психика коренится в физических процессах организма. Очевидность – это тоже реально психическое переживание и если очевидность признается почвой и источником всех наших знаний, то она придает им всем психологический характер. Другими словами, в первом позитивизме наука получила психологическое обоснование, но что это значит? Ведь по идее наука – система идеальных законов, это систематическое единство истин, имеющих абсолютную, или, по крайней мере, объективную значимость. Но как вяжутся между собой понятия реальный психический процесс и необходимость закона? Очевидно, что наука, в ее идеальном срезе не может быть оправдана реальными психическими законами логики. Идеальные, абсолютные, вневременные законы обязательны для любой реальности и это познается с внутренней убедительностью. Эти законы идеальны и это ясно любому логику и математику. Вот почему во второй половине 19 в. возникает реакция на психологические исследования. Ее можно увидеть и у неокантианцев (Коген). Но особенно яркую критику психологизма развернул основоположник феноменологии Эдмунд Гуссерль. Помимо логических аргументов главным тезисом критики Гуссерля явилось введение нового понимания мышления. Новизна, преодолевающая психологизм, заключается в признании актов, мыслящих идеальное. Казалось бы, это чудо: будучи реальными существами, реально мысля, человек умеет «схватывать» идеальное. Это происходит в «идеирующей абстракции». Это понятие позволяет преодолеть эмпирическое понятие абстракции, идущее от Джона Локка. Именно признание возможности мыслить идеальное является условием оправдания науки. Гуссерль, по большому счету, открывает бытие разума как сферу чистых идей, смыслов, имеющих не психологическое, а идеальное происхождение. Любое понятие души можно «остановить» и созерцать его тождественность. Мало того, любое понятие можно созерцательно продумывать и анализировать его в его глубинных смысловых горизонтах. Феноменология – позитивизм, но который признает фактами не только реальное, но в не меньшей степени идеальное, мыслимое. Опыт совпадает с актом познания, поэтому прояснение всей полноты этого опыта и будет составлять предмет науки. Подлинная наука эта та, которая признает и ценности, и цель, и жизненные смыслы, а не только физические. Разум целостен. Он мыслит предметное в разных модусах понимания. Главное: разум всегда на что-то нацелен, во что-то верит, что-то слышит, в чем-то сомневается или убежден. Феноменология долженствует открыть все богатство предметных смысловых горизонтов понимания. Она берет жизнь разума в его непосредственности. Итак, феноменологический позитивизм – это описание цельной интуиции опыта сознания, которая опирается на непосредственную очевидность «положения дел». Он призван выявлять в рефлексии то, что дано и то, как оно дано. Но обоснование научного познания осуществлялось в 20-м веке не только через непосредственно живой интуитивно-феноменологический анализ опыта. Но и путем формального анализа языка.

Здесь выделяется ряд школ. Глава конвенциализма Анри ​Пуанкаре говорил, что научные теории – это результат договоренности между учеными по поводу тех или иных терминов, формул, т.е. универсализм науки это результат конвенции, как бы сложения, как бы внешнего согласия по поводу теорий. Проблема языка – основное в науке, ибо очевидно, что жизнь и мир – это одно, а высказывания о них – другое. Наука символична. И в этой связи в начале века философы-аналитики предложили создать чистый научный язык, который бы не таил бы в себе загадочных и лишних слов («бытие», «абсолют» и т.п.). Они пытались очистить язык от философских терминов и создать искусственный язык, но который бы был точной копией опыта, и начали построение такого языка. Они начали с «протокольных предложений». Набор этих предложений – это фундамент науки. Например, «я вижу стол, ручку, тетрадку». А уже от них выходить на более сложные формулы. Главным девизом такой программы явился отказ от всякой философии. Естественно, эта попытка не удалась, она бесперспективна. Люди не могут избавиться от образного, отвлеченного способа мысли и недаром самый знаменитый представитель аналитической философии Людвиг Витгенштейн во втором периоде творчества разработал теорию языковых игр. Наше знание формируется контекстуально. В зависимости от того, в каком окружении живет человек, те или иные понятия приобретают различные значения, исходя из способа высказывания. В этой связи единозначный язык невозможен.

В 50-х годах ХХ века позитивизм получает новый импульс развития и оформляется в ряде школ (методологическую, историческую). Он маркируется под понятием «философии науки», где главными проблемами являются: структура научного познания, культурологические основания науки. Почти все философы (Карл Поппер, Томас Кун, Пол Фейерабенд) пришли к выводу об относительности научного знания. Во-первых, в рамках внутренней своей модели. Ядром ее признается теория, а периферией – гипотезы и предположения. И процесс выдвижения новых гипотез непрерывен и порой наступает момент всецелого подтверждения гипотезы. Кун выдвигает понятие парадигмы. Оно означает набор теорий принятых научным сообществом в ту или иную эпоху, т.е., наука исторична. Она включена в более глубокое мировоззрение и пласты познания. Например, Пол Фейерабенд ​ выдвинул тезис о методологическом анархизме, т.е. наука не истинней, чем философия, религия, искусство. Мир может описываться разными способами.

Тема 8. Русская философия

Русская философия явление позднее. В то время как на Западе с первых веков познание оформлялось в четкие, рациональные формулы, приобретало систематический характер и выражалось на разный лад. Философия на Западе цвела и открыла много тонких различий, ввела массу понятий и вообще считалась высшей формой отношения к миру. В творчестве Гегеля она ставится выше искусства и религии, но итог западной мысли запечатлен в таких учениях, как пантеизм, материализм, атеизм, скептицизм. Даже в лице «беспредпосылочного» Эдмунда Гуссерля философия говорит о нужде в Боге как «необходимом гносеологическом понятии», а предельное понятие Хайдеггера Бытие – это не больше, чем глубинный мир языка. Кругом незаконченность, поиск и вечная неудовлетворенность, а дело в том, что началом западной философии признавался разум и, опять-таки, не в его целостном восприятии, а в плоском однолинейном и одностороннем. И сами европейские философы это понимают, они говорят о нигилизме, о декадентстве философии, а что в России? На протяжении многих веков интеллектуальная мысль не облекалась в слово, наблюдалась теоретическая немота, молчание. Дело в том, что философия это высказывание того, что содержит опыт человека. Она называлась квинтэссенцией культуры, по ней можно судить о культуре, народе, о самом глубоком, что он переживает. Но русский опыт, наверно, отличается какой-то невыразимостью. Он неоднозначен. В лучшем случае его передавали в притчах, сказках, песнях. И еще этот опыт был религиозным. И формой передачи его долгое время служила проповедь. Это опыт внутренний, молитвенный, обрядовый. И не было достаточного языка, чтобы можно было облечь его в ясную форму, в этом не было нужды. Никому доказывать его не приходилось. Опыт простой веры принимался как должное, а его живая передача и была определенной формой апологетики. Доказать что-либо можно двумя путями: примером и рассуждением; и личные примеры – это более действенный способ, «философское богословие» без внутреннего горения ничтожно. Однако, начиная с Ивана Грозного, Церковь принимает образ социального служения. Многое в ней обращено на внешнее. Наши богословы едут учиться в Европу, и это приводит к расколу, а потом реформа Петра І, которая главою духовного организма поставила Священный Синод с обер-прокурором. Исповедоваться можно было по талонам и недаром к концу 18 началу 19 вв. русская аристократия отошла от своих религиозных традиций и стала увлекаться западными учениями. В Россию начали проникать философские трактаты, и они явились той единой формой, в рамках которой русские мыслители могли обсуждать проблемы своего мировоззрения, бытия, культуры. Философия была занесена в Россию как форма, оказывающая влияние на содержание, это очень тонкие вещи и многие русские мыслители этого не заметили, даже когда они рассуждали над своими религиозными вопросами. Используя категории европейской философии, они искажали свои подлинные переживания и приходили к неадекватным выводам. В этой связи можно говорить о неоднозначности русской философии по содержанию, по направленности интересов, проблем. Она заключает в себе чисто русские идеи, но в большинстве своем по форме она продолжает рассуждать в западном русле, она рационализирует свои интуиции.

Уже Радищев написал сочинение «О человеке, его жизни, смерти и бессмертии», в котором продумал динамичное движение человека по путям совершенства. Но понятия были им заимствованы у Лейбница. В начале 19 в острую критику России проводит Чаадаев. Он пишет в эпистолярном жанре, как бы женщине, целый ряд заметок, в которых утверждает, что Россия – это белый лист бумаги, в ней нет ничего красивого, она ничего не создала, ни во что не оформилась, а вот на Западе существуют образцы, произведения искусства, учения, а причина этого различия в том, что там религия разумная, а у нас вера слепая. Наша духовность пассивна.

На такие мысли ответили славянофилы. А.С. Хомяков (1804-1860) в статье «О старом и новом», а также И.В. Киреевский(1806-1856). В данной работе Хомяковым была очерчена постоянная тема славянофильских дискуссий: «Что лучше, старая или новая Россия? Много ли поступило чуждых стихий в ее теперешнюю организацию? Много ли она утратила своих коренных начал и таковы ли были эти начала, чтобы нам о них сожалеть и стараться их воскресить?» Взгляды Хомякова тесно связаны с его богословскими идеями. Под Церковью он понимал, прежде всего, духовную связь, рожденную даром благодати и «соборно» объединяющую множество верующих «в любви и истине». Подлинный идеал церковной жизни сохраняет, по убеждению Хомякова, только православие, гармонически сочетая единство и свободу и, тем самым, реализуя центральную идею Церкви – идею соборности. Как в католицизме, так и в протестантизме, считал Хомяков, отход от соборного начала привел к торжеству рационализма, враждебного духу Церкви. Критикуя рационализм, Хомяков обосновывает необходимость цельного знания, источником которого выступает соборность: «совокупность мышлений, связанных любовью». Религиозно-нравственное начало, играя определяющую роль в познавательной деятельности, оказывается как его предпосылкой, так и конечной целью.

Будущая «новая» философия виделась Киреевскому в формах православного, «истинного» осуществления принципа гармонии веры и разума, отличного от католического мировоззрения. В идеологии Киреевского главенствующее место занимает идея цельности духовной жизни. «Цельное мышление» позволяет личности и обществу обрести подлинные формы жизни и познания. Россия нуждается в разработке собственной, самобытной философии, считал Киреевский. Первым шагом на пути формирования оригинальной философии должно быть «присвоением умственных богатств той страны, которая в умозрении опередила все другие народы». Чужеземные мысли полезны, но только при условии развития собственных. Отечественная философия должна развиться «из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного и частного быта».

В дальнейшем в эту полемику «православного востока и католического запада» включились другие мыслители, например, Н.Я. Данилевский – ученый-естествоиспытатель, автор фундаментального научно-критического исследования эволюционной теории Дарвина. Самым известным его сочинением стала работа «Россия и Европа», в которой была изложена оригинальная концепция культурно-исторического процесса. Данилевский подверг критике европоцентризм, доминировавший в историографии XIX в., и, в частности, общепринятую схему деления мировой истории на Древность, Средние века и Новое время. Подобное деление он считал имеющим условное значение и совершенно неоправданно «привязывающим» к этапам европейской истории явления совсем иного рода. Центральное место в учении Данилевского занимает понятие «культурно-исторического типа». Самобытный культурно-исторический тип образует всякое племя или семейство народов, характеризуемых отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и уже вышло из состояния младенчества. Данилевский выделял в качестве основных культурно-исторических типов, уже реализовавших себя в истории, египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский, греческий, аравийский и германо-романский (европейский). В ближайшем будущем, считал Данилевский, огромную роль в истории предстоит сыграть новой культурно-исторической общности – России и славянскому миру. Данилевский практически исключал возможность непосредственной преемственности в культурно-историческом развитии. «Начала цивилизации не передаются от одного культурно-исторического типа другому». Речь шла именно о началах, составляющих основу своеобразия определенной культурной традиции и остающихся, по Данилевскому, всегда чуждыми иному типу культуры.

Такой философ как К.Н. Леонтьев подчеркивал естественно-органический характер исторического развития. Он писал о «триедином универсальном процессе», имеющем место и в природе, и в обществе. Все этнические, государственные и культурные образования проходят в своем развитии три стадии: 1) первоначальной, «младенческой» («первичной») простоты, 2) «цветущей сложности» (зрелого возраста) и, наконец, 3) «вторичной простоты», характеризующейся всеобщим упрощением и уравнением, завершающейся неизбежной смертью исторического организма («космический закон разложения»). С его точки зрения, Европа как раз вступила в эту последнюю стадию. В эпоху Просвещения и Великой Французской революции на Западе утверждается идеология равенства, и эгалитарный процесс ведет ко «вторичному упрощению», смерти. Так что для России этот комплекс европейских идей губителен, поскольку он приведет к утрате «цветущей сложности», означающей здоровую жизнь во всех сферах.

Большое влияние на последующую философию оказало творчество Владимира Соловьева. Принцип всеединства Соловьева является исходным и определяющим моментом не только онтологии, но и всех сфер метафизики – теории познания, этической системы, эстетики, философии истории. Единство всего означает, прежде всего, связь Бога и мира, божественного и человеческого бытия. «Эта идея... состоит в положительном всеединстве, в силу коего Бог, будучи один, вместе с тем заключает в себе все, и будучи безусловно самостоятельным и единичным существом – вместе с тем есть производящее начало всего другого». В онтологии Соловьева различаются три вида бытия: 1) явления, 2) мир идей, 3) абсолютное бытие, а в гносеологии выделяются три основных вида познания: опытное, разумное и мистическое. В «Критике отвлеченных начал» Соловьев утверждал, что в основе истинного знания лежит мистическое или религиозное восприятие, от которого наше логическое мышление получает свою безусловную разумность, а наш опыт – значение безусловной реальности. В работе «Теоретическая философия» Соловьев исходит из того, что «факт веры есть более основной и менее опосредованный, нежели научное знание или философское размышление». Нравственная философия Соловьева наиболее систематически представлена в работе «Оправдание добра». Вера Соловьева в абсолютное значение нравственных норм, в единство Добра, Истины и Красоты становится основой осмысления морали и одновременно получает свое философское обоснование («оправдание»). Он выделяет три типа нравственных отношений: стыд, жалость, благоговение. Стыд указывает на надприродный статус человека (человек не может быть «равен» животному, он всегда «выше» или «ниже» его); жалость означает солидарность с живыми существами; благоговение – добровольное подчинение высшему, божественному началу. Все прочие нравственные качества признаются лишь различными формами проявления основных начал. Эстетические воззрения Соловьева были органической частью его метафизики и в существенной мере определялись идеей «богочеловеческого» преображения действительности. Искусство должно быть реальной силой, просветляющей и перерождающей весь человеческий мир. В статье «Красота в природе» утверждается реальность эстетического начала уже в природном, космическом процессе. Цель искусства состоит не в повторении, а в продолжении того художественного дела, которое начато природой. Соловьев определяет высшую, теургическую задачу художника как «общение с высшим миром путем внутренней творческой деятельности». Система В.С.Соловьева оказалась, по признанию большинства специалистов, наиболее совершенным продуктом философского развития отечественной мысли XIX века.

В отечественной философии XX в. мы обнаруживаем существенное разнообразие тем и подходов. К началу XX в. в российском философском процессе были представлены практически все значительные течения западной философии: от позитивизма и марксизма до кантианства и феноменологии. Сторонниками метафизики были В.С. Соловьев, С. Н. Трубецкой, Л. М. Лопатин, Е.Н. Трубецкой, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк, Л.П. Карсавин и др. Марксизм представлен в трудах Г.В. Плеханова, дополнен кантианством (П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский и др.), позитивизмом новой волны - эмпириомонизм, эмпириокритицизм (В.А. Базаров, А.А. Богданов, Н. Валентинов и др.). Российское неокантианство было представлено в творчестве А.И. Введенского, И.И. Лапшина, Г.И. Челпанова, С.И. Гессена, Ф.А. Степуна и др. Видным представителем феноменологии в России был Г.Г. Шпет. Начало столетия оказалось столь плодотворным для творчества отечественных мыслителей, что этот период получил определение «серебряного века русской философии».

К числу значительных явлений начала XX в. следует отнести Религиозно-философские собрания (1901-1903). Среди инициаторов этих собраний, создавших условия для своеобразного диалога между интеллигенцией и церковью были Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Д. Философов и др. В 1906 г. в Москве создается Религиозно-философское общество имени Вл. Соловьева (Бердяев, А. Белый, Вяч. Иванов, Е.Н. Трубецкой, В.Ф. Эрн, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков и др.). В 1907 г. начинает свои заседания Петербургское религиозно-философское общество. В Москве было образовано философское издательство «Путь», отметившегося выпуском сборника «О Владимире Соловьеве» (1911). Издательство «Путь» пропагандирует творчество русских религиозных мыслителей, выпуская сочинения мыслителей не только прошлого, но и настоящего (труды И.В. Киреевского, книги Бердяева о Хомякове, Эрна - о Сковороде и др.).

Победа Октябрьской революции 1917 г. привела к существенным переменам в политической и идеологической сфере. Советское правительство приступило к созданию нового строя, радикально меняя прежние учебные и научные организации, систему преподавания, издательской политики. Создается Социалистическая, затем Коммунистическая Академия, Институт красной профессуры, Институт Маркса-Энгельса, Институт философии Комакадемии, возникает «Общество воинствующих материалистов», «Общество материалистических друзей гегелевской диалектики» и т.п. Усилия философских специалистов направляются коммунистической партией на осмысление творческого наследия классиков марксизма. Развернувшая на «философском фронте» борьба против идеализма завершилась «окончательной и бесповоротной» победой материализма. Материалистическая философия провозглашается в качестве единственно верной системы, которой необходимо придерживаться при решении всех философских проблем. С 20-х годов возобладала идеологическая концепция, согласно которой на философов возлагалась задача по теоретическому обоснованию политической линии партии. Дальнейшее партийное строительство советского государства привело к тому, что от философии требовалось методологическое и мировоззренческое руководство всеми сферами науки и культуры. Философия снова приобрела статус «царицы наук» (гуманитарных и естественных), пребывая при этом в качестве «служанки партии».

В результате «перестройки» в 90-е гг. прошлого века произошли существенные изменения не только в социально-экономической, политической жизни общества, но и в философии. Вместо марксистско-ленинской философии, навязанной в советское время в качестве «единственно верного» учения, установилась атмосфера свободы и многообразия философского творчества. Сообщество философов, осваивая интеллектуальное наследие своей страны, принимает активное участие в решении философских проблем совместно с зарубежными коллегами. Переводятся тексты классических философов Европы, США, Латинской Америки, создаются новые философские журналы, проводятся всероссийские и международные конгрессы и симпозиумы, формируются новые школы и направления. Отечественные философы принимают самое активное участие в решение всех проблем, возникающих в современном обществе в сфере науки, искусства, политики, экономики.