Если он и тогда не исправится, будем обра­щаться с ним как с чужим, по слову Господа: «Да будет он тебе, как язычник и мытарь»

Страшно, когда монах доказывает свою правоту, настаивает на своем мнении, понимании, при том что другие не согласны с ним. Он, как заноза, досаждает всему братству. Лучше нам всем вместе заблуждаться, чем следовать за одним таким человеком, якобы иду­щим к истине. Только игумен имеет право высказы­ваться, ему мы оказываем послушание, он отдает рас­поряжения. Если монах настаивает на своем мнении, хочет объясниться, напомнить о себе, им все тяготятся. Он мучает в первую очередь самого себя и нигде не на­ходит покоя. В его глазах и на лице столько боли, что всякий, кто на него посмотрит, его пожалеет.

Дыши же воздухом свободы! Скажут тебе, что ты негодяй, вор, блудник, обманщик? Пусть говорят что угодно, пусть считают, что ты все делаешь не так. Апостолов судили, а они радовались тому, что удосто­ились исповедовать свою веру в Бога, в единственного праведного Судию. Только ереси нужно страшиться, потому что ересь — это принятие ложного учения, то есть отречение от Бога.

Да будет он тебе, как язычник и мытарь. Мыта­рей все чуждались, они были изгоями общества. Мы­тари думали, что к ним относятся несправедливо, на самом же деле это они поступали бесчестно. Они были позором для государства, синагоги, вызывали него­дование у иудейского народа. Клевета и вымогатель­ство были для них обычным делом. Государство, хотя и нуждалось в них, от них страдало. Так вот, монах, который настаивает на своем мнении, держится за свои убеждения, начинает какое-то дело по собствен­ному почину и не желает от него отказаться, подобен мытарю, занимающемуся грабежом, или язычнику, чуждому телу Церкви.

Это же нужно сказать и о людях, живущих в миру, особенно семейных: тот, кому трудно принять ближ­него, пусть и простеца, уступить ему, будет так же страдать, как и своевольный монах.

«Ревнуй о гостеприимстве» при любых об­стоятельствах и «не отвращай очей от просящего», не оставляй его в нужде, чтобы Господь, придя в лице посетителя или нище­го, не увидел твое нежелание помочь Ему и не осудил тебя. Потому будь благожелателен ко всем и поступай с верой. (20)

Когда к тебе придет посетитель, говорит авва Ма­карий, вспомни, что в его лице ты встречаешь Самого Господа. Поэтому прими его наилучшим образом. Если он попросит у тебя чего-нибудь, помоги ему. Скорее всего, этот человек действительно нуждается в помо­щи. Если ты оставишь его в беде, то ответишь за это. И даже самому подозрительному посетителю, у ко­торого в кармане пистолет, не откажи в гостеприим­стве и помощи. Будь с ним учтив и поступай с верой в Бога, а прежде всего отнесись к нему с доверием. Нельзя всех считать злоумышленниками. Даже если к тебе пришел преступник, чудовище, при виде твоей улыбки, любви и исходящего от тебя божественного сияния он склонит свою голову и смягчится. Не может быть, чтобы человек не изменился, увидев приветли­вость и доверие к себе.

Непозволительно судить приходящих к нам людей. Мы не должны допускать помыслов: что это за люди, зачем они пришли? Мы не имеем никакого права су­дить кого-либо. Если придет человек, которого, как мы знаем, не следует пускать в монастырь, скажем об этом игумену или его заместителю, и пусть никто дру­гой об этом не знает. Не покажем и вида, будто что-то произошло, — ни взглядом, ни выражением лица, ни суетливыми движениями. Будем вести себя просто, непринужденно и приветливо.

Итак, этим правилом братьям монастыря запове­дуется гостеприимство. Монастырское же начальство может принимать какие-то меры, чтобы дать насель­никам возможность жить спокойно: закрывать мона­стырские ворота в определенное время, устанавли­вать часы посещения, приспосабливаться к нуждам братства. Какой-нибудь обеспеченный монастырь мог бы принимать множество паломников, но если в нем живут братья, подверженные немощам, обурева­емые помыслами, не вполне духовно благополучные, то приносить их в жертву посетителям нельзя, потому что монастырь — это дом монахов. Мы должны поза­ботиться о том, чтобы братству ничто не мешало жить духовной жизнью. Для монастыря это закон. Однако монах, встречающий посетителей, должен со спокой­ным, мирным и радостным духом стараться дать го­стям то, чего они хотят. А как он будет это делать, за­висит от его благоразумия и рассуждения, от готовно­сти и умения исполнять монашеские законы.

Как у человека одна рука не мешает другой, так монашеские законы не могут противоречить друг дру­гу. Монастырское гостеприимство не должно упразд­нять монашеского устава, заповедующего безмолвие, внимательную жизнь, мирное внутреннее устроение.

Поэтому гостиничные, благочинные и ответственные за гостей должны нести свое послушание с благоразу­мием и рассудительностью, так чтобы, с одной сто­роны, соблюдать закон гостеприимства, а с другой — не попирать прочие законы монашеского жительства.

Если монастырь не принимает в свои объятия весь мир: бедняка и богача, грешника и святого, тог­да Бог, дающий дождь праведным и неправедным, не благословит нас. Он не сможет причислить нас ни к праведным, потому что с посетителями мы ведем себя неправедно, ни к грешным, потому что как мона­хи мы стремимся к праведности.

Дивная полнота и совершенство в уставе святого Макария! В то же время устав лаконичен и прост, ведь простота — это одно из Божественных свойств.

Когда тебя обижают, молчи. (21)

Молчи, но не от обиды, не от того, что ты потерял доверие к игумену и уже не надеешься, что он тебя вы­слушает и поймет. Молчи не из чувства своей ущерб­ности и злополучности, из-за которого ты и на глаза игумену показаться боишься. Молчи не от того, что тебе на ум приходят невеселые мысли: мол, трудно найти настоящего старца. Пусть твое молчание будет следствием твоего духовного состояния, бесстрастия, святости.

«Когда тебя обижают, молчи», потому что на са­мом деле никто не может обойтись с тобой несправед­ливо, даже тот, кто лишает тебя жизни. Он оскорбляет Бога — не тебя. У тебя нет ничего своего. Бог, Сущий, призвал тебя из небытия в жизнь, и теперь ты идешь к Нему. Ты предстанешь перед Ним как мученик, пре­подобный, праведник, если понесешь несправедливую обиду. Это великая честь для человека!

«Когда тебя обижают, молчи», потому что не суще­ствует никакой несправедливости, кроме твоего греха. Единственный, кто может поступить с тобой нечест­но, — это ты сам. Поэтому, «когда тебя обижают, мол­чи». Это правило безусловно, исключений из него нет. Ты сам никого не обижай. Если ты дашь отпор тому, кто, как ты считаешь, унизил тебя, то его оскорбишь. Он думает, что правда на его стороне, а ты обвиняешь его в несправедливости. Этим ты его уязвляешь.

Например, кто-то украл у тебя вещь. Думаешь, этот человек не хотел бы сохранить свое достоинство? Не хотел бы пользоваться уважением окружающих? Едва ли он желал прослыть жуликом. Что-то произошло в его жизни. Может быть, он рос круглым сиротой или мать велела ему воровать, потому что ей нечем было его кормить. Он с детства промышлял воровством и теперь так привык ко греху, что уже не может жить иначе. Этому человеку еле-еле удалось встать на ноги, чего-то добиться и даже стать монахом. Он одолел все препятствия. Но след давнего прошлого остался в его душе и временами дает о себе знать, так что он не мо­жет совладать с собой и принимается за старое. И ты требуешь от него не красть? Да ты его оскорбляешь, этого беднягу. Ты напоминаешь ему о его сиротстве, страданиях, о том, что он всю жизнь провел в грехе, выставляешь его на позор. Ты ведь ничего не лишился и понимаешь это, если ты благоразумен. А вот его ты ранишь, доказывая свою правоту. Поэтому, говорит святой Макарий, не будь несправедлив. Найди в себе силы потерпеть обидчика. Требуя с него ответа или об­виняя его, ты поступаешь с ним несправедливо.

Ни один человек не преступает закон, если его не заставляет нужда, если у него нет на то оснований или причин, которые, как он думает, вынуждают его совершать грех, даже такой, как воровство, святотат­ство или предательство Родины. Приспосабливаясь к обстоятельствам, человек превращается в страшно­го беззаконника. Посади преступника на скамью под­судимых и скажи ему: «Я не собираюсь тебя убивать, наказывать, только открой мне свое сердце, расскажи, почему ты так поступил». И если он тебе откроется, из твоих глаз потекут слезы, ты увидишь, какая боль и мука сокрыты в этой душе. Тогда ты будешь рад, что не стал его обличать, потому что это совершенно его убило бы. Спроси какого угодно негодяя, как он до­шел до такой жизни? Если при этом ты хоть один миг посмотришь на него с той любовью, которой любишь себя, то глаза твои откроются и наполнятся слезами при виде боли, терзающей этого человека.