Глава 5. Деятельность и внимание

Современная психология внимания развивается главным образом в рамках зарубежной когнитивной психологии. В этой области созданы остроумные методики, позволяющие проникнуть в микроструктуру кратковременных процессов селекции, получено множество новых данных и тщательно исследован ряд интересных эффектов. Менее бла­гополучно выглядят когнитивные теории внимания — они, как пра­вило, идут вслед за частными результатами и группируются вокруг объяснения узкого круга фактов.

Одностороннее сведение внимания к функции отбора привело к ложной постановке проблемы внимания в виде вопроса о локусе селекции в системе переработки информации. Обсуждение альтерна­тивы ранней и поздней селекции привело к выводу об отсутствии оп­ределенного места отбора. Число мест и процессов отбора очень ве­лико; в каждом конкретном случае оно определяется требованиями поставленной задачи, стратегиями и условиями ее решения. Понятие задачи теоретически не раскрывается, а предлагаемые описания и классификации задач (напр., деление на задачи распределенного и фокусированного внимания) ограничиваются их характеристикой в терминах стимульных переменных и уже подразумевают определен­ное представление о функции внимания.

Вторая линия теоретической дискуссии, представляющая внимание как ресурсы переработки информации, а их распределение как опе­рации внимания, вышла на альтернативу единых и составных ре­сурсов, как бы повторяя историю структурных теорий селекции, и воз­вращается к исходному утверждению Д. Канемана о том, что определяющим фактором распределения ресурсов являются требова­ния задачи. Поскольку и здесь понятие задачи раскрывается лишь на частном, операциональном уровне, существенного прогресса в тео­риях этого направления ожидать не приходится.

Трудности, с которыми сталкиваются структурные и ресурсные теории, пытается обойти третье направление теоретических поис­ков — найссеровский подход умений и навыков. Но путь У. Найссера оказывается плодотворным благодаря тому и в той степени, в какой он раскрывает механизмы избирательности, не прибегая к понятию внимания как фильтра и ресурсов. Отталкиваясь от этих представ­лений о внимании, он не приходит к новой теории и, оставаясь в рамках парадигмы когнитивного подхода, разрабатывает очередной в исто­рии психологии вариант несуществования внимания.

Сказанное не означает, что развитие теории указанных направле­ний рано или поздно закончится тупиком. Выход из создавшегося по­ложения уже наметился, благодаря активному обсуждению и поиску критериев автоматических и контролируемых процессов, а также двух встречных потоков переработки информации — снизу-вверх и сверху-вниз. В связи с этим по линии структурного анализа разраба­тывается понятие схемы, и выдвигаются гипотезы модульной органи­зации системы переработки и использования информации. Пред­принимаются попытки изучения функций и механизмов внимания в контексте поведения. В процессе преодоления редукционистских тен­денций формируется концептуальный аппарат собственно психологи­ческого описания и исследования сознательной активности человека.

Четкая, исторически выверенная постановка проблемы внимания в контексте психологической теории деятельности позволяют иначе увидеть и, возможно, ассимилировать накопленный в когнитивной психологии богатейший эмпирический материал, выделить перспек­тивные линии теоретического роста.

Как уже говорилось, основная трудность, возникающая на пути научного исследования внимания, состоит в чрезвычайном разнообра­зии его проявлений и, как следствие, неоднозначности приписываемых ему функций. К субъективным явлениям внимания традиционно от­носят такие формальные характеристики содержаний сознания, как ясность и отчетливость, яркость и живость, выпуклость и рельеф­ность или, напротив, их смутность и расплывчатость, тусклость и не­подвижность, сглаженность и размытость. Сюда же включают пере­живания напряженности и усилия, интереса и удивления, активности и погруженности в деятельность. Круг этих явлений не только велик, но и разнороден. С одной стороны, они выступают как свойства образов, идей, воспоминаний, то есть в качестве характеристик когнитивной сферы сознания, с другой стороны — в виде определен­ных содержаний аффективной и волевой сфер.

В перечень объективных проявлений внимания включают такие различные поведенческие комплексы, как особые позы и жесты, специ­фическую мимику субъекта, повороты и наклоны головы, установку и фиксацию взора и др. Более тонкие, скрытые от простого наблюдения проявления внимания и невнимания обнаруживает регистрация био­токов головного мозга, сердечно-сосудистой активности, дыхания, кожной проводимости, расширений и сужений зрачка, микродвиже­ний глазного яблока. Здесь также можно выделить группы разного рода: макродвижения тела и конечностей, установочные движения ор­ганов чувств, позно-тонические микродвижения, процессы настройки и мобилизации внутренних систем организма. При этом одни могут выступать как элементы целенаправленного поведения, а другие — как непроизвольные его компоненты и спутники (корреляты).

Динамика и совокупность перечисленных феноменов образуют в каждом отдельном случае различные, порой лишь смутно улавливае­мые гештальты состояний, видов, актов и свойств внимания. Так, говорят о состояниях настороженности, ожидания, бдительности, концентрации и погруженности, с одной стороны, и о разных формах рассеянности — с другой. Внимание может быть чувственным и ин­теллектуальным, активным и пассивным; непроизвольным, произ­вольным и послепроизвольным; оно может направляться и переклю­чаться, удерживаться и отвлекаться, сосредоточиваться и распреде­ляться. Его описывают как узкое и широкое, интенсивное и ослаб­ленное, инертное и подвижное, устойчивое и колеблющееся. Считают, что внимание может выполнять целый ряд функций: различения, селекции, интеграции, контроля, настройки и сенсибилизации орга­нов чувств, моторной мобилизации и др. На многочисленность и пест­роту явлений внимания указывал У. Джеймс в своих знаменитых "Принципах психологии" (James, 1890). Не случайно, вслед за Джеймсом, редакторы одного из самых представительных сборников работ по современной психологии внимания назвали свою книгу "Разнообразие внимания" (Parasuraman, Davies, 1984).

Под общей рубрикой "внимание" объединяется множество разно­родных явлений, и в этом многие авторы видят наиболее серьезное препятствие, стоящее на пути их научного исследования. Эту труд­ность пытались преодолеть за счет сужения круга явлений внимания и сведения его возможных функций к какой-либо одной. Так, Г. Ульрици выделял в качестве первичного аналитический эффект внимания, т.е. функцию различения (Ульрици, 1869). Для У. Джеймса главной стала функция избирательности. На современном этапе эта идея получила широкое признание и тщательную экспериментальную разработку. Длительное время в моделях переработки информации вниманию отводилась преимущественно роль селекции. Этот под­ход оказался, с одной стороны, слишком узким, а с другой — слишком широким, так как было обнаружено множество различных механизмов и процессов селекции. Появились теории и целые на­правления, в которых вниманию отводят роль энергетической мобили­зации, как бы подпитки центральных структур переработки инфор­мации, а в последней модели Э. Трейсман специально выделяется и подробно исследуется функция интеграции (Трейсман, 1987).

Широкая и пестрая картина явлений внимания, различные предпо­ложения о его функциях неизбежно приводят к разным объяснениям его сущности. Психологическая литература, как классическая, так и современная дает множество непересекающихся определений, мо­дельных представлений, частных и общих теорий внимания. Тем не менее в истории философии и психологии можно выделить инвариант постановки проблемы внимания; менялась лишь ее форма, тогда как содержание и суть оставались неизменными. Внимание рас­сматривалось или как отдельная способность, или как проявление дру­гих способностей, особый процесс или характеристика других про­цессов сознания, специфическая или тотальная настройка организма, определенные механизмы, ресурсы или аспект системы переработки информации, особая деятельность или сторона любой деятельности. На существование такого инварианта указывали многие авторы (Ланге, 1893; Гальперин, 1958; Гиппенрейтер, 1983; James, 1890; Johnston, Dark, 1986идр). У. Гамильтон обнаружил корни этой дилем­мы в работах Иоанна Филопона, раннехристианского комментатора Аристотеля (Hamilton, 1880).

В онтологическом плане в самой острой форме проблема внимания может быть сформулирована в виде вопроса: существует или не суще­ствует внимание как таковое? Заметим, что в этом смысле проблема внимания уникальна, поскольку в существовании других психических процессов (восприятия, мышления, памяти, воображения, эмоций и др.) никто не сомневается. Отправным пунктом ее решения является выбор методологической основы, позволяющей синтетически и цело­стно рассматривать все разнообразие явлений и функций внимания. К этому выводу приходит, например, М. Познер, выделяя три основных подхода к изучению внимания. Во-первых, ориентированный на иссле­дование различных характеристик продуктивности исполнительной деятельности, во-вторых, основанный на анализе субъективных переживаний, и, в-третьих, нацеленный на изучение связей между различными аспектами сознательного опыта и нейро-нальными механизмами. Эти подходы не согласованы ни в плане постановки исследовательских задач, ни в плане используемого кате­гориального аппарата. М. Познер предлагает объединить указанные подходы (или уровни анализа явлений внимания) на основе общей теории переработки информации. В этом он видит основное условие кумулятивного развития теорий внимания (Posner, 1982). Сходные идеи высказывает Ю.Б. Гиппенрейтер. Анализируя историю пробле­мы внимания, она приходит к выводу, что "... не только плодотворное исследование этого психического феномена, но и само его определение требует реализации одновременного многопланового подхода — подхо­да со стороны сознания, со стороны деятельности и со стороны физио­логических процессов" (Гиппенрецтер, 1983, с. 167, курсив автора). Однако, в отличие от М. Познера, она предлагает совершенно иную основу объединения указанных планов или уровней исследования внимания — психологическую теорию деятельности А.Н. Леонтьева, которая позволяет изучать психические явления одновременно в двух направлениях: "деятельность-сознание" и "деятельность-физиологические процессы". При этом план анализа деятельности выступает как узловой и ключевой.

Выделение деятельностного плана имеет принципиальное значение для постановки и разработки проблемы внимания. Показано, что в обычном словоупотреблении понятие внимания тесно связано, пересе­кается и даже совпадает с понятием деятельности (White, 1964). В фи­лософии и психологии активность субъекта часто раскрывалась через понятие внимания. Подтверждение этому находят уже в трудах Авгу­стина (Neumann, 1971). В психологии В. Вундта внимание как про­цесс апперцепции обозначает внутреннюю спонтанную деятельность (Вундт, 1912). Согласно Дж. Уорду, внимание есть момент любой пси­хической деятельности или акт реального субъекта, направленный на представления (Ward, 1911). Учение В. Вундта об апперцепции и взгляд Дж. Уорда на внимание подвергались резкой критике со сторо­ны как философов, так и психологов. В психологии внимания многие увидели последнюю лазейку или бастион старой психологии способ­ностей. Понимание внимания как деятельности казалось неприем­лемым прежде всего потому, что сама категория деятельности счита­лась в то время вненаучной. Так, в своей автобиографии К. Ллойд Морган приводит философско-методологическую схему, к которой он пришел в итоге многолетней работы (Morgan, 1932). Схема включает в себя три важнейших аспекта действительности: деятельность, тело и сознание. Утверждая реальность их существования и взаимодействия, К. Ллойд Морган делегирует право на отдельное и автономное изучение этих аспектов разным областям зна­ния. Тело (поведение) и сознание выступают объектами научного ис­следования (физики, физиологии, психологии), деятельность же и ее связи с телом и сознанием передаются на рассмотрение философии. Автор допускает проявление деятельности на уровне индивидуального сознания, но при этом сомневается, что деятельность может быть включена в предмет психологии. О том же, но применительно к про­блеме внимания говорит Э. Дюрр, который относил понятие деятель­ности к антропоморфическим, объясняя его происхождение и ис­пользование в психологии как следствие неаналитического рассмот­рения отношений между человеческим организмом, его элементами и внешним миром (Diirr, 1907). В итоге деятельность, как правило, ис­ключалась из психологического анализа внимания или редуцировалась к моторным реакциям. Представления об активном характере внима­ния сохранялись и развивались лишь в форме моторных теорий (Рибо, 1890; Ланге, 1893; Smith, 1969). Таким образом, внимание подме­няло категорию деятельности в психологии, сама же категория дея­тельности исключалась из психологической науки. В этом противоре­чии и заключается основная причина трудной судьбы проблемы вни­мания. Психологическая теория деятельности открывает возможность его разрешения. А.Н. Леонтьев обоснованно вводит деятельность как категорию и как предмет психологического исследования (Леонть­ев, 1965; 1975).

Дополнительный момент обсуждения трех возможных планов анализа внимания заключается в рассмотрении отношений между сознанием и физиологическими механизмами деятельности. Эти отно­шения можно и нужно рассматривать более широко, а в некоторых слу­чаях и независимо от деятельности. Во-первых, те механизмы, кото­рые служат условием и предпосылкой деятельности, включают в себя и механизм собственно сознания; во-вторых, сама деятельность, реа­лизуемая посредством определенных механизмов, может потребо­вать осознания их наличия, состояния и степени сформированности; в-третьих, трудно исключить существование внедеятельностных фе­номенов психики, например, различного рода психосоматических явле­ний, изменений состояний сознания в результате монотонии, утом­ления, стресса и приема наркотиков.

Обсуждение отношения сознания и физиологических механизмов не только не исключает, но и требует обращения к плану деятельности. Учет этого плана позволяет снять проблему гомункулуса, возникаю­щую при изолированном анализе связей сознания и физиологических механизмов. В исследованиях внимания данная проблема выступала постоянно и особенно остро, закрывая путь к пониманию многих его проявлений. Кроме того, деятельностный план анализа позволяет обсуждать связь между субъективными явлениями внимания и его объективными индикаторами более содержательно, не прибегая к объяснениям редукционистского толка, усматривающим суть внима­ния либо в работе физиологических механизмов, либо в процессах сознания.

Принцип деятельности служит также действительным основанием объяснения полифункциональности внимания и его специфики. Раз­биение психики на отдельные процессы или функции в научной пси­хологии всегда рассматривалось как рецидив или отголосок психоло­гии способностей. Крупнейшие психологические направления, опира­ясь на различные основания, предлагали свои пути преодоления тако­го разделения, но специфика отдельных процессов оставалась при этом не объясненной, что особенно отразилось на исследовании вни­мания. Деятельность соединяет в единое целое многие процессы. Вместе с тем по критерию предметности различаются определенные виды деятельности и раскрывается специфика отдельных процессов. При этом психологическая теория деятельности расширяет возможно­сти функционального анализа психики. Можно рассматривать функции явлений сознания и поведения в рамках той деятельности, в которой они наблюдаются, и, кроме того, сохранить традиционный, чисто функциональный критерий спецификации процессов на уров­не психологического анализа механизмов деятельности (систем психо­физиологических функций).

А.Н. Леонтьев выделяет четыре уровня анализа деятельности и на каждом из них свою единицу: особенную деятельность, действие, операцию и психофизиологическую функцию. При этом он неодно­кратно предостерегал от понимания деятельности как некоего со­ставного целого, утверждая, что "... деятельность есть молярная, не аддитивная единица жизни телесного, материального субъекта..." (Леонтьев, 1975, с. 81). Для А.Н. Леонтьева "живая" единица анализа появляется только на уровне деятельности. Отдельная деятельность как элемент системы жизнедеятельности субъекта обладает опреде­ленной автономией и максимально полно раскрывает текущее взаимо­действие субъекта с окружающей средой. Для объяснения регуляции деятельности как единицы и в плане общей временной перспективы А.Н. Леонтьев предлагал особую психологическую категорию — образ мира.

Положение о деятельности как живой единице анализа имеет принципиальное значение для постановки проблемы внимания. Вопрос о существовании или несуществовании внимания в свете данного положения может быть сформулирован как вопрос о существовании (актуальном или потенциальном) или несуществовании отдельной деятельности внимания. В работах А.Н. Леонтьева проблема внимания специально не обсуждалась. Некоторые вопросы психологии вни­мания затрагивались им либо эпизодически, либо в связи с решением других задач. Трудно согласиться с мнением Ю.Б. Гиппенрейтер, что у А.Н. Леонтьева есть достаточно целостная, хотя и не эксплициро­ванная, концепция внимания. Вместе с тем отметим, что Ю.Б. Гиппенрейтер указывает путь разработки проблемы внимания в русле психологической теории деятельности (Гиппенрейтер, 1983).

Важнейшим понятием на этом пути выступает представление об организации деятельности. К сожалению, четкого определения этого понятия автор не дает, но в общем контексте данной работы можно выделить два значения этого термина. Первое относится к деятельно­сти как таковой, а второе — к описанию ее возможных физиологиче­ских механизмов. Действительно, можно говорить об организации дея­тельности как о некоторой структуре, состоящей из действий и опе­раций и высказывать предположения об уровневом строении, о пере­ходе процессов с одного уровня на другой и о психологических факто­рах организации. Представления о макроструктуре деятельности в этом смысле разрабатываются независимо от концепции А.Н. Леонтьева и при попытках ее интерпретации и развития. Но такое понимание организации в целом противоречит исходным положени­ям психологической теории деятельности. Как отмечалось выше, деятельность не является агрегатом действий и операций как отдель­ных, занимающих различные уровни частей или процессов. Дейст­вия и операции выступают как средство анализа единого целого (осо­бенной деятельности); анализа, направленного на выявление "генети­ческих швов" этого целого и его изменений в зависимости от целей и условий.

Второе значение организации деятельности раскрывается в связи с анализом физиологических механизмов поведения в терминах теории Н.А. Бернштейна (1990). Действия и операции теперь приобретают смысл отдельных процессов, занимающих разные уровни. Механизма­ми реализации этих процессов являются психофизиологические функ­ции, образующие функционально-физиологическую систему, или функциональный орган деятельности. Обсуждение организации дея­тельности здесь предполагает анализ строения и построения этого ор­гана. В первом случае имеется в виду структура функционального органа, во втором — процессы организации данной структуры. С целью структурного описания организации А.Н. Леонтьев использо­вал основные положения и категориальный аппарат физиологии активности Н.А. Бернштейна. Описание организации как процесса может быть получено в собственно психологическом исследовании деятельности субъекта, включающем в себя анализ ее мотивов, целей и условий.

Второе представление об организации деятельности позволяет по­ставить проблему внимания с позиций психологической теории дея­тельности. Как уже отмечалось, суть проблемы внимания заключается в выборе одного из двух подходов к его пониманию — как процесса или как следствия других процессов. Иначе говоря, проблема внима­ния заключается в этом "или", а основные решения можно обозна­чить как сущностное и атрибутивное объяснения. Возвращаясь к опи­санной выше схеме трех планов анализа внимания, представим данную дихотомию в виде двух графических изображений, показанных на рис. 5.1. Опираясь на понятие организации деятельности (во втором его значении), можно выдвинуть две основные, соответст­вующие приведенным схемам гипотезы деятельностной природы вни­мания. Схема рис. 5.1а (первая гипотеза) ориентирует поиск объясне­ния явлений внимания по линиям анализа отношений и связей (ука­занных стрелками) между деятельностью (Д), сознанием (С) и фи­зиологическими механизмами деятельности (М). Внимание (В) лежит здесь в центре треугольника на пересечении линий, обозначенных пунктиром для того, чтобы указать на мнимый характер внимания в смысле отсутствия единой сущности его явлений или собственно процесса внимания как элемента данной схемы. На схеме рис. 5.1б (вторая гипотеза) внимание выступает как действительный элемент, и поэтому показано на пересечении сплошных линий, что говорит о его реальности и функциональной определенности.

Рис.5.1. К деятельностной постановке проблемы внимания.

В основе первой гипотезы лежит характеристика и определение внимания, предложенные Ю.Б. Гиппенрейтер: "Внимание как феномен сознания (и как фактор качества результата) связано со всякой дея­тельностью. Оно — следствие, проявление организации деятельности и может быть понято только через анализ последней. Во внимании от­ражается, однако, не вся система деятельности, а лишь работа ее ведущего уровня. Эти положения можно было бы свести в следующую единую формулу: внимание есть феноменальное и продуктивное про­явление работы ведущего уровня организации деятельности" (Гиппенрейтер, 1983, с. 172, курсив автора). Суть данного определения за­ключается в том, что явления внимания отражают виды и особенности организации деятельности. Под организацией деятельности мы имеем в виду структуру механизма деятельности как функционального ор­гана или функционально-физиологической системы. Эта структура организована по принципам, сформулированным Н.А. Бернштейном. Согласно принципу уровневой организации любой двигательный акт реализуется иерархической системой механизмов ведущего и фоновых уровней. Для каждого из этих уровней справедлив принцип кольцевой структуры регуляции процессов, протекающих на данном уровне (Бернштейн, 1990). Сфера приложения указанных принципов распро­страняется не только на механизмы моторной деятельности, но и на ме­ханизмы любых видов деятельности.

На основе уровневого и кольцевого принципов данная гипотеза рассматривает два аспекта организации деятельности: статический и динамический. Анализ организации в данный момент времени (стати­ческий аспект) предполагает: а) выделение процессов ведущего и фо­новых уровней; б) описание компонентов кольцевой структуры ре­гуляции данного процесса; в) учет взаимосвязей различных процес­сов. Динамический аспект раскрывается путем анализа: а) межуровневых переходов процессов; б) временной развертки данного процесса на соответствующем кольце регуляции. Особенности той или иной организации определяются факторами мотивации, цели, условий и средств деятельности. Ясно и отчетливо сознаются содержа­ния и процессы, реализуемые на ведущем уровне организации, а про­цессы фоновых уровней осознаются смутно или не осознаются во­обще. Фактор цели — основная детерминанта данной особенности ор­ганизации. Так объясняется основное субъективное явление внимания, традиционно описываемое метафорой фокуса и периферии сознания. Смена целей задает межуровневые переходы соответствую­щих процессов, что и проявляется в виде переключения внимания. На­рушения отношений ведущего и фоновых уровней приводят к дез­организации деятельности, которая в свою очередь приводит к фе­номенам рассеянности.

Анализ других явлений и свойств внимания требует более детально­го рассмотрения особенностей организации целенаправленной деятель­ности. Так, необходимо учитывать число процессов, реализуемых на ведущем и фоновых уровнях. Можно предположить, что объем внимания совпадает с числом процессов ведущего уровня. Количествен­ное соотношение процессов ведущего и фоновых уровней субъективно переживается как усилие. Число процессов ведущего и фоновых уров­ней, а также их соотношение детерминированы наличными условиями и средствами деятельности. В определенных условиях может произой­ти дезорганизация деятельности, проявляющаяся в виде отвлечений внимания, или так называемых ошибок невнимания. Отсутствие или неадекватность средств деятельности могут проявляться в сбоях (не­устойчивость внимания) или задержке целенаправленной деятельности (напр., эффект Струпа). Условия и средства выступают как положи­тельные факторы организации деятельности в случаях длительной, устойчивой концентрации внимания и поглощенности деятельностью. Существенным фактором динамической организации является про­грамма, задающая периоды или кванты кольцевой регуляции процессов данного уровня. Кванты ведущего уровня, возможно, определяют еди­ницы объема внимания.

Определенные устойчивые сочетания особенностей организации деятельности или ее виды можно соотнести с традиционно выделяемы­ми видами внимания. Основным фактором, определяющим вид орга­низации деятельности, является мотив. Отсутствие мотива характери­зует ненаправленную поисковую активность субъекта. Этот особый вид организации проявляется в феноменах непроизвольного внимания. Особенности такой организации определяются условиями и средствами деятельности и обнаруживаются соответственно в явлениях вынуж­денного и привычного внимания. В случае целенаправленной дея­тельности мотив определяет зону возможных целей и в этом смысле ее общую направленность.

Явления и свойства внимания, связанные с избирательностью (на­правление и фокусировка внимания), определяются видом организа­ции, основным фактором которой является цель, а совокупность проявлений этого вида может быть названа произвольным вниманием. Здесь мотивация выступает скорее как необходимое условие, а не как фактор, непосредственно определяющий особенности организации. Поэтому в некоторых случаях мотивация может оказывать негативное влияние на организацию и как следствие на продуктив­ность деятельности (закон Йеркса-Додсона и ситуация борьбы мо­тивов).

Изменения целенаправленной деятельности, происходящие в ре­зультате отработки и согласования средств, программы и условий, могут привести к своеобразному виду организации. Переход к не­му субъективно сопровождается уменьшением или полным исчез­новением усилий, появлением и увеличением чувств интереса, поглощенности и наслаждения деятельностью, а объективно — резким повышением ее продуктивности (феномен "потока"). Ди­намика перехода и устойчивость данной организации прямо обу­словлены фактором мотивации субъекта. Внимание, соответствую­щее этому оптимальному виду организации, можно назвать послепроизвольным.

Объективные проявления внимания, согласно первой гипотезе, в одних случаях отражают особенности организации, а в других вы­ступают как процессы, реализующие текущую деятельность субъ­екта. Например, микродвижения глаз могут лишь отражать те или иные особенности организации деятельности, прямо в ней не участвуя. Установочные движения взора могут выступать как опе­рации восприятия, и тогда они занимают определенное место в организации и подчиняются закономерностям перцептивной дея­тельности. Определить, относится ли наблюдаемый процесс к яв­лениям или компонентам организации, можно лишь в результате специального анализа.

Согласно второй гипотезе, внимание есть акт, направленный на функционально-физиологическую систему деятельности (ФФС). Отношение ФФС к деятельности раскрывается в двух на­правлениях. С одной стороны, деятельность детерминирует со­став, динамику и свойства ФФС; с другой же — собственные зако­номерности и свойства ФФС определяют формально-динамические аспекты деятельности и накладывают ограничения на нее. Субъект внимания вынужден считаться с данной объективной реальностью и, главное, воздействовать на нее с целью успешного осуществления деятельности. Указание на этот предметный характер внимания выступает в качестве центрального для его определения как особого процесса. В этом смысле внимание имеет свой определенный и ма­териальный продукт — ту или иную функционально-физиологическую систему.

К функциям внимания относятся: актуализация, удержание, по­давление, деструкция, трансформация и построение ФФС. При этом три первых являются основными и самодостаточными, а функции деструкции, трансформации и построения — производ­ными и стимульно или мотивационно обусловленными. Конкре­тизация функций внимания предполагает в каждом отдельном случае проведение спе­циального анализа. Например, в задачах на бдительность, требующих дли­тельного непрерывного наблюдения, основные функции внимания — актуализация и удержание ФФС, реализующей деятельность обнару­жения. В случае формирования навыка субъект внимания строит новую ФФС, трансформирует и разрушает старые. При использовании умений и навыков основная функция внимания заключается в актуализации их механизмов. В практиках медитации на первый план выходят функции подавления и деструкции ФФС познавательной деятельности (когни­тивных схем).

Акт внимания может выступать и рассматриваться на уровне операций, действий и деятельности. На него распространяются вскрытые А.Н.Леонтьевым закономерности движения и перестроек деятельности в ходе развития человека. Действительным основанием классификации видов внимания является место акта внимания в структуре деятельно­сти. Так, вынужденное внимание, причины которого находят в опреде­ленных особенностях стимуляции (интенсивность, новизна, движение и др.), можно отнести к операциям, сформированным путем прилаживания в процессе филогенетического развития. Эти операции отвечают опреде­ленному узкому кругу стимульных условий. Внимание выполняет здесь функцию деструкции ФФС той деятельности, которая происходила в данной ситуации, и актуализации ФФС восприятия этой стимуляции. Внимание эмоциональное обусловлено соответствием стимула с влече­нием, желанием или не удовлетворенной потребностью субъекта. Опера­тивные акты внимания в этом случае также детерминированы условиями, но, в отличие от вынужденного внимания, внутренними, а не только внешними. Операции внимания этого вида формируются в процессе онтогенетического развития как путем прилаживания, так и путем созна­тельной выработки (операции первого и второго рода). Здесь внимание выполняет те же функции, что и в предыдущем случае. К операциям второго рода относится привычное внимание, обусловленное прошлым опытом субъекта. В этом случае внимание актуализирует механизмы, уже сформированные и специализированные для приема и переработки оп­ределенной стимуляции. Итак, феномены непроизвольного внимания в целом соответствуют оперативному уровню актов внимания. Основные функции внимания этого уровня заключаются в актуализации специали­зированных, ранее закрепленных ФФС и в деструкции ФФС текущей дея­тельности.

Акты произвольного внимания занимают в общей структуре деятельно­сти уровень действий. Цель внимания как действия заключается в том, чтобы "быть внимательным". Целеобразование акта внимания может произойти по ходу деятельности в качестве необходимо­го момента ее осуществления, а может быть и навязанным по ко­манде или просьбе участников социального взаимодействия. Действие внимания реализуется с учетом внешних и внутренних условий, то есть как совокупность определенных операций. На уровне действий круг возможных объектов внимания (то есть ФФС) существенно рас­ширяется. Человек все больше овладевает самим собой. Расширяется и круг функций внимания. Первостепенными и обычными становятся функции трансформации старых и построения новых ФФС. На этом же уровне происходит осознание самого акта внимания в виде чув­ства усилия.

Переход от произвольного к послепроизвольному вниманию проис­ходит в результате сдвига мотива на цель. Здесь внимание выступает на деятельностном уровне, его предмет становится мотивом, и как следствие акты внимания совпадают с самодвижением ФФС данной дея­тельности, направляются и регулируются этой ФФС. Осознание мотива внимания происходит в виде переживаний поглощенности деятельно­стью, интереса, смутного ощущения лихорадочной работы мозга и да­же творческого экстаза.

Явления внимания не следует рассматривать как некие эпифеноме­ны деятельности или работы физиологических механизмов. В зависи­мости от ситуации они выступают в качестве определенных компонен­тов регуляции, контроля и реализации актов внимания. Например, в той же задаче на бдительность поза и установка взора испытуемо­го реализуют актуализацию и поддержание ФФС зрительного обна­ружения. Ясность и отчетливость образов объектов, находящихся в зоне возможного появления цели, афферентируют акты внимания и контролируют их осуществление. Переживание усилия или напря­женности служит для регуляции направленности этих актов на моби­лизацию новых, более адекватных структур зрительного поиска и об­наружения или перестройку первоначальных. Основные свойства внимания (степень, объем, устойчивость) характеризуют, с позиций данной гипотезы, структуру и динамику не самого акта внимания, а его объекта, то есть ФФС.

Внимание можно считать исполнительным актом, подобно моторно­му действию, направленному на внешний объект. Но в отличие от по­следнего внимание преобразует объект внутренний, а не внешний. Можно предположить, что внимание действует на структуры ФФС моторным образом. Известные моторные теории внимания решали вопрос о его природе в плане прямого соотнесения сознания и физио­логических механизмов. Выход в план деятельности позволяет иначе увидеть роль моторики в процессах внимания. Положения теории деятельности о развитии внутренней деятельности из внешней и о мо­торных звеньях функциональных органов указывают на существование моторного входа управления ФФС любых видов деятельности. Развитие и уточнение представлений о механизме воздействия внимания на структу­ры ФФС предполагают ассимиляцию и адаптацию основных идей уровневой концепции построения движений Н.А. Бернштейна.

При изложении основного содержания гипотез деятельностной при­роды внимания намеренно не обсуждались их общие моменты и принци­пиальные различия. Обе гипотезы построены на основе психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева, которая допускает как инвариант­ную постановку проблемы внимания, так и ее решение в двух направ­лениях. Они находят свой деятельностный знаменатель для разнооб­разных явлений и функций внимания. Не исключено, что теоретико-экспериментальная разработка обеих гипотез в итоге приведет к объясне­нию компромиссного типа, в котором одну часть явлений внимания интер­претирует первая теория, а другую — вторая. Конфуцию приписывают следующее высказывание: "Трудно поймать черного кота в темной комна­те, тем более, если его там нет". Первая гипотеза отвечает интуиции от­сутствия внимания, а вторая — его наличия. В этом смысле они альтерна­тивны, но разрабатывать и проверять их следует на общей методологиче­ской основе, параллельно и диалогично.

* * *

В завершение, хотелось бы подчеркнуть, что цель данного пособия за­ключается не только в знакомстве читателя с современным состоянием психологии внимания, но и в привлечении новых, свежих сил в это чрезвы­чайно сложное и в то же время многообещающее направление общепсихо­логических исследований. Автор одной из первых монографий о внима­нии, У. Пилсбери писал: "Область внимания настолько разветвлена, что трудно решить, где именно остановиться. Постоянно возникает желание распространить дискуссию на области, с основной темой прямо не свя­занные, и обсуждать их сами по себе, не придерживаясь исходного предмета" (Pillsbury, 1908/1973, с. VIII). Разработка многих вопросов как теоретического, так и практического характера выходит на самом деле и в конечном итоге на проблему внимания, то есть в направлении, обратном указанному У. Пилсбери. Именно поэтому в области исследований внимания открывается широкое поле возможностей для уточнения, развития и углубления пер­воначальных и самых разнообразных интересов студентов, вставших на путь научной психологии.

Приложения.

Виды и свойства внимания.

Процессы и состояния внимания классифицируют по разным осно­ваниям — функциям и эффектам, генезу и механизмам, причинам, условиям и свойствам, объектам и сопутствующим переживаниям. Выбор того или иного основания определяется теоретической позици­ей, представлением о сущности внимания и, самое главное, постав­ленной исследовательской или практической задачей. Данное прило­жение посвящено классификациям, во-первых, приближенным к жи­тейской психологии; во-вторых, в основание которых положена идея активности субъекта и, в-третьих, операциональных, принимаемых большинством современных когнитивных психологов. Затем раскры­ваются представления об основных свойствах внимания. В заключение приводятся иллюстрации особых разновидностей внимания, описанных в различного рода практиках.

У. Джеймс, опираясь на взгляды предшественников и результаты самонаблюдения, различает виды внимания по трем основаниям, каждое из которых он находит в содержаниях опыта сознания (Джемс, 1902). По своему объекту внимание может быть чувственным (сенсорным) и умственным (интеллектуальным). Объектами чувст­венного внимания являются содержания сознания, получаемые при помощи органов чувств — ощущения и восприятия. Внимание ин­теллектуальное направлено на процессы или продукты мышления, памяти и воображения. Некоторые авторы дополнительно различали внимание к представлениям движений и эмоциям, называя его, соот­ветственно, исполнительным и аффективным. Второе основание клас­сификации У. Джеймса лежит в аффективной сфере сознания. Вни­мание будет непосредственным, если объект интересен сам по себе, и внимание будет производным (опосредствованным, апперцептивным), если объект приобретает интерес лишь по ассоциа­ции, как бы одалживая его у какого-то другого, значимого содержания опыта. Третье основание — переживание усилия — относится к воле­вой сфере сознания. Непроизвольное (пассивное, рефлекторное) внимание происходит без усилия, а внимание произвольное (ак­тивное) сопровождается чувством усилия. Произвольное внимание всегда опосредствовано, то есть его объект связан с отдаленным инте­ресом. Таким образом У. Джеймс выделяет и последовательно опи­сывает, используя яркие примеры, шесть видов внимания: 1) непроиз­вольное, непосредственное, чувственное; 2) непроизвольное, опо­средствованное, чувственное; 3) непроизвольное, непосредственное, интеллектуальное; 4) непроизвольное, опосредствованное, интеллек­туальное; 5) произвольное, опосредствованное, чувственное; 6) про­извольное, опосредствованное, интеллектуальное.

В классической психологии сознания ведущим основанием класси­фикации актов внимания стало их отношение к аффективно-волевой сфере сознания субъекта. Различение внимания на произвольное и не­произвольное историки психологии находят еще у Аристотеля (Uhl, 1890). Однако, полное и всестороннее описание всех разновидностей и свойств произвольного и непроизвольного внимания было проведено только в 18 столетии (Braunschweiger, 1899). Обсуждение волевого характера внимания продолжалось и позже. Так, У. Гамильтон в лекциях, прочитанных в 1836-1837 годах, упрекал Т. Рида и Д. Стюар­та за то, что они рассматривали только произвольную форму вни­мания. В отличие от них он говорит о трех видах внимания: "Первый — простой, жизненный и непреодолимый акт; второй — определяемый желанием акт, который, несмотря на непроизвольность, может быть задержан нашей волей; третий — акт, намеренно детерминированный волей" (Hamilton, 1870, с. 248). Нередко подобные дискуссии прини­мали острый характер, поскольку затрагивали вопрос о свободе воли. Тем не менее на этапе научной психологии эта классификация сохра­нила свое значение, а у некоторых авторов, например, в работах Т. Рибо и Н. Ланге, получила дальнейшую разработку и солидное обосно­вание (Рибо, 1890; Ланге, 1893). Несмотря на возражения В. Вундта, который считал различение непроизвольного и произвольного внима­ния ошибочным, в учебной и справочной психологической литературе оно становится центральным, возможно, потому что хорошо согласу­ется с житейским опытом и служит удобной схемой изложения бога­той и разнообразной феноменологии внимания (напр., Baldwin, Stout, 1925). Основание разграничения непроизвольного и произвольного внимания заключается в несоответствии первого и соответствии второго целям или намерениям субъекта. В случаях непроизвольного внимания человек внимателен независимо от ближайших и отдаленных сознательных целей и даже вопреки им. Побудительные причины непроизвольного внимания на­ходят в особенностях его объектов — специфических характеристиках впечатлений органов чувств, мыслей, образов памяти и воображения.

В зависимости от внутренних условий выделяют три разновидности непроизвольного внимания. Детерминанты вынужденного внимания лежат, предположительно, в видовом опыте организма. Поскольку научение в этой форме внимания играет незначительную роль, ее называли врожденной, естественной или инстинктивной. Список характеристик объектов вынужденного внимания обычно начинают с интенсивности впечатления. Наше внимание привлекают громкие звуки, яркий свет, сильные боли и едкие запахи, резкие вкусы, хо­лод и жар, интенсивные толчки и надавливания. Так, даже если мы чем-то заняты, удар грома, взрыв, выстрел и вой сирены неминуемо обратят наше внимание на себя. Вечером на улице мы невольно за­мечаем светящиеся вывески ресторанов, вспышки рекламных стен­дов и надписей, ярко освещенные витрины и блестящие предметы, вы­ставленные в них. В магазинах нам может, как говорится, ударить в нос запах кофе или корицы, духов, краски или мыла. Застольную беседу прерывают чрезмерно горячая пища, боль в зубе, избыток соли или горчицы. Важнейшей характеристикой объектов, привлекающих и отвлекающих внимание, является движение. Человек замечает слабый прочерк падающей звезды на ночном небосклоне, порхающую бабоч­ку и муравья, ползущего по руке. В толпе, пытаясь привлечь внима­ние знакомого, мы машем ему рукой. Говорят, что опытные бойцы на фронте, выглядывая из окопов, поднимали и опускали голову очень медленно. Ритмичное повторение слабого стимула также может при­влечь внимание. Нам мешает заснуть капающий кран, муха, бью­щаяся о стекло и мышь, тихо грызущая корку хлеба. С другой сто­роны, внимание привлекает внезапное, новое, неожиданное и стран­ное — все, что как-то выпадает из рутинного хода событий и обычного окружения. Так, мы замечаем остановку едва слышного тикания часов, новые ботинки или прическу коллеги, высокого человека в толпе, оди­нокое дерево на "поляне, тишину после обильного снегопада. В плане мысли и воображения к событиям и состояниям вынужденного внима­ния относят догадку, внезапно пришедшую в голову, навязчивые идеи ипохондриков, переживание горя, любовные страдания и сексуальные фантазии. Диапазон и сила чувств, испытываемых человеком в случа­ях вынужденного внимания довольно велики. Если субъект сопротив­ляется отвлечению, то внимание сопровождается удивлением и неудо­вольствием. Если же намеренно или по обыкновению он остается пас­сивным, погружаясь в процесс переживаний, то характер эмоций определяется содержани­ем объекта внимания. Привлечение внимания может перейти в раз­влечение, доставляющее в одних случаях удовольствие и наслаждение, в других же — отвращение и ужас, а иногда в амбивалентную смесь того и другого. В пределе наступает состояние пассивной абсорбции, при которой субъект полностью и самозабвенно как бы сливается с объек­том мысли или восприятия, растворяясь в нем и покорно подчиняясь его течению. Внешняя и внутренняя деятельность уменьшается до ми­нимума или принимает автоматический характер. Некоторые авторы считали эту форму внимания первичной или низшей. По мнению П.Ф. Каптерева, в таком состоянии пребывает наголодавшийся мла­денец, когда сосет грудь матери, и ребенок более старшего возраста, который долго и пристально смотрит на пламя свечи или светящиеся угли в печке. У взрослых же оно наступает при сильном страдании и наслаждении. "Такое внимание есть однопредметное, без всякой примеси анализа и сопоставлений и заключается в простом пережива­нии известного состояния со всецелым погружением в него. Человек весь уходит в переживание положения и более ничего не делает, ни о чем не думает не только постороннем переживаемому состоянию, но даже и о том, что переживает, что поглотило его внимание", — пишет П.Ф. Каптерев (1889, с. 38-39).

Вторая разновидность непроизвольного внимания определяется как зависимая не столько от видового, сколько от индивидуального опыта субъекта. Она складывается на той же инстинктивной основе, но как бы в отсроченном порядке, в процессе стихийного научения и при­лаживания человека к определенным условиям жизни. В той мере, в какой эти процессы и условия совпадают или не совпадают у пред­ставителей различных возрастных и социальных групп, образуются общие и индивидуальные зоны объектов внимания и невнимания. Внимание этого вида можно назвать невольным. Принудительный ха­рактер и эмоциональное воздействие впечатлений, мыслей и пред­ставлений, его вызывающих, здесь сравнительно невелики, могут быть редуцированы полностью, необязательны для всех людей вообще и для данного индивида в разное время. В отличие от стимулов вынуж­денного внимания, которые, по выражению Э. Титченера, берут наше сознание штурмом, объекты невольного внимания как бы проскальзы­вают в фокальную область сознания в моменты относительного без­действия, периоды отдыха и актуализации потребностей. В этих ус­ловиях внимание привлекают ближайшие объекты, голоса, люди или животные; мужчины замечают женщин и наоборот. При голоде и жажде человеку невольно бросаются в глаза вывески и витрины продовольст­венных магазинов, кафе и ресторанов. Объекты невольного внимания, хотя бы ненадолго, возбуждают какие-то устойчивые интересы субъекта, отвлекая его от выполнения текущих дел и обязанностей. Длительное и устойчивое состояние невольного внимания обеспечивается и подкрепляется стабильными интересами, которые философы и классики психологии называли страстями. Сфе­ры действия страстей и соответствующие объекты невольного вни­мания образуют и поставляют войны, политические интриги, лю­бовные и родительские отношения, игры, охота, мода, алкогольные напитки и кулинария. В исключительных случаях рождения гениев страстью становится занятие определенной деятельностью, продукты которой оказываются значимыми и полезными для всего человечест­ва.

Третью разновидность непроизвольного внимания — внимание привычное одни авторы считают следствием или особым случаем произвольного внимания, другие же — формой, переходной к нему. Побудительный аспект объектов привычного внимания заключается в их сходстве или согласии с текущими и предшествующими, в том числе целевыми, содержаниями сознания. Со стороны субъекта эта форма внимания обусловлена установками, актуализируемыми про­стым намерением выполнить ту или иную деятельность. Так, води­тель, сев за руль автомобиля, готов к восприятию дорожных знаков и событий, которые могут произойти на шоссе и тротуарах. В этих слу­чаях иногда говорят о профессиональном внимании, подчеркивая необ­ходимое участие произвольного внимания в прошлом, когда данная ус­тановка, навык или умение с трудом формировались. Обычным приме­ром мимовольного срабатывания привычного внимания является ответ на вопрос, что будут замечать во время совместной прогулки на лоне природы разные специалисты. Геолог увидит разломы скальных пород, внимание ботаника привлечет редкое растение, энтомолог заметит какую-нибудь мушку, а философ или психолог, возможно,— ниче­го. Как состояние, более или менее устойчивое, привычное внимание характеризует повседневную трудовую и учебную деятельность. Т. Рибо считал эту форму внимания высшей, относил ее к завершающей стадии развития произвольного внимания и личности гражданина ци­вилизованного общества.

"Третий период — период организованного внимания: внимание вызывается и поддерживается привычкой. Так, ученик, сидящий в классной комнате, работник, трудящийся в мастерской, чиновник, занимающийся в канцелярии, купец, сидящий за прилавком, по большей части охотно выбрали бы для себя иные местопребывания; но под влиянием само­любия, честолюбия, интереса у них создалось прочное влечение к указанным занятиям. Выработавшееся внимание стало второй натурой, задача искусства выполнена. Достаточно очутиться в известных условиях, известной среде, чтобы остальное последовало само собой; внимание вызывается не столько причинами, принадлежащими на­стоящему, сколько накоплением причин предшествовав­ших. Двигателям первичным сообщилась сила двигателей естественных. Субъекты, не поддающиеся воспитанию и дрессировке, никогда не достигают этого третьего периода; у них произвольное внимание является редко, урывками и не может войти в привычку" (Рибо, 1890, с. 40).

Вынужденное, невольное и привычное внимание как разновидности непроизвольного внимания объединяет то, что их побудительные при­чины лежат вне фокального сознания субъекта. В этом смысле не­произвольное внимание определяют как пассивное. Его субъектив­ные условия закреплены в виде психофизиологических установок, отчасти врожденных, отчасти трансформированных или сложив­шихся заново по ходу научения и приспособления индивида к при­родной и социальной среде.

Источники внимания произвольного целиком определяются субъек­тивными факторами. Произвольное внимание служит для достижения заранее поставленной и принятой к исполнению цели. Круг объектов произвольного внимания потенциально безграничен, поскольку не определяется особенностями стимуляции, спецификой организма и интересами субъекта. Сознательное намерение обратить и сосредото­чить свое внимание на чем-либо — отличительная черта всех случаев произвольного внимания. Однако, реализация этого намерения происходит при различных условиях. В зависимости от характера этих условий и, шире, от системы деятельности, в которую включены акты произвольного внимания, выделяют несколько его разновидно­стей.

Процессы сознательного, намеренного обращения внимания могут протекать легко и без помех. Такое внимание можно назвать соб­ственно произвольным, чтобы отличить его от случаев привычного внимания, о которых говорилось выше. Здесь действия внимания ле­жат в русле обслуживаемой деятельности. Необходимость в волевом внимании возникает в ситуации конфликта между выбранным объек­том или направлением деятельности и объектами или тенденциями внимания непроизвольного. Наиболее знакомый и простой вариант во­левого внимания реализуется в ситуации конфликта во внешнем окружении, например, при действии сильных отвлекающих помех, препятствующих обнаружению и опознанию слабого сигнала. Как особый случай волевого внимания можно рассматривать трудоемкий процесс выработки моторных и когнитивных навыков и умений. Чув­ство напряжения — характерное переживание процессов внимания данного вида. Акты собственно волевого внимания совершаются вопреки текущим стремлениям, интересам и желаниям субъекта, вынужденно, под прямым давлением социального окру­жения или благодаря слабому мотиву, лежащему за пределами на­личной ситуации.

Волевое внимание можно определить как неохотное, если источник конфликта лежит в мотивационной сфере субъекта. Неохотное, хотя и добровольное, внимание обеспечивают личностные инстанции, свя­занные с чувством долга и принятыми моральными обязательствами, отвлеченными идеями и широкими схемами мысли, установками на самопознание, совершенствование и приближение к идеалу. Актив­ное торможение и отвержение отвлечений переживается здесь в форме чувства усилия как компонента сложного состояния борьбы мотивов. Развитию умений и навыков такого неэгоистического (морального) внимания служит множество техник религиозной практики. В повсе­дневной жизни указанные формы волевого внимания встречаются нечасто. Т. Рибо говорит об этом следующее: "Но нельзя не заметить, что наиболее высокая форма хотения, произвольное внимание, срав­нительно со всеми другими, редка и сверх того наиболее не постоян­на. Если мы вместо того, чтобы изучать произвольное внимание с точки зрения психолога, углубившегося в самого себя и находящего подтверждение своих положений лишь на внутреннем опыте, будет исследовать его в массе здоровых и взрослых людей, чтобы узнать, какое приблизительно место имеет оно в их умственной жизни, то увидим, как редко и на какой короткий срок оно появляется. Если бы было возможно взять человечество вообще за определенный период времени и сравнить сумму действий, совершенных им при помощи произвольного внимания, с суммой действий, совершенных помимо его, то у нас получилось бы отношение, почти равное отношению ну­ля к бесконечности" (Рибо, 1894, с. 171-172). А. Бэн предлагал сузить значение термина внимание, приблизив его к тому житейскому пред­ставлению, которое имеет в виду только внимание произвольное. "Таково внимание в школе и армии",— отмечает он (Bain, 1886, с. 477).

Борьба с самим собой — суть любых процессов волевого внимания, а их специфика определяется содержанием противоборствующих сторон. Многие философы и религиозные мыслители видели здесь проявление и разрешение конфликтов между свободой и детерми­низмом поведения, духом и телом, высшим и низшим, божественным и животным в природе человека. Поэтому область феноменов волевого внимания становилась ареной жарких дискуссий между идеалистами и материалистами, теологами и учеными. Те и другие считали волевое внимание специфической способностью человека и отводили ему если не центральное, то весьма заметное место среди других психических функций. Авторы с разным и даже полярным миро­воззрением рассматривали развитие этой способности как необхо­димую предпосылку социализации психики, интеллектуального, личностного и духовного роста человека. Так, известный теолог и философ Н. Мальбранш писал:

"Внимание интеллекта — это естественная молитва, благодаря которой мы получаем просветление разума. Но вследствие грехопадения интеллект часто испы­тывает ужасные искушения; он не может молиться, труд внимания утомляет и огорчает его; вначале работа вни­мания велика, а вознаграждение скудное, и, в то же вре­мя, воображение и страсти непрерывно теребят, возбу­ждают и давят на нас, а разум всегда и охотно готов подчиниться этим импульсам и воздействиям. Дело, од­нако, заключается в необходимости. Мы обязаны вызвать просветление разума, и другого, помимо работы внима­ния, пути к рассудку и пониманию не существует. Вера — дар Божий, получаемый безотносительно к нашим достоинствам, тогда как интеллект, практически един­ственно, дар заслуженного признания. Вера есть чистое благоволение по отношению к каждому, а понимание ис­тины нужно заработать при поддержке благоволения. Следовательно, тот, кто способен на этот труд и кто всегда внимателен к истине, которой он должен следо­вать, обладает расположением, заслуживающим имени более величественного, чем диспозиции, обусловли­вающие другие самые блестящие достоинства и добро­детели. Поэтому будет простительно, если я дам этому умению сомнительное название сила интеллекта. Что­бы обрести ту подлинную силу, благодаря которой ин­теллект поддерживает работу внимания, необходимо своевременно приступить к этой работе; при естествен­ном ходе вещей умения приобретаются только посред­ством действий, а усилить их можно только путем уп­ражнений. Но, возможно, единственная трудность за­ключается в том, чтобы начать. Мы вспоминаем, как уже начинали когда-то и были вынуждены это дело оставить, и поэтому расхолаживаемся, считаем себя неспособны­ми к медитации и отрекаемся от разума. В таком случае мы, хотя бы на время, отказываемся от этой добродете­ли, на что бы мы не ссылались, оправдывая собствен­ную лень и нерадивость. Но без такой работы внимания мы никогда не поймем величия религии, святости мо­ральных обязательств, мелкоты всего небожественного, абсурдности страстей и всех наших внутренних не­взгод. Без этой работы душа будет пребывать в потемках и беспорядке, потому что другого естественного способа постижения света, который может повести нас, не существует; мы постоянно будем находить­ся в состоянии тревоги и странного замешательства и будем всего бояться, когда побредем во мраке над пропастью. Ис­тинно, что вера руководит нами и поддерживает нас, но делает это она лишь тогда, когда вызывает в нас внимание и дает посредством внимания свет, и только этот свет может защитить наши души от множества устрашающих врагов" (цитата по Hamilton, 1870, с. 260-261, курсив автора).

Следующая разновидность произвольного внимания — внимание выжидательное. Его значение и специфика исследовались преиму­щественно в области психологии восприятия; в ситуациях, когда испытуемый предупрежден о появлении объекта и должен заранее подготовиться к его опознанию. Некоторые авторы отрицали суще­ствование такой формы внимания; другие же, напротив, утвержда­ли, что именно при отсутствии объекта восприятия самостоятельный статус и определенная функция внимания могут быть установлены и показаны наиболее убедительным и ярким образом (Pyle, 1909). Волевой характер выжидательного внимания человека проступает особенно выпукло в ситуациях решения так называемых задач на бдительность, когда испытуемому приходится отвечать как можно быстрее на каждое из сравнительно редких и кратковременных появ­лений малозаметной цели. Мучительное усилие и напряжение вы­жидательного внимания совершаются кратковременными толчками или волнами, каждая из которых продолжается не более нескольких секунд. В паузах между ними наступает или полное бездействие, или переход к непроизвольному вниманию — привычному при благопри­ятных условиях и невольному при отвлечениях.

Особенно важный вариант развития произвольного внимания за­ключается в трансформации волевого в спонтанное внимание. Про­цесс и результат этого перехода У. Гамильтон описывает следующим образом:

"Начинать всегда нелегко, что особенно верно в случае интеллектуального усилия. Когда мы обращаем внимание на какой-то предмет, то первое время нас продолжают за­нимать десятки мыслей о других вещах. Даже если энергич­ным усилием мы освобождаемся от прошлых дел, непре­рывно требующих нашего внимания, даже при твердой ре­шимости, привлекательности нового предмета и отсутствии видимых препятствий, слабые проблески вторгающейся и отвлекающей мысли все-таки постоянно мешают и сбивают наш разум с того, что должно было занимать его исключительным и максимально ясным образом. Как бы ни был велик интерес к новому объекту, последний станет безус­ловным фаворитом только тогда, когда вольется в инте­гральную часть прежнего знания, установленных ассоциа­ций мыслей, желаний и переживаний. Но это дело времени и привычки. Воображение и память, к которым мы вынуж­дены обратиться за материалами, иллюстрирующими но­вое исследование, помогают нам неохотно и, фактически, уступают только насилию. Но если мы, несмотря на препят­ствия, будем достаточно энергично идти своим курсом, то каждый шаг вперед будет легче, чем предыдущий, дистракторы постепенно ослабеют, внимание будет сосредоточи­ваться на своем объекте более избирательно, а поток родст­венных идей потечет более изобильно и свободно, предос­тавляя возможность легкого отбора подходящих иллюст­раций. Наконец, наша система мышления и поиск приходят в гармонию. Человек в целом становится как бы филосо­фом, историком или поэтом и живет только в вереницах своей, связанной с его личностью мысли. Теперь он дейст­вует свободно, а значит с удовольствием, ведь удовольствие есть отражение непринужденного и беспристрастного про­явления энергии. На всем, что сделано в этом состоянии души, лежит печать выдающегося мастерства и совершен­ства" (Hamilton, 1870, с. 255-256).

В описаниях других авторов также подчеркивается, что волевое внимание является лишь промежуточной, переходной стадией на пути к какой-то более продуктивной форме произвольного внима­ния. "... роль волевого усилия заключается в том, чтобы вызвать заинтересованное внимание и уступить ему место. Это похоже на то, как мы встряхиваем часы и повторяем это, пока не получится доста­точного толчка, и не установится самостоятельный ход механиз­ма",— пишет Дж. Сёлли (1912, с. 132). Ту же идею высказывает Дж. Стаут и, дополнительно, в яркой, хотя и несколько преувели­ченной форме, говорит о том, к чему может привести работа волевого внимания, если по ходу знакомства с изучаемым предметом интерес к нему так и не появится. "Когда это происходит, периоды сосредо­точения становятся постепенно более продолжительными, пока не­обходимость в сознательном усилии совершенно не прекратится. Так, функция произвольного внимания в таких случаях заключается в том, чтобы создать внимание спонтанное. При неудаче появляются лишь утомление и отвращение. Лицо, осужденное на то, чтобы про­водить всю свою жизнь в постоянно возобновляемых усилиях сосре­доточиваться на безнадежно неинтересном предмете, сошло бы с ума, покончило бы с собой или впало бы в «соматическое состояние. Произвольное внимание принадлежит одновременно и к области интеллекта, и к области практического воления. Оно есть "пове­дение ума" и, подобно внешнему поведению, подчинено мораль­ному закону. В морали интеллектуальной основной добродете­лью является терпение" (Стаут, 1923, с. 318).

Как видно из вышеприведенных цитат классиков психологии сознания, спонтанное внимание обладает характеристиками как произвольного так и непроизвольного внимания. С вниманием произвольным его роднит чувство активности, целенаправлен­ность, подчиненность намерению внимать выбранному объекту или виду деятельности. Общие моменты с непроизвольным вни­манием заключаются в отсутствии усилия, автоматичности и сильном эмоциональном сопровождении. Поэтому данную фор­му внимания относили либо к непроизвольному, либо к произ­вольному виду внимания. Иногда же ее выделяют и описывают как самостоятельную и возникающую в результате разрешения конфликта основных видов внимания. "В каждодневной деятель­ности произвольное и непроизвольное внимание всегда перепле­тены. Жизнь — великий компромисс между тем, на что направ­лено наше произвольное внимание, и тем, что цели окружающе­го мира навязывают вниманию непроизвольному",— пишет Г. Мюнстерберг (Munsterberg, 1970, с. 32). Сохраняя черты своих предшественников, спонтанное внимание приобретает качест­венно новые свойства и признаки. С объективной стороны оно выглядит как направленное не на предмет, а на процесс деятель­ности; со стороны субъективной оно кажется ведомым какой-то высшей силой и сопровождается переживанием всепоглощающего интереса и даже наслаждения.

Удачную как по замыслу, так и по исполнению попытку по­строения классификации видов внимания по единому основанию предпринял Н.Ф. Добрынин (1938). Он предлагает упорядочить известные, попадающие в разные рубрики различных класси­фикаций формы внимания по измерению активности личности, выделяя на этом континууме три участка. На первом последова­тельно располагаются непроизвольные разновидности, вышена­званные вынужденным, невольным и привычным вниманием. Активность личности минимальна в случаях вынужденного, увеличивается при невольном (у Н.Ф. Добрынина — эмоцио­нальном) и становится еще выше в случаях привычного внима­ния. Второй участок континуума занимает волевое, или, по Н.Ф. Добрынину, произвольное внимание. Как вид с максимальным проявлением активности, то есть на третьем участке, автор пред­лагает рассматривать внимание послепроизвольное, названное выше спонтанным. Н.Ф. Добрынин говорит о качественном своеобразии этих видов, возможности взаимопереходов и сосущест­вования на разных уровнях деятельности. Обоснование выделения послепроизвольного внимания и изучение его различных форм и проявлений проводилось в течение многих лет самим Н.Ф. Добрыни­ным и продолжается в работах его учеников и последователей.

Вышеуказанные виды внимания обсуждаются также в когнитив­ной психологии, хотя и в различной степени и под другими назва­ниями. Однако, вопросы классификации процессов и состояний внимания здесь специально не ставятся и лишь затрагиваются в связи с описанием парадигм экспериментального исследования. При этом, в первую очередь, различают внимание селективное (фоку­сированное) и внимание расп