Глава 3 апогей самодержавия. Николай I

Николай I. Укрепление власти самодержца и усиление централиза­ции государственного управления. — Политика в отношении Царст­ва Польского и Великого княжества Финляндского. Польское восстание.

К вечеру 14 декабря 1825 г. восстание, в котором участвовало несколько гвардейских частей, было подавлено. Однако напряжен­ная обстановка в Петербурге сохранялась. В ночь с 14-го на 15-е и утром 15 декабря на улицах Петербурга продолжали распола­гаться верные правительству войска, а их начальники пребывали в состоянии тревожного ожидания.

В Зимнем дворце Николай I и его ближайшее окружение ли­хорадочно решали, как истолковать восстание 14 декабря. В ночь на 15 декабря граф Д. Н. Блудов по распоряжению Николая 1 «поспешно, тут же, не выходя из его (Николая I. —Авт.) каби­нета»,¹ составил текст, излагавший официальную версию событий 14 декабря и на следующий день напечатанный в «Прибавлениях к Санкт-Петербургским ведомостям». «Печальное происшествие», омрачившее «вожделенный день», было представлено в нем как дело рук нескольких «безумцев», которые «не нашли себе других пособников, кроме немногих пьяных солдат и немногих же людей из черни, тоже пьяных».² В тот же день К. В. Нессельроде изве­стил иностранных дипломатов, что приглашает их 16 декабря, чтобы познакомить с составленным императором «описанием вче­рашних событий» до того, как оно будет опубликовано. Впрочем, иностранные дипломаты очень быстро оценили серьезность и дей­ствительную картину восстания 14 декабря.³ Вскоре и Николай I счел более целесообразным признать наличие политических целей у руководителей восстания, что и было им сделано в Манифесте 19 декабря, в речи, обращенной к иностранным дипломатам, при­глашенным на частную аудиенцию в Зимний дворец 20 декабря, в беседах с иностранными послами. На этот раз Николай I пред­ставил восстание 14 декабря как часть заговора, угрожавшего всей Европе, а в России возникшего под влиянием идей, пришедших из-за границы. Обращаясь к иностранным послам, он сказал: «Ре­волюционный дух, внесенный в Россию горстью людей, заразив-

¹ Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1928. Т. 2. С. 269—270.

² Прибавление к Санкт-Петербургским ведомостям. 1825. 15 дек. № 100.

³ Ангран П. Отголоски восстания декабристов во Франции // ВИ. 1952. № 12.
101 — 102.

шихся в чужих краях новыми теориями, пустил несколько ложных ростков и внушил нескольким злодеям и безумцам мечту о воз-i можности революции, для которой, благодаря Бога, в России нет данных. Вы можете уверить ваши правительства, что эта дерзкая попытка не будет иметь никаких последствий».⁴ Как видим, Ни-^; колай I заговорил теперь о том, что «злодеи» имели «мечту о воз­можности революции». Одновременно он давал понять, что, пода­вив восстание на Сенатской площади, он спас от революционной опасности всю Европу. Тем самым он старался и успокоить серь­езно озабоченные правительства европейских стран, и одновре­менно продемонстрировать твердость собственного положения.⁵

Император, вынужденный признать перед лицом иностранных дипломатов, что восстание 14 декабря — не стихийный бунт, дол­жен был и сам осознать этот факт. Н. К. Шильдер писал: «Расска­зывают, что император Николай под впечатлением первых допро­сов, сделанных в его присутствии арестованным декабристам, об­ратился к великому князю Михаилу Павловичу со словами: „Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока, Божиею ми-; лостью, я буду императором!"».⁶

Николай I мог мыслить себя лишь самодержцем, власть кото­рого никем не ограничена. Он не желал терпеть около себя кого-либо, кто мог бы походить на «великого визиря». Скорее всего по­этому, да еще и по причине давней взаимной неприязни одним из первых, кто потерял свое прежнее положение, был А. А. Аракче­ев, всесильный временщик в последние годы царствования Алек­сандра I. Через 6 дней после вступления Николая I на престол, 20 декабря 1825 г., он был отстранен от «заведования общегосу­дарственными делами», а 30 апреля 1826 г., согласно официальной формулировке, «временно, до излечения болезни» уволен от управления корпусом военных поселений.

Отставка Аракчеева вызвала радость у его недоброжелателей,) которых было немало. Вместе с тем она свидетельствовала о том,: что если новый император мог в первые дни своего царствования покончить со всемогущим, казалось бы, Аракчеевым, то и любой другой высший сановник может разделить его участь. Подчинить своей воле высших должностных лиц — это намерение было одним из главных у императора. В первые дни после 14 декабря его не оставляла мысль о том, что за спиной вышедших на Сенатскую площадь стоит кто-то из самых высокопоставленных лиц. 23 де­кабря 1825 г. Николай I писал в Варшаву брату Константину, что «все это восходит до Государственного совета, именно до Мордви­нова». Весной 1826 г. в разговоре с Н. М. Карамзиным Николай I сказал, что «Сперанского не сегодня, так завтра, может быть, при-

^А Татищев С. С. Воцарение императора Николая (по неизданным источникам Парижского архива Министерства иностранных дел) // РВ. 1839. № 4. С. 8—9.

О реакции иностранных дипломатов и правительства на события 14 декабря: 1825 г. см.: Невелев Г. Л. 1) 14 декабря 1825 года: (Официальные версии в Запад­ ной Европе)//ВИ. 1975. № 12. С. 94—109; 2) «Истина сильнее царя...»: (Л. С. Пушкин в работе над историей декабристов). М., 1985. С. 13—20.