Так и соответственно способности познания 4 страница

Глава XXXIII

Отсюда обратимся к другому корню познания вещей — к рас-
пространению сил, действующих посредством отраженных линий.
Конечно же, форма (species) вещи не допускает резкого отра-
жения, поскольку не есть тело. Но когда она достигает плотного
[тела] и не может распространяться далее, она распространятся в
возможную для себя часть. И это происходит посредством возвра-
щения в ту часть, из которой он исходит, если отражение происхо-
дит под прямыми углами, или в сторону от этой части, если отраже-
ние происходит не под прямыми углами. И то и другое необходимо
включено в действие (operatio) природы, что для чувства мы на-
блюдаем в случае зрения. В самом деле, отражение формы (species),
видимой для нас, происходит с помощью зеркала, и глаз видит се-
бя посредством луча, отраженного под прямыми углами, и видит
иное посредством луча, отраженного под косыми углами. И это
отражение различно, поскольку если отражение происходит от
ровной поверхности, то один луч отражается в одну точку, а если
от сферически вогнутой, то тогда все [лучи], падающие на од-
ну окружность вокруг оси сферы, отразятся в одну точку и таким
образом соединятся, и произойдет воспламенение легковоспламе-
няющихся [вещей], так же, как посредством ранее описанного
преломления, и [даже] сильнее. Отсюда общеизвестно, что вогну-
тое зеркало, расположенное [определенным образом] относитель-
но солнца, вызывает огонь, доказательство и объяснение чего я

Глава XXXIV

Четвертый корень [знания] много более полезен в мире и удиви-
тельнее, настолько он значим для всеобщих благ, без которых люди
и мир не могут ни существовать, ни быть познанными. И это — рас-
пространение по акцидентальным линиям, которые исходят не от
действующего, но от первичных лучей, прямых, преломленных и от-
раженных. Действительно, не можем же мы всегда объяснять себя,
а равно живые существа и планеты, посредством первичных лучей
звезд или каких-либо иных вещей, поскольку так все живое погиб-
ло бы. И поэтому природа устроила свои действия посредством не-
ких акцидентальных распространений, как, например, распростра-
нение света по всему дому от первичного луча, падающего через
окно, или находящегося вовне, в воздухе. И такое распространение
делает возможным, чтобы человек, находящийся в глубоком месте,
например, в глубине шахты или в какой-нибудь глубокой яме, днем
ясно видел звезды, чего не случилось бы на повехности шахты, по-
скольку существующий выше основной (principale) свет солнца за-
тмевает свет звезд. Но глубины шахты достигает акцидентальный,
а не основной свет солнца. А в шахту нисходит основной свет звезд,
и он не может быть затмен акцидентальным светом солнца. Ведь та-

¹ Бэкон, судя по всему, говорит о Петре из Марикура (Petrus de Maharan-
curia Picardus), которого он неоднократно упоминает как выдающегося экс-
периментатора. Однако неясно, действительно ли Петр изготовил такое зер-
кало, или же Бэкон слегка преувеличивает.

 

 

кой свет звезд сильнее, чем акцидентальный свет солнца, а более
сильный свет всегда скрывает от взора более слабый.

И пятым способом — по извилистым линиям — происходит рас-
пространение в нервах чувств (in nervis sensuum), минуя законы
природы, сообразно извилистости нерва, а не в соответствии с зако-
нами распространения, которые наблюдаются в телах мира. Таким
образом, форма (species) в жизненном центре, который есть влага
в чувствительном нерве, оставляет прямой путь и движется по над-
природным законам, в соответствии с чем необходимо совершают-
ся труды души. И тот, кто этого не знает, не может указать причи-
ны зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания.

Глава XXXV

Затем я расположил распространения (multiplicationes) сообраз-
но фигурам, и там обнаруживается более весомое и значительное,
нежели в предыдущем.

Основных фигур в распространении две. Первая — сфера — отно-
сится к расширению (diffusio) распространения, поскольку всякое
действующее становится центром осуществления своего распростра-
нения повсеместно по любому диаметру, что очевидно для чувст-
ва. Но фигура, которая наиболее способствует мощности распростра-
нения, — это круглая пирамида. Ведь только с ее помощью форма
(species) от всей поверхности действующего может привходить в еди-
ничные точки претерпевающего, так что получится чрезвычайное по
силе расширение (diffusio). И с этим фигурным распространением со-
пряжены многие прекрасные истины, а именно, что распространение
не может происходить в пустом пространстве, в пространстве беско-
нечном, и мгновенно, как только возникает, но во времени, относи-
тельно чего имеет место большая проблема, поскольку, как кажется,
Аристотель и многие другие авторы полагали, что [распространение]
происходит мгновенно. Но все это разрешено. И что распространение
света в среде (medium) не есть [распространение] тела, противопо-
ложное чему говорили многие, опираясь в своем мнении на Августи-
на, утверждавшего, что свет есть тело, и на Аристотеля, считавшего,
что существует три вида (species) огня: уголь, пламя и свет. И это
трудный вопрос. И что форма (species) света в среде (medium) есть
подлинная акциденция, и любая форма (species) акциденции есть ак-
циденция, а форма (species) субстанции — субстанция, что отрицает
вся масса [философствующих]; и что форма (species) универсально-
го универсальна, а единичного — единична, что никто не исследует;
и что форма (species) телесной вещи имеет телесное и материальное
бытие в среде (medium) и в ощущении, а не духовное, сколько бы все
множество [философствующих] ни утверждало обратное.

Глава XXXVI

Но наиглавнейшее рассуждение — о действии (actio) сил, и оно
важнее, чем [рассуждение] о распространении и возникновении.
Ведь действие есть цель и высшая польза сил действующих. Но сле-
дует рассмотреть, что одно действие унивокально, например, когда
свет порождает свет, и это — распространение формы (species),
а другое — эквивокально, например, когда свет порождает тепло
и жизнь, и, напротив, гниение и смерть, и все таковое, что по приро-
де отлично от света, число чего бесконечно. И я здесь говорю о дей-
ствии в первую очередь так. В самом деле, посредством действия та-
кого рода происходит возникновение и уничтожение и всякое
изменение в этом мире, как в небесных [вещах], так и во всем про-
чем. И здесь даны правила всякого действия, сильного или слабого;
и показывается посредством геометрических доказательств, что бо-
лее сильное действие [осуществляется] по прямой линии, нежели
по преломленной или отраженной; и что действие по прямой ли-
нии под равными углами сильнее, нежели под неравными углами; и
что более сильное действие [осуществляется] посредством формы
(species), преломленной, нежели отраженной; и что то преломление,
которое имеет место между прямым направлением и перпендикуля-
ром, проведенным от места преломления, более сильное; и двойное
преломление чрезвычайно сильно, и производит неукротимое дей-
ствие; и что отражение под равными углами более слабое, [чем лю-
бое преломление], поскольку относится к природе отражения, хотя,
поскольку имеет место равенство углов, и поскольку там сдваива-
ются в одном и том же месте луч падающий и отраженный, это от-
ражение более сильно, [нежели отражение при неравных углах].
Но более сильным является отражение от вогнутой поверхности,
нежели от ровной, а от овальной или округлой — наисильнейшее.
Ведь в этом особенно проявляется благость (bonitas) природы, как
говорит автор книги о зажигательных зеркалах. Также выше я уже
коснулся того, что этот род соединения может возникнуть с помо-
щью отражения и что зеркало уже изготовлено, как некий пример
и доказательство этого чуда природы, чтобы показать возможность
такого дела. Но оно сделано с большим трудом и затратами: ведь его
создатель осужден в сотне книг парижских [философов] и работал
много лет, оставив ученые и другие необходимые занятия. Однако
и за тысячу марок он не захотел бы оставить работу, во-первых, из-
за прекраснейшей возможности мудрости, которую он обрел, во-
вторых, из-за того, что он в дальнейшем может изготовить лучшее
и не столь дорогое, поскольку за счет опыта обучился тому, чего
прежде не знал. И не удивительно, что он столько работал и столь-
ко затратил на свое первое творение, поскольку никогда никто из
латинян до него не знал, как приступить к этому. А удивительно,
что смелый замысел бросил вызов сперва незнанию, а затем тяже-

 

 

лой работе. Но этот [муж] — мудрейший и ничто не составляет для
него труда, за исключением нехватки средств.

Несомненно, что если бы крестоносцы и те христиане, которые
живут за морем, имели бы такие зеркала, то они отбросили бы сара-
цин к их границам без пролития крови, и государю французскому
королю не надо было бы отправляться с войском для завоевания
этой земли. А когда он отправится, то ему скорее надо взять с собой
этого магистра и еще двоих, нежели большую часть своего войска,
а то и все войско, поскольку они могут не только изготавливать эти
зеркала, но и гораздо более значимое, с помощью чего Александр по
совету Аристотеля не силой оружия, но творениями мудрости по-
верг мир к своим ногам, чего я коснусь позже в своем месте. И я не
верю, что Аристотель знал больше, чем некоторые мудрецы, если
они соберутся вместе. Я не говорю, что он не знал многого во всех
областях [знания] сам по себе, но немногие, объединившись, созда-
ли бы большее, нежели он, если имели бы достаточные средства.

Затем добавлено о действии сообразно фигурам, и я показал, что
пирамидальная фигура — лучшая, особенно та, чье основание есть
поверхность действующего, и еще лучше — короткая; и как бы ни сви-
детельствовали о противоположном многие хорошо обоснованные
суждения, истина сильнее. В итоге я затронул задачи этой наиблаго-
роднейшей части философии, которая, однако, полностью игнориру-
ется толпой, и о ней еще не написано сочинений среди латинян, разве
что то, которое я передал Вашей Милости, ибо в первое сочинение, [то
есть в Opus Maius], я включил многое касательно этой материи. И, мо-
жет быть, помимо этого, еще особый трактат' об этом деле, созданный
с целью краткого изложения. И здесь Вы возымеете в письменном ви-
де больше, нежели может быть легко высказано. И с помощью этого
Вы сможете испытывать любого философствующего человека и над-
лежащим образом состязаться с многознающим. И благодаря этому
открывается путь познания всего, что есть в этом мире, а именно во
всяком действии, касается ли это зрения или слуха, или осязания,
или прочих чувств, или познания, или всей материи этого мира. И по-
средством этого пути познается та возвышенная наука, которая назы-
вается оптикой, и она не может быть познана как-то иначе.

< >

Глава XXXVIII

После этого я обращаюсь к материальной причине и к тому,
что из нее проистекает. И поскольку все полагают, что материя
одна по числу во всех вещах, а именно — в духовных и телесных,

и в небесных, и в элементах, и в смешанных и неодушевленных [ве-
щах], и в душе, и во всем, и поскольку это является самой печаль-
ной ошибкой, которая когда-либо имела место в философии, я вы-
ступаю против этого положения; и разрушение такого рода мнения
крайне необходимо. Но хотя мы можем устранить это заблуждение
с помощью доводов естественных и метафизических, я, однако, по-
скольку усердно стремлюсь к непрерывности убеждения, предла-
гаю только лишь некоторые геометрические доказательства, выра-
женные в линиях. Я показал также, что из этого заблуждения
следует, что материя равна Богу, и есть Бог, и этим доказатель-
ствам невозможно воспрепятствовать. Итак, это не только заблуж-
дение, но и ересь, ведущая к богохульству. Однако множество изу-
чающих теологию и философию принимают это, но не обращают
внимания на несообразности, следующие из этого, потому что [та-
кая точка зрения] уже подтверждена предводителями толпы и ут-
вердилась благодаря долгому обычаю, и прославлена мнением мно-
жества. Но даже если эта теологическая несообразность не исходит
из данного утверждения, то следует уничтожение всякой истины
тварных вещей, и невозможность никакого знания об истине воз-
никновения и уничтожения. Ведь если материя одна по числу, и
форма, как говорит Аристотель¹, присваивает себе свою материю,
и правда, что определенная материя требует определенную форму,
и наоборот (ведь материя осла не может принять разумную душу,
а материя человека — душу осла), поэтому, если материя во всем
одна и та же по сущности (essentia), форма всего будет также одна
и та же, и так все будет одним и тем же, и ангел, таким образом, бу-
дет камнем, и человек — ослом, и небо — землей, и что угодно — чем
угодно.

Опять же, если то, что акцидентально вещи, различно по сущнос-
ти (in essentia) согласно числу вещей, как, например, собственное
свойство чего-либо, то есть способность смеяться у человека, кричать
по-ослиному у осла, ржать у лошади, то много больше различается то,
что существенно [вещи]. Поскольку же материя существенна вещи,
и несравнимо больше ей близка, нежели нечто акцидентальное, она
различается по сущности согласно числу составных вещей. С другой
стороны, если материя одна и та же во всем, тогда при возникновении
одной вещи из другой, например, огня из земли, не возникнет новая
материя, но только форма. Но Аристотель учит в седьмой книге «Ме-
тафизики»², что возникает новая составная [вещь], а не только форма.

Опять же, как составная субстанция, которая есть наивысший
род, в связи с чем говорится, что таковой род есть [род] по отноше-
нию ко всему составному, каковое находится в этом предикаменте,
поскольку он сказывается обо всем [этом] и общ всему, и разделя-

1 Аристотель. Физика. 190Ь 10-191а 20. 2 Аристотель. Метафизика, ЮЗЗЬ 17.

¹ Возможно, речь идет о трактате, опубликованном Джеббом (Jebb) в его
издании Opus Maius (London, 1733).

 

 

ется на это посредством своих видообразующих различий (напри-
мер, одна субстанция — духовная, другая — телесная, одна — небес-
ная, другая — не небесная, и так далее), так и первая форма, кото-
рая сказывается обо всех формах и обща им, и разделяется тем же
делением посредством духовного, телесного и так далее, вплоть до
низших видов, обладает единством наивысшего рода и едина не
числом, не видом, не подчиненным родом, но наивысшим родом;
следовательно, равным образом, поскольку материя сказывается
обо всех материях вещей, и обща им, и разделяется на материи в со-
гласии с делением составной [субстанции] и формы, следует ска-
зать, что одна материя — духовная, другая — телесная, и она рав-
номерно нисходит от наивысшего рода к низшему виду, через все
промежуточное, как и составная [субстанция], и форма; а посему
ясно, что [материя] будет обладать единством наивысшего рода.
Но на это отвечают, что такое деление материи [происходит]
не по истинному различию, но по видимости и по имени, посколь-
ку она одна по числу, и поэтому такое деление будет [иметь мес-
то] только по способу произнесения. Это опровергается так: если
мы примем это, тогда, хотя эта материя обладает формой наивыс-
шего рода, и возникает субстанция, которая является наивысшим
родом, не будет никакого дальнейшего отличия (differentia) и сте-
пени (gradus) материи, хотя степени формы добавляются вплоть
до низшего вида, как мы говорим о субстанции, теле, не-небесном,
смешанном, одушевленном, животном, осле. Итак, здесь приведе-
ны семь степеней формы: от наивысшего рода до низшего вида, а
именно, форма субстанциального, форма телесного, форма не-не-
бесного, форма смешанного, форма одушевленного, форма живот-
ного, форма вида осла. Но в отношении материи нет никакой сте-
пени или отличия, поскольку она одна по числу, неделима по своей
сущности, как они говорят, и принимает форму наивысшего рода,
например, форму субстанции. Но в таком случае я показываю, что
она не может взять из формы ничего более, и не находится в по-
тенции к другим степеням формы, и что так никогда не возникнет
осел и никакой другой низший вид. Ибо вещь наивысшего рода
неуничтожима и не может возникнуть, поскольку природа не мо-
жет ее разрушить или породить, ведь она предшествует природе
ангельской и небесной, каковые [ангелы и небесные тела] не воз-
никают и не уничтожаются. Но причина неуничтожимости ангела
и неба (и в этом согласны все) та, что форма в них осуществляет
(complere) всю потенцию материи и прекращает ее стремление
(appetitus), поскольку причина уничтожения вещей уничтожи-
мых есть потенция к новой форме и стремление, о чем все знают
и говорят. Итак, поскольку вещь наивысшего рода неуничтожима,
понятно, что ее форма осуществляет всю потенцию материи и
прекращает ее стремление. Итак, эта материя не находится в по-
тенции и не приспособлена к дальнейшим формам, а стремление

к этому в ней прекращено. Следовательно, прекратится возникно-
вение вещей, и после вещи наивысшего рода не возникнет ничего
из тех подлунных вещей.

Но поскольку у них есть кое-какие лживые увертки, должно
быть рассмотрено и иное. Ибо они говорят, что материя, если ее
рассматривать в отношении сущности (essentia), одна во всем, если
же в отношении бытия (esse), различна. Но это ложно в соответ-
ствии с приведенными аргументами, из которых следует различие
по сущности, и в отношении степени, и в отношении отличий (dif-
firentia). Кроме того, [это] доказывается и иначе: дело в том, что бы-
тие есть первое свойство (passio) вещи, как говорит Авиценна
в «Метафизике», а те, кто допускает эту ошибку, говорят, что бытие
более существенно вещи, чем [ее] неотъемлемое свойство (propria
passio), что я хочу исследовать здесь, а не где-нибудь еще, посколь-
ку это ложно. Но если [бытие] есть неотъемлемое свойство [вещи],
тогда оно исчисляется только сообразно исчислению своего субъ-
екта, как «способное смеяться» исчисляется сообразно исчислению
человека, в Сократе или Платоне. Следовательно, сообразно исчис-
лению бытия самой материи исчисляется сущность материи, кото-
рая есть субъект ее бытия. Если же [бытие] более существенно, как
они говорят, тогда с еще большей очевидностью следует, что пере-
числяется то, чему оно существенно, поэтому эта сущность исчис-
ляется необходимо.

Кроме того, говорят, что материя, если она не одна по числу,
есть тогда род или вид, или универсалия, или предикабилия.
Но это они отбрасывают, поскольку Аристотель говорит в седь-
мой книге «Метафизики»¹, что материя отлична от сущности лю-
бой предикабилии. Однако из ряда высказываний явствует, что
«предикабилия» там употребляется вместо «относящегося к пре-
дикаментам» (praedicamentale); а потому он учит там, что материя
отлична по сущности от всякой предикаментной формы, напри-
мер, от субстанциальной формы, от количества, от качества, и то
же по отношению к прочим предикаментам; и поэтому «предика-
билия» не употребляется вместо «универсалия», ни вместо того,
что предназначено сказываться о многом, но вместо «относящего-
ся к предикаментам»; и эта [ошибка] — изъян плохого перевода,
как явствует из всего этого отрывка.

Равным образом на основании плохого перевода утверждают,
что только акт разделяет, каковое [высказывание] приписывают
Аристотелю в той же седьмой книге «Метафизики»². Но форма
и акт есть одно и то же, так что добавляют: следовательно, только
форма различает и разделяет вещи. Но это не так, поскольку он не
говорит, что разделяет только акт, но «акт разделяет»; и если имеет -

¹ Аристотель. Метафизика. 1029а 19.

² Аристотель. Метафизика. 1039а 6.

 

 

ся в виду форма, то [Аристотель] говорит так потому, что наиболее
явно деление по форме, чем по материи. Различает и разделяет и то
и другое, хотя более явно деление в отношении формы, и она разде-
ляет в первую очередь, поскольку обладает в составной [субстанции]
большей силой и достоинством, нежели материя. И, кроме того, он
не употребляет там «акт» в значении «форма», но в значении «акту-
альность», каковая противоположна потенции. Ведь [слово] «акт»
используется трояко: во-первых, вместо «форма», в соответствии
с тем, что говорит Аристотель во второй книге «О душе»¹, что душа
есть акт тела, то есть форма. «Акт» также употребляется вместо
«действие» (отсюда — глагол «действовать» (agere), и вследствие
этого он там же называется Аристотелем «второй акт» (actus secun-
dus). Ведь форма есть первый акт, и действие, которое есть второй
акт, происходит от нее; поэтому он говорит, что душа есть первый
акт, а не второй. В-третьих — [как] противоположность потенции, в
соответствии с чем он часто говорит, что акт и потенция суть проти-
воположности. И, таким образом, [здесь «акт»] используется вместо
«актуальности», в соответствии с чем мы говорим: вещь есть в акте
существования (in actu existendi), то есть актуально, сообразно чему
говорится, что сын рожденный существует актуально, а сын в семе-
ни—в потенции. И в этом, третьем, смысле Аристотель говорит там,
в седьмой книге [«Метафизики»], когда утверждает, что акт разделя-
ет. Ведь он указывает, что из двух актуальных не возникнет одного,
и из двух потенциальных также, но из двух, одно из которых в потен-
ции, а другое — актуально, возникает одно.

И благодаря этому опровергается их Ахиллес², коего они ис-
пользуют вместо доказательства. Ведь они доказывают так: «По-
средством интеллекта мы извлекаем форму из звезды, камня и
прочего. Итак, поскольку форма разделяет и различает, посколь-
ку, как говорит Аристотель, разделяет акт, следует, что материя
того и другого не будет иметь того, чем различалась бы сама по се-
бе, а потому она будет одна и та же». Это [рассуждение] — беспре-
дельная глупость. Ведь, во-первых, как явствует из сказанного, оно
основывается на плохо и неверно понятом авторитете. Во-вторых,
они уподобляются ослам, когда исследуют, каким образом разли-
чается материя того и другого. Ведь тот же самый аргумент отно-
сительно формы я выражу так: мы извлекаем из формы неба
и камня материю того и другого; далее, я исследую, каким обра-
зом различаются формы — определенно, сами по себе, поскольку
они различны по природе. То же самое скажу о материи того и
другого; ведь они сами по себе различны в вещах, различных по
виду, и не благодаря формам. Ибо не только формы различны по

' Аристотель. О душе. 412а 27.

² Судя по всему, Бэкон уподобляет аргументацию противников известно-
му софизму об Ахиллесе и черепахе.

сущности (per essentiam) в различных видах, например, в камне
и звезде, но и сами материи в видовой природе различны по отно-
шению друг к другу. Отсюда [одна] составная [субстанция] отлич-
на от [другой] благодаря форме и материи [первой], отличных от
материи и формы второй. Но форма отличается от формы сама по
себе, и материя от материи — благодаря своим собственным приро-
дам, так что различие материи не происходит от [различия] формы,
как и не наоборот. Наконец, мы можем привести в свою пользу
[слова] Аристотеля, который говорит в седьмой книге «Метафизи-
ки»¹, что порождающее не порождает иначе, кроме как благодаря
материи; итак, материя есть причина отличия и не форма. Так мож-
но аргументировать против них. Но нам не нужен этот аргумент
вместо истины, поскольку эта фраза Аристотеля имеет иной смысл.

Итак, как наивысшие роды, например, субстанция, качество, ко-
личество, различны не через иное, но по своим сущностям, самим по
себе разным и отличным [друг от друга], так и материя отличается от
материи по сущности, и форма от формы. Или, если мы хотим ска-
зать более конкретно, скажем, что они различны по своим видообра-
зующим отличиям. Ибо по определению формы вещей, различных
по виду, обладают видовыми отличиями, как и сами вещи. Отсюда,
как телесная и бестелесная субстанции различаются в отношении
этих отличительных признаков, телесного и бестелесного, так и те-
лесная и бестелесная материи, каковые суть виды материи, различа-
ются посредством этих отличительных признаков, то есть телесного
и бестелесного; равно и форма — телесная и бестелесная.

До этого, однако, я говорил общепринятым языком, а если бы
[сказали], что материя и форма различных вещей не имеет видовых
отличий, я назвал бы бестелесную материю материей бестелесной
вещи, а материю телесную — материей вещи телесной, и так вклю-
чил бы в эти видообразующие различия; и [сказал бы:] так они от-
личаются сами по себе. [Точно так же], если бы я, исследуя, каким
образом отличается бестелесная субстанция, взятая одновременно
целиком, от взятой целиком телесной субстанции, наверняка сказал
бы, что они отличны сами по себе, [и добавил бы:] и так материя те-
лесная и бестелесная. Но это показывает то же самое, что и предше-
ствующее в том, что касается истины.

Так же, когда [тем, кто полагает единство материи], возражают,
что если потенция материи такова, что она может быть в двух [ве-
щах], то на том же основании — в трех, и так до бесконечности, то из
этого следует, что ее возможность бесконечна, следовательно, и ее
сущность, а потому она равна Богу, те отвечают, что нет, поскольку
она — пассивная потенция, а потенция Бога — активна. Но геомет-
рические доказательства, которые я поместил в этом месте Opus
Malus, полностью опровергают это возражение. И, кроме того, ак-

' Аристотель. Метафизика, ЮЗЗа 25.

 

 

тивная потенция превосходнее, чем потенция пассивная, следова-
тельно, если потенция материи приравнивается к бесконечной бо-
жественной потенции, то куда скорее следует [приравнять] потен-
цию формы, поскольку более превосходное лучше приравнивать
к более превосходному. И если материя может быть одна и та же во
многом и в бесконечном, то тем более — форма. И равным образом
потенция составного превосходнее [потенции] материи и формы,
поскольку составное превосходит каждую в отдельности, ведь она
имеет больше, чем форма без материи, и больше, чем материя без
формы. И это Аристотель говорит в седьмой книге «Метафизики»,
хотя большинство неверно понимает его слова. Следовательно, по-
тенция составного будет в большей степени подобна потенции бо-
жественной, так что она могла бы быть во многом и бесконечном.
[Итак, в опровержение вышеуказанного мнения] может быть приве-
дено это и многое другое, что требует более обширного обсуждения.
В самом деле, эта ошибка возникает у множества [философству-
ющих] вследствие превратного перевода текста Аристотеля и ком-
ментариев к нему, равно как и другие бесчисленные ошибки. Дей-
ствительно, в первой книге «Физики»¹ он говорит, что все единое
по материи различно по форме; но это он разъясняет в пятой книге
«Метафизики»², где указывает, что то, что различно по материи,
различно и по роду, и наоборот: то, что одно и то же по роду, одно
и то же по материи, и наоборот. Ибо на самом деле природная ма-
терия, которая под-лежит при возникновении вещей, есть сущ-
ность (essentia) некоего рода, общего двум противоположным ви-
дам; поскольку нет ничего общего видам, кроме рода, и всегда есть
два вида, различных между собой, так как возникновение одного
есть уничтожение другого. Род ведь в ближайшей возможности
[принадлежит] только к двум видам, и всегда под одним из них.
Но когда природное действующее уничтожает один, оно порожда-
ет другой. Например, нечто обще семени и живому существу,
а именно смешанное тело; природа семени уничтожается при воз-
никновении, а возникает живое существо. И поскольку все то, что
[находится] в потенции к другому и есть основание (fundamentum)
других, называется материальным началом и материей, то род на-
зывается материей, а виды и отличительные признаки — формами.
Следовательно, если мы соотнесем все с его родами, посредством
обратного присоединения отдельных равных видов к отдельным
родам, тогда все — одно по роду, и потому — материя, поскольку ма-
терия и род — одно и то же, но различно по форме, то есть по видооб-
разующему отличию, как субстанция телесная и бестелесная суть
одно и то же по своему роду, а именно наивысшему роду, посколь-
ку в субстанции, которая есть род, они суть одно, но различаются