Основной категориально-понятийный аппарат практической социальной психологии 32 страница

Как показало сравнение результатов двух проб, большинство испытуемых в контрольной ситуации прибегали к значительно менее жестокому «наказанию», чем действуя в «команде учителей». Хотя традиционно этот разрыв оценивается в логике классической связки конформизм-нонконформизм как показатель влияния группы, представляется совершенно правомерным интерпретировать его и как факт по крайней мере частичного отказа испытуемыми от собственной субъектности под достаточно слабым внешним воздействием в ситуации нормативной неопределенности, что является прямым следствием отсутствия или слабой выраженности их личностного самоопределения.

О пропорциональном соотношении индивидов, обладающих выраженной способностью к самоопределению и, напротив, ориентирующихся на чужое мнение в ситуации нормативной неопределенности, применительно к выборке испытуемых С. Милграма, позволяют судить результаты другой модификации описанного эксперимента, в рамках которой три «учителя», из которых только один был реальным испытуемым, действовали параллельно, но независимо друг от друга (каждый по очереди наносил «жертве» удар током; при этом первыми, как и в предыдущем случае «наказывали» «ученика» ассистенты экспериментатора). Оказалось, что «когда настоящие испытуемые наблюдали за остальными “учителями”, последовательно подвергавшими другого человека электрическому шоку, 93% из них от начала и до конца следовали за общей массой. И наоборот, если два “учителя”... прекращали пытку на ранних стадиях эксперимента, то останавливалось и 90% настоящих испытуемых»¹.

Обращает на себя внимание практически равный (в рамах статистической погрешности) процент испытуемых, занявших твердые, хотя и диаметрально противоположные в содержательном плане позиции в данной ситуации. Это позволяет предположить, что именно такова (7—10% от всей выборки) представленность индивидов с отчетливо выраженной способностью к личностному самоопределению в рамках обследованного С.Милграмом контингента и при этом именно в заданных экспериментальных условиях. Для интерпретационных целей, по-видимому, немаловажен, например, тот факт, что по результатам классического эксперимента С. Аша (исследование конформной и нонконформной реакции в улосвиях группового давления) примерно такое же число испытуемых — 8—10% — проявили нонконформную реакцию.

В этой связи нельзя, также не отметить, что сама по себе способность к самоопределению не является показателем просоциальной направленности и гуманистической ориентации личности. Интерпретационным ключом, позволяющим соотнести личностную активность индивида, направленную на отстаивание субъектной

301

позиции, с его ценностными ориентациями может служить получивший распространение именно в социальной психологии, «дочерний» по отношению к понятию «самоопределение личности» термин «самоопределение личности в группе».

В специальной психологии, помимо понятия «самоопределение личности», которое характеризует глобально интегральный способ личностной активности, традиционно используется «дочерний» термин, раскрывающий специфику отношений личности в конкретном сообществе — «самоопределение личности в группе». Этим термином, как правило, обозначают вполне осознанное и столь же откровенно дифференцированное отношение личности к предъявляемым ей группой образцам активности, основанием чему выступают сформированные в качестве, прежде всего, нравственных ориентиров нормы, ценности, идеалы, своды правил, кодексы чести, оценки, представления о просоциальности. Именно с опорой на эту базу одни воздействия группы личностью отвергаются, а другие — принимаются. Таким образом, традиционно воспринимаемые как единственно возможная альтернатива, способы конформного и нонконформного поведения оказывается ложной дихотомической схемой (А. В.Петровский) и возникает третий реальный путь личностного становления и развития в рамках конкретной группы и широкого социума в целом — коллективистское самоопределение личности. При этом в экспериментальных исследованиях, проведенных на основе теории деятельностного опосредствования межличностных отношений в группах, было показано, что в сообществах разного уровня социально-психологического развития и психологическое содержание, и степень выраженности данного социально-психологического феномена принципиально различны. В общностях высокого уровня развития типа коллектива личность даже в ситуации, когда сама группа демонстрирует (например, в специально созданных экспериментальных условиях) отступление или нарушение выработанных или закрепленных в ее жизнедеятельности норм, продолжает придерживаться именно их и отстаивать необходимость их не нарушать, несмотря на давление группы. Помимо этого, такая личность, личность которую отличает высокая степень коллективистского самоопределения, выступает как бы транслятором тех норм, которые выработаны и закреплены в высокоразвитой общности, даже не контактируя с ней и, более того, покинув ее навсегда. Подобную картину личностной активности крайне редко можно зафиксировать, если речь идет о представителях групп низкоразвитых. Если все же феномен самоопределения личности в них выявлен, то чаще всего базовым основанием такой личностной активности оказываются либо своеобразные индивидуально-психологические характеристики конкретной личности, либо предшествующий опыт ее жизнедеятельности в высокоразвитых сообществах. Экспериментальная схема исследования самоопределения личности в группе и развернутое описание методической процедуры выявления этого социально-психологического феномена наиболее подробно описаны в книге «Психологическая теория коллектива» (М., 1979).

Для практического социального психолога, озаботившегося не столько констатационно-диагностическим изучением интересующей его группы или организации, а ориентированным на реальные психологические поддержку и сопровождение конкретной общности, выявление круга индивидов, способных не только на локальные акты личностного самоопределения, а занимающих эту позицию в логике стиля жизненного существования, — единственная возможность реально опереться на тех, кто является действенными его сторонниками в становлении данной группы в качестве высокоразвитой в социально-психологическом плане общности.

302

Совместимость групповая — социально-психологический показатель сплоченности группы, отражающий возможность бесконфликтного общения и согласованности действий ее членов в условиях совместной деятельности. В общности высокого уровня социально-психологического развития групповая совместимость образует иерархию уровней. Нижний уровень групповой совместимости составляют психофизиологическая совместимость темпераментов и характеров членов группы, сенсомоторная согласованность при выполнении ими совместных действий, сплоченность, выражающаяся в интенсивности коммуникативных внутригрупповых связей и во взаимности социометрических выборов. На более высоком уровне групповая совместимость выступает как согласованность функционально-ролевых ожиданий — представлений членов группы о том, что именно, с кем и в какой последовательности должен делать каждый при реализации общественно-значимой и общей для всех задачи. Высший уровень групповой совместимости, характерный только для группы высокого уровня социально-психологического развития, находит свое отражение в предметно-целевом и ценностно-ориентационном единстве, коллективистской идентификации, адекватности возложения и принятия ответственности за успехи и неудачи друг друга, во взаимной референтности членов группы. В корпоративных группировках внешне также вполне отчетливо на поведенческом уровне прослеживается наличие групповой совместимости. В то же время в данном случае это лишь иллюзия групповой совместимости, т. к. здесь психологически содержательным фундаментом, обеспечивающим видимость отсутствия рассогласования экспектаций, оказывается деперсонализация подавляющего большинства членов общности и готовность этого большинства безоговорочно подчиняться высокостатусному меньшинству, имеющему все мыслимые возможности жестко удерживать тот внутригрупповой статусный «расклад», который уже сложился в корпоративной группировке. В целом решающей составляющей подлинной групповой совместимости является межличностная согласованность. В условиях реально функционирующей просоциальной контактной группы она выражается, с одной стороны, в высоком уровне развития позитивных аттракционных отношений типа «симпатия — антипатия», в действительной удовлетворенности членов сообщества уже самим фактом личностного взаимодействия с теми, кто «входит» в группу, а с другой — столь же положительным оценочным отношением друг к другу соратников по совместной и при этом жизненно важной для группы в целом и личностно значимой для каждого совместной деятельности.

Проблема групповой совместимости особенно актуальна для социальных психологов, занимающихся вопросами организационного развития и, прежде всего, командообразования. В частности, на первом этапе такого рода работы психолог сталкивается с серьезной дилеммой.

С одной стороны, необходимость обеспечить сплоченность и функциональность команды уже на ранних стадиях группового развития требует обеспечения максимальной межличностной совместимости кандидатов в команду, обусловливающей в конечном счете и групповую совместимость. Понятно, что речь на данном этапе может идти исключительно о нижнем ее уровне. Наиболее очевидным практическим решением этой задачи является подбор кандидатов по принципу схожести их психофизиологических и характерологических особенностей (наиболее удобным в этом плане является использование тех или иных типологий личности, в частности, типологии Майерс — Бриггс. Как известно, и это подтверждается результатами целого ряда экспериментов, «подобное тянется к подобному». В

303

то же время наличие отчетливо выраженных межличностных различий объективно создает барьеры в процессе общения и взаимодействия.

С другой стороны, и это также неоднократно зафиксировано как результатами экспериментальных исследований, так и в социально-психологической практике, подбор участников по принципу личностного сходства существенно обедняет человеческий потенциал и связанную с ним ресурсную базу создаваемой команды, не говоря уже о реальном риске возникновения «синдрома удобных клонов» и потере того потенциала, который предоставляет группе факт поленезависимости ее членов.

Таким образом, на начальной стадии командообразования социальный психолог оказывается между Сциллой обеспечения достаточной групповой совместимости и Харибдой необходимого, с точки зрения эффективности команды, максимального разнообразия личностных особенностей ее членов.

Для успешного решения этой дилеммы социальный психолог-практик должен отчетливо осознать (и донести это в адекватной форме до сознания кандидатов в команду), что хотя сходство личностных особенностей в большинстве случаев действительно усиливает групповую совместимость, это ни в коем случае не означает, что различия исключают ее. Более того, если характерологические различия членов группы объективно дополняют друг друга в контексте предметной задачи, именно их наличие способствует повышению групповой совместимости, а в конечном счете, и успешности совместной деятельности.

Представим себе, что два отдела компании решили организовать корпоративную вечеринку. Один из них на сто процентов состоит из коммуникабельных балагуров, каждый из которых умеет и готов быть душой компании и получает от такой роли истинное удовольствие. По всей вероятности, скучать на их вечеринке никому не придется (правда достаточно велика вероятность и того, что в какой-то момент начнется борьба за то, кто является подлинной «душой компании», чреватая реальным конфликтом). Однако, прежде чем будет произнесен первый тост, необходимо сделать множество вещей непубличного характера: выбрать место проведения вечеринки, согласовать смету, меню, сделать заказ и т. д. Такого рода рутина, скорее всего, не вызовет вдохновения ни у кого из записных острословов и те из них, кому придется все же этим заняться, вряд ли станут «вкладывать душу» в организацию банкета.

В другом отделе — всего один прирожденный тамада, но зато есть человек с выраженной хозяйственной жилкой, для которого выяснение предпочтений коллег, просмотр счетов, поиск альтернатив, телефонные переговоры — сущее удовольствие. Можно предположить, что при прочих равных условиях вечер в этом отделе пройдет более гладко и потребует меньших затрат, а потенциальный «душа компании» и «хозяйственник» при всей очевидности их различий гораздо скорее найдут общий язык как на подготовительном этапе, так и в ходе самого праздника, чем их похожие друг на друга коллеги из соседнего отдела.

В 1958 г. на основе длительных социально-психологических и клинических исследований У. Шутц, разработал диагностическую методику FIRO (Fundamental Interpersonal Relations Orientation — Базовые ориентации в межличностных отношениях), позволяющую прогнозировать поведение индивида в группе. По мнению У. Шутца, существуют три универсальные личностные потребности в контексте межличностного взаимодействия — «...это контроль, включенность и привязанность, а все остальные могут быть описаны в рамках этих трех. Используя эти три потребности, может быть создан межличностный профиль индивида. Стремится ли он контролировать других, быть контролируемым или же довольно равнодушно

304

относится к этому? Хочет ли быть включенным в общественную деятельность или нет? Стремится ли к близости или избегает ее? Информацию получают из самоотчетного опросника,... состоящего из 54 вопросов, на каждый из которых нужно отвечать по шестибалльной шкале, и на выполнение которого требуется примерно пятнадцать-двадцать минут»¹.

Интересной особенностью данных опросника является то, что, как отмечает И. Ялом, составляющие его вопросы «...поверхностные и без конца повторяющиеся... Кажется, автор стремится охватить такие незначительные аспекты человеческого существования, какие мы обычно упускаем из вида, но тем не менее существует много различных исследований, свидетельствующих о валидности этого теста.

Одна из таких работ — это изучение выбора соседей по комнате среди членов студенческой организации колледжа. Теория FIRO — B (B — Behavior — поведение) позволяет спрогнозировать количество аттракций между двумя индивидами. Например, между тем, кто стремится контролировать, и тем, кто хочет быть контролируемым (если две другие их потребности тоже пересекутся). Выбор соседей по комнате студентами коллежда был в значительной степени предсказан этой оценкой совместимости»².

Таким образом, за счет сопоставления индивидуальных межличностных профилей можно реально обеспечить высокий уровень групповой совместимости при наличии отчетливо выраженных психофизиологических и характерологических различий кандидатов в создаваемую команду. К примеру, экстраверт и интроверт с комплементарными (дополняющими) универсальными межличностными потребностями гораздо легче «притрутся» друг к другу в рамках совместной деятельности, чем два экстраверта с одинаково выраженными потребностями в контроле. Это означает, что на этапе формирования команды, наряду с методиками, позволяющими оценить личностный потенциал и особенности кандидатов (например, MBTI), целесообразно и, более того, необходимо использовать опросник У. Шутца. Такой пакет позволяет реально обеспечить высокий уровень групповой совместимости при максимальном разнообразии человеческих ресурсов, обусловленных характерологическими и психофизиологическими особенностями членов группы.

Еще раз подчеркнем, что все сказанное актуально применительно именно к нижнему уровню групповой совместимости. По мере развития группы, как уже отмечалось, на первый план выступают такие детерминанты групповой совместимости как согласованность функционально-ролевых ожиданий, уровень ценностно-ориентационного единства, коллективистская самоидентификация и т. д.

Для практического социального психолога информация об уровне групповой совместимости и при диагностике уровня социально-психологического развития конкретного сообщества, и при построении коррекционно-поддерживающей программы психологического сопровождения группы является первостепенной и базовой, так как оценить специфику протекания в любой общности процесса интеграции, меру сплоченности группы и согласия в ней без учета степени групповой совместимости невозможно.

Социализация [от лат. socialis — общественный] — а) процесс усвоения и овладения тем социальным опытом, который передается индивиду в ходе его взаимодействия и общения с социальным окружением; б) результат освоения индивидом того социального опыта, который передается ему в ходе совместной деятельности и общения с

305

социальным окружением и реализуется субъектом социализации. Здесь необходимо специально обговорить, что процесс социализации протекает как в логике стихийного воздействия на индивида, так и в обстоятельствах осознанного планомерного целенаправленного воздействия на личность с целью достичь желаемого влияния. При этом второй вариант традиционно рассматривается как процесс социализации, происходящий в логике жестко целенаправленного и достаточно управляемого воспитательного воздействия. Более того, в педагогически детерминированных моделях социализации и, прежде всего, в рамках советской психологии социализация рассматривалась практически однозначно в качестве процесса личностного развития в рамках официальных и, в первую очередь, институализированных образовательных учреждений. В то же время само понятие «социализация» было введено в психологический лексикон в середине XX века в связи с работами А. Бандуры и Дж. Кольмана. Та психологическая реальность, которая описывается с помощью этого термина в рамках различных подходов, имеет своеобычное звучание — это и результат социального научения, и результат взаимодействия и общения, и результат самоактуализации и самореализации. Помимо взгляда на социализацию как на глобальный процесс социального становления и развития личности, ее вхождения в широкий социум за счет интериоризации накопленного человечеством опыта в рамках социальной психологии групп, существует и конкретная, социально-психологическая конструкция, объясняющая на уровне микросоциального взаимодействия личности и группы, каким образом осуществляется вхождение индивида в референтное для него окружение и какие этапы должна пройти личность в процессе интрагрупповой социализации. Вне зависимости от возраста индивида и социально-психологических особенностей группы его членства он поставлен, по сути дела, перед фатальной необходимостью пройти четко определенные фазы вхождения в общность, последовательно решая встающие перед ним по мере нарастания потребности быть личностью личностной задачи. На первом этапе внутригрупповой жизни индивида (эту стадию традиционно обозначают как фазу адаптации) основные его усилия направлены на усвоение господствующих в данном конкретном сообществе норм и правил, на ознакомление со специфическими для группы ценностями, на овладение теми способами и средствами активности, которыми уже владеют его новые партнеры по взаимодействию и общению. Иначе говоря, у индивида возникает в большей или меньшей степени выраженная потребность «быть таким, как все», стремление не отличаться от других, в определенном смысле раствориться в группе, чувствовать себя ее полноправным членом и ощущать признание этого факта остальными членами сообщества. В то же время решение чисто адаптационных задач на определенном этапе вступает в явное противоречие со свойственным каждой личности стремлением подчеркнуть свою индивидуальность, неповторимость, утвердиться теми своими особенностями, которые она расценивает как наиболее для себя ценные и значимые. Этот тем более важно в связи с тем, что успешная адаптация индивида в группе, достижение им цели «быть так, как все» нередко приводит к субъективно переживаемому им самим чувству некоей личностной растворенности в сообществе, к иллюзии потери своей индивидуальности. Все это на определенном этапе внутригрупповой жизни данного индивида предопределяет принципиальную смену его личностной задачи: стремление «быть таким, как все», окрашивающее весь этап адаптации, оказывается разрушенным мощной установкой на доказательство своей уникальности — на первый план выступает стремление «быть не таким, как все», что в конечном счете и является психологической сутью второго этапа вхождения личности в группу — стадии индивидуализации. Понятно, что в ситуации,

306

когда личность оказывается способной привести свою потребность в персонализации в соответствие с готовностью группы принять лишь те личностные проявления своего нового члена, которые обеспечивают ей поступательное развитие и облегчают решение общегрупповых задач ее жизнедеятельности, вполне закономерно говорить о факте интеграции такого индивида в группе своего членства. При этом индивид оказывается в различных значимых для него сообществах на разных стадиях вхождения.

Заметим, что в силу широты и многомерности психологической реальности, охватываемой понятием «социализация», данную проблематику в той или иной степени затрагивают практически любые социально-психологические исследования. Вместе с тем с известной степенью условности можно выделить некоторые концепции, в рамках которых большое внимание уделяется именно процессу социализации. Прежде всего к ним следует отнести разработки основоположника направления, известного как символический интеракционизм, Дж. Мида.

С его точки зрения «Я» — продукт исключительно социальный, являющийся результатом взаимодействия (интеракций) с другими людьми. Более того, «решающее значение при этом принадлежит овладению системой символов (отсюда и символический интеракционизм — В. И., М. К.) и принятию на себя роли другого (что достигается ребенком в ходе игры), а в дальнейшем — “обобщенного другого”»¹. Дж. Мид выделил три стадии данного процесса: «Первая — имитация. На этой стадии дети копируют поведение взрослых, не понимая его. Маленький мальчик может “помогать” родителям вычистить пол, таская по комнате свой игрушечный пылесос или даже палку. Затем следует игровая стадия, когда дети понимают поведение как исполнение определенных ролей: врача, пожарного, автогонщика и т. д.; в процессе игры они воспроизводят эти роли. Играя в куклы, маленькие дети обычно говорят с ними то ласково, то сердито, как родители, и отвечают вместо кукол так, как мальчик или девочка отвечают родителям. Переход от одной роли к другой развивает у детей способность придавать своим мыслям и действиям такой смысл, какой придают им другие члены общества — это следующий важный шаг в процессе создания своего “Я”... Третий этап по Миду, стадия коллективных игр, когда дети учатся осознавать ожидания не только одного человека, но и всей группы. Например, каждый игрок бейсбольной команды придерживается правил и игровых идей, общих для всей команды и всех игроков в бейсбол. Эти установки и ожидания создают образ некого “другого” — близкого человека “со стороны”, олицетворяющего общественное мнение. Дети оценивают свое поведение по стандартам, установленным “другими со стороны”. Следование правилам игры в бейсбол подготавливает детей к усвоению правил поведения в обществе, выраженных в законах и нормах»².

Стадия коллективных игр в концепции Дж. Мида во многом является ключевой с точки зрения социализации, поскольку позволяет индивиду не просто принять «правила игры», подчиняясь внешнему воздействию, но интериоризировать их как «свои» и тем самым интегрироваться в социальное сообщество. Как отмечается, «высшей стадией социализации, согласно Миду, является формирование социального рефлексивного “Я”, отражающего совокупность межиндивидуальных взаимодействий и способного становиться объектом для самого себя. На этой стадии социальный контроль “врастает” в личность и приобретает форму внутреннего самоконтроля»³.

307

При том, что концепция Дж. Мида предлагает достаточно последовательную и обоснованную схему социализации, она, давая ответ на вопрос как в принципе должен протекать данный процесс у абстрактного ребенка, ребенка вообще, во многом ограничена применительно к оценке и прогнозу социализации конкретного индивида в конкретном сообществе. Это связано не только с гиперцентрацией Дж. Мида и его последователей на социальных детерминантах развития личности, но и с отсутствием сколько-нибудь детальной проработки условий успешности процесса социализации, в частности, оценки качественных особенностей агентов социализации. Под последними в современной социальной психологии понимаются «институты, отдельные люди и группы, которые способствуют социализации...»¹.

Во многом ряд недостатков концепции Дж. Мида позволяет преодолеть психосоциальный подход Э. Эриксона. В логике эпигенетической концептуальной схемы, в рамках которой, напомним, онто- и социогенетическое развитие рассматриваются в неразрывной взаимосвязи и взаимообусловленности, механизм социализации личности представляется достаточно простым и понятным. В более или менее продуктивно функционирующем обществе создаются условия, способствующие в целом благоприятному разрешению возрастных кризисов индивида. В результате такого разрешения развиваются и оформляются элементы идентичности адекватные как внутренним потребностям развития личности, так и фундаментальным составляющим общественной традиции. Позитивное разрешение каждого кризиса индивидуального развития означает обретение индивидом специфической эго-силы, энергию которой он, в свою очередь, в процессе социального функционирования вкладывает в соответствующие институты общества, поддерживая тем самым витальность последних. При этом непосредственным каналом такого взаимного обмена на каждом этапе развития служат определенные референтные фигуры и группы. Так, на первой стадии эпигенетического цикла это материнская фигура; на второй — родительские персоны; на третьей — родительская семья в целом; на четвертой — одноклассники и соседи; на пятой — сверстники и партнеры по неформальным группам; на шестой — друзья и сексуальные партнеры; на седьмой — члены собственной семьи и коллеги по работе; на восьмой, заключительной — человечество в целом, философские и религиозные авторитеты.

Таким образом, в рамках концепции Э. Эриксона, применительно к каждой стадии развития рассматриваются агенты социализации двух уровней — базисные социальные институты и референтное окружение индивида. Качественные особенности каждого из них существенно важны не только в смысле благоприятного разрешения индивидуального кризиса развития, но и с точки зрения социализации индивида.

На определенных этапах исторического развития в каждом конкретном обществе социальные институты могут поддерживать как позитивную, так и негативную полярность разрешения соответствующих кризисов развития. В связи с этим при рассмотрении социальных систем, с точки зрения психосоциального подхода, важно понять, каково реальное смысловое наполнение, вкладываемое обществом либо уполномоченными его представителями (идеологами, пророками, законодателями и т. п.) в структуру, формализованную как тот или иной социальный институт, а также, как данное содержание отражается и преломляется в реальной социальной практике.

Другая важная проблема, без пристального рассмотрения которой представляется невозможным понять механизм развития идентичности индивида и ее взаимосвязь с обществом в процессе социализации, связана с качественными особенностями

308

референтных фигур и групп, посредством которых осуществляется взаимосвязь личность — общество. Средства и формы передачи содержания и смыслов базисных социальных институтов данного общества, а также субъективное преломление их на рефлекторном и бессознательном уровне конкретных референтных фигур или групп могут быть полностью адекватны, а могут существенно отличаться и, более того, вступать в противоречие с фактическими результатами социогенетического развития. При этом фильтрация содержания социальных институтов на уровне референтных фигур и групп может, в зависимости от особенностей последних, происходить как в сторону компенсации негативных аспектов традиции, повышения институциональной витальности ее составляющих, так и в противоположном направлении — культивировании и консервации деструктивных и инфантильных установок личности.

По-видимому, говорить о полном разрешении конфликта развития и успешной социализации конкретного индивида в конкретном обществе можно в том случае, когда направленность и выраженность реального содержания базисных социальных институтов и компонента идентичности, сформировавшаяся на соответствующей психосоциальной стадии при посредничестве референтных фигур, в целом совпадают. Если же имеет место существенное расхождение линий онто- и социогенетического развития, это ведет к внутриличностному конфликту, влекущему за собой специфические социальные последствия. В этом случае можно говорить о кризисе идентичности и десоциализации индивида.

Одним из базовых показателей успешной социализации является уровень социальной адаптации личности.

При совпадении полярностей разрешения кризиса развития на индивидуальном уровне и содержания соответствующего ему базисного института общества, высокий уровень социальной адаптации обусловлен как совпадением личностных и социальных ценностей и смыслов, так и предпочтительных типов адаптационного процесса.

Если же полярности разрешения онто- и социогенетического развития не совпадают, то уровень социальной адаптации индивида в рамках соответствующего социального института, как правило, оказывается низким в силу несовпадения личностных ценностей и смыслов содержанию традиции, а также оппозиционности типа адаптационного поведения общественным установкам и связанным с ними социальным стереотипам.