Природа зла в контексте феномена власти

О, поле, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями?

А.С. Пушкин

В русском народе есть что-то неподвижное, безнадежно ненарушимое, а именно – его полное равнодушие к природе той власти, которая им управляет

Чаадаев П.Я.

Гениальность же тиранствования складывается, в основном, из двух сил: величайшей силы самоутверждения и величайшей жестокости

Д. Андреев

Интересна с точки зрения природы зла тема власти. На наш взгляд вопрос о власти сегодня один из самых важных в социально-нравственном познании. С одной стороны, как пишет Эфроимсон В.П.: «В человеческом обществе воля к власти ярко характеризует всех вождей на разных поприщах деятельности. У людей с ограниченными способностями она проявляется в мелком тщеславии, у сильных людей, организаторов является необходимым условием их организаторской деятельности. В сочетании с влечением к творчеству воля к власти является самым могущественным двигателем культуры»[27]. С другой стороны, с этой темой связаны неисчислимые исторические примеры жестокого навязывания своей воли великими властителями основной массе людей. Рассуждая о воле к власти Ницше писал, что «человек достигает своей предельной величины только тогда, когда соединяет быстроту и утонченность ума с известной суровостью и прирожденными жесткими инстинктами»[28].

Очень коротко представим одну из биосоциальных концепций ХХ века, в которой поставлена проблема власти, как источника зла. Изложена эта концепция в книге «Масса и власть». Ее автор, Элиас Канетти, считает, что «ХХ век с его трагическими событиями: попранием человеческих жизней, войнами, массовым террором, – не является чем-то исключительным в человеческой истории. Если он и превосходит другие века по масштабам жертв, то не потому, что он достиг какой-то не сравнимой с прежними временами жестокости, или потому что люди сделались глупее и кровожаднее, а потому лишь, выросли конструктивные и технологические возможности. Цели же, намерения, мотивы действий не изменились, так же как не изменились движущие человеком аффекты. Так что постижение ХХ века и его чудовищных злодеяний оказалось возможным путем пристального вглядывания в историю древних и чуждых нам народов»[29]. По Канетти природа человека не меняется, а властитель всегда оказывается вечным фашистом.

В книге Канетти три главных героя: масса, властитель и смерть. Властитель взаимодействует в силовом поле смерти с массой. Смерть – главный инструмент власти, это тот посредник, который придает динамизм взаимодействию массы и власти – двух агентов истории. Для автора книги естественная смерть – особое явление, поскольку люди постоянно умирают неестественной смертью, благодаря деятельности власти с идеологией и инструментом смертью.

Исходный феномен массы – два аффекта: преодоление страха перед прикосновением и радостное, освобождающее слияние с другими. Автор считает, что реализация этих аффектов является основой реализации жизни. Известно, что всякий человек стремится сохранять дистанцию в общении. Социальные статусы, как и телесность человека, есть формы подтверждения и сохранения его индивидного, личностного и индивидуального существования. В массе людей, толпе дистанции между людьми исчезают, вместе с этим исчезает и страх прикосновения. Происходит психологическая разрядка. Появляется эйфория единения, конформности, радостного состояния, когда один равен другому. Масса, толпа превращается в единое целое со своими закономерностями, периодом существования и распада.

Это - древнейший психофизиологический механизм выживания отдельного индивида в массе себе подобных, он является источником радости, чувства защищенности и т.п. У современного человека этот механизм наследуется в глубинах бессознательного и реализуется спонтанно вне контроля разума. Один психоаналитик, из фрейдовского окружения, убежденный антифашист, рассказывал, что однажды пошел на митинг нацистов, где на огромном стадионе, заполненном людьми, выступал сам фюрер. Рассказчик весьма критически воспринимал его слова, но в какой-то момент обнаружил себя стоящим вместе со всеми, с выкинутой в нацистском приветствии рукой и кричащим «Хайль Гитлер!». Великое смущение охватило его, поскольку он понял, что слепая бессознательная сила, стремление слиться с массой, способна подавить разумность. Когда человек становится частью массы, он вполне управляем, что и требуется властителю, манипулятору. В идеологию тоталитарного общества, в казарменный коллективизм заложена практика управления людьми на основе инстинкта массы.

Известно, что власть – это потребность и способность подчинять. К. Маркс, например, точно определил политику как отношения власти и подчинения, принуждения. Но для чего? По Канетти изначальный феномен власти – выживание! Властитель – тот, кто выживет, когда другие погибнут. Архетип властителя – герой, стоящий над телами павших. Не важно, кто павшие – друзья или враги, властвующий разит тех и других, причем друзей, как более близкое окружение, в первую очередь. Эта драма не однажды разыгрывалась в человеческой истории, особенно характерна и повторяема она в революции. Практически все великие революционеры Великой Французской революции (Марат, Робеспьер и др.) пали жертвами новых лидеров идущей революционной волны. Известны жертвы Великой Октябрьской революции, которые можно понять с точки зрения выживания властителей: чем больше поверженных, тем очевиднее, реальнее власть, тем более злодеяний совершается.

Именно масса является предпосылкой и условием власти с ее инструментом – смертью. Угроза смерти – основное орудие власти в управлении массой. Любой приказ, подчеркивает Э. Канетти, есть «отложенная угроза смерти». Страх смерти – конечная глубинная мотивация исполнения любого приказа. Поскольку приказ всегда внешнее по отношению к человеку как внушение, он (приказ) в этом смысле аморален или несет возможность аморализма, зла.

Э. Канетти вскрывает изначальную связь структур мышления с феноменом власти (здесь мы усматриваем тождественность позиции Б. Поршнева и Б. Диденко). Носитель власти – параноик (у него одна, но пламенная страсть). Исследователь «паранойи как среды обитания» психолог Ан. Добрович задает вопрос: «Что если параноики во все времена – едва ли не обязательная фигура на шахматной доске социальных взаимодействий, а массовое помешательство не случайность, а закономерность?»

Слово «паранойя» от древнегреческого «пара» – около и «ноос» (нус) – разум. Буквально: околоумие. Есть клинические формы, но они – область психиатрии, однако часто паранойя может существовать как латентная, скрытая форма, ибо долгое время не нарушается ни один из законов логики, кроме закона «достаточного основания». «Примем за исходное положение, -- предлагает А. Добрович, -- то, что паранойя – это стойкое непроизвольное и неподдающееся коррекции проецирование субъектов своих желаний и страхов, опасений на внешний мир при утрате обратной связи, т.е. неспособности воспринимать и подвергать анализу то, что не подтверждает проекция. По тем или иным причинам параноик не в состоянии расценить свою картину мира (или ситуацию) как одну из возможных гипотез восприятия действительности. Он не видит альтернативных версий происходящего, а если и вынужден их принимать в расчет, то лишь для того, чтобы доказать себе и окружающим их несостоятельность, а значит, убедиться в своем, единственно верном для него, понимании действительности. Тоталитарная власть во многих случаях основывается параноиком. Параноик теряет в первую очередь способность к диалогу, предполагаемому допущение своей неправоты, а не другого»[30]. Иными словами, властитель невменяем в нравственном смысле и потому является инициатором насилия, подавления, разрушения, источником зла.

Безнравственное поведение не может рассматриваться в полном смысле как умное, т.е. соответствующее глубинной объективной логике событий. Оно может быть расчетливым, изворотливым, сообразительным, хитрым, внешне логичным, но соответствующим нравственной истине, подлинно разумным его назвать нельзя. Еще в первой теме мы говорили о том, что способность к нравственности можно рассматривать как сущностное, родовое свойство человека, отсюда неспособность к ней можно считать неспособностью к человечности.

Польский психолог Антоний Кемпинский рассуждает об этом на примере нацистов, которых трудно, по его мнению, считать психически нормальными людьми. То огромное «эмоциональное отупение», с которым они наблюдали страдания заключенных, объяснялось тем, что они быстро и легко научились видеть в них не людей, а предметы. Люди для них делились на два сорта, низший приравнивался к вещам или «врагам рейха». И если у коменданта Освенцима Рудольфа Гесса, например, отмечались несомненные признаки невроза, то это был страх того, он недостаточно рьяно исполняет свой служебный долг.

Зло порождается и воспроизводится с изумляющей неумолимостью. Бороться с ним можно, только начиная с себя. Только личность, выбирающая сама свои жизненные ценности, умеющая преодолевать внушенное по разным причинам чувство превосходства над всеми другими, считающая себя способной менять обстоятельства, если они ей в тягость, если не соответствуют представлению о выбранных ценностях – только такая личность способна преодолевать зло.

Сегодня, к сожалению, мы имеем дело с «максимально неразвитым набором человеческих лиц и характеров» (М. Мамардашвили), индивидуальностей, не имеющих навыков социально-гражданской жизни, политически честного существования. Нет у нас навыков создания компромиссных основ для совместного существования различных и независимых социальных сил, увязывающих, организующих экономические, в первую очередь, интересы. Поэтому еще более внимательно надо формировать убеждение в том, что твоя основная задача – через собственное развитие, «заглядывать» в самого себя: что ты можешь, кто ты есть, откуда? Необходимо развивать этическое просвещение, нравственно структурировать социальную материю вокруг себя. Так, чтобы она приближалась к гармоническому равновесию. Еще раз подчеркнем, что Зло не оправдывается, но преодолевается Добром. Практикой Добра. Энергетический источник добродеяния мы усматриваем в любви, этико-философский анализ которой последует далее.