Циклическая концепция исторического прогресса 1 страница

Оглавление

1. Введение: предмет философии и истории

2. Циклическая концепция исторического прогресса

3. Линеарная концепция истории

4. Спиралевидность общественного развития

5. Ковариантная модель всемирной истории

6. Альтернативно-ризомская интерпритация исторического прогресса

7. История и утопия

8. Заключение: как же всё-таки развивается общество?

9. Литература

 

 

Гречко П.К.

"Концептуальные модели истории"

Введение: предмет философии и истории

В отличие от обыденных профессиональные, или научные, рассуждения об истории непременно предполагают се предметную определенность. Иными словами, прежде чем "по-научному" говорить об истории, надо так или иначе ответить для себя на вопрос, что она собой представляет, каковы ее содержатель ные границы.

Впрочем в отдельных случаях можно довольствоваться и самым общим, слабо или вовсе не структурированным образом истории. Интуитивное, но субъек тивно достаточно убедительное видение исторической реальности тоже может быть продуктивным. Все зависит от масштабов, целей и задач ее конкретного осмысления. Чаще, однако, желательно (а для философии с ее рефлексивностью, заметим, и обязательно) иметь в этом плане хорошо обозримое поле исследования, ясную перспективу того, что и как познается.

Итак, что такое история, каковы ее научнодисциплинарные рамки? Обычно историю определяют как науку о прошлом — минувшей действительности, предшествующем развитии, о том, что когдато произош ло или случилось с человеком, народом, обществом в целом. Тем самым история сводится к простому анализу событий, процессов, состояний, так или иначе канувших в Лету, т.е. все дальше и дальше уносимых от нас водами реки забвения.

Такое понимание истории является не точным и не полным, более того — внутренне противоречивым. Ретроспективность сама по себе — не все и уж определенно не главное в истории. На самом деле история не дает людям забыть "свою былую жизнь", она не просто работает с прошлым, а противостоит ему, борется с ним. И побеждает, извлекая из глубин забвения все новые и новые факты из жизни наших пред ков, ушедших поколений, исчезнувших культур и цивилизаций. Так, еще совсем недавно мы ничего не знали о "человеке умелом" (homo habilis). Только в 1987 г. нашли следы его пребывания в Се верной Танзании; и сразу проблема антропосоциогенеза стала глуб же, "шагнула" в прошлое почти на 1,5 млн лет. Вообще о происхож дении человека, о заре человечества в целом мы знаем теперь боль ше, чем, скажем, историки античности, которые по времени, хронологически были к этим истокам много ближе. История как бы воскрешает былое, миновавшее, когдато уже состоявшееся, заново открывая и реконструируя его для настоящего, современности. Науч ноисторическое исследование дает вторую жизнь тому, что однажды уже прошло по жизни, завершило свой земной путь, отцвело и умер ло. История — торжество жизни над смертью, настоящего над про шлым. Как верно заметил Р.Дж.Коллингвуд, благодаря истории, ис торическому познанию прошлое не умирает, а продолжает жить в на стоящем, служить современности. "Отец истории" Геродот когда-то так начинал свой знаменитый труд [10, с.11): "Геродот из Галикарнасса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления до стойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвест ности...".

Примечательно также, что в Древней Греции покровительницей или музой истории была Клио — богиня, которая прославляет. Сви ток и грифельная палочка в ее руках — символ и залог того, что ни что не должно бесследно исчезнуть, раствориться, сгинуть в непрог лядной дали истории.

История есть коллективная память людей, память о прошлом. Но память о прошлом — это уже не прошлое в собственном смысле сло ва. Это — прошлое, восстановленное и восстанавливаемое по нормам современности, с ориентацией на ценности и идеалы жизни людей в настоящем. Память всегда современна, она — составной смысловой элемент реального, непосредственно на наших глазах разворачиваю щегося процесса.

Нет, речь не идет о замене или подмене прошлого настоящим, о произвольной модернизации, волюнтаристском осовременивании со бытий давно минувших дней. Речь о другом — о том, что прошлое су ществует для нас через настоящее, благодаря настоящему, в прозре ниях настоящего. Посвоему выразил эту мысль К.Ясперс [43, с.274]: "История непосредственно касается нас... А все то, что касается нас, тем самым составляет проблему настоящего для человека". Всякая история является современной историей. Но не стоит путать "совре менную историю" с "историей современности", хотя связь между ни ми очевидна. Уместно сослаться здесь также на Х.Агнес [44, с.216]: "История (История с большой буквы) не есть прошлое, это — про шлое и будущее в настоящем".

Сказанное резонно дополнить следующими соображениями. Гово рить и писать можно только о том, что както существует. О несуще ствующем ничего сказать нельзя. А вот существует ли прошлое? И если существует, то как? На эти экзистенциальные вопросы пока нет удовлетворительного ответа. Ясно одно — в прямом и полном смысле слова прошлое не существует. Оно потому и прошлое, что его уже нет. Прошлое свое уже отбыло, отсуществовало. Может, действи тельно, отсуществовав, оно кудато отбыло? В Лету, например, как думали древние, либо в особый, четвертый или какой там теперь по счету мир, либо составило онтологически вполне реальную (погру жайтесь на здоровье) глубину настоящего.

Данные предположения пока — не более чем фантазия, вообража емая реальность. В наше время только фантасты свободно путешест вуют в прошлое, по прошлому. Для них, как, скажем, для Г.Уэллса, вся проблема существования прошлого может сводиться к чисто тех нической задаче — как сконструировать машину времени.

Непрерывная связь времен, традиционно ассоциируемая с исто рией, актуальной, непосредственной, живой является лишь в настоя щем. Настоящее в свою очередь обращается в прошлое и, видимо, с той же скоростью, но уже с другого конца прорывается в будущее, де лая его опять же настоящим. Настоящим сопрягаются, стягиваются воедино и прошлое, и будущее. В череде исторических событий, ситу аций, процессов настоящее выходит, растет из прошлого, но для нас последнее, подчеркнем еще раз, в полной мере открывается лишь в настоящем, из современности*.

Прошлого нет, оно в буквальном смысле прошло, но както и что то от него всетаки осталось, сохранилось, иначе бы мы о нем ничего не знали и не говорили. Прошлое сохраняется или пребывает в форме памятников материальной и духовной культуры, в виде следов и ос татков некогда полноводно бурлившей жизни: различных сооруже ний, орудий труда, утвари, оружия, хроник, документов, писем, лю бых других текстов. Перечисление можно продолжать. Очевидно, что своим реальным, значимым для нас существованием следы прошлого обязаны настоящему. В современности, как в материнском лоне, вер шится и работа по их исторической реконструкции.

Разумеется, изложенным выше феномен прошлого не исчерпыва ется, он богаче и многообразнее. В прошлом как предметной опреде ленности науки истории есть своя эвристика, свои не до конца про сматриваемые перспективы, очень интересные с точки зрения иссле дователя. Чтобы убедиться в этом, укажем на некоторые из них. Например: погружаясь, "уходя в основание" той или иной реально сти, прошлое становится ее сущностью, может быть, не полной, не всей, но первым, исходным ее слоем или порядком наверняка. Насто раживающе многозначна и следующая перспектива: не исключено, что даже будущее может стать давно забытым прошлым, например, в результате какойлибо катастрофы, экологической или космической. Недавно, как известно, Землю чуть было не задела своим "хвостом" комета Галлея. На этот раз все кончилось благополучно, но гарантии от подобных встреч у нас нет. Случись такое, и придется человечест ву опять начинать все с нуля, если вообще сохранятся условия для произрастания "семян человеческих". Во всяком случае "воспомина ние о будущем" — не только кинематографическая метафора.

Предмет истории как науки, или историю как реальность, нередко отождествляют со всеми проявлениями, движениями и устремлениями человеческой жизнедеятельности, со всем событийным потоком чело веческого существования, включая его повседневность. Но это слиш ком широкое толкование истории. А любое "слишком" искажает, ве дет к результату, противоположному по сравнению с задуманным. И здесь очевидное стремление к конкретности и, главное, полноте на деле оборачивается игнорированием эволюционноструктурных уровней сущего, размыванием масштабов, собственной размерности истории.

"Современность, настоящее — отнюдь не одномоментное или мгновенное какое то образование, не просто точка на оси времени, По сути своей это — определенный, иногда довольно значительный, интервал, границы которого определяются механизмом социальной деятельности" [27, с.285]. В современность, настоящее входит все, что про должает оказывать непосредственное влияние на события сегодняшнего дня и ближай шего будущего. Современными, к примеру, являются международные договоры, заключенные достаточно давно (сто и более лет тому назад), если только они не утра тили своей силы до сих пор и продолжают учитываться при принятии политических и иных масштабных решении.

Историю вряд ли интересуют чисто физиологические отправления человеческого организма, его биологические структуры, процессы, функции. Что такое человеческое дыхание, как люди усваивают пи щу, каковы причины и механизмы старения человеческого организма — все это не история, но область исторического: вне истории ничего не бывает.

Дифференциации подлежит и фактический состав, фактичность общественной жизни людей. Возьмем те же мелочи жизни. Их много, они отнимают у человека немало времени и сил. Никакая, даже са мая возвышенная натура не может ими полностью пренебречь, Мело чи отравляют или, наоборот, скрашивают нашу жизнь. Значит, они — история? Нет, они в историческом пространстве, они историчны, но они — не история. История залегает глубже, она существеннее, она — сама сущность происходящего, непрерывно текущего. (Действитель но, какое отношение к истории имеет такая, скажем, мелочь, как моя привычка писать перьевой, а не шариковой ручкой. Шариковая руч ка меня раздражает, я с ней просто не могу работать. Ручка с пером дорога и значима для меня, без нее я испытываю неудобство, нечто вроде психологического дискомфорта. Для современной же истории значимость этого обстоятельства, уверен, равна нулю, нулевая,) Обратимся к существенному в происходящем, к сущности случаю щегося с человеком — что это за история? Ясно, что дело здесь не просто в большей или меньшей степени важности или значимости от дельных явлений, событий и состояний, хотя этим тоже пренебрегать нельзя. Не найти, не различить нам историю в их отдельности, изо лированности друг от друга. Она "прячется" не в самих по себе собы тиях и состояниях общественной жизни, а в их взаимодействии, вза имосвязи, взаимоотношении, в сцепленности взаимообусловливания.

Не стоит, разумеется, абсолютизировать данное противопоставле ние, разрушая тем самым единство (а оно есть) самого взаимодейст вия. Противительное "а" введено здесь нами для заострения пробле мы, не более того. Суть же проблемы не в противопоставлении (собы тия — их связь) как таковом, а в акценте на взаимоотношении, на том, что история, историческая реальность реляционна, а не субстан циальна, даже если эта субстанциальность и дискретнособытийная. Правильно и так: субстанциальность истории реляционна.

События нельзя резко противопоставлять их взаимосвязи, вопер вых, потому что именно в ней реализуется их природа, вовторых, любое событие также можно рассматривать как взаимодействие, вза имоотношение. Оно именно событиё, соотнесенное существование по меньшей мере двух сторон (фактов, агентов). Наконец, втретьих, само взаимодействие, в особенности же его результат — тоже собы тие, новое событие в общественной жизни людей.

Все исторически значимые явления имеют реляционный, взаимо относительный характер. Вот, к примеру, феномен Наполеона. В его основе лежит взаимосвязь какихто безусловно не рядовых способно стей, устремлений и амбиций одного из французских генералов и особых, специфических обстоятельств, а в дальнейшем и следствий французской буржуазной революции конца XVIII в. Без подобного резонанса, т.е. посвоему удачной встречи личности с условиями и возможностями времени, исторической ситуации, Наполеон так бы и остался никому особо не известным генералом Бонапартом. Мало ли было подающих надежды генералов в истории.

Надо сказать, взаимосвязь личности и обстоятельств редко бывает равновесной. Обычно в ней доминирует одна сторона: личностная — в случае великих людей истории, "обстоятельностная" — в случае выскочек, необязательных, так или иначе случайных людей, актеров фарса, а не трагедии истории. "Человек без свойств" тоже может быть баловнем исторической судьбы. В истории нашей страны и прежде всего ближайшей истории можно найти немало подтвержде ний этому.

В исторической взаимосвязи общественных явлений важно разли чать уровни и масштабы. Их много, они разные и к тому же корреля тивные. Личность, социальный институт, регион, страна, человече ское общество в целом — все это определенные "меры", или уровни, исторической реальности. Всемирная история, видимо, "выполняет ся" на самом глубоком, структурно предельном ее уровне. Но углуб ляться до предела вообщето можно при других масштабах. Скажем, поиски предельных оснований личности с необходимостью выводят нас на масштабы социальной среды, общества. И наоборот, нельзя понять общество, не обращаясь к личности, не выявляя и не раскры вая природу человека.

В данном плане показательна философскоисторическая концеп ция Платона, который уподоблял общество, или государство, челове ческой душе, ее структуре: три части души (разумная, яростная, вожделеющая) — три частисословия государства (философыправи тели, воины или стражи, ремесленники и земледельцы). В то же вре мя все добродетели человеческой души, каждой ее части формируют ся и развиваются, по Платону, лишь в обществегосударстве и благо даря ему. Так что названные уровни и масштабы носят во многом условный характер и легко могут переходить друг в друга. Их взаи мообращение достаточно очевидно и в других случаях, оно определя ется, смеем думать, самой природой исторической реальности. Исто рическое взаимодействие поистине универсально: ему подчинены как горизонтали, так и вертикали общественной жизни людей. Взаимодействие, взаимосвязь, взаимоотношение — это, конеч но, довольно абстрактный образ истории, самый общий ее проф иль. Рассмотрим теперь вопрос, чем и как его дальше конкретизи ровать. Начнем с того, что разные школы и направления философ скоисторической мысли отвечают на него поразному, вплоть до представления истории бесхребетной, бесформенной массой люд ских начинаний, дел, поступков, нагромождением случайностей, естественно непредсказуемых, слепых, нелепых, хаосом индиви дуальных воль и свобод и т.д.

Вдохновляемые общим идеалом научности обществоведы так или иначе ищут и находят исторические законы общественной жизни лю дей. Логика их рассуждений довольно четкая: главная задача науки — открытие законов; история — тоже наука; значит, открытие законов истории — ее прямая обязанность, непосредственная, статусная задача.

Одна из самых известных заявок на открытие законов истории как законов развития обще ства представлена марксизмом. Поэтому рассмотрим подробнее эту заявку. С собственным открыти ем законов общественного развития марксизм связывает превраще ние социологии из утопии (до Маркса) в науку (Маркс и марксизм). Это, понятно, самообольщение. О конституировании в строгую науку социология объявляла неоднократно, хотя до этого ей все еще далеко. Тем не менее стремление удовлетворить самым жестким требовани ям научности характерно не только для обществоведов марксистской ориентации. Оно изначально и глубоко характерно для социологии как таковой. (Кстати, с него начинал и основатель социологии О.Конт.)

Марксисты чувствуют и понимают разницу между природой и со циальной реальностью, хотя и не являются сторонниками известного противопоставления "наук о природе" "наукам о духе". Они полага ют, что законы истории возможны и проявляются только в деятель ности людей, через действия, поступки, поведение отдельных лично стей, индивидов.

"Взаимодействующее многообразие" истории представлено в мар ксизме как естественноисторический процесс. Термин "естествен но" как раз и означает "в соответствии с законом", "подчиненный законам", "законосообразный", а также: "органичный", "последова тельный", "не перепрыгивающий через необходимые, внутренне увязанные друг с другом этапы развития". Термином "историче ский" обозначен целесообразнодеятельный, человеческипреобразо вательный характер существования и развития общества. История в этом плане трактуется Марксом как "деятельность преследующего свои цели человека".

"Естественная" сторона развития общества уточняется далее как статистические законы истории. Природа последних обычно раскры вается через противопоставление статистических и динамических за конов. Динамические законы, как известно, проявляются во всей своей полноте в каждом конкретном случае, подпадающем под их "юрисдикцию". Например, пропустив через любой металлический проводник электрический ток, мы можем наблюдать полный закон Ома, т.е. практически идеальную зависимость между напряжением и сопротивлением, которая называется силой тока. В отличие от дина мического статистический закон имеет дело с множеством случай ных, хаотически разбросанных явлений. И он тем определеннее, чем больше самих этих явлений и чем длительнее время их сосущество вания.

Согласно марксизму, статистические законы истории пробивают себе дорогу через массу препятствий, отклонений, противодейст вий и т.д. Здесь работает так называемый параллелограмм сил, т.е. взаимоналожение, резонансное притяжение, коррелятивное измене ние различных, индивидуально выделенных воль, движений и уст ремлений людей. Суммарный результат, или эффект, статистиче ской интеграции всех этих явлений, действий и процессов принимает форму объективной тенденции, которая, по утверждению маркси стов, не имеет ничего общего с однонаправленностью или прямолинейностью действий всех индивидуальных субъектов истории. Более того, такая одномерность закономтенденцией истории даже запре щается, иначе это был бы уже динамический закон. Исключения, консервативные поползновения, параллельные движения и т.п. — всё это, разумеется, есть и непременно будет в деятельностном контексте объективной тенденции, или закономерности, истории. Здесь ведь главное — совпадение в большинстве случаев, вообще "большие чис ла", порыв и устремление масс. Такова в общих чертах марксистская концепция объективных законов истории.

Надежду на успешное законосообразное объяснение общества и его сущностного развития, т.е. истории, некоторые современные ав торы связывают с социальноисторическими импликациями синерге тики — науки, раскрывающей эволюционные закономерности слож ных самоорганизующихся систем, механизмы самопроизвольного или спонтанного возникновения порядка из хаоса*. При такой ориен тации общество уподобляется открытой нелинейной системе или сре де. В соответствии с законами синергетики в хаосной социальной сре де возникают локальные очаги организации: сплоченные политиче ские группы, хорошо налаженное производство и т.д. — структуры в виде "блуждающих пятен" общественного процесса. Со временем эти структуры обретают свои "поля притяжения", что превращает их в своеобразные цели для всей системы. В состоянии бифуркации, или острого неравновесного состояния, социальная система становится неустойчивой относительно альтернативных путей преобразования: даже действия отдельного человека, а тем более пассионарной лично сти могут существенно влиять на ее общее развитие, начавшееся с бифуркации. Выбор при бифуркации часто делает господин Случай. Как открытая нелинейная система общество эволюционирует "ветвя щимся" образом, нередко блуждая в поле своих собственных возможно стей. Нестабильность, неравновесность, неустойчивость, разнородность — важные элементы его детерминации.

Использование идей синергетики в обществознанни — дело новое, но, как показывают первые результаты, перспективное. Синергети ческое мировоззрение развивает социальное воображение, что само по себе уже немало. Не станем, однако, углубляться в социальную оценку синергетики, науки всетаки физической; это предмет от дельного и далеко не простого исследования. Нам же здесь важно обозначить еще одну, а именно, синергетическую стратегию в анали зе общества как системы, чье развитие подчиняется определенным законам.

Призма законов общественного развития, надо за метить, не единственная в философии истории. В наше время многие, если не большинство, смотрят на это развитие как раз через иную призму — ту, в которой нет места законам, закономерностям, объективной необходимости и т.п. Неко торые авторы не только не признают, они активно отрицают исторические законы, будучи убеждены, что вера в них деструктивна и в конечном счете ответственна за многие беды и страдания людей. В этом плане очень характерно посвящение в известной книге К.Поппера "Нищета историцизма": "Памяти бесчисленных мужчин и женщин всех убеждений, наций и рас, павших жертвами фашистской и ком мунистической веры в Неумолимые Законы Исторической Неизбеж ности".

Основные аргументы противников исторических законов таковы*. В истории нет единообразия; она, напротив, сплошное многообразие, состоящее из уникальных, неповторимых событий и процессов, кото рые не обобщаются в законы (ритмы, тенденции, модели). Об отсут ствии единообразия, а значит, воспроизводства совершенно одинако вых условий говорит и невозможность крупномасштабных социаль ных экспериментов (во всяком случае их эффективного проведения). В этом плане уникальность истории с очевидностью проступает в том, что на последующие эксперименты в общественной жизни суще ственно влияют предыдущие. Сам проведенный эксперимент высту пает в качестве условия повторного эксперимента. Вследствие этого теряется чистота эксперимента. Ну а "нечистые" эксперименты — и не эксперименты вовсе.

Несомненно, об уникальности и неповторимости исторических со бытий свидетельствует и их органическое или целостное сплетение в отдельные, не сводимые друг к другу периоды, или стадии. На каж дой — своя специфика, свои собственные зависимости и взаимосвязи. Одно дело, скажем, ранний (дикий) капитализм и совсем другое — капитализм с социально, а теперь уже и экологически ориентирован ной экономикой.

Далее. Реалии истории необычайно сложны, причем не количест венно, не множественностью своей, а качественно. Здесь не только больше исходных элементов, или факторов, они еще и очень разные, разнородные. В истории над "физикой" надстраивается умственная деятельность людей, их психология, нравственнодуховная жизнь. Эту разнокачественность, или разномодусность, бытия связать узами закона никому пока не удавалось. И дело, видимо, не в недостатке талантов, не в отсутствии надлежащего метода, а в принципиальной невозможности сделать подобное.

Законам истории противостоит также ее новизна. В истории она совершенно особая — действительно принципиальная, сущностная. Новизна в природе есть лишь новизна "порядка или соединения" от нюдь не новых элементов и факторов. Новизна же в истории не сво дится к таким перестановкам и соединениям. Понастоящему новыми являются или становятся сами элементы, вступающие в историче скую связь. Новизна — это всегда выход за какието рамки, пределы, законы же — полагание их непременного существования. Новизна в истории к тому же неожиданна, иногда даже парадоксальна. Дейст вующие в истории силы могут сцепляться, накладываться и повора чиваться друг к другу самым невероятным образом. Кто, например, мог предугадать, что перестройка в нашем обществе пойдет таким путем, будет осуществляться именно в таких формах? А ведь сцена риев развития событий в СССР (теперь уже бывшем) было немало, особенно на Западе. И ни одного попадания. Жизнь всегда посрамля ет самые тонкие расчеты и планы. Она сложнее и изворотливее любо го интеллекта.

Сказанное подводит к еще одному аргументу, свидетельствующе му не в пользу законов общественного или исторического развития. Законы — адекватная основа для научных предсказаний. Справедли вость этого положения однозначно подтверждается развитием естест вознания, технических наук. С научными предсказаниями в общест вознании все обстоит подругому: они невозможны. В общественной жизни мы сталкиваемся с тем, что Поппер назвал "Эдиповым эффек том" — влиянием предсказания на предсказанное событие. Само предсказание обретает здесь статус вполне законного элемента исто рической реальности, активно влияющего на ее последующее разви тие. Социальное предсказание может стать причиной действий, кото рые его же и опровергают. Поппер приводит такой пример: допустим, было предсказано и стало широко известно, что цена акций в бли жайшие три дня будет неуклонно расти, а затем резко упадет. Тогда все, кто связан с рынком, именно на третий день и стали бы прода вать свои акции, вызывая падение цены в этот день и опровергая тем самым предсказание [25, с.21]. Приведем еще один пример — уже на подтверждение, а не на опровержение. Предсказание инфляции в форме инфляционных ожиданий существенно влияет на масштабы и темпы реальных инфляционных процессов. Ожидание инфляции ориентирует соответствующим образом поведение людей (все спешно делают покупки), а через него уже стимулирует, увеличивает саму инфляцию. Таким образом, субъективное психологическое состояние индивидов участвует в индуцировании исторически объективного яв ления.

Нереальность исторических предсказаний, т.е. их неустранимая искаженность самим фактом предсказания, заставляет думать о не реальности и исторических законов.

Наконец, оппоненты законов истории ссылаются на затруднен ность, если не невозможность, их поиска и открытия. Речь идет об аффектах, пристрастиях и интересах, которые серьезно деформиру ют идеал научности, установку на объективность или интерсубъек тивность в социальногуманитарном познании. Как в жизни, так и в науке о ней кипят страсти, часто тенденциозные, темные, иногда прямо обскурантистские. Отсюда — совершенно противоположные интерпретации одних и тех же исторических событий, отсюда и "от крытие" очень разных законов, ими якобы управляющих. Ясно, что при такой ангажированности, социальнопсихологической захвачен ности вряд ли можно рассчитывать на открытие законов, которые, по определению, "добру и злу внимают равнодушно".

Приведенные нами аргументы далеко не безупречны. Наступатель ную критику ими концепции исторических законов саму в свою очередь можно критиковать по многим, практически по всем пунктам. Рассмотрим более внимательно уникальность. Строго говоря, она является неотъемлемой стороной любой единичности или отдельно сти. Нет и не может быть абсолютно тождественных вещей. Уникальны не только события истории, но и обыкновенные капли воды. Не будь уникальности, неповторимости хоть в чемто, своеобычности, господствуй одна, притом полная, совершенная идентичность, не бы ло бы и множественности как таковой. Существование же последней самоочевидно. С другой стороны, уникальность не может быть и аб солютной, иначе весь мир пребывал бы в "рассеянном" состоянии, все элементы сущего страдали бы отторгающей несовместимостью. Множественность никогда бы не складывалась в нечто большее, тем более в организованные целостности. В таких условиях не была бы возможна сама жизнь — из абсолютно уникальных элементов эволю ции ее бы не собрать. Следовательно, уникальность не перечеркива ет, не исключает и какуюто общность и наоборот.

Или, например, сложность. Кто знает, что более сложно: история или природа, особенно если принять гипотезу о бесконечности мира, а значит, о неокончательности, незаконченности, незавершенности нашего углубления в любой его элемент. К тому же не исключено, что движение в глубину природы имеет качественные порядки. Важ но как раз научиться отсекать сползание в дурную бесконечность. Она дурна не потому, что нереальна, она дурна потому, что несуще ственна, незначима для конкретного, индивидуально выделенного объекта.

Критической оценки заслуживает и новизна, якобы настоящая, подлинная в истории и не совсем, не до конца таковая в природе, фи зическом мире. Разве, скажем, человек как биологический тип не есть существенно новый продукт поистине творческой эволюции жизни на Земле? А в исторической новизне тоже есть аспекты или моменты простого порядка и соединения. Обычно, правда, они пред ставлены материалом, в который воплощается или от которого оттал кивается эта новизна. Нельзя, например, заподозрить в неоригиналь ности, отсутствии новизны образ кентавра, но и в нем есть рутинные, легко узнаваемые "части" лошади и человека.

Теперь о предсказании. Как и все в истории, оно нагружено субъ ективностью. Более того, сам факт предсказания как бы актуализирует субъективность, настраивая ее на положительное, отрицательное или нейтральное (равнодушное) отношение к тому, что предсказывается. Данное обстоятельство резко меняет всю ситуацию — она становится непредсказуемой. Строго говоря, непредсказуемым является в этой ситуации лишь субъективный фактор (сознание, психология, воля). Всякий раз приходится гадать, как он себя поведет, на что и каким образом будет реагировать. Эволюцию объективных обстоятельств предсказать не так уж и сложно. Но все дело в том, что в истории не бывает "чисто" объективных обстоятельств. Здесь всегда взаимодей ствие объективных обстоятельств и субъективного фактора. Одно ор ганически продолжается в другом. Содержание объективных обстоя тельств истории в полной мере раскрывается только через их отноше ние к субъективному фактору, в процессе взаимодействия с сознательноволевыми началами общественного развития.