Часть 2 Откуси Большое Яблоко 11 страница

Тензи выглядит так, как будто ест маленьких детей на завтрак.

– Это Кэрри Брэдшоу, – Бобби представляет. – Ты должна быть ее агентом. Ты знала, что он пишет пьесу?

– Привет, – говорит она, одаривая меня едва заметной улыбкой.

Бобби кладет его руку на моле плечо, пытаясь надавить на меня, так как я сильно сопротивляюсь.

– Мы собираемся исполнить новую пьесу Кэрри у меня. Ты должна прийти.

Тенси стряхивает сигаретный пепел на пол.

– О чем это ты?

Черт Бобби, думаю я, пытаясь освободиться от его медвежьих лап. Я не собираюсь обсуждать мою пьесу с незнакомкой. Тем более когда я и правда не знаю о чем это он.

– Кэрри не скажет. – Бобби поглаживает мою руку. Он наклоняется к моему уху, театрально нашептывая:

– Тенси самый лучший агент в городе. Она представляет всех. Включая Бернарда Сингера.

Улыбка застывает на моём лице.

– Это мило.

Наверное было что-то такое в моем выражении лица, вызывающее тревогу, что Тенси наконец-то соизволила посмотреть мне в глаза.

Я отвела взгляд, надеясь перевести разговор в другое русло.

Что-то подсказывает мне, что Тенси не будет очень рада узнать, что её главный клиент встречается с немного старшей за меня. Или встречался с немного старшей за меня, неважно.

Музыка останавливается.

– Ужин подан! – кричит Барри Джессен из верхней части лестницы.

 

Глава 22

 

Ночь не могла стать ещё более странной, я обнаружила себя, сидящей рядом с Капоте.

– Снова ты? – спросила я, сжимая за ним мой стул.

– В чем проблема? – говорит он.

Я закатила глаза. С чего начать? С того, что я скучаю по Бернарду и желаю, чтобы он был здесь?

Или с того, что я бы предпочла сидеть рядом с кем-нибудь другим? Я решила:

– Я просто встретилась с Тензи Дайер.

Он выглядел впечатленым.

– Она известный агент.

Казалось, он и правда так сказал.

– Она показалась мне стервой.

– Это глупо, Кэрри.

– Почему? Это правда.

– Или твоё мнение.

– Которое?

– Это жесткий город, Кэрри. Ты знаешь это.

– И? – говорю я.

– Ты хочешь закончить жестко тоже? Как большинство этих людей?

Я смотрю на него с недоверием. Он что, не осознает, что он один из них.

– Меня не волнует, – отвечаю я.

Тарелки с пастой несут к нам. Капот вежливо ставит одну мне, затем себе.

– Только не говори мне, что ты на самом деле собираешься показывать пьесу у Бобби.

– Почему нет?

– Потому что Бобби – посмешище.

Я оскалилась.

– Или это потому что он не предлагал тебе представить свою великую работу?

– Я и не соглашусь, даже если он предложит. Это не то место, где нужно ее показывать Кэрри. Ты увидишь.

Я пожала плечами.

– Я полагаю, что это отличие между мной и тобой. Я не против того, чтобы рисковать.

– Ты хочешь, чтобы я лгал тебе? Как все остальные в твоей жизни?

Я встряхиваю головой, озадаченная.

– Откуда ты знаешь, что люди врут мне?

Похоже, что тебе врут больше.

Но самая большая ложь в твоей жизни? Это ты сам. – Я залпом выпиваю бокал вина, с трудом веря в то, что только что сказала.

– Ладно, – говорит он так, как будто я безнадежна.

Он повернулся к женщине по другую его сторону. Я последовала его примеру и улыбнулась мужчине слева от меня.

Я вздохнула с облегчением. Это Холли.

– Привет. – смело говорю я, решив забыть о моей встрече с Тенси и ненависти к Капоте.

– Малыш! – воскликнул он. – Боже мой, ты всегда оказываешься где-то рядом. Нью-Йорк оказался таким, каким ты представляла?

Я осмотрелась вокруг стола. Рейнбой свалилась в кресло с полу – закрытыми глазами, в то время как Капоте снова распространялся о своей любимой теме – Пруст.

Я обнаружила Райяна, кому повезло сидеть рядом с Тенси.

Он поглядывает на нее, без сомнения в надежде, что она предложит ему стать ее клиентом. В то время, как Бобби стоял позади Барри Джессина, отчаянно пытаясь вовлечь его в разговор, когда Барри обливаясь потом, вытирал лицо салфеткой.

Я переживаю один из тех странных моментов, когда Вселенная "увеличивается под микроскопом", и все усиливается: движение рта Пикана; струя красного вина, которая направляется в стакан Бобби; золотой перстень Тензи на пальце правой руки, когда она поднимает руку к виску.

Интересно, если Мегги была права. Может, мы все сумасшедшие.

И внезапно, все возвращается на свои места. Тензи поднимается.

Барри делает комнату для Бобби рядом с ним. Райан наклоняется над Радугой и шепчет что – то ей на ушко.

Я возвращаюсь к Холли.

– Я думаю, что это потрясно.

Он выглядит заинтересованным, поэтому я начала рассказывать ему про мои приключения. Как меня выгнала Пегги. И как я назвала усы Виктора Грина Вальдо. И как Бобби хочет прочитать мою пьесу, в то время как я ее еще даже не закончила. Когда я закончила, Холли хохотал. Нету ничего лучше человека, который умеет хорошо слушать.

– Тебе стоит как-нибудь придти ко мне на званый вечер, – говорит он. – У меня как раз вышла новая публикация, называемая " Новый обзор ". Мы любим притворяться, что это литературный вечер, но, как обычно это бывает, он превращается в вечеринку.

Я пишу ему свой номер телефона на салфетке, когда подходит Тензи.

Сначала я думала, что ее цель это я, но оказалось, это была очередь Холли.

– Дорогой, – говорит она, агрессивно ставя стул между нами, что очень эффективно, так как отрезает меня он него. – Я только что встретила самого очаровательного молодого писателя. Райан какой-то. Ты должен с ним встретиться.

– С радостью, – говорит Холли. И, подмигнув, наклоняется к Тензи. – Ты встречалась с Кэрри Брэдшоу? Она тоже писатель. Она только что сказала мне…

Тензи резко меняет тему.

– Когда ты видел Бернарда последний раз?

– На прошлой неделе, – пренебрежительно говорит Холли, всем видом показывая, что ему не интересно говорить о Бернарде.

– Я волнуюсь о нем, – говорит Тензи.

– Почему? – спрашивает Холли. Мужчины никогда не беспокоятся друг о друге так, как это делают женщины.

– Я слышала, он встречается с какой-то юной девушкой.

Мой желудок сжимается.

– Марджи говорит, что Бернард не в порядке, – продолжает Тензи, косясь на меня.

Я пытаюсь сделать лицо незаинтересованным, как будто я вообще не понимаю о ком они говорят.

– Марджи сказала что видела ее. И, честно говоря, она обеспокоена.

Она говорит, что это очень плохой знак, то, что Бернард встречается с кем – то настолько молодым.

Я наливаю себе еще вина, делая вид, что увлечена чем-то на другом конце стола.

У меня дрожит рука.

– С чего бы Марджи беспокоиться? Она одна из тех кто бросил его, – говорит Чолли.

– Это то, что он сказал тебе? – спрашивает Тенси лукаво.

Чолли пожимает плечами.

– Все знают, что она изменяла ему. С актером из его пьесы.

Тенси захихикала.

– К сожалению, все наоборот. Это Бернард изменял ей.

Проволока оборачивается вокруг моего сердца и сильно сжимает его.

– На самом деле, Бернард изменял Марджи несколько раз. Он замечательный драматург, но паршивый муж.

– Правда Тензи? И что это все означает? – спрашивает Чолли.

Тенси кладет свою руку на его.

– У меня от этой вечеринки жуткая головная боль. Ты не мог бы попросить у Бэрри немного аспирина?

Я сердито смотрю на нее. Почему она не может попросить Бэрри сама?

К черту то, что она сказала о Бернарде и обо мне.

– У Колина есть аспирин, – услужливо замечаю я.

– У сына Пикана?

Брови Тензи вскидываются в подозрении, но я улыбаюсь невинной улыбкой.

– Что ж, спасибо. – Она бросает на меня острый взгляд и уходит, чтобы найти Колина.

Я ложу мою салфетку на лицо и смеюсь.

Холли смеется вместе со мной.

– Тензи очень глупая женщина, не так ли?

Я киваю, онемев. Мысль о том, что Тензи будет под одной из таблеток Колина слишком смешна для меня.

Конечно, я не ожидаю, что Тензи возьмет такую таблетку.

Даже я, которая ничего не знает о наркотиках, достаточно умна, чтобы осознавать, что большая белая таблетка Колина не аспирин. Я не придавала этому значения, пока час назад не потанцевала с Райаном.

Сомнительно покачиваясь на ногах, Тензи появляется в середине комнаты, прижимаясь к плечу Бобби за поддержкой. Она безумно хихикает, пытаясь остаться в вертикальном положении. У нее ватные ноги.

– Бобби, – кричит она. – Я когда-нибудь говорила тебе, как сильно я тебя люблю?

― Какого черта? – спрашивает Райан.

Я близка к истерике. Видимо она все-таки взяла таблетку, потому что она смеется, валяясь на спине на полу. Это продолжается в течении всего нескольких секунд, пока к ней не подлетает Холли, тянет ее за ноги, ставит на ноги и уводит ее.

Я продолжаю танцевать.

Вообще – то, все продолжают танцевать, пока нас не прервали последовательные крики о помощи.

Толпа собирается у лифта. Дверь открывается, но кабина оказывается пустой.

Кто-то кричит:

– Что случилось?

– Кто – то упал!

– Звоните 911! – доносится это через лофт.

Я мчусь вперед, опасаясь, что это Рэйнбоу, и что она мертва.

Но краем глаза вижу как Рэйнбоу спешит к себе в комнату, следом за Колином. Я подхожу ближе. Двое мужчин прыгают в шахту, значит лифт застрял этажом ниже или ниже на 2.

Мягкая женская ручка появляется на свет и Барри Джессен помогает растрепанной и шокированной Тензи вылезти из шахты.

Прежде чем я успеваю среагировать, Капоте берет меня под локти.

– Пошли.

– А? – я тоже начинаю двигаться.

Он тянет мою руку.

– Нам нужно уходить отсюда. Сейчас.

– А что насчет Тензи?

– Она в порядке. И Райан может позаботиться о себе сам.

– Я не понимаю, – протестую я, пока Капоте тянет меня к выходу.

– Не задавай вопросы. – Он бросается в открытую дверь и спускается вниз по лестнице. Я останавливаюсь, на лестнице, озадаченная.

– Кэрри! – Он оборачивается, чтобы удостовериться, что я следую за ним. Когда он видит, что я не следую, он прыгает вверх по лестнице и фактически заталкивает меня перед собой. – Двигайся!

Я делаю, как он говорит, слыша быстрый топот его ног позади меня. Когда мы добираемся до холла, он выбегает через дверь и вытаскивает меня за собой.

– Беги! – он кричит.

Он мчится к углу, поскольку я изо всех сил пытаюсь удержаться на высоких каблука в ботинках Fiorucci, которые Саманта дала мне.

Несколько секунд спустя, две патрульных машины, с горящими мигалками и вопящими сиренами, едут к зданию Джессенса.

Капоте обнимает мои плечи.

– Веди себя нормально. Как мы на свидании или что-то ещё.

Мы пересекаем улицу, мое сердце, вырывается из груди. Мы идем от одного до другого блока, пока не добираемся до Западного Бродвея и Принс стрит.

– Я думаю, что где-то здесь есть спокойный бар, – говорит Капоте.

– Спокойный бар? Тензи просто упала в шахту лифта и все, о чем ты можешь думать, "спокойный бар"?

Он освобождает меня от своих объятий.

– Это не моя вина, правда же?

Нет, но моя.

– Мы должны возвратиться. Разве ты не волнуешься за Тензи?

– Слушай Кэрри, – говорит он, раздраженный. – Я просто спас твою жизнь. Ты должна быть благодарной.

– Я не уверена, за что должна быть благодарна.

– Ты хочешь оказаться на желтых страницах? Потому что это то, что произойдет.

Половина этих людей на наркотиках. Ты думаешь, полиция не заметит? А на следующий день они все будут на 6 странице.

Может быть, ты не заботишься о своей репутации. Но я забочусь о своей.

– Почему? – спрашиваю я, впечатленная его собственной важностью.

– Потому что.

– Потому что, что? – насмехаюсь я.

– На меня рассчитывают многие люди.

– Например, кто?

– Например, моя семья. Они очень хорошие люди. Я бы никогда не хотел, чтобы они были опозоренными. Из-за моих действий.

– Ты так говоришь, как будто женился на Янки.

– В точку.

– А что об этом думают все эти девушки – янки, с которыми ты встречаешься? Или ты просто не говоришь им?

– Я думаю, большинство женщин знают на что идут, встречаясь со мной. Я никогда не врал насчет своих намерений.

Я смотрю вниз на тротуар, удивляясь, что я делаю, стоя на углу середины чего – то, споря с Капоте Дунканом.

– Думаю, я тоже должна сказать тебе правду.

Я одна из ответственных за инцидент с Тензи.

– Ты?

– Я знала, что у Колина есть таблетки. Он сказал, что это аспирин. И я сказала Тензи пойти к нему взять аспирин.

Заняло некоторое время, пока Капоте переваривал информацию. Он тер глаза, в то время как я боялась, что он отвернется от меня.

Но затем он запрокинул свою голову и начал смеяться, так что его длинные кудряшки упали на плечи.

– Довольно смешно, да? – вижу я его одобрение. – Я никогда не думала, что она примет эту чертову штуку.

Без предупреждения, он прерывает меня поцелуем.

Я настолько удивлена, что не отвечаю на поцелуй, который с нетерпением проталкивается сквозь мои губы.

И тут мой разум возвращается ко мне. Я поражаюсь, насколько это мило и естественно ощущается, как будто мы целовались вечность. Затем я понимаю: это то, как он получает всех этих женщин. Он набрасывается на них.

Он целует женщину, когда она меньше всего этого ожидает, и, пользуясь ее дисбалансом, затаскивает ее в постель.

Но этого не произойдет на этот раз. Хотя ужасная часть меня надеялась на обратное.

– Нет, – толкаю я его.

– Кэрри, – говорит он.

– Я не могу. – Я только что изменила Бернарду?

А действительно ли я с Бернардом?

Одинокое такси спускается вниз по улице, светясь. Значит оно свободно. А я нет. Я ловлю его.

Копате открывает дверь для меня.

– Спасибо, – говорю я.

– Увидимся, – отвечает он, как будто ничего только что не произошло.

Я сажусь на заднее сиденье, качая головой.

Что за ночь. Может быть, это хорошее время выбраться из Доджа после всего этого.

 

Глава 23

 

– О, – сказала моя младшая сестра, поднимая взгляд с журнала. – Ты дома.

– Да, – отвечаю я, хотя это очевидно, я бросаю свою сумку и открываю холодильник, скорее по привычке, чем из-за голода.

Там стоит полупустая бутылка молока и упаковка заплесневелого сыра. Я беру бутылку молока и держу ее.

– Кто-нибудь вообще ходит по магазинам?

– Нет, – говорит Доррит угрюмо. Он взгляд переводится на отца, но, кажется, он не обращает внимания на ее недовольство.

– Мои девочки дома! – восклицает он, переполненный эмоциями.

Это одна их вещей, которая не поменялась в отце: он чрезмерно сентиментален. Я рада, что это часть осталась от моего старого отца. Потому что все остальное, по-моему забрали инопланетяне.

Во-первых, он носит джинсы. Мой отец никогда не носил джинсы. Мама бы не позволила ему. И на нем солнечные очки Рей Бен. Но большее недоумение вызывает его куртка. Она для членов этого общества и она оранжевая. Когда я вышла из поезда, я с трудом узнала его. У него, наверное, кризис среднего возраста.

– Где Мисси? – спрашиваю я, пытаясь игнорировать его странный наряд.

– Она в консерватории. Она учится играть на виолончели, – сказал мой отец с гордостью. – Она пишет симфонию для всего оркестра.

– Она хочет научиться играть на виолончели за один месяц? – пораженно спросила я.

– Она очень талантливая, – сказал мой отец.

А что насчет меня?

– Да правда, пап, – спросила Доррит.

– Ты тоже ничего, – ответил отец.

– Пошли, Доррит, – говорю я, поднимая мой портфель. – Ты поможешь мне распаковать вещи.

– Я занята.

– Доррит! – многозначительно говорю я, переведя взгляд на отца.

Она вздыхает, закрывает журнал и следует за мной по лестнице.

Моя комната в точности такая же, как когда я ее покинула.

На секунду, я погружаюсь в воспоминания, бреду вдоль полок и касаюсь руками старых книг, которые мама дала мне в детстве. Затем я открываю шкаф и заглядываю вовнутрь.

Это могло быть ошибкой, но выглядело так, что половина моих вещей пропала. Я оборачиваюсь и осуждающе смотрю на Доррит.

– Где мои вещи?

Она пожимает плечами.

– Некоторые взяла я. И Мисси. Мы поняли что, с тех пор как ты переехала в Нью-Йорк, они тебе больше не нужны.

– А что если нужны?

Она снова пожимает плечами.

Я махнула на это рукой. Еще слишком рано ссориться с Доррит, хотя учитывая ее мрачное отношение, в скором времени обязательно будет ссора, но я отложу ее на понедельник.

В то же время, мне нужно было выудить больше информации о моем отце и его предполагаемой девушке.

– Что происходит с отцом? – спрашиваю я, сидя со скрещенными ногами на кровати. Она такая одинокая и неожиданно маленькая. Я не могу поверить, что спала на ней на протяжении стольких лет.

– Он сходит с ума. Это очевидно, – говорит Доррит.

– Почему он носит джинсы? А общество " только джакеты"? Это отвратительно. Мама бы никогда не позволяла ему так одеваться.

– Венди дала их ему.

– Венди?

– Его девушка.

– Так разговоры о девушке это правда?

– Надо полагать, да.

Я вздыхаю Доррит такая напыщенная. Невозможно достучаться до нее. Я только надеюсь, что она покончила с магазинными фразами.

– Ты ее видела?

– Да, – говорит Доррит уклончиво.

– И? – чуть ли не кричу я.

– Ну…

– Ты ненавидишь ее? – Это глупый вопрос. Доррит ненавидит всех.

– Я притворяюсь, что ее не существует.

– А что об этом думает папа?

– Он не замечает, – говорит она. – Это отвратительно. Когда она рядом, он обращает внимание только на нее.

– Она милая?

– Я так не думаю, – отвечает Доррит. – В любом случае, ты сама все увидишь. Папа заставляет нас идти на ужин с ней сегодня.

– Уфф.

– И у него есть мотоцикл.

– Что?? – в этот раз я правда закричала.

– Он тебе не говорил? Он купил мотоцикл.

– Он мне ничего не говорил. Он даже не говорил мне об этой Венди.

– Наверное, он боится, – говорит Доррит. – С тех пор, как он встретил ее, он какой – то потерянный.

Великолепно, думаю я, распаковывая мой чемодан. Это будет потрясающая неделя.

Чуть позже, я нахожу своего отца в гараже, переставляющего свои инструменты. Неожиданно я осознаю, что Доррит была права – мой отец избегает меня. Я дома меньше часа, но уже удивляюсь, зачем я вообще приехала. Выглядит так, как будто никому не интересна моя жизнь. Доррит убежала к подруге в гости, у отца есть мотоцикл, а Мисси все пытается написать симфонию. Я должна была остаться в Нью-Йорке.

Я провела всю поездку, обдумывая прошлую ночь. Поцелуй с Капоте был ужасной ошибкой, и я с ужасом вытерпела эти несколько секунд. Но что это означает? Возможно мне тайно нравится Капоте? Нет. Наверное он из "люблю того с кем нахожусь" парней – означающее, что он находится рядом с девушкой, несмотря на то, что с ней происходит, когда чувствует себя возбужденным. Но на вечеринке было много других женщин, в том числе Рэйнбоу. Так почему он выбрал меня?

Чувствуя себя паршиво и немного с похмелья, я купила аспирин и запила кока-колой. Я мучилась из-за этих всех незавершенный дел, которые я оставила, включая Бернарда. Я уже хотела сойти с поезда в Нью-Хэйвене и сесть на обратный поезд в Нью-Йорк, но затем я поняла, как разочаруется моя семья, поэтому не смогла сделать этого.

Сейчас я желала сделать это.

– Папа! – говорю я с раздражением.

Он повернулся, вздрагивая, с гаечным ключом в руке.

– Я просто очищал мое рабочее место.

– Я вижу. – Я осматриваюсь, пытаясь найти мотоцикл и нахожу его около стены, частично спрятанным за отцовской машиной. – Доррит сказала, что ты купил мотоцикл, – говорю я хитро.

– Да Кэрри, купил.

– Зачем?

– Мне захотелось.

– Но почему? – я выглядела как убитая горем девушка, которую только что бросили. А мой отец вел себя как маленький мальчик, не знающих ответов.

– Хочешь увидеть его? – В конце концов, спрашивает он, больше не в состоянии удержать свой энтузиазм.

Он вывел его из-за автомобиля. Это и вправду был мотоцикл. Но это был не просто старый мотоцикл, это был Харлей. Я огромный рулем и пламенем, украшенным на черной раме. Тип мотоцикла, который предпочитают члены Дьявольских Ангелов.

Мой отец ездит на Харлее?

С другой стороны я впечатлена. Это и правда не какой-нибудь простой мотоцикл.

– Что ты думаешь? – спрашивает он гордо.

– Он мне нравится.

Он, кажется, доволен.

– Я купил его у этого парня из города.

Он отчаянно нуждался в деньгах. Я заплатил всего лишь тысячу долларов.

– Ого, – я качаю головой. все это так непохоже на моего отца – начиная с того как он воспринимает это мотоцикл до того, что я не знаю что сказать в этот момент.

– Как ты нашел этого парня? – спрашиваю я.

– Он сын кузины Венди.

Я выпучила свои глаза. Я не могу поверить, как невзначай он упомянул о ней. Я решила продолжить игру.

– Кто такая Венди?

Он очищал сиденье мотоцикла рукой.

– Она мой новый друг.

Значит так мы будем играть.

– Друг какого рода?

– Она очень милая, – говорит он, отказываясь смотреть мне в глаза.

– Когда ты собирался сказать мне об этом?

– О, Кэрри, – вздыхает он.

– Все говорят, что она твоя девушка. Доррит, Мисси и даже Уолт.

– Уолт знает? – спрашивает он удивленно.

– Пап, знают все, – говорю я резко. – Почему ты не сказал мне?

Он садится на сидение мотоцикла, играя с рычагами.

– Как ты думаешь, могла бы ты дать мне некоторую слабину?

– Папа!

– Это все ново для меня.

Я кусаю губы. На мгновение мое сердце понимает его. Последние пять лет он ни на унцию не показывал интерес к женщинам. А сейчас он неожиданно встретил того, кто понравился ему, и это знак, чтобы двигаться вперед.

Я должна быть счастлива за него. К сожалению, все, о ком я могу думать это моя мама.

А сейчас он предает ее. Интересно видит ли она с небес в кого он превратился. Если да, то она наверное в ужасе.

– Мама знала ее? Эту твою Венди?

Он качает головой, делая вид, что изучает приборную панель.

– Нет, – он делает паузу. – Я так не думаю. Она немного моложе.

– Насколько? – спрашиваю я.

Неожиданно я надавила так сильно, что он посмотрел на меня вызывающе.

– Я не знаю Кэрри. Ну, где-то в пределах двадцати, я же говорил, это грубо спрашивать у девушки ее возраст.

Я киваю понимающе.

– И сколько она думает тебе лет?

– Она знает, что у меня есть дочь, которая учится в Брауне.

Такую резкость в голосе я не слышала с тех пор, когда была ребенком. Это означает, что я проиграла. Нужно отступить.

– Хорошо, – я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– И Кэрри? – добавляет он. – У нас сегодня будет с ужин с ней. И я очень разочаруюсь, если ты будешь груба с ней.

– Посмотрим, – бормочу я себе под нос. Я возвращаюсь в дом, убежденная, что подтвердились мои худшие опасения. Я уже ненавижу эту Венди. Она, наверное, потомок Дьявольских ангелов. И она врет насчет своего возраста. А я полагаю, женщина, которая врет о своем возрасте, врет обо всем остальном.

Я начинаю вычищать холодильник, одну ошибку научного эксперимента з другой. Затем я вспомнила, что тоже врала о своем возрасте. Бернарду. Я выливаю последнюю бутылку молока в канализацию, удивленная, через что проходит моя семья.

– Разве ты не выглядишь особенно? – шутит Уолт. – Что несомненно слишком для Каслберри.

– А что одевают в ресторан в Каслберри?

– Ну, точно не вечернее платье.

– Уолт, – ругаю его я. – Это не вечернее платье. Это платье домохозяйки. Из шестидесятых. – Я нашла его в винтажном магазине и носила его практически без остановок в течение нескольких дней. Оно идеально подходит для жаркой погоды, оставляя мои руки и ноги открытыми, и до сих пор, никто не прокомментировал мой необычный наряд, так что им, наверное, понравилось. Странная одежда подразумеваема в Нью-Йорке. Здесь, не очень.

– Я собираюсь изменить мой стиль для Венди. Ты не знаешь, у нее есть кузины из Дьявольских Ангелов?

Мы с Уолтом сидели на крыльце, потягивая коктейли, пока ждали когда приедет эта Венди. Я умоляла Уолта присоединиться к ужину, но он отказался, заявив, что у него встреча с Рэнди. Но хотя бы согласился придти в конце выпить что-нибудь, чтобы увидеть эту Венди в живую.

– Может, в этом весь смысл, – говорит он.

– Она совершенно другая.

– Но если он заинтересовался кем-то вроде Венди, это вызывает сомнения о его браке с моей мамой.

– Я думаю, ты слишком далеко проводишь аналогию, – отвечает Уолт, ведя себя как голос разума.

– Может быть, они просто хорошо проводят время.

– Он мой отец, хмурюсь я. – Он не может просто так хорошо проводит время.

– В этом смысл, Кэрри.

– Я знаю. – Я уставилась через решетку на запущенный сад. – Ты разговаривал с Мэгги?

– Да, – сказал Уолт загадочно.

– Что она сказала? А о Нью-Йорке?

– Она великолепно провела время.

– А что она сказал обо мне?

– Ничего. Все о ком она говорила, это какой – то парень с которым ты ее познакомила.

– Райан. С которым она, несомненно, переспала.

– Это наша Мэгги. – ответил Уолт пожимая плечами.

– Она превращается в друга "секс по дружбе".

– Да позволь ты ей это. – говорит он. – Она молода. Она вырастет из этого. В любом случае зачем волноваться?

– Я беспокоюсь о моих друзьях, – я смахнула свои ботинки от Фьоруччи со стола для большего эффекта. – И мне бы хотелось, чтобы мои друзья отвечали мне тем же.

Уолт посмотрел на меня с недоверием.

– Я имею в, виду даже моя семья не спрашивает у меня о моей жизни в Нью-Йорке.

– И, честно говоря, моя жизнь гораздо интереснее, чем все что происходит с ними. Мою пьесу собираются поставить.

А прошлой ночью я ходила на вечеринку к Бэрри Джессину в Сохо.

– Кто такой Бэрри Джессин?

– Да ладно Уолт. Он самый важный артист в Америке в настоящее время.

– Как я уже говорил, разве ты не особенная? – передразнил Уолт.

Я складываю свои руки, зная, что буду звучать как идиотка.

– Разве это кого-нибудь заботит?

– С твоей-то большой головой? – шутит Уолт. – Осторожно, она может взорваться.

– Уолт! – смотрю я на него больным взглядом.

Затем мое разочарование делает меня сильней.

– Когда нибудь я стану известной писательницей. Я буду жить в большой двух комнатной квартире на Саттон Плейс.

И буду писать пьесы для Бродвея. И все будут приходить, чтобы встретиться со мной.

– Ха – ха – ха, – говорит Уолт.

Я смотрю вниз на кубики льда в моем стакане.

– Смотри Кэрри, – говорит Уолт. – Ты провела одно лето в Нью-Йорке. Что само по себе великолепно. Но это едва ли твоя жизнь. В сентябре ты поедешь в Браун.

– А может и нет, – говорю я неожиданно.

Уолт улыбается, уверенный что я не серьезна.

– А твой отец знает? Об изменениях в планах?

– Я только решила. Минуту назад. – Что было правдой.

Эта мысль вертелась в моей голове уже несколько недель, но реальность возвращения в Каслберри расставила все на свои места, что быть в Брауне тоже самое, что быть здесь. Такие же люди, с точно таким же поведением, только в другом месте.

Уолт улыбается.

– Не забывай, я тоже там буду в RISD^[2].

– Я знаю, – вздыхаю я. Я выгляжу так же высокомерно как Капоте. – Будет весело, – добавляю я в надежде.

– Уолт! – говорит мой отец, присоединяясь к нам на крыльце.

– Мистер Брэдшоу. – Уолт встает и мой отец заключает его в объятия, что снова заставляет чувствовать меня обделенной.

– Как дела, дитё? – спрашивает мой отец. – Твои волосы стали длиннее. Я с трудом узнал тебя.

– Уолт всегда меняет свою прическу, пап, – я поворачиваюсь к Уолту. – Мой отец подразумевал, что наверняка ты не узнал его.

Он старается выглядеть моложе. – Добавляю я, с достаточным ядом в голосе, чтобы обратить этот факт против него.

– А чо плохого в том, чтобы выглядеть моложе? – говорит мой отец в приподнятом настроении.

Он идет на кухню, чтобы сделать коктейли, но за это время, подходит к окну чуть ли не каждую секунду, как шестнадцати летняя девчонка, которая ждет когда приедет любовь всей ее жизни. Это смешно. И когда Венди действительно оказывается здесь, спустя всего лишь минут 5, когда он выбегает из дома, чтобы поприветствовать ее.

– Ты можешь в это поверить? – спрашиваю я Уолта, в ужасе от глупого поведения моего отца.

– Он мужчина. Что я еще могу сказать?

– Он мой отец, – протестую я.

– Но при этом все же остается мужчиной.

Я уже хотела сказать, "Да, но мой отец не должен вести себя как другие мужчины", когда он и Венди прогуливаясь по дорожке, держались за руки.

Я хотела закричать. Эти отношения определенно серьезней, чем я думала.