Часть 1. Курс позитивной философии огюста Конта

(...) Поворот философского мнения в сторону позитивизма начался в Англии раньше, чем по Франции....

Основная доктрина истинной философии, по мнению Конта, равно как и характер его определения позитивной философии, могут быть кратко выражены таким образом: мы познаем одни только феномены, да и знание наше о феноменах — относительно, а не абсолютно....По мнению Конта, главным деятелем в прогрессе человеческого рода является умственное развитие....

...Конт не был творцом социологии. Кроме его анализа истории, к которому многое можно прибавить, но который, как мы думаем, сохранится навсегда в своих главных чертах, Конт не сделал в социологии ничего такого, что не требовало бы новой и лучшей обработки. Тем не менее, он значительно подвинул вперед этот отдел знания. Помимо большого запаса мыслей разной ценности, какими он обогатил этот предмет,.его понятие метода социального исследования настолько превосходит, в истине и в глубине, понятия всех его предшественников на этом поприще, что составляет новую эру в истории развития этого отдела нашего знания....

О свободе(1859) [161]

Глава I

ВВЕДЕНИЕ

Предметом предлагаемого трактата служит не так называемая свобода воли, столь неудачно противополагаемая ошибочно именуе-мой доктрине философской необходимости, а свобода гражданская или социальная, то есть свойства и пределы той власти, силою которой общество полноправно управляет отдельными индивидами....

...В древние времена борьба велась преимущественно между подданными или, вернее, некоторыми классами подданных и правительством. Свобода понималась тогда как защита против тирании государственных властелинов....Поэтому истинные патриоты постоянно стремились ограничить власть властелинов над своими подданными, и это стремление к ограничению власти они называли свободой....

Наступило, однако, время, когда человечество, двигаясь вперед по пути прогресса, пришло к сознанию, что нет никакой необходимости в том, чтобы их властелины обладали независимой властью, интересы которой были бы противоположны интересам их подданных. Люди признали более целесообразным, чтобы представители различных государственных учреждений являлись их уполномоченными или избранниками народа, которые, по его же усмотрению, могли бы быть им же ж устраняемы....Постепенно это вновь возникшее притязание иметь избранных и временных правителей сделалось главной целью, к которой стремились народные партии, где таковые существовали, и эта цель в значительной степени заслонила собой прежние усилия народа ограничить власть правителей....

Между тем демократическая республиканская форма правления стала уже распространяться в большей части земного шара и проявила себя как одна из наиболее могущественных из числа всех существующих в различных нациях форм правления. Выборная и ответственная форма правления стала вместе с тем предметом обсуждений и критики; к ней стали относиться как к осуществившемуся факту. Тогда пробудилось сознание, что такие выражения как: «Самоуправление» и «Народное самоуправление» не выражают истинного положения дела. Народ, на котором лежат обязанности отправления власти, не всегда составляет одно целое с тем народом, на которого простирается власть, и что так называемое «Самоуправление» не означает права каждого лица управлять своей собственной личностью, а право каждого^пица управляет всеми остальными членами общества. Народная воля, кроме того, представляет собой в действительности только волю более многочисленной или более деятельной части народа, волю большинства или волю таких людей, которым удается заставить признать себя за большинство. Народная власть может, следовательно, быть направлена к угнетению известной части своих же сочленов; поэтому предупредительные меры так же точно необходимы против власти народа, как необходимы и против злоупотреблений всякой другой власти. Ограничение правительственной власти по отношению к единичным личностям, следовательно, нисколько не утрачивает своего значения, когда власть имущие, то есть наиболее могущественная партия, несут перед обществом определенную ответственность за свои действия....

...В Англии наблюдается сильная неприязнь против всякого рода прямого вмешательства закона или администрации в частную жизнь человека; эта неприязнь возникла не столько вследствие должного уважения к неприкосновенности свободы личности, сколько от неискоренившейся до сих пор от старых времен привычки считать правительство всегда враждебным интересам общества. Большинство еще не прониклось сознанием, что власть правительства представляет собой власть этого же большинства и что мнения правительства представляют собой вместе с тем и мнения представителей общества. Когда люди придут к такому сознанию, тогда, как, надо полагать, правительство будет столь же часто посягать на личную свободу человека, как теперь на эту свободу посягает общественное мнение....

Цель этого трактата состоит в том, чтобы содействовать установлению того простого принципа, на котором должно безусловно основываться приведение в действие мер ограничения и контроля общества над отдельными личностями независимо от того, будут ли к ним применяться меры физической власти в виде административных преследований или в данном случае отдельные личности будут подвергаться нравственной каре по приговору общественного мнения. Принцип этот состоит в следующем: единственная цель, ради которой человечество, единолично или сообща, имеет право вмешиваться в свободу действий своего же сочлена, есть самозащита; единственная причина, в силу которой может быть проявлена власть против какого-либо представителя цивилизованного общества вопреки его воле, заключается в том, чтобы этим насилием предупредить причинение вреда другому лицу. Его собственное физическое или нравственное благо в этом случае не представляется достаточно основательной причиной для вмешательства в его действия. Нельзя приневолить человека к тому, чтобы он поступал известным образом, или к тому, чтобы он воздержался от известного действия, основываясь только на том, что, по мнению других, такой образ его поведения будет разумнее или справедливее, или на том, что, поступая так или иначе, человек будет способствовать своему же благу или способствовать своему счастью. Вышеизложенные причины действительно совершенно основательны для того, чтобы действовать на него путем увещевания, убеждения, уговаривания или упрашивания его, но никоим образом не путем принуждения; тем менее в подобных случаях должно подвергать его какому-либо наказанию или причинять ему вред в том случае, если он поступит по своему усмотрению. Наказания в подобном случае могли бы быть оправдываемы только тогда, когда известные поступки человека, от которых хотят его предотвратить, были бы явно рассчитаны на то, чтобы нанести вред другому лицу. Человек ответственен за свои поступки перед обществом единственно лишь постольку, поскольку образ его действий касается других лиц. До тех же пор, пока образ действий человека касается только лично самого его, свобода его действий должна по закону считаться неограниченной. Человек есть неограниченный властелин над самим собой, над своим телом и своей душой....

Существует, однако, такая сфера человеческой деятельности, которая вовсе не касается интересов общества или же касается их лишь только косвенным образом, разумея в этом случае общество как нечто отличное от индивидов....Эта область обнимает, во-первых, всю внутреннюю сферу сознания человека, требует свободы совести в самом обширном значении этого слова, свободы мысли и чувства, безусловной свободы мнений и симпатий относительно всех вопросов практических и умозрительных или относящихся к области религии. Свобода выражать свои мнения и обнародовать их подпадает, как с первого взгляда это может показаться, под иной принцип, так как принадлежит к той области поступков человека, которая касается других вещей; но так как она представляет для индивида почти такое же важное значение, как и свобода мысли, и во многом в своих основах совершенно тождественна с нею, то и в действительности неразрывно с нею связана. Во-вторых, этот принцип личной свободы предполагает свободу личных наклонностей и занятий, предполагает свободу образа жизни, согласующегося с личными требованиями характера того или иного лица, свободу поступать так, как мы сами желаем, какие бы оттого не произошли последствия для нас; свободу действовать, не встречая никаких к тому препятствий со стороны наших ближних, пока мы не причиняем им вреда, невзирая на то, считают ли они наши поступки безрассудными, ошибочными или неправильными.

Ни одно общество, в котором вышеназванные основные права каждого человека не уважаются, не может считаться вполне свободным, какая бы ни существовала у него форма правления; сверх того, ни одно общество не может считаться вполне свободным, если в нем эти права человеческой свободы не признаются безусловно и без всякого ограничения. Единственная свобода, которая достойна этого названия, это — та свобода, при которой мы имеем возможность домагаться своего собственного блага, следуя по тому пути, который мы сами себе избираем, при том, однако, условии, что мы не лишаем своих ближних возможности достижения той же цели или не препятствуем им в их стремлении к приобретению тех же благ. Каждый человек должен быть своим собственным охранителем своего собственного здоровья, своего телесного, умственного или нравственного благосостояния. Человечество выиграет гораздо больше, если оно предоставит каждому свободу жить по собственному его разумению, нежели если будет принуждать каждого жить по разумению других.

Глава II

О СВОБОДЕ МЫСЛИ И СЛОВА

Должно надеяться, что уже прошли те времена, когда нужно было защищать «свободу печати» как оборонительное средство против деспотизма правительств. Мы можем признать, что в наше время совершенно излишне приводить какие-либо доводы в доказательство того, что ни законодательной, ни административной власти, в том случае, когда интересы ее не согласуются с интересами народа, не должно быть вверяемо право предписывать народу, каких именно убеждений он должен придерживаться, и определять, какие ему учения и доводы выслушивать дозволительно, какие — нет....

...Я, тем не менее, все-таки отрицаю, что народ имеет право проявлять власть над свободою слова самостоятельно или через посредство своего правительства, так как подобная власть сама по себе противозаконна. Самое лучшее правительство имеет на такое насилие не больше права, нежели дурное правительство. Это стеснение свободы речи пагубно даже тогда, когда оно применяется в согласии с общественным мнением, и еще более пагубно, когда применяется правительством вопреки общественному мнению. Если бы, например, все человечество, за исключением только одного лица, придерживалось одного определенного убеждения, а это одно лицо — противоположного, то человечество было бы настолько же неправо, если бы заставило замолчать этого одного человека, как был бы неправ этот один человек, если бы, имея на то власть, заставил бы замолчать человечество....Мы никогда не можем быть уверены в том, что мнение, которое мы стараемся подавить, есть непременно мнение ошибочное, ложное; но и даже в случае полной уверенности все-таки это подавление было бы злом....Полная свобода опровергать и оспаривать наше мнение является единственным условием, которое оправдывает признание нами правильности нашего мнения с целью применения его к нашему образу действия и ни при каких других условиях человек, одаренный всеми своими способностями, не может быть уверенным, что его мнения правильны....

В таком серьезном вопросе, как охрана верований, имеющем важнейшее значение для блага всего человечества, правительству должно быть предоставлено не только право, но должно быть вменено ему прямо в обязанность охранять известные общераспространенные мнения....

Свобода мысли уже породила и может еще породить великих мыслителей и в среде всеобщего духовного рабства; но она никогда в такой среде не способствовала и не может способствовать созданию умственно развитого народа....

Глава III