Ловки они, и искусные пальцы у них -- что мое своеобразие

При многообразии их! Всякое вдевание нитки и тканье и вязанье

Знают их пальцы: так вяжут они чулки духа!

Они хорошие часовые механизмы; нужно только правильно

Заводить их! Тогда показывают они безошибочно время и

Производят при этом легкий шум.

Подобно мельницам, работают они и стучат: только

Подбрасывай им свои зерна! -- они уж сумеют измельчить их и

Сделать белую пыль из них.

Они зорко следят за пальцами друг друга и не слишком

доверяют один другому. Изобретательные на маленькие хитрости,

подстерегают они тех, у кого хромает знание, -- подобно паукам,

Подстерегают они.

Я видел, как они всегда с осторожностью приготовляют яд; и

Всегда надевали они при этом стеклянные перчатки на пальцы.

Также в поддельные кости умеют они играть; и я заставал их

Играющими с таким жаром, что они при этом потели.

Мы чужды друг другу, и их добродетели противны мне еще

Более, чем лукавства и поддельные игральные кости их.

И когда я жил у них, я жил над ними. Оттого и невзлюбили

Они меня.

Они и слышать не хотят, чтобы кто-нибудь ходил над их

Головами; и потому наложили они дерева, земли и сору между мной

И головами их.

Так заглушали они шум от моих шагов; и хуже всего слушали

Меня до сих пор самые ученые среди них.

Все ошибки и слабости людей нагромождали они между собою и

Мной: "черным полом" называют они это в своих домах.

И все-таки хожу я со своими мыслями над головами

Их; и даже если бы я захотел ходить по своим собственным

Ошибкам, все-таки был бы я над ними и головами их.

Ибо люди не равны -- так говорит справедливость. И

чего я хочу, они не имели бы права хотеть! --

Так говорил Заратустра.

О поэтах

Quot;С тех пор как лучше знаю я тело, -- сказал Заратустра

Одному из своих учеников, -- дух для меня только как бы дух; а

Все, что "не преходит", -- есть только символ".

Quot;Это слышал я уже однажды от тебя, -- отвечал ученик, -- и

Тогда ты прибавил еще: "но поэты слишком много лгут". Почему же

сказал ты, что поэты слишком много лгут?"

"Почему? -- повторил Заратустра. -- Ты спрашиваешь,

Почему? Но я не принадлежу к тем, у кого можно спрашивать об их

Quot;почему".

Разве переживания мои начались со вчерашнего дня? Давно

Уже пережил я основания своих мнений.

Мне пришлось бы быть бочкой памяти, если бы хотел я

Хранить все основания своих мнений.

Уже и это слишком много для меня -- самому хранить свои

Мнения; и много птиц улетает уже.

И среди них нахожу я и залетного зверька в моей голубятне,

Он мне чужой и дрожит, когда я кладу на него свою руку.

Но что же сказал тебе однажды Заратустра? Что поэты

Слишком много лгут? -- Но и Заратустра -- поэт.

Веришь ли ты, что сказал он здесь правду? Почему веришь ты

этому?"

Ученик отвечал: "Я верю в Заратустру". Но Заратустра

Покачал головой и улыбнулся.

Вера не делает меня блаженными -- сказал он, -- особенно

Вера в меня.

Но положим, что кто-нибудь совершенно серьезно сказал бы,

Что поэты слишком много лгут; он был бы прав -- мы лжем

Слишком много.

Мы знаем слишком мало и дурно учимся, поэтому и должны мы

Лгать.

И кто же из нас, поэтов, не разбавлял бы своего вина?

Многие ядовитые смеси приготовлялись в наших погребах; многое,

Чего нельзя описать, осуществлялось там.

И так как мы мало знаем, то нам от души нравятся нищие

Духом, особенно если это молодые бабенки.

И даже падки мы к тому, о чем старые бабенки рассказывают

Себе по вечерам. Это называем мы сами вечной женственностью в

Нас.

И как будто существует особый, тайный доступ к знанию,

Скрытый для тех, кто чему-нибудь учится: так верим мы в

Народ и "мудрость" его.

Все поэты верят, что если кто-нибудь, лежа в траве или в

уединенной роще, навострит уши, то узнает кое-что о вещах,

Находящихся между небом и землею.

И когда находят на поэтов приливы нежности, они всегда

думают, что сама природа влюблена в них --

И что она подкрадывается к их ушам, чтобы нашептывать им