Бездействующий капитал [в трактовке Бейли]. Рост производства без предшествующего возрастания капитала 3 страница

«Неравенство периодов, необходимых для производства различных товаров» (Thomas Hodgskin. Popular Political Economy. London, 1827, стр. 146—147) [Русский перевод, стр. 135—136].

«Различие во времени, требующемся для производства земледельческих продуктов и для производства продуктов других видов труда, является главной причиной большой зависимости земледельцев. Они не могут доставить свой товар на рынок раньше, чем по истечении года. В течение всего этого времени они вынуждены покупать в кредит у сапожника, портного, кузнеца, колесного мастера и различных других работников, в продуктах которых они нуждаются, а эти продукты изготовляются в течение немногих дней или недель. Вследствие этого природой обусловленного обстоятельства и вследствие более быстрого возрастания богатства, производимого неземледельческим трудом по сравнению с трудом земледельческим, монопольные собственники всей земли, [VI—15] хотя они монополизировали также и законодательство, не в состоянии избавить себя и своих слуг, фермеров, от превращения в самый зависимый из всех, классов общества» (стр. 147, примечание) [Русский перевод, стр. 136].

«Вполне естественным является то обстоятельство, что все товары производятся в течение неравного времени, тогда как потребности рабочего должны удовлетворяться ежедневно... Это неравенство во времени, необходимом для изготовления различных товаров, заставило бы в эпоху дикости охотника и т. д. иметь излишек дичи и т. д. до тех пор, пока производитель лука и стрел и т. д. не имел бы готовый товар для обмена на излишек дичи. Никакой обмен не был бы возможен; производитель лука должен был бы быть также и охотником, и разделение труда было бы невозможно. Эта трудность способствовала изобретению денег» (там же, стр. 179—180) [Русский перевод, стр. 158].

[в)] В понятии свободного рабочего заложен паупер. [Ложность мальтусовской теории перенаселения. Избыточное население и избыточный капитал при капитализме]

{В понятии свободного рабочего уже заложено то, что он является паупером, потенциальным паупером. По своим экономическим условиям он представляет собой всего лишь живую рабочую силу, следовательно, наделенную также жизненными потребностями. Рабочий представляет собой всестороннюю нужду при отсутствии у него как у рабочей силы объективных условий для реализации своей рабочей силы. Если капиталисту не нужен прибавочный труд рабочего, то рабочий не может выполнять и свой необходимый труд, не может производить для себя жизненные средства. Он их не может тогда получить путем обмена, а если он их получает, то лишь в виде милостыни, перепадающей ему из дохода. В качестве рабочего он может жить лишь в том случае, если он свою рабочую силу обменяет на часть капитала, образующую рабочий фонд. Сам этот обмен связан со случайными для рабочего, безразличными по отношению к его органическому бытию условиями. Поэтому рабочий является потенциальным паупером.

Далее, так как условием производства, основанного на капитале, является то, чтобы рабочий производил все больше прибавочного труда, то высвобождается все больше необходимого труда. Следовательно, увеличиваются шансы рабочего стать паупером. Развитию прибавочного труда соответствует развитие избыточного населения.

При различных общественных способах производства существуют различные законы возрастания населения и перенаселения; последнее тождественно с пауперизмом. Эти различные законы следует просто свести к различным видам отношения к условиям производства или, что касается живого индивида, к условиям его воспроизводства как члена общества, ибо он работает и присваивает только в обществе. Если для отдельного индивида или для той или иной части населения [традиционное] отношение к условиям производства перестает существовать, то это ставит их вне условий воспроизводства данного определенного базиса и поэтому превращает их в избыточное население, не только неимущее, но и неспособное добывать себе при помощи труда жизненные средства, т. е. превращает их в пауперов.

Только при способе производства, основанном на капитале, пауперизм выступает как результат самого труда, как результат развития производительной силы труда. Поэтому то, что на одной ступени общественного производства может считаться перенаселением, не будет таковым на другой ступени, и его последствия могут быть различны. Например, основанные древними колонии состояли из высланного из метрополии избыточного населения, т. е. такого населения, которое при существовавшей тогда материальной основе собственности, т. е. при существовавших тогда условиях производства, не могло дальше жить на том же самом пространстве. Численность его, в сравнении с современными условиями производства, может показаться очень незначительной. Однако это население далеко не было пауперами. Зато пауперами был римский плебс с его panis et circenses[31]. To перенаселение, которое вызывает великие переселения народов, опять-таки предполагает другие условия.

Так как при всех прежних формах производства развитие производительных сил не является базисом присвоения, а, наоборот, определенное отношение к условиям производства (формы собственности) выступает как заранее данный предел производительных сил и должно всего лишь воспроизводиться,— то в еще большей степени рост населения, в котором резюмируется развитие всех производительных сил, наталкивается на внешний предел и поэтому неизбежно представляется чем-то подлежащим ограничению.

Условия общественного строя совместимы только с определенным количеством населения. С другой стороны, если пределы численности населения, установленные эластичностью определенной формы условий производства, меняются, сжимаются или расширяются в зависимости от этой формы, — если, следовательно, перенаселение у охотничьих народов было иным, чем у афинян, а у этих последних оно было иным, чем у германцев, — то меняется также и абсолютная норма возрастания населения, а потому и норма перенаселения и населения. Перенаселение, связанное с определенным производственным базисом, определено поэтому в той же мере, как и население, адекватное этому базису. Перенаселение и население, взятые вместе, составляют то население, которое может быть порождено определенным производственным базисом. Как далеко оно может выйти за свой предел, это дано самим пределом или, вернее, той же самой причиной, которая устанавливает этот предел. Точно так же как необходимый труд и прибавочный труд, взятые вместе, составляют труд в целом на данном базисе.

Теория Мальтуса (она, впрочем, не является его изобретением — славу изобретателя этой теории Мальтус присвоил себе посредством того поповского рвения, с которым он ее проповедовал; собственно говоря, лишь посредством того особого ударения, которое он на ней делал) имеет значение в двух отношениях: 1) потому что грубой точке зрения капитала он дает грубое выражение, 2) потому что он утверждал наличие перенаселения при всех формах общества. Он этого не доказал, так как нет ничего более некритического, чем его пестрый набор компиляций из произведений историков и описаний путешествий. Концепция Мальтуса является совершенно ложной и ребяческой по следующим причинам.

1) Перенаселение на различных исторических этапах экономического развития он рассматривает как однородное, не понимает его специфического различия и все эти весьма сложные и изменчивые отношения тупо сводит поэтому к одному отношению между двумя уравнениями, где на одной стороне фигурирует естественное размножение людей, а на другой стороне — естественное размножение растений (или средств существования), противостоящие друг другу как два определяемых природой ряда, из которых один развивается в геометрической, а другой — в арифметической прогрессии. Таким образом, исторически различные отношения Мальтус превращает в абстрактное числовое отношение, которое взято прямо с потолка и не основано ни на законах природы, ни на исторических законах. Должно-де существовать природное различие между размножением человека и, например, хлебных злаков. Эта обезьяна предполагает при этом, что возрастание числа людей есть чисто природный процесс, который нуждается во внешних ограничениях, препятствиях, для того чтобы он не развивался в геометрической прогрессии.

Это геометрическое размножение представляет собой [по Мальтусу] природный процесс размножения человека. Рассмотрение исторического развития показало бы ему, что рост населения происходит в очень различных пропорциях и что перенаселение точно так же представляет собой исторически обусловленное отношение, отнюдь не определяемое числами или абсолютным пределом, вытекающим из производительности {производства] жизненных средств, а определяемое пределами, полагаемыми определенными условиями производства. [Во-первых], по своей численности [избыточное население прежних времен] невелико. Насколько ничтожными представляются нам те цифры, которые для афинян означали перенаселение! Во-вторых, по самому своему характеру избыточное население, состоящее из свободных афинян, которые превращаются в колонистов, весьма отличается от избыточного населения, состоящего из рабочих, которых превращают в обитателей работного дома. Точно так же то нищенствующее избыточное население, которое проедает в монастыре его прибавочный продукт, существенно отличается от того избыточного населения, которое образуется на фабрике. Но именно Мальтус абстрагируется от этих определенных исторических законов движений населения, которые, являясь историей человеческой природы, представляют собой естественные законы, но естественные законы человека лишь на определенной ступени исторического развития с определенным развитием производительных сил, обусловленным собственным историческим процессом человека.

«Человек» Мальтуса, абстрагированный от исторически определенного человека, существует только в его воображении, так же как и соответствующий этому естественному мальтусовскому человеку геометрический метод размножения. Поэтому действительная история представляется Мальтусу таким образом, что не размножение его естественного человека является абстракцией от исторического процесса, от действительного размножения, а наоборот, действительное размножение представляет собой применение теории Мальтуса. Поэтому то, что в истории на каждой ступени является условиями, имманентными условиями как населения, так и перенаселения, то у Мальтуса выступает как ряд внешних препятствий, помешавших населению развиваться в мальтусовской форме. Условия исторического производства и воспроизводства людей выступают как пределы воспроизводства мальтусовского естественного человека, представляющего собой создание Мальтуса. [VI—16] С другой стороны, производство жизненных средств — так, как оно тормозится, определяется человеческой деятельностью — представляется в виде препятствия, которое это производство ставит самому себе. Папоротники покрывали всю Землю. Размножение их прекратилось лишь тогда, когда им не хватило места. Оно не считалось ни с какой арифметической пропорцией. Трудно сказать, откуда Мальтус взял, что воспроизводство свободно произрастающих произведений природы приостанавливается из внутреннего побуждения, без внешних препятствий. Имманентные, исторически изменяющиеся границы процесса размножения людей Мальтус превращает во внешние пределы; внешние препятствия происходящего в природе процесса воспроизводства — в имманентные границы, т. е. в естественные законы, размножения.

2) Мальтус нелепым образом соотносит определенное количество людей с определенным количеством жизненных средств. Рикардо[32] сразу же правильно возразил ему, что количество имеющегося налицо хлеба совершенно безразлично для рабочего, если у него нет работы; что, следовательно, не средства существования, а средства найма труда относят или не относят рабочего к категории избыточного населения.

Однако этот вопрос следует рассматривать в более общей форме, так как он, вообще говоря, относится к тому социальному опосредствованию, в результате которого индивид связан со средствами собственного воспроизводства и создает их; следовательно, это относится к условиям производства ж его отношению к ним. Для афинского раба не было никаких пределов для размножения, помимо того количества предметов необходимости, которое можно было произвести. И мы никогда не слышали, чтобы в древности существовали излишние рабы. Наоборот, потребность в них возрастала. Зато существовало избыточное население неработавших (в смысле непосредственного [участия в производстве]), о которых нельзя сказать, что их было слишком много по сравнению с имевшимися жизненными средствами, но которые утратили те условия, при которых они могли присваивать себе эти жизненные средства. Изобретение избыточных рабочих, т. е. не имеющих собственности людей, которые работают, относится к эпохе капитала.

Нищие, которые располагались около монастырей и помогали им проедать их прибавочный продукт, принадлежали к тому же классу, что и челядь феодалов, и это говорит о том, что немногочисленные собственники прибавочного продукта сами не могли его съесть. Это была лишь иная форма прежней челяди или современных домашних слуг. Перенаселение, например, у охотничьих народов, проявлявшееся в борьбе отдельных племен друг с другом, не доказывает того, что Земля была не в состоянии прокормить столь небольшое количество людей, а говорит о том, что условия их воспроизводства требовали большого количества земли, требовали большой территории для немногих людей. Никогда не имело места отношение к несуществующей абсолютной массе средств существования, а имело место отношение к условиям воспроизводства, к условиям производства этих средств существования, которые, однако, в равной мере являются условиями воспроизводства людей, всего населения, включая относительно избыточное население. Этот избыток на селения чисто относительный: он не находится ни в каком отноше нии к средствам существования вообще, а находится в отношении к способу их производства. Поэтому он является избытком только на данной ступени развития.

3) Сюда не относится то, что, собственно говоря, вовсе не принадлежит Мальтусу, — привнесение теории ренты [к объяснению перенаселения], которое au fond[xxvi] лишь выражает тот факт, что на известной Рикардо и другим ступени развития производства земледелие отставало от обрабатывающей промыш- ленности, что, впрочем, имманентно буржуазному производству, хотя и в изменяющихся пропорциях.}

{Когда мы рассматриваем производство, основанное на капитале, то при абсолютном рассмотрении условием этого производства является максимальная абсолютная масса необходимого труда при максимальной относительной массе прибавочного труда. Следовательно, основным условием является максимальный рост населения, живой рабочей силы. Если мы, далее, рассмотрим условия развития производительной силы, а также обмена, то опять-таки: разделение труда, кооперация, всестороннее наблюдение, которое может быть плодом только множества умов, наука максимально возможное количество центров обмена — все это тождественно с ростом населения.

С другой стороны, в условии присвоения чужого прибавочного труда заложено то, что, помимо необходимого населения, т. е. населения, являющегося представителем необходимого труда, труда, необходимого для производства, имеется такое избыточное население, которое не работает. Дальнейшее раз витие капитала показывает, что наряду с промышленной частью этого избыточного населения — наряду с промышлен ными капиталистами — ответвляется исключительно потреб ляющая часть избыточного населения, бездельники, занятием которых является пожирать чужие продукты и которые — поскольку грубое потребление имеет свои границы — отчасти должны получать продукты в утонченной форме, в виде пред метов роскоши.

Когда экономисты говорят об избыточном населении, то речь идет не об этом праздном избыточном населении. Наоборот, оно — его функция потребления — рассматривается фанатиками теории народонаселения как раа как необходимое население, и это [с их точки зрения] вполне правильно (вполне последовательно). Выражение «избыточное население» относится исключительно к рабочей силе, т. е. к необходимому населению; имеет место избыток рабочей силы. Но это обстоятельство просто вытекает из природы капитала. Рабочая сила только в том случае может выполнять свой необходимый труд, если ее прибавочный труд имеет ценность для капитала, может быть им использован. Если же эта возможность использования прибавочного труда тормозится тем иди иным препятствием, то сама рабочая сила оказывается 1) вне условий воспроизводства своего существования; она существует без условий своего существования и поэтому является только обузой; она имеет потребности, но не имеет средств для их удовлетворения. 2) Необходимый труд оказывается излишним, потому что излишний труд не является необходимым. Труд является необходимым лишь в том случае, если он является условием для возрастания стоимости капитала.

Таким образом, соотношение между необходимым и прибавочным трудом, как оно устанавливается капиталом, принимает такую форму, что часть необходимого труда, т. е. труда, воспроизводящего рабочую силу, становится излишней и потому сама эта рабочая сила является излишком необходимого рабочего населения, т. е. той части рабочего населения, необходимый труд которой является не излишним, а необходимым для капитала. Так как развитие производительной силы, с необходимостью вызываемое капиталом, состоит в увеличении отношения прибавочного труда к необходимому труду, или в уменьшении доли необходимого труда, требующейся для определенного количества прибавочного труда, — то если дано определенное количество рабочей силы, доля применяемого капиталом необходимого труда с необходимостью должна постоянно уменьшаться, т. е. часть этой рабочей силы с необходимостью должна становиться излишней, так как для выполнения определенного количества прибавочного труда, для которого раньше требовалось все количество имеющейся рабочей силы, теперь достаточно некоторой ее части.

Превращение определенной части рабочей силы в излишнюю рабочую силу, т. е. превращение требующегося для ее воспроизводства труда в излишний труд, является поэтому необходимым следствием роста прибавочного труда по отношению к необходимому труду. Сокращение относительно необходимого труда выступает как увеличение относительно излишней рабочей силы, т. е. как создание избыточного населения. Если избыточное население получает пропитание, то оно черпается не из рабочего фонда, а из дохода всех классов. Это происходит не за счет труда самой рабочей силы, происходит уже не посредством нормального воспроизводства живого индивида в качестве рабочего; его содержат из милости другие, и поэтому он становится нищим и паупером; так как он уже не содержит себя посредством своего необходимого труда, стало быть, не содержит себя посредством обмена на часть капитала, то он утратил связь с условиями отношения кажущегося обмена и кажущейся независимости.

Во-вторых: в определенной степени общество берет на себя вместо господина капиталиста обязанность сохранять для него в исправности его потенциальное орудие труда, чтобы оно не износилось, сохранять в виде резерва для последующего использования. Капиталист частично снимает с себя издержки воспроизводства рабочего класса [VI—17] и таким образом ради своей выгоды осуществляет пауперизацию части остального населения. С другой стороны, капиталу, поскольку он постоянно воспроизводит себя как добавочный капитал, в одинаковой мере присуща тенденция как создавать этот пауперизм, так и устранять его. Капитал действует в двух противоположных направлениях, и перевес по временам берет то одна, то другая тенденция.

Наконец, созидание добавочного капитала связано со следующими тремя моментами. 1) Для того чтобы быть приведенным в движение, капитал нуждается в росте населения. Если то относительное количество населения, которое ему требуется, уменьшилось, то это означает, что сам он в такой же самой степени увеличился. 2) Капиталу необходима безработная (по крайней мере, относительно безработная) часть населения, т. е. относительное перенаселение, чтобы иметь всегда под рукой резервное население для роста добавочного капитала. 3) На данной ступени развития производительных сил может быть налицо прибавочная стоимость, но еще не в таком размере, не в таких пропорциях, чтобы быть примененной в качестве капитала. Минимум существует не только для каждой определенной ступени развития производства, но и для расширения производства на каждой данной ступени. В таком случае налицо избыточный капитал и избыточное население. Равным образом может существовать избыточное население, но в недостаточном объеме, не в тех пропорциях, которые требуются для добавочного производства. Высказывая все эти соображения, мы еще намеренно полностью абстрагировались от колебаний сбыта, от сокращения рынка и т. д., словом, от всего, что предполагает процесс [взаимодействия] многих капиталов.}

[г) Взгляд А. Смита на труд рабочего как на жертву. Антагонистический характер труда в эксплуататорских обществах и действительно свободный труд при коммунизме]

{Взгляд Адама Смита состоит в том, что труд никогда не меняет своей стоимости, не меняет в том смысле, что определенное количество труда всегда является для рабочего определенным количеством труда, т. е. — по А. Смиту — является количественно всегда одинаковой жертвой. Получил ли я много или мало за час труда, — а это зависит от производительности часа труда и от других обстоятельств, —· я проработал один час. То, что я вынужден был заплатить за результат моего труда, за мою заработную плату, это всегда один и тот же час труда, как бы ни менялся результат этого часа труда.

«Во все времена и повсюду одинаковые количества труда должны иметь одинаковую стоимость для того, кто работает. При нормальном состоянии своего здоровья, силы и бодрости и при обычной степени искусства и ловкости, которыми он может обладать, он всегда вынужден отдавать одну и ту же долю своего покоя, своей свободы и своего счастья. Цена, которую он уплачивает, всегда остается неизменной, каково бы ни было то количество товаров, которое он получает в виде платы за свой труд. Правда, за эту цену можно купить то меньшее, то большее количество этих товаров, но только потому, что изменяется стоимость этих товаров, а не стоимость покупающего их труда. Следовательно, один только труд никогда не изменяется в своей собственной стоимости. Труд, таким образом, представляет собой действительную цену товаров, а деньги — лишь их номинальную цену» (A. Smith. Recherches sur la nature et les causes de la richesse des nations. Traduction nouvelle, avec des notes et observations, par G. Garnier. Tome I, Paris, 1802, стр. 65—66) [Русский перевод, стр. 40].

«Да будешь ты трудиться в поте лица своего!» — таково было проклятие Иеговы, обрушенное им на Адама[33]. И Адам Смит рассматривает труд именно как проклятие. «Покой» выступает у него как адекватное состояние, тождественное «свободе» и «счастью». То обстоятельство, что индивид «при нормальном состоянии своего здоровья, силы, бодрости, искусства, ловкости» испытывает также потребность в нормальной порции труда и в прекращении покоя, — по-видимому, совершенно чуждо пониманию Смита. Правда, сама мера труда выступает здесь как данная извне, — данная той целью, которую надо достичь, и теми препятствиями, которые должны быть преодолены трудом для достижения этой цели. Но то, что это преодоление препятствий само по себе есть осуществление свободы и что, далее, внешние цели теряют видимость всего лишь внешней, природной необходимости и становятся целями, которые ставит перед собой сам индивид, следовательно, полагаются как самоосуществление, предметное воплощение субъекта, стало быть, как действительная свобода, деятельным проявлением которой как раз и является труд, — этого Адам Смит также не подозревает.

Впрочем, Смит прав в том отношении, что в исторических формах труда, — таких, как рабский, барщинный, наемный труд, — труд выступает всегда как нечто отталкивающее, всегда является трудом по внешнему принуждению, а в противоположность ему не-труд выступает как «свобода и счастье». Здесь можно говорить о труде в двух аспектах: об этом антагонистическом труде — и, что связано с ним, о таком труде, который еще не создал (или же, в сравнении с пастушеским и т. п. состоянием, лишился) субъективных и объективных условий, необходимых для того, чтобы труд был привлекательным трудом, чтобы он был самоосуществлением индивида, что ни в коем случае не означает, что этот труд будет всего лишь забавой, всего лишь развлечением, как это весьма наивно, совсем в духе гризеток, понимает Фурье[34]. Действительно свободный труд, например труд композитора, вместе с тем представляет собой дьявольски серьезное дело, интенсивнейшее напряжение.

В материальном производстве труд может приобрести подобный характер лишь тем путем, что 1) дан его общественный характер и 2) что этот труд имеет научный характер, что он вместе с тем представляет собой всеобщий труд, является напряжением человека не как определенным образом выдрессированной силы природы, а как такого субъекта, который выступает в процессе производства не в чисто природной, естественно сложившейся форме, а в виде деятельности, управляющей всеми силами природы.

Впрочем, Смит имеет в виду только рабов капитала. Например, даже полухудожественного работника средних веков нельзя подвести под его определение. Однако нас здесь прежде всего интересует не анализ философских взглядов Смита на труд, интересует не философский, а экономический аспект. Если рассматривать труд только как жертву и именно в силу этого — как фактор, определяющий стоимость, т. е. если рассматривать труд как ту цену, которая уплачивается за вещи и потому придает цену этим вещам, придает в соответствии с тем, требуют ли они больше или меньше труда, — то это есть чисто отрицательное определение. Поэтому, например, г-н Сениор [35] мог превратить капитал в своего рода источник производства, такого же типа, как и труд, в своего рода источник производства стоимости, так как ведь и капиталист, будто бы, приносит жертву, жертву в виде воздержания, поскольку он обогащается, вместо того чтобы непосредственно съедать свой продукт. Чисто отрицательный фактор ничего не создает. Если, например, труд доставляет рабочему удовольствие — подобно тому, как воздержание несомненно доставляет удовольствие тому скупому, о котором говорит Сениор, — то продукт от этого ничего не теряет в своей стоимости. Производит один только труд; он представляет собой единственную субстанцию продуктов как стоимостей.

{Как мало разбирался в этом вопросе Прудон, видно из его аксиомы, что всякий труд дает некоторый излишек[36]. То, что он отрицает относительно капитала, он превращает в природное свойство труда. Вся штука, наоборот, заключается в том, что рабочее время, необходимое для удовлетворения абсолютных потребностей, оставляет свободное время (величина которого различна на различных ступенях развития производительных сил), и в результате этого может быть создан прибавочный продукт, если выполняется прибавочный труд. Целью является уничтожение самого отношения [необходимого и прибавочного труда]; так, чтобы прибавочный продукт сам выступал в качестве необходимого продукта[37] и, наконец, чтобы материальное производство оставляло каждому человеку избыточное время для другой деятельности. В этом теперь уже нет ничего мистического. На первых порах стихийные дары природы обильны или, по крайней мере, их нужно лишь присвоить. С самого начала стихийно развивается ассоциация (семья) и соответствующие ей разделение труда и кооперация. Ведь первоначально потребности тоже ничтожны. Сами они развиваются только вместе с производительными силами.}

Мера труда, рабочее время — при одинаковой интенсивности труда — есть поэтому мера стоимостей. Качественное различие между рабочими, если оно не является природным различием, обусловленным полом, возрастом, физической силой и т. д., т. е. au fond[xxvii] выражающим не качественную ценность труда, а разделение труда, его дифференциацию, — само является лишь историческим результатом и снова уничтожается для большинства видов труда, так как они представляют собой простой труд, а качественно более высокий труд находит свою экономическую меру в сопоставлении с простым трудом.

Рабочее время, или количество труда, есть мера стоимостей, — это означает всего-навсего, что мера труда есть мера стоимостей. Две вещи можно измерить одной и той же мерой только тогда, когда они имеют одинаковую природу. Продукты можно измерить мерой труда — рабочим временем — только потому, что по своей природе они представляют собой труд. Они представляют собой объективированный труд. В качестве объектов они принимают такие формы, в которых их бытие как труда, правда, может проявиться в их форме (как приданная им извне целесообразность; однако этого нельзя сказать, например, относительно быка и вообще относительно воспроизведенных природных продуктов), но так, что они уже не имеют ничего общего между собой. Как нечто одинаковое [VI—18] продукты существуют лишь до тех пор, пока они существуют в виде деятельности. Деятельность измеряется временем, которое поэтому становится также и мерой объективированного труда. В другом месте мы займемся исследованием того, в какой степени это измерение [затрат труда рабочим временем] связано с обменом, с неорганизованным общественным трудом — с определенной ступенью общественного процесса производства.