Библии чудесное избавление от дерзкого покушения 305

И вечно с подлою хулою на устах;

То Людвиг — господи, помилуй! — Фейербах.

Бесшумно двигаясь, скользит он над землею,

Как жуткий метеор, что брошен силой злою.

Питанья символ, хлеб, держа в руке одной,

Бокал, наполненный огнем вина, — в другой,

Се восседает он по самый пуп в' купели,

Уча, как новый чин осуществлять на деле.

Смысл таинств состоит, по мненью мудреца,

В том, чтоб купаться, жрать и пить, пить без конца.

Его встречает рев приветных восклицаний,

Его ведут в кабак -для пьяных возлияний,

И поднимается столь яростный галдеж,

Что в том, что все кричат, двух слов не разберешь.

Шатанье взад, вперед и буря завываний Не унимаются, и в зале заседаний Порядок водворить немыслимо никак: Недаром ведь покой — им ненавистный враг. Вдруг гнев на Кёппена, сидевшего дотоле В молчании, напал: «В степях я диких, что ли! Не стыдно ль, варвары, галдеть вам, позабыв О том, зачем сюда пришли мы на призыв? О Арнольд, друг и вождь, открой скорее пренья, И нашим силам дай скорее приложенье». Тут Освальд с Эдгаром подняли вместе вой: «Да успокойтесь же! К чему галдеж такой?» Затихло вскоре все, и Арнольд, между делом Уж три бифштекса в рот впихнувши жестом смелым, Вскочил на кафедру и, утирая рот, Окинул взором зал. Потом как заорет:

«Что за чудный синклит вижу вокруг! Други, готовьтесь

в бой!

Вас, «Свободные», ждет слава иль смерть за идеал святой;

Пусть реакция нам подло грозит, пусть подымает вой,

Пусть безумствует! Что ж! Ей ли сразить наш неразрывный

строй?»

Но Освальд с Эдгаром прервали красноречье;

Их возглас прозвучал, как рев нечеловечий:

«Прекрасных слов уже довольно ты, Арнольд,

Сказал. Мы ныне требуем другого: дела!» Толпа задвигалась, и «браво» загудело; Со всех сторон неслось, как эхо: «Дела, дела!» Но Руге крикнул вдруг, с насмешкой на устах;

Ф. ЭНГЕЛЬС

«Наши дела лишь в словах; так было, и впредь будет долго, С древа абстракции сам практики плод упадет». А оба крикуна тем временем, в погоне За делом, малым хоть, на стуле, как на троне, Подняли Бауэра; и уж толпа кругом, И Бруно, как орел, парит под потолком. Смотри, его глаза горят безумным жаром, Чело помрачено, как тучей, гневом ярым; Под ним же, слышишь, рев!.. — Но, — глядь, — в углу другом Из Трира чудище, на Ртг верхом, Ревет неистово. Ревут, как звери, оба:

«Знать, баснями кормить ты будешь нас до гроба?!» Бауэр: «О ослепленный! Да погляди же! Воинство набожных Ближе и ближе!» Чудище: «Проклятый род

Растет, растет!» Бауэр: «Бёйтель, верхом на скотине, По весям странствует ныне!» Чудище: «Как слышно, давно замыслил Иегова

Послать на землю Мессию снова». Бауэр: «Не один агнец нам

Жизнь нынче отравляет ядом: Приходится бороться с целым стадом». Чудище: «Ведь нынче под луной,

Куда ни плюнь, повсюду дух святой». Оба: «Кроме того, что нас мучает Троица,

Союз полиции и веры не дает успокоиться!» Чудище: «Не дремлет их воинство! Где же наше достоинство?» Бауэр: «Они за оружие,

А мы-то чем хуже, а?» Уж крикнул тот-другой: «Мы им дадим отпор!» Но Фейербах опять воспламенил раздор. • «Ужели, — крикнул он, — вам пря не надоела? Коль требует кто дел, пусть примется за дело! Свободный человек лишь сам себя ведет; Кому в своих делах давать ему отчет?» Вдруг Kennen встал: очки двойным сверкнули бликом, «Свободные» молчат пред олимпийским ликом: «Почто противишься союзу, Фейербах? Порядок водворит лишь он у нас в рядах; Поток прогресса вдаль тогда польется ровно

еиблии чудесное избавление от дерзкого покушения 307

И — что важней всего — мы победим бескровно!»

Тут Освальд с Эдгаром: «Какой ты атеист? —

Вскричали вне себя: — Ты жалкий жирондист!»

А Штирнер, возмутясь: «Насилие над волей!

Нам криком навязать закон желают, что ли?

Вас после этого «Свободными» зови!

Нет! Рабство гнусное сидит у вас в крови!

Долой законы все!» — Тут полное смятенье

Грозило охватить бесовское раденье, —

Как вдруг раздался шум, и через крышу в зал

Бумажный змий влетел; то Виганд — о скандал! —

На собственном явился самолете.

«Позорно вы себя, — им крикнул он, — ведете!

Ужель вам мало,

Что на Анналах *

Сумел летать я.

Их сам слепил я,

Их сам скрепил я,

Ваш Блюхер, братья!

Парю ж над вами я в атмосфере!

Долой унынье! Мужайтесь в вере!

Ведь Франкфурт рядом

С покорным стадом

Своих мужей. Там тишь да гладь.

Там робкий лепет,

Там рабский трепет.

Вы не хотите пример с них взять?

Иль к вам оттуда

Подуло худо,

Союзный ветер донесся злой?

И в этой стуже

Все хуже, хуже

Дышать «Свободным»? Тогда за мной!

Я в Лейпциг вас зову, где я воздвиг оплот,

Который никогда от штурма не падет;

Тот дом, где торговал я гегельянством, ныне

В несокрушимую мной превращен твердыню,

Так вот же, в Лейпциг мной вы все приглашены!

Где центр издательства, да будет центр страны».

«Да, в Лейпциг! — крикнуло собранье в увлеченьи; — Оттуда выступим в последнее сраженье». На змие Виганд взмыл, все двинулись за ним;

• — «Deutsche Jahrbücher für Wissenschaft und Kunst». Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС

И только Фейербах остался недвижим. —

Но прочь от этих мест! Ласкающие дали Меня влекут, — манит град Галле, что на Заале. Блаженный град! Тебя не позабыл господь, Не смог твоих сынов лукавый побороть. Как Руге ни точил слюны своей отраву, Свою ты сохранил непомраченной славу. И Руге в ярости покинул твой предел. Так славь же господа за свой благой удел! И правда! Радостно сбираются сегодня Для славословия избранники господни. Прекрасный сонм! Вот там сапожничек стоит; Ему быть набожным грудь впалая велит. А рядом трезвенный кабатчик круглолицый, Он нацедит тебе за денежку водицы, Смиреньем набожным сияет лунный лик; Как не сказать, что ты, о веры ключ, велик?! Вот бабушка стоит, согбенная грехами; Сквозь тело ветхое сияет веры пламя; Она хрипит псалом блаженно, как в раю, Крестя все время грудь иссохшую свою. Смотри, а вот и Лев с брегов высоких Заале, Чье благочестие архангелы признали; Он с верою в поход на гегелингов *⁸ шел, Он с верой защищал и церковь, и престол, Он с верой гнусную историю вселенной Исправил; внес в нее небесный свет нетленный. Войдите ж, верные, в уютный, скромный дом

И спойте господу признательный псалом. Ты слышишь! Сладостно их пенье раздается И к трону вышнему, как фимиам, несется: «Мы — падаль пред тобой, господь.

Полна зловонья наша плоть,

А в наших душах семя ада.

С рожденья мы обречены

Грешить на радость сатаны;

Нас растопчи! Так нам и надо!

Все же нашему страданью

Врачеванье

Ты благой даруешь дланью. Ты в небеса впускаешь нас,

Где ангелы возносят глас,

Поятебе хвалу, о боже!

Ты прочь лукавого прогнал,