Эффективность риторической аргументации определяется ее новизной, уместностью, правильностью, экспрессивностью, этосом, патосом и логосом. 3 страница

Развитие риторики на белорусской земле исследовано слабо. Но можно с уверенностью констатировать, что она не была бесплодной. В X – XIII вв. жили и работали выдающиеся деятели культуры, чьи имена известны всему миру. Кирилла Туровского современник назвал «златоустом, больше всех на Руси воссиявшим». Большой вклад в развитие культуры внесла Ефросинья Полоцкая, выдающаяся представительница просветительного движения не только в Полоцком княжестве, но и во всем православном мире. В историю мировой культуры золотыми буквами вписано имя Франциска Скорины (около 1490 – около 1551) – белорусского первопечатника, просветителя и гуманиста. Его гуманистическо – просветительские идеи дополняли и развивали такие деятели белорусской культуры того времени, как Николай Гусовский (около 1470 – 1533), Сымон Будный (около 1530 – 1593). Заметный след в риторике того периода оставили белорусские юристы Михаил Литвин и Лев Сапега. Образцом парламентской речи в Сойме является выступление Сапеги в защиту Статута Великого княжества Литовского 1588 г.

В настоящее время мы являемся свидетелями реанимации погибавшей риторики на территории бывшего Советского Союза. Она возрождается в новом качестве, на основе многих наук: теории коммуникации, психолингвистики, стилистики, лингвистики текста. Объектами ее исследования являются процессы коммуникации и обратной связи, виды и типы речи, новые формы передачи информации с помощью радио, телевидения и прессы, проблемы конструирования и совершенствования текстов, теория диалога и полилога, новые тенденции развития языка.

§ 4. Рождение «Новой риторики»

Итак, длительное времялогика и риторика развивались параллельно, фактически как самостоятельные, обособленные друг от друга научные дисциплины, что, однако, не исключало их взаимообогащения. В древности же (у Сократа, Платона, Аристотеля и др.) эти науки существуют в единстве и как бы обслуживают друг друга. Но уже Цицерон наблюдает тот факт, что «возник раскол, так сказать, языка и сердца, раскол бессмысленный, вредный и достойный порицания, именно – обычай учить отдельно мысли и отдельно речи»[12]. С возникновением математической логики раскол между логикой и риторикой стал еще более явным.

Долгое время риторика существовала как наука об ораторском искусстве (гр. ritor – оратор). В XIX в. учение о речевом выражении мысли влилось в поэтику и стало частью теории литературы под названием стилистики. В середине XX в. возрождается широкое (общелитературное, лингвистическое и даже философское) значение риторики как теории эффективной речевой коммуникации, как знания о приемах речевого убеждения и законах речевого воздействия на человека.

Таким образом, долгое время риторика была филологической дисциплиной, исследовавшей главным образом специфику языка художественной литературы. В центре внимания были различные «украшения» речи – тропы (гипербола, мейозис, метонимия, метафора, аллегория, ирония и др.), риторические фигуры (риторический вопрос, притворное недоумение, обращение к слушателю за советом); много внимания уделяется способам управления голосом и пр.

Вместе с тем, в Новое время постепенно накапливаются предпосылки восстановления союза риторики и логики. И.Кант обращает внимание на некоторые прагматические свойства языковых выражений, в связи с этим, считает, что логика «может многое приобрести в отношении точности, определенности и отчетливости»[13]. Он проделал большую работу, чтобы продвинуть ее в этом направлении. В течение четырех десятилетий он преподавал общую формальную логику в Кенигсбергском университете, что, естественно, требовало от него ясного, точного, последовательного и систематического изложения. Но великий философ этим не ограничился, сделав понятия ясности, точности, отчетливости и др. предметом пристального анализа.

Кант определяет логику как науку «об одной лишь форме мышления вообще»[14]. По существу так она определяется и у многих других авторов. При этом понимании предметом логики охватываются синтаксические и семантические аспекты языка. Его прагматика (отношения языковых выражений к тем, кто их воспринимает, интерпретирует и использует) фактически остается за рамками рассмотрения.

Вместе с тем, в нормативном плане Кант трактует логику как науку «о правильном применении рассудка и разума вообще, … о том, как он должен мыслить»[15] и выделяет в ней два раздела – аналитику и диалектику. Аналитика, поскольку она изучает формы рассудка и разума, есть канон для распознавания формальной правильности нашего познания. Диалектика же возникает, «когда эту лишь теоретическую и общую доктрину хотят применить в качестве практического искусства, т.е. органона»[16]. И здесь возможны различного рода субъективные привнесения. В частности, «из простого злоупотребления аналитикой возникает логика видимости (ars sophistica, disputatoria), поскольку по одной логической форме создается видимость истинного знания»[17].

Критике видимости Кант отводит значительное место. Тем самым он выходит за узкие рамки синтактико – семантического подхода и обращается к рассмотрению ряда прагматических понятий, вторгаясь, таким образом, в сферу приложений риторики.

В противоположном направлении идет А.Шопенгауэр, обращаясь к вопросу о том, как создается видимость путем различного рода уловок.

Бросая ретроспективный взгляд на соотношение знаний в гуманитарной сфере, Н.С.Автономова пишет: «Когда-то в Греции, во времена Второй софистики, философия одержала победу над риторикой, доказательство – над убеждением, предметная мысль – над достижением какой – то внешней цели. В современной ситуации риторика в мировой культуре взяла реванш над философией, подчинив ее объективные устремления функциональной оправданности. А теперь, наверное, имело бы смысл вновь обратить риторику на службу философии»[18].

Думается, сегодня такое обращение уже свершилось. Можно даже утверждать о коренном переломе в отношениях между риторикой и философией, риторикой и логикой. В этом плане привлекает внимание специалистов вышедшая в 1958 году книга бельгийских ученых Х.Перельмана и Л. Ольбрехт – Титеки «Новая риторика», идеи которой явно расходятся с устоявшейся традицией. Во главу угла авторы ставят способы убеждения аудитории с помощью в первую очередь речевого воздействия.

Но нельзя забывать о более ранних разработках этих же идей русским логиком С.И.Поварниным в талантливо написанной книге «Спор. О теории и практике спора» (Пг., 1918). Эта книга является ярким образцом практической логики. Она учит приемам, освоение которых совершенно необходимо для выработки культуры дискуссии, способности понимания собеседника, без чего невозможен как известно, плодотворный диалог.

Еще раньше к этим же вопросам обращался один из самых просвещенных юристов своего времени П.С.Пороховщиков, который в 1910 году под псевдонимом «П.Сергеич» издал книгу «Искусство речи на суде». Главная задача этой книги – исследование условий судебного красноречия и установление его методов. Рекомендации автора относятся как к выразительной и стилистической, так и к структурной организации выступления. Он подчеркивал, что логическая правильность – одна из необходимейших предпосылок для овладения искусством речи. «Основные элементы судебного спора суть: probatio – доказательство и refutatio опровержение»[19], – учил П. Сергеич.

Как видим, риторика возвращается к своим истокам, к идеям, которые отстаивали Сократ, Платон, Аристотель. Возрождается широкое (общелитературное, лингвистическое и даже философское) значение риторики как теории эффективной речевой коммуникации, как знания о приемах речевого убеждения и законах речевого воздействия на человека. В настоящее время «новая риторика» разрабатывается во многих странах – в США (Г. Джонстон), в Нидерландах (Р. Гроотендорст, Ф. ван Еемерен), в России (А.А. Ивин).

Контрольные вопросы к теме 1(5)

Каковы исторические предпосылки исторически первой логической теории?

Кто такие софисты? Какова общая черта их учений?

Назовите первые сократические школы. Выделите специфику каждой из них.

Каковы основные задачи майевтики Сократа?

Каковы характерные черты диалектики Платона?

Назовите основные логико – риторические произведения Аристотеля. В чем специфика риторики Аристотеля?

Назовите основные рекомендации (топы) риторики Аристотеля.

Дайте общую характеристику силлогистики Аристотеля.

Дайте общую характеристику диалектической логики Гегеля.

Какие качественные изменения произошли в логике в сер. XIX в.?

Какова основная особенность многозначных логик?

Каковы основные направления развития современной логики?

Дайте характеристику основных научных категорий риторики – этоса, пафоса и логоса.

На какую тенденцию во взаимосвязи логики и риторики обратил внимание Цицерон?

В чем ценность риторического наследия Квинтилиана?

Каковы особенности красноречия русских судебных ораторов конца XIX в.?

Каковы существенные черты «новой риторики»?

Тема 2(6). Риторика как наука о способах убеждения

Лекция 2 (6). Риторика как наука о способах убеждения

Основные понятия:

аргументатор, аудитория, виды аудитории – конкретная и универсальная, риторическая аргументация (убеждение), виды риторической аргументации, этос, патос, логос убеждения, эффективность убеждения, риторический аргумент; риторическая индукция, или пример, риторическая дедукция, или энтимема, эпихейрема, аргумент к авторитету, аргумент к человеку, виды аргумента к человеку, аргумент к жалости, аргумент к невежеству, аргумент к провинциализму, аргумент к смерти, аргумент к любви, аргумент к ненависти.

 

§ 1. Основные понятия современной риторики

В истории европейской культуры риторика всегда была как бы двуликим Янусом – и наукой об убеждении, и искусством говорить красиво.

Средневековые художники изображали ее в виде богини искусства (мастерства) с лилией, символом красноречия, во рту и мечом, символом убеждения, в руках. Отказавшись от меча в эпоху Возрождения, риторика превратилась в поэтику – искусство выражения. В Новое время она трансформировалась в теорию стиля и лишь с середины ХХ века стала рассматриваться не только как система правил красноречия, а и как теория вербального (от лат. verbum – слово, выражение) убеждения при взаимодействии аргументатора и аудитории.

Несмотря на то, что уже средневековые художники рисовали риторику с лилией и мечом, единство и различие красноречия и убеждения в истории классической риторики не всегда осознавалось достаточно глубоко. Следствием этого было непонимание того, что риторика является дополнением и расширением логики. Для того чтобы сейчас усилить мысль о тесной взаимосвязи логики и риторики, к уже высказанным ранее аргументам (см. § 5, главы 1), добавим также: 1) историческое соображение – риторика возникла на базе логики, 2) сошлемся на здравый смысл – логика и риторика являются теоретическими моделями одного и того же мыслеречевого процесса.

Единство логики и риторики, как это не покажется парадоксально, на первый взгляд, лучше всего проявляется в математике. В ней вербальная организация мысли и процесс доказывания некоторого тезиса идентичны по своей форме. На это нередко указывают и сами математики, говоря, например, о красоте некоторого доказательства, а, фактически, имея в виду его убедительность, и, наоборот.

Вербальное убеждение, или риторическую аргументацию можно рассматривать как процесс и как результат. В государственном управлении и юриспруденции, экономических дискуссиях и т.п. в отличие от математики данные процессы обычно не совпадают друг с другом. Это является еще одним свидетельством того, что риторика, изучающая процесс убеждения (аргументации), не может не быть расширением и дополнением логики.

Убеждение в отличие от математического доказательства – живой, адресованный конкретному субъекту, процесс, а риторика убеждения отличается от логики доказательства.

Анализ риторики убеждения оправданно начать с рассмотрения структуры убеждения как процесса. В нем выделяются, прежде всего, субъект убеждения, которого мы уже условились называть аргументатором.

Развернутое обоснование тезиса о том, что не всякий убеждающий достоин имени «аргументатор» было дано еще риторами Древней Греции и Древнего Рима. Уже Аристотель и Цицерон подчеркивали, что не каждый говорящий (а сегодня мы бы добавили и пишущий) является Оратором и Писателем (именно так с большой буквы). Цицерон составил длинный и обстоятельный перечень знаний и умений, которыми, по его мнению, должен был бы обладать оратор (аргументатор).

В нем содержатся верные и в наши дни требования знать философию, быть высоконравственным человеком, уметь хорошо говорить, обладать развитой техникой речи и т. д.

Последователь Цицерона римский ученый Квинтилиан, развивая представление о том, что ораторами не рождаются, а становятся, исходил из того, что формирование оратора (аргументатора) начинается уже в семье и на первых порах зависит от родителей.

Необходимые для традиционного аргументатора качества являются желательными и для аргументатора современного типа.

В наши дни аргументатором называется субъект мыслеречевого действия, который компетентно, серьезно, ответственно относится к защищаемой (опровергаемой) точке зрения и является честным и открытым для диалога с другими людьми.

Несмотря на то, что трудно представить себе аргументатора, который был бы совсем лишен чувство юмора и никогда бы не обращался к сатире, аргументатор, по определению, должен серьезно относиться к выдвигаемой и защищаемой им точке зрения, не будучи при этом ни легкомысленным шутником, ни, уж тем более, шутом.

Аргументатор в наши дни в отличие от традиционного аргументатора, вынужденного зачастую рассуждать о недостаточно глубоко известных ему вещах или современного дилетанта, «человека с улицы» обязан глубоко разбираться в существе аргументируемой точки зрения, обладать соответствующими знаниями о ней. Современный аргументатор – прежде всего профессионал, специалист (если и не в конкретной области знания, так в формах и методах ее изучения и аргументации). Он должен также быть идеологом, разбирающимся в техниках пропаганды и агитации.

В современном массовом обществе, где идеология и политика уже не являются кулуарной деятельностью, хороший аргументатор также должен быть открытым для диалога с другими людьми, свободным и ответственным субъектом познания, оценки, коммуникации и убеждения (аргументации).

Как и в прошлом, в наши дни становление аргументатора – процесс длительный и сложный. Он зависит не только от его задатков и способностей, особенностей формирования личности аргументатора, но и от социального контекста процесса убеждения, конкретно – исторического типа речевой коммуникативной реальности.

Убеждение как социальная деятельность – всегда адресованный кому – либо многосторонний процесс. Наряду с аргументатором необходимой стороной этого процесса является адресат (объект) убеждения.

В научной и учебной литературе до сих пор нет единства в обозначении и понимании природы адресата убеждения. Чтобы раскрыть содержание понятия аудитории убеждения, сначала имеет смысл оценить, используемые для обозначения адресата убеждения понятия «объект», «оппонент», «реципиент» убеждения.

Предпочтительность использования выбранного нами понятия аудитории убеждения объясняется следующими соображениями. Во-первых, этимологией слова «аудитория». В русском языке оно относится одновременно и к помещению, в котором совершаются коммуникативные акты убеждения, и к людям, которые являются адресатом (объектом) убеждения. Во – вторых, понятие аудитории не ограничивает нас в понимании того, что адресатом убеждения является только какое – то одно, определенное лицо (в классической риторике его называли слушателем, зрителем и т.п.), а позволяет «разглядеть» много сторонность убеждения. Советский ученый М. М. Бахтин различал, например, реальный адресат убеждения и воображаемый, или, по его терминологии, «лазеечный адресат», к которому аргументатору, апеллирующему к реальному адресату, зачастую через голову реального адресата, еще предстоит добраться. Содержание бахтинского понятия «лазеечный адресат» можно пояснить на примере действия, транслируемой по телевидению речи какого – либо депутата парламента. Очевидно, что в этом случае какой – либо депутат обращается не только к себе и коллегам, сидящим в зале парламента, но и к своим избирателям, а также к лично даже неизвестным ему телезрителям. Учесть подмеченную М.М.Бах-
тиным трех –, или более широко, много сторонность адресата убеждения, ни одно понятие, кроме понятия аудитории по – видимому, не в состоянии.

В самом деле, по сравнению с понятием «аудитория убеждения» понятия «объект», или реципиент (от лат. «реципиенс» – принимающий), а также «оппонент» (от лат. «оппонентис» – возражающий)» явно беднее.

Понятия объекта и реципиента убеждения неоправданно, как представляется, преувеличивают пассивный характер адресата убеждения. Этот недостаток, очевидно, отсутствует у понятия «оппонент», у которого, однако, имеется другое «слабое место». Оно неоправданно заостряет внимание на реальном или воображаемом антагонизме аргументатора и аудитории, исключая даже возможность существования между ними дружественных, кооперативных отношений.

Хотя в реальной жизни пассивный характер адресата убеждения или наличие какого – либо антагонизма в отношениях аргументатора и адресата и не является редкостью, из понятия адресата убеждения не следует исключать ни возможности активного участия адресата в аргументации, ни существования между аудиторией и аргументатором дружеских, кооперативных отношений. С этой точки зрения, если кто-либо, характеризуя аргументатора, полагает, что «homo homini lupus est» (человек человеку – волк), ему всегда можно возразить устами Ж. – Ж. Руссо – «человек человеку – друг». Соперничество, неприязнь и дружба (сотрудничество) – лишь две разных точки сложного спектра межчеловеческих отношений, между которыми находятся отношения сомнения и терпимости, нейтральности, понимания, частичной несовместимости и т. д., и т. п.

Следовательно, понятие аудитории убеждения, не содержа в себе преувеличений активного/пассивного характера адресата убеждения, а также отношений вражды/дружбы между аргументатором и адресатом позволяет лучше раскрыть многосторонний и сложный характер современного адресата убеждения.

Для того чтобы эффективно взаимодействовать с аудиторией, современному аргументатору необходимо также четко знать объем понятия «аудитория убеждения», содержание понятия «эффективность убеждения».

В составе аудитории убеждения можно, прежде всего, выделить самого аргументатора, а также какую – то конкретную группу людей, к которой аргументация адресуется. Ею могут быть единомышленники аргументатора и его оппоненты, просто слушатели, читатели. Например, если аргументатор – профессор, читающий лекцию в аудитории, то его конкретной аудиторией будут студенты, присутствующие на ней. Аудиторией главы фирмы, выступающего по отечественному телевидению, могут быть телезрители республики, других стран СНГ и Восточной Европы и, наконец, любой взрослый и психически здоровый человек, воспринимающий или когда – либо воспринимавший данное выступление. Важно только, чтобы аудитория убеждения была в состоянии не только воспринять, но и оценить адресованное ей убеждение.

Следовательно, в структуре аудитории убеждения можно выделить три относительно самостоятельных элемента – самого аргументатора, конкретную аудиторию и универсальную аудиторию убеждения.

Конкретная аудитория убеждения включает в себя совокупность каких – то определенных индивидов. В состав универсальной аудитории входят разнообразные, многочисленные, сменяющие друг друга поколения людей. Как и аргументатор, аудитория аргументации должна серьезно, ответственно и компетентно относиться к предлагаемой ей точке зрения и аргументам. Аудиторией аргументации называется такое лицо или группа лиц, которые в состоянии воспринять, оценить и взвесить предлагаемое им убеждение.

Роль аудитории в убеждении трудно переоценить. Как метко заметил бельгийский ученый Х. Перельман, убеждение, или риторическая аргументация, является таким блюдом, которое готовится не для поваров, а для гостей. Не только сам аргументатор, а и его аудитория рассматривает, оценивает, взвешивает предлагаемые аргументы, соглашается или не соглашается с ними. Адресуясь к какой – то конкретной аудитории, аргументатор иногда преодолевает узкие рамки собственного опыта, представления своего ближайшего и(или) отдаленного окружения. Порывая при этом с устоявшимися традициями, авторитетами, он совершает как бы прыжок из сферы личного в сферу над – или сверхличного опыта, которая на языке философии называется сферой трансцендентного и трансцендентального разума, а на языке современной риторики универсальной аудиторией. Следовательно, между конкретной и универсальной аудиторией убеждения непроходимой пропасти не существует.

Убеждение как процесс выполняет следующие основные функции: познавательную, коммуникативную, регулирующую, персуазивную (от англ. персуэйшн – убеждение), оценочную, проверочную, управленческую.

Познавательная функция убеждения связана с расширением в процессе риторической аргументации сферы знания как аргументатора, так и аудитории. Коммуникативная функция убеждения обозначает достижимость с помощью риторической аргументации взаимопонимания и контакта аудитории и аргументатора. Регулирующая функция убеждения раскрывает правила и нормы взаимоотношений аудитории и аргументатора. Персуазивная функция убеждения реализуется в процессе перестройки сознания аудитории риторической аргументации. Оценочная и проверочная функции убеждения реализуются, соответственно, в селекции (отборе) аргументов, их квалификации и испытании на убедительность. Управленческая функция убеждения раскрывает пути превращения перестроенного с помощью аргументов сознания аудитории риторической аргументации в ее дела и поступки. Рассматривая управленческую функцию риторической аргументации, следует не забывать о том, что данная аргументация является рациональной, т. е. базирующейся на разуме, интеллекте, мышлении человека и вербальной деятельностью людей, а также, что можно выделить и другие ее функции.

Важно подчеркнуть, что убеждение, или риторическая аргументация является вербальным процессом. По опыту личной жизни мы знаем, что имеется не только вербальное, связанное с аргументами, но и невербальное, базирующееся на физическом насилии убеждение. Согласно Аристотелю, невербальное убеждение в его время сводилось к подкупам, пыткам и т.п. аудитории. В наши дни его арсенал является, конечно, более изощренным. Риторика специально не интересуется невербальным убеждением. Объект ее изучения вербальное убеждение, или аргументация, как многофункциональный процесс.

Соотнося между собой риторическую аргументацию и виды аудитории аргументации, можно выделить конкретную, или контекстуальную и универсальную риторическую аргументацию (убеждение).

Конкретной, или контекстуальной называется риторическая аргументаци я, эффективность которой ограничена особенностями какой – либо определенной аудитории.

Универсальной называется риторическая аргументация, эффективность которой не зависит от социально – исторических условий (контекста) ее осуществления.

Различие между конкретной и универсальной риторической аргументацией не абсолютно. Первая при определенных условиях может превратиться в универсальную риторическую аргументацию, и, наоборот. Что касается универсальной риторической аргументации, то следует иметь в виду, что по происхождению она всегда является конкретной риторической аргументацией.

Вопрос об эффективности риторической аргументации осмысленным является применительно к конкретной (контекстуальной) аргументации.

Ученые издавна интересовались, из чего же складывается эффективность риторической аргументации?

Согласно древнегреческому ритору Исократу (436 – 338 г. до н. э.), «лучшими из речей» являются «те, которые посвящены наиболее важным вопросам, наиболее ярко характеризуют ораторов и приносят наибольшую пользу слушателям (выд. мною, – В.Ч.)».

Исократ эффективность убеждения связывал также с его уместностью (соответствием теме), новизной и благозвучием (одним из первых осудив, встречающееся иногда в ораторской речи так называемое зияние – стечение гласных в конце одного и начале другого слова).

Выделенные Исократом факторы эффективности убеждения, раскрывающие содержание убеждения, роль в нем аргументатора и аудитории его младшим современником Аристотелем были названы этосом, патосом и логосом убеждения. Роль морального облика (авторитета) аргументатора, или его этос (по терминологии Аристотеля); потребностей и интересов аудитории аргументации, или ее патоса и, наконец, мыслеречевого способа построения убеждения, или ее логоса в эффективности аргументации трудно переоценить.

Согласно Аристотелю, самым действенным фактором убеждения является все же этос аргументатора. Это означает, например, что одинаковая по содержанию и форме риторическая аргументация, принадлежащая «желторотому студенту» и «маститому профессору «у последнего будет более эффективной (убедительной) (благодаря этосу профессора).

Влияние патоса на эффективность риторической аргументации всесторонне используют опытные политики, которые обычно говорят аудитории только то, что она сама хотела бы от них слышать.

Эффективность контекстуальной риторической аргументации в зависимости от того, тяготеет ли она к этосу, патосу или логосу может подразделяться на различные виды, выделение которых, однако, весьма условно, т. к. обычно в этосе риторической аргументации некоторым образом уже представлен ее патос и логос, и, наоборот.

Сегодня, почти через две с половиной тысячи лет после того, как сформировалось исократовско – аристотелевское понимание эффективности риторической аргументации, современные представления о ней изменились не слишком сильно. По мнению, например, современного российского ученого, «для того, чтобы речь была эффективной, она должна обладать свойствами новизны, уместности и правильности» (Рождественский Ю.Н. Теория риторики. М., 1997. С.152 – 153). Столь же традиционны и замечания современных ученых о связи эффективности убеждения со «степенью достижения результата общения относительно коммуникативного намерения» (Варзонин Ю.Н. Теоретические основы риторики. Тверь, 1998. С.57 – 58), с этосом, патосом и логосом убеждения (Larson Ch. Persuasion. Belmont. 1989).

Эффективность риторической аргументации определяется ее новизной, уместностью, правильностью, экспрессивностью, этосом, патосом и логосом.

Риторическая аргументация (убеждение) состоит из единиц, которые называются аргументами.

Как известно, аргументами называются также основания доказательства, т.е. то, с помощью чего обосновывается его тезис. В доказательстве основаниями обычно являются факты, дефиниции, законы природы, общества, человеческого мышления, аксиомы и постулаты науки. Эти основания нередко называют аргументами от природы вещей (истинного положения дел), или аргументами ad rem. В процессе риторической аргументации (убеждения) используются не только аргументы ad rem, а и другие аргументационные конструкции (аргументационные тексты), главной целью которых является убеждение аудитории. Эти аргументы называются риторическими аргументами.

Сравнивая между собой основание доказательства (аргументы ad rem) и риторические аргументы иногда полагают, что последние являются логическими ошибками. Советский логик М. С. Строгович, например, утверждал, что они «недопустимы в качестве самостоятельных способов доказательства и являются логическими ошибками» (Строгович М. С. Логика. М., 1949. С. 35). С этим трудно не согласиться. Вместе с тем цель убеждения не обязательно исключает отыскание истины. История науки полна примерами, когда ученые, отстаивая уже найденную ими истину, не смогли убедить в ней своих коллег. В риторической аргументации используются не только основания доказательства, но и аргументы.

На этом настаивал еще А. Шопенгауэр, который отличал риторические аргументы от оснований доказательства, а их целью считал достижение победы в споре. Данные аргументы он, однако, иногда не вполне точно называл уловками, а их применение обуславливал только достижением победы в споре. Слова «уловка», «победа» – очень узкие по своему содержанию понятия, а считать все риторические аргументы уловками, а единственной целью риторической аргументации победу над аудиторией у нас серьезных оснований нет.

§ 2. Структура риторики как науки