Количество раз, после чего уже нельзя. Это Питеров принцип медицины. 2 страница

 

Иногда мамуля засыпала, привалившись к дверце, а все другие машины объезжали их.

Если работал мотор, иногда на приборной доске зажигались красные огоньки, о

которых наш мальчик даже понятия не имел, показывая все аварийные случаи. В те

разы из щелей капота начинал валить дым, и мотор замолкал сам по себе. Машины,

застрявшие позади, начинали гудеть сигналами. По радио говорили о новом заторе:

о машине, которая заглохла на центральной полосе дороги, заблокировав движение.

 

Когда люди сигналили и смотрели через окна на них, о которых сообщали по радио,

глупый маленький мальчик считал, - такое значит быть знаменитым. Пока сигналы

машин не разбудят её, мальчик махал рукой. Он вспоминал жирного Тарзана с

обезьяной и каштанами. То, как мужчина способен был удержать улыбку. То, что

унижение будет унижением, только если ты сам решишь страдать.

 

Маленький мальчик улыбался навстречу всем злобным лицам, которые его

разглядывали.

 

И наш маленький мальчик слал воздушные поцелуи.

 

Только когда в сигнал трубил грузовик, мамуля вскакивала и просыпалась. Потом

снова тормозила и целую минуту откидывала с лица большую часть волос.

Заталкивала в ноздрю белую пластиковую трубку и втягивала её. Проходила ещё

минута бездействия, прежде чем она вытаскивала трубку и щурилась на маленького

мальчика, торчащего рядом с ней на переднем сиденье. Щурилась на новоявленные

красные огоньки.

 

Трубка была тоньше тюбика её помады, с нюхательной дырочкой на одном конце и

чем-то вонючим внутри. После того, как она её нюхала, на трубочке всегда

оставалась кровь.

 

- Ты в каком? - спрашивала она. - В первом? Во втором классе?

 

В пятом, отвечал маленький мальчик.

 

- И на этой стадии твой мозг весит три? Четыре фунта?

 

В школе он был круглым отличником.

 

- Так значит тебе сколько? - спрашивала она. - Семь лет?

 

Девять.

 

- Ладно, Эйнштейн, всё, что тебе рассказывали в этих приёмных семьях, - говорила

мамуля. - Можешь смело забыть.

 

Сказала:

 

- Они, приёмные семьи, не знают, что важно.

 

Прямо над ними на месте завис вертолёт, и мальчик наклонился, чтобы смотреть

прямо вверх через синюю полоску наверху ветрового стекла.

 

По радио рассказывали про золотой "Плимут Дастер", который заблокировал проезд

по центральной полосе шоссе. Машина, говорили, видимо, перегрелась.

 

- В жопу историю. Все эти ненастоящие люди - самые важные люди, о которых ты

должен знать, - учила мамуля.

 

Мисс Пэппер Хэйвиленд - это вирус Эбола. Мистер Тернер Эндерсон означает, что

кого-то вырвало.

 

По радио сказали, что спасательные службы отправились помочь убрать заглохшую

машину.

 

- Все вещи, которым тебя учили по алгебре и макроэкономике - можешь забыть, -

продолжала она. - Вот скажи мне, что толку, если ты можешь извлечь квадратный

корень из треугольника - а тут какой-то террорист прострелит тебе голову? Да

ничего! Вот настоящее образование, которое тебе нужно.

 

Другие машины клином объезжали их и срывались с места, визжа колёсами на большой

скорости, исчезая в другие края.

 

- Я хочу только, чтобы ты знал больше, чем всякие там люди сочтут безвредным

тебе сообщить, - сказала она.

 

Наш мальчик спросил:

 

- А что больше?

 

- А то, что когда думаешь об оставшейся тебе жизни, - ответила она, прикрыв газа

рукой. - Ты никогда по-настоящему не заглядываешь дальше, чем на пару

предстоящих лет.

 

И ещё она сказала такое:

 

- К тому времени, когда тебе наступит тридцать, твой худший враг - это ты сам.

 

Ещё она сказала такую вещь:

 

- Эра Просветления закончилась. И живём мы сейчас, что называется, в Эру Раз-

просветления.

 

По радио сказали, что о заглохшей машине уведомили полицию.

 

Мамуля включила радио погромче.

 

- Чёрт, - произнесла она. - Умоляю, скажи мне, что это не мы.

 

- Говорят - золотой "Дастер", - отозвался мальчик. - Это наша машина.

 

А мамуля ответила:

 

- Это показывает, как мало ты знаешь.

 

Она открыла свою дверцу и скомандовала проскользнуть и выйти с её стороны.

Посмотрела на быстрые машины, которые проезжали мимо них, стремительно исчезая

вдали.

 

- Это не наша машина, - заявила она.

 

Радио орало, что, кажется, пассажиры покидают транспортное средство.

 

Мамуля помахала рукой, чтобы он за неё схватился.

 

- Я тебе не мать, - сказала она. - Вообще, даже близко.

 

Под ногтями у неё тоже была засохшая кровь.

 

Радио орало им вслед. "Водитель золотого "Дастера" и маленький ребёнок сейчас

подвергают себя опасности, пытаясь проскочить сквозь четыре полосы дорожного

движения".

 

Она сказала:

 

- Похоже, у нас около тридцати дней, чтобы наскладировать весёлых приключений на

всю жизнь. А потом истечёт срок у моих кредиток.

 

Сказала:

 

- Тридцать дней - если нас не поймают раньше.

 

Машины гудели и уклонялись. Радио орало им вслед. Вертолёты ревели над головой.

 

И мамуля скомандовала:

 

- А теперь - прямо как с вальсом "Дунайские волны", крепко возьми меня за

руку, - сказала. - И не думай, - сказала. - Только беги.

 

 

Глава 16

 

 

Следующий пациент - женщина, возрастом около двадцати девяти лет, вверху на

внутренней стороне бедра у неё родинка, которая выглядит ненормально. При таком

свете трудно точно сказать, но она слишком большая свиду, несимметричная, сине-

коричневых оттенков. Бахромчатые края. Кожа вокруг вроде бы разодрана.

 

Спрашиваю - она её чесала?

 

И - не было ли у неё в семье случаев рака кожи?

 

Около меня, держа перед собой планшетку формата А5, сидит Дэнни, удерживая над

зажигалкой конец пробки, поворачивая её, пока конец не станет чёрным, и Дэнни

объявляет:

 

- Братан, я серьёзно, - говорит. - У тебя сегодня ночью какие-то дикие

проявления враждебности. Ты что, позанимался этим?

 

Говорит:

 

- Вечно ты ненавидишь целый свет, как потрахаешься.

 

Пациентка падает на колени, её ноги широко расставлены. Она отклоняется назад и

начинает толчками приближаться к нам в замедленном движении. Одними сокращениями

мускулов задницы толкает свои плечи, груди, лобковые мышцы. Всё её тело волнами

рвётся к нам.

 

Признаки меланомы нетрудно запомнить при помощи букв АБЦД:

 

Асимметричная форма.

 

Бахромчатый край.

 

Цветовые вариации.

 

Диаметр шире шести миллиметров.

 

Она бритая. Загорелая и смазанная до безупречности, она напоминает не столько

женщину, сколько щель для втыкания кредитной карточки. Она толкает себя нам

навстречу, и во мрачной красно-чёрной цветовой смеси выглядит лучше, чем есть на

самом деле. Красные лампы стирают шрамы и синяки, прыщи, всякие там татуировки,

плюс следы от резинок одежды и "дороги" от иглы.

 

Прикольно, что красота произведения искусства гораздо больше зависит от рамки,

чем от самого творения.

 

Фокус со светом заставляет даже Дэнни казаться полным здоровья: его цыплячьи

крылья-ручонки торчат из белой футболки. Планшетка у него светится жёлтым. Он

подворачивает нижнюю губу и закусывает её, переводя взгляд с пациентки на свой

труд, потом обратно на пациентку.

 

Толкая себя нам навстречу, перекрикивая музыку, та спрашивает:

 

- Что?

 

Она вроде бы натуральная блондинка, высокий фактор риска, поэтому интересуюсь -

не было ли у неё накануне беспричинных потерь веса?

 

Не глядя на меня, Дэнни спрашивает:

 

- Братан, ты себе представляешь, сколько бы мне стоила настоящая модель?

 

Бросаю ему в ответ:

 

- Братан, не забудь набросать все её вросшие волоски.

 

Пациентку спрашиваю, не замечала ли та каких-нибудь нарушений в своём цикле или

в испражнениях?

 

Стоя перед нами на коленях, широко расставив руки с чёрными крашеными ногтями по

обе стороны в выгибаясь назад, глядя на нас по всей длине выгнутого дугой тела,

она спрашивает:

 

- Что?

 

Ору:

 

- Мне нужно прощупать твои лимфоузлы!

 

А Дэнни окликает:

 

- Братан, так ты хочешь знать, что мне сказала твоя мама, или нет?

 

Ору:

 

- Ещё дай пальпировать твою селезёнку!

 

Делая быстрый набросок жжёной пробкой, он спрашивает:

 

- У тебя период стыда, я прав?

 

Блондинка обхватывает колени руками и перекатывается на спину, крутя по соску

между большим и указательным пальцами каждой руки. Широко раззявив рот,

демонстрирует нам согнутый язычок, потом сообщает:

 

- Дайкири, - говорит она. - Меня зовут Шерри Дайкири. Трогать меня нельзя, -

говорит. - Но где та родинка, про которую ты сказал?

 

Все пункты медицинского осмотра нетрудно запомнить при помощи слов ОПИУМ САТАН.

Такое на медфаке называют "мнемоника". Из букв строится следующее:

 

Основные жалобы.

 

Предыдущие заболевания.

 

История болезни.

 

Учёт наследственности.

 

Медикаментозное лечение.

 

Социальное положение.

 

Аллергические реакции.

 

Табак.

 

Алкоголь.

 

Наркотики.

 

Единственный способ запомнить хоть что-то из курса медицины - мнемоника.

 

Девушка, что была перед этой, тоже блондинка, но с парой старомодных увесистых

буферов из того разряда, на которые можно пристроить подбородок, - эта

предыдущая пациентка курила сигарету в качестве части представления, поэтому я

спросил, не возникало ли у неё устойчивых болей в пояснице или брюшной полости.

Не доводилось ли ей когда-либо терять аппетит, впадать в общее недомогание? При

таком образе жизни, сказалл я, ей бы стоило проверяться и регулярно сдавать

мазок на анализы.

 

- Если выкуриваешь больше пачки в день, - поясняю. - В этом случае, я хочу

сказать.

 

Неплохо бы попробовать конизацию, советую ей, или хотя бы соскоб уретры.

 

Она становится на руки и колени, вертит голым задом, своим розовым сморщенным

дымоходом, в замедленном движении, оглядывается на нас через плечо и спрашивает:

 

- Что ещё за "конизация" такая?

 

Интересуется:

 

- Какое-то новенькое твоё увлечение? - и выдыхает дым мне в лицо.

 

Вроде как выдыхает.

 

Это когда вырезают конусовидный кусочек шейки матки, сообщаю ей.

 

И она бледнеет: становится бледной даже под слоем косметики, даже под струями

красно-чёрного света, и снова сводит ноги вместе. Кидает сигарету мне в пиво и

говорит:

 

- У тебя с женщинами одна больная тема, - и уходит вдоль по сцене к следующему

парню.

 

Ору ей вслед:

 

- Каждая женщина - просто задача с очередным условием!

 

По-прежнему держа в руке пробку, Дэнни хватает моё пиво и просит:

 

- Братан, не переводи... - потом сливает всё, кроме промокшего бычка, в свой

стакан. Сообщает мне. - Твоя мама много рассказывает про какого-то доктора

Маршалла. Говорит, он пообещал вернуть ей молодость, - продолжает. - Но только

если ты согласишься сотрудничать.

 

А я отвечаю:

 

- Она. Это доктор Пэйж Маршалл. Она женщина.

 

Демонстрирует себя следующая пациентка, курчавая брюнетка, возрастом около

двадцати пяти лет, проявляя признаки возможной недостаточности фолиевой кислоты:

язык у неё красный и блестящий на вид, живот слегка рыхлый, глаза остекленевшие.

Я спрашиваю - можно ли прослушать её сердце. На предмет пальпации. На предмет

учащённого сердцебиения. Не было ли у неё случаев тошноты или поноса?

 

- Братан? - зовёт Дэнни.

 

Вопросы, которые следует задать о боли, это ХОМОПРОС: Характер, Описание

приступов, Местоположение, Обострение, Продолжительность, Распространение,

Облегчение и Сопутствующие симптомы.

 

Дэнни повторяет:

 

- Братан?

 

Бактерия под названием Staphylo coccus aureus принесёт вам КОГТЭПА: Кожные

инфекции, Остеомиелит, Гемолиз, Токсический шок, Эндокардит, Пневмонию, Абсцесс.

 

- Братан? - зовёт Дэнни.

 

Заболевания, которые мать может передать потомству, это ЦИТРУС: Цитомегаловирус,

Иные (имеется в виду герпес и ВИЧ), Токсоплазмоз, РУбелла и Сифилис. Поможет,

если представить себе, как мать передаёт цитрус своему ребёнку.

 

Яблоко от яблони.

 

Дэнни щёлкает пальцами у меня под носом.

 

- Что за дела с тобой? С чего ты докатился до такого?

 

С того, что всё это правда. В таком мире живём мы с вами. Было дело, сдавал я

ВТМК. Вступительный Тест Медицинского Колледжа. Я проучился на государственном

медфакультете достаточно, чтобы знать: родинка - это совсем не просто родинка.

Что обычная головная боль значит опухоль мозга, - значит двоящееся зрение,

оцепенение, рвоту, за которыми следуют припадки, сонливость, смерь.

 

Лёгкая мышечная конвульсия значит бешенство, - значит мышечные судороги, жажду,

помешательство и слюнотечение, за которыми следуют припадки, кома, смерть. Прыщи

означают кисту яичников. Чувство лёгкой усталости означает туберкулёз. Налитые

кровью глаза означают менингит. Сонливость - первый признак брюшного тифа. Мушки

перед глазами, которые можно наблюдать в солнечный день, означают, что у тебя

отслаивается сетчатка. Ты слепнешь.

 

- Видишь, какие у неё ногти на руках, - сообщаю Дэнни. - Верный признак рака

лёгких.

 

Сбивчивость означает, что накрылись почки, серьёзную почечную недостаточность.

 

Всему этому учат в рамках курса лабораторной диагностики, на втором году

медфака. Узнаёшь всё это - и назад дорога закрыта.

 

Не ученье было свет.

 

Простой синяк означает цирроз печени. Отрыжка значит рак прямой кишки, рак

пищевода, или, в самом лучшем случае, язву желудка.

 

Каждое дуновение ветерка словно шепчет слова "чешуйчатая карцинома".

 

Птички на деревьях словно щебечут "гистоплазмоз".

 

В любом раздетом человеке видишь пациента. У танцовщицы могут быть ясные

красивые глаза и твёрдые коричневые соски, но если запах изо рта плохой - тогда

у неё лейкемия. У танцовщицы могут быть густые, длинные, чистые на вид волосы,

но если она чешет голову - тогда у неё лимфома Годжкина.

 

Дэнни страница за страницей заполняет свою планшетку набросками фигур:

прекрасными улыбающимися женщинами; худенькими женщинами, которые шлют ему

воздушные поцелуи; женщинами, лица у которых склонены, но глаза подняты на него

и смотрят сквозь упавшие волосы.

 

- Потеря чувства вкуса, - сообщаю Дэнни. - Значит рак ротовой полости.

 

А Дэнни, не глядя на меня, переводя взгляд туда-обратно между своим наброском и

очередной танцовщицей, отзывается:

 

- Тогда, братан, у тебя такой рак уже давно.

 

Даже если мама умрёт, не уверен, захочется ли мне возвращаться и

восстанавливаться до истечения срока пересдачи долгов. Я и так уже знаю куда

больше того, с чем можно спокойно жить.

 

После того, как узнаешь про все вещи, которые могут выйти из строя, жизнь твоя

становится не столько жизнью, сколько ожиданием. Рака. Слабоумия. Каждый раз как

взглянешь в зеркало, сразу изучаешь себя на предмет красной сыпи, которая значит

опоясывающий лишай.

 

См. также: Стригущий лишай.

 

См. также: Чесотка.

 

См. также: Энцефалит, менингит, ревматизм, сифилис.

 

Теперь себя демонстрирует следующая пациентка, ещё одна блондинка, худенькая, -

быть может, даже слишком худая. Опухоль позвоночника, скорее всего. Если в

наличии головная боль, лёгкий жар, воспалённое горло - у неё полиартрит.

 

- Давай вот так, - кричит ей Дэнни, прикрывая свои очки ладонями.

 

Пациентка слушается.

 

- Красота, - отмечает Дэнни, быстро делая набросок. - Как насчёт немного

приоткрыть рот?

 

И она слушается.

 

- Братан, - говорит он. - Студийные модели никогда не дают столько страсти.

 

А я вижу только, что она не особо хорошо танцует, и, стопудово - такая

координационная недостаточность означает амиотрофический поперечный склероз.

 

См. также: Болезнь Лу Грига.

 

См. также: Полный паралич.

 

См. также: Затруднённое дыхание.

 

См. также: Спазмы, слабосилие, слёзы.

 

См. также: Смерть.

 

Ребром ладони Дэнни размазывает следы жжёной пробки, чтобы добавить тень и

глубину. На рисунке женщина со сцены, закрывшая глаза руками, слегка

приоткрывшая рот, - и Дэнни быстро добавляет штрихи; его взгляд возвращается к

женщине ухватить новые подробности: её пупок, изгиб её бёдер. Претензия у меня

одна: Дэнни рисует женщин не такими, как они выглядят на самом деле. По версии

Дэнни рыхлые бёдра у одних женщин кажутся каменно-твёрдыми. Мешковатые глаза у

других женщин станут ясными и оттенёнными снизу.

 

- У тебя деньжат не осталось, братан? - спрашивает Дэнни. - Не хочу, чтобы она

прямо сейчас отвалила.

 

Но я без гроша, и девчонка уходит вдоль по сцене к следующему парню.

 

- Давай глянем, Пикассо, - говорю ему.

 

А Дэнни трёт себя под глазом, оставляя большое пятно сажи. Потом наклоняет

планшетку, чтобы мне стало видно обнажённую женщину, закрывшую руками глаза,

гладкую и туго натянутую от мышц: ничто в её внешнем виде не изгажено

гравитацией, ультрафиолетом или плохим питанием. Она крепкая, но мягкая.

Выгнутая, но расслабленная. Она полностью невозможна с физической точки зрения.

 

- Братан, - говорю. - Больно молодой она у тебя вышла.

 

Следующая пациентка - снова Шерри Дайкири, возвращается к нам, уже не

улыбаясь, - туго всасывает одну щёку и спрашивает меня:

 

- Эта моя родинка... Ты уверен, что это рак? То есть, ну, не знаю, насколько мне

нужно опасаться?..

 

Не глядя на неё, поднимаю палец. Этот универсальный знак языка жестов для

"Подождите минутку. Доктор скоро вас осмотрит".

 

- Ляжки у неё уж точно не такие тонкие, - рассказываю Дэнни. - И жопа куда

больше, чем у тебя тут.

 

Наклоняюсь посмотреть работу Дэнни, потом разглядываю последнюю пациентку на

сцене.

 

- Нужно сделать ей более шишковатые колени, - советую.

 

Танцовщица посылает мне со сцены порочный взгляд.

 

Дэнни молча продолжает делать набросок. Подрисовывает ей большие глаза. Доводит

её до ума. Всё делает неправильно.

 

- Братан, - говорю. - Художник из тебя не очень.

 

Говорю:

 

- Серьёзно, братан, вообще ни на что не похоже.

 

Дэнни отзывается:

 

- Прежде, чем обосрёшь весь мир, обязательно не забудь позвонить своему

спонсору, - говорит. - И, на тот случай, если тебе ещё не насрать: твоя мама

сказала, что ты должен почитать, что написано в её справочнике.

 

Шерри, которая присела на корточки около нас, я говорю:

 

- Если ты на полном серьёзе хочешь спасти себе жизнь - могу поговорить с тобой

где-нибудь наедине.

 

- Нет, не в справочнике, - спохватывается Дэнни. - В дневнике. На случай, если

тебе станет интересно, откуда ты на самом деле взялся, про всё написано в её

дневнике.

 

А Шерри закидывает одну ногу через край и начинает слезать со сцены.

 

Спрашиваю его - так что там в дневнике моей мамы?

 

И Дэнни, продолжая рисовать свои картинки, видя невозможное, отвечает:

 

- Точно, в дневнике. Не в справочнике, братан. Про всё, кто твой настоящий папа,

написано в её дневнике.

 

 

Глава 17

 

 

В Сент-Энтони девушка за конторкой зевает себе в руку, а когда спрашиваю,не

хочет ли она сходить выпить чашечку кофе, - смотрит на меня краем глаза и

отзывается:

 

- Не с тобой.

 

А я, серьёзно, к ней и не лезу. Могу последить за её столом сколько нужно, пока

она сходит за кофе. Я не заигрываю.

 

Серьёзно.

 

Говорю:

 

- У вас усталые глаза.

 

Она только и делает, что сидит здесь, записывает-выписывает несколько человек в

день. Смотрит на видеоэкран, который показывает внутренности Сент-Энтони: каждый

коридор, зал, столовую, сад, - картинка сменяется следующей каждые десять

секунд. Изображение чёрно-белое, зернистое от помех. На экране на десять секунда

показывается столовая: она пуста, и все стулья лежат вверх ногами на своих

столах, хромированные ножки каждого торчат в воздух. На следующие десять секунд

появляется длинный коридор, в котором кто-то сидит у стены, взгромоздившись на

лавку.

 

Потом, на следующие десять мохнатых чёрно-белых секунд, там Пэйж Маршалл,

которая толкает мою маму в коляске по очередному из длинных коридоров.

 

Девушка с конторки говорит:

 

- Я отойду только на минутку.

 

Около видеоэкрана - древний динамик. Обтянутый узловатой диванной шерстью, такой

динамик старого образца, как были в радио, с круглым окружённым номерами

переключателем. Каждый номер - какое-то помещение в Сент-Энтони. На столе

микрофон, чтобы можно было делать объявления. Поворачивая переключатель на

нужный номер по шкале, можно прослушать любое помещение в здании.

 

И на какой-то миг из динамика долетает голос моей мамы, слова:

 

- Я посвятила себя и свою жизнь всему тому, чего была против...

 

Девушка переключает интерком на цифру девять по шкале, и теперь слышны звуки

испанского радио и громыхание железных кастрюль из кухни, оттуда, где кофе.

 

Говорю девчонке:

 

- Не торопитесь если что, - и. - Я не чудовище, как вы тут, может, слышали от

всяких обозлённых.

 

Даже при всей моей обходительности, она кладёт свою сумочку в стол и запирает

его. Говорит:

 

- Это не займёт больше пары минут. Ладно?

 

Ладно.

 

Потом она уходит за бронированные двери, а я сажусь за её стол. Смотрю на экран:

тут зал, сад, какой-то коридор, каждые десять секунд. Высматриваю Пэйж Маршалл.

Одной рукой переключаюсь с номера на номер, прослушивая каждое помещение на

предмет доктора Пэйж Маршалл. На предмет мамы. В чёрно-белом цвете, почти

вживую.

 

Пэйж Маршалл со всей её кожей.

 

Другой вопрос из списка сексомана:

"Вы подрезаете внутреннюю часть карманов ваших брюк, чтобы иметь возможность

мастурбировать на публике?"

В зале сидит кто-то седой, с головой зарывшись в головоломку.

 

В динамике только статические разряды. Белый шум.

 

Спустя десять секунд, в комнате для кружков за столом сидят старухи. Женщины,

которым я исповедовался в том, что разбил их машины, разбил их жизни. Взяв на

себя вину.

 

Прибавляю громкость и прикладываю ухо к диванной ткани динамика. Не зная, какую

комнату означает какой номер, переключаюсь между номерами и слушаю.

 

Другая моя рука проскальзывает в то, что когда-то было карманом бриджей.

 

Перехожу с номера на номер: кто-то хлюпает носом на третьем. Где бы это ни было.

Кто-то матерится на пятом. Молится на восьмом. Где бы это ни было. На девятом

снова кухня, испанская музычка.

 

Монитор показывает библиотеку, очередной коридор, потом показывает меня:

зернистого чёрно-белого меня, сгорбившегося за конторкой, уткнувшегося в экран.

Меня, вцепившегося одной рукой в управляющий переключатель интеркома. А другая

моя размытая рука засунута по локоть внутрь бриджей. Подсматриваем. Камера в

холле подсматривает за мной.

 

А я подсматриваю за Пэйж Маршалл.

 

Подслушиваю. Где её можно найти.

 

"Подкрадываюсь" - неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.

 

Экран демонстрирует мне одну старуху за другой. Потом, на десять секунд, там

Пэйж, которая толкает мою маму в коляске по очередному из длинных коридоров.

Доктор Пэйж Маршалл. И я кручу ручку, пока могу слышать голос моей мамы:

 

- Конечно, - рассказывает она. - Я сражалась против всего, но всё чаще и чаще

волновалась, что ни разу не была за что-то.

 

Экран демонстрирует сад, согнутых над костылями старух. Вязнущих в гравии.

 

- Ой, критиковать, осуждать и жаловаться можно на что угодно, но куда это

приведёт меня? - продолжает рассказывать мама, её голос остаётся на заднем

плане, пока экран по кругу демонстрирует другие помещения.

 

На экране столовая, там пусто.

 

На экране сад. Ещё старики.

 

Прямо какой-то очень подавляющий веб-сайт. "Смерте-Кэм".

 

Какой-то чёрно-белый документальный фильм.

 

- Ныть - это не создавать что-то, - продолжает мамин голос на заднем плане. -

Восставать - не восстанавливать. Высмеивать - не возмещать... - и голос в динамике

угасает.

 

Монитор показывает зал и женщину, с головой зарывшуюся в головоломку.

 

А я переключаюсь с номера на номер, в поисках.

 

На пятом номере её голос возвращается:

 

- Мы разобрали мир на части, - говорит она. - Но теперь понятия не имеем, что

делать с этими частями, - и голос её снова исчезает.

 

Монитор демонстрирует один за другим пустые коридоры, которые тянутся во тьму.

 

На седьмом номере голос возвращается:

 

- Всё моё поколение: сколько бы мы ни прикалывались над разными вещами, это не

делает мир лучше ни на грамм, - говорит она. - Мы провели столько времени,

высмеивая созданное другими людьми, что сами создали очень и очень мало.

 

Её голос доносится из динамика:

 

- Свой бунт я использовала, как способ укрыться. Критикой мы пользовались, как

ложным участием.

 

Голос на заднем плане:

 

- Только с виду кажется, будто мы чего-то достигли.