Медитация: лезвие бритвы

 

Ошо,

когда я слушал Твою беседу о том, что «Бытие — это единственное прибежище», то вспомнил, как Ты говорил в медитационном лагере: «Я пришел не учить вас, а разбудить вас. Отпустите, и я трансформирую вас. Обещаю». Не мог бы Ты подробнее остановиться на этом весьма обнадеживающем заявлении? Также объясни, пожалуйста, разницу между обучением и пробуждением, взаимосвязь между отпусканием и трансформацией.

 

Между обучением и пробуждением огромная разница. Учение — это очень просто, пробуждение — тяжкий труд. Для обучения пробуждаться не обязательно. Учиться можно даже во сне, — в сущности, все, что мы учим, усваивается нами в состоянии сна и незачем этот сон прерывать!

Может, тебе известно, что вот уже десять лет русские психологи проводят эксперименты по обучению детей во сне. Это очень ценный эксперимент — ребенок может спокойно спать, и при этом его чему-то учат. Тогда ребенку не нужно будет днем ходить в школу; он сможет посвятить свое время играм, он почувствует себя свободным. Школа — это дневная тюрьма, и он избавится от нее. Эксперимент дает положительные результаты. Обучающий прибор устанавливается рядом с головой ребенка. И пока ребенок спит, в его подсознание вводятся знания по математике, языкам, географии и так далее.

Замечено, что при обучении во время сна отсутствуют те помехи, которые отвлекают от учебы бодрствующего человека. В состоянии бодрствования наш ум постоянно отвлекается на посторонние предметы. Вот ребенок сидит на уроке и слышит, как за окном запели птицы, он тут же теряет нить рассказа учителя. На улице послышались чьи-то шаги или просто какой-то звук. Этого достаточно, чтобы отвлечь внимание ученика. Но ум спящего ребенка целостен. Обучение происходит через бессознательное, а отнюдь не благодаря сознанию; любое обучение происходит в том, что Фрейд называет бессознательным умом. Вот почему мы вынуждены повторять то, что учим. Когда учишь иностранный язык, слова и их значения приходится повторять по нескольку раз, и благодаря такому повторению новая информация переходит из сознания в подсознание. Прочитав стихотворение несколько раз, ты сможешь пересказать его на память. Прочти его лишь раз, и оно тут же улетучится из твоей головы. Вначале читает и усваивает сознание, затем, после нескольких повторений, новый материал проникает все глубже, в нижние слои подсознания, там он усваивается и со временем становится частью подсознательного ума.

Мы обучаемся при помощи подсознания; когда мы спим, спит наше сознание, подсознание бодрствует. В сон погружается периферия ума, а его центральная, внутренняя часть бодрствует. Обучение во сне — это обучение непосредственно через подсознание. Я упоминаю об этом эксперименте, чтобы ты понял: обучение может происходить и когда человек погружен в сон. Такая учеба может быть даже более успешной.

Обучение и пробуждение — совершенно разные явления. В обучении главное запомнить; понимания здесь не требуется. Пониманием может обладать другой человек — ты все-таки чему-то научишься. Так работает вся наша система образования. Любое образование — это заимствованное знание, не имеющее никакого отношения к личному опыту человека. Библиотеки полны книг, которые помогут тебе узнать, что такое любовь. Можешь прочитать их все, провести масштабные научные исследования и даже сочинить о любви свой собственный трактат — чтобы изучить предмет под названием «любовь», никакой любви не нужно. Процесс обучения не требует, чтобы ты переживал ее на собственном опыте.

Чтобы пережить, необходимо пробудиться; чтобы испытать Божественное, ты должен быть полностью пробужденным. Это опыт полного пробуждения, и он может случиться с тобой, лишь если ты пробудился до конца. Не выходя из спячки, можно собрать в своей голове множество всяческих знаний, но невозможно во сне познать истину. Русским ученым, возможно, удастся внедрить в спящих людей какую-то информацию, но нет на свете силы, которая могла бы спящего человека превратить в мудреца. Ученый муж — это самое большее, что из него можно сделать.

Нет никакого противоречия между сном и эрудицией; они связаны на глубинном уровне. Но истинное знание и сон — полные противоположности, поскольку сама суть истинного знания заключается в том, что от сна, от бессознательного не остается и следа, есть только полная пробужденность.

Вся наша жизнь проходит в спячке; вот мы ходим, разговариваем, сидим или работаем — все это мы делаем во сне, ведь своих действий мы не осознаем. Почувствовав голод, мы поглощаем какую-то еду. Нам приходится работать, поэтому днем мы сидим в офисе, а вечером отправляемся домой. Но и это, и все остальное мы делаем по привычке; для этих действий никакая пробужденность не нужна, все они механические и однообразные.

Ты, наверное, знаешь, кто такие лунатики. Это люди, которые ходят и совершают еще много чего другого во сне. Может, кое-кто из вас тоже гуляет во сне. Психологи полагают, что как минимум пять процентов взрослых являются лунатиками. Посреди ночи они встают с открытыми глазами, их организм при этом спит. Лунатики бродят в темноте, совершая поступки, на которые в состоянии бодрствования, скорее всего, были бы неспособны. Они шатаются по дому, умудряясь обходить мебель и находя себе множество различных занятий.

Замечено, что близкие такого человека часто думают, будто в доме завелось привидение. А все гораздо проще: привидение, которое мешает им спать по ночам, живет в их же семье. Сам же лунатик ничего не помнит, и утром он будет с жаром отрицать, что имеет хоть какое-то отношение к собственным ночным подвигам. Он совершенно не осознавал своих действий, как пьяный, что бредет вдоль дороги.

Иногда состояние опьянения становится для пьяницы столь привычным, что можно и не распознать, что он сейчас не совсем трезв. Лунатики обладают той же способностью преодолевать большие расстояния и совершать поступки, которые в исполнении спящего человека иначе как чудом не назовешь. Некоторые люди во сне даже совершали убийства, а потом спокойно возвращались в кровать; и, конечно же, утром они и не догадывались о том, что натворили ночью.

Вот что случилось в 1940 году в Нью-Йорке. Один человек во сне прыгал с крыши своего дома на крышу соседнего. Дома были высотой в пятнадцать этажей, а он прыгал с крыши на крышу! Об этом стало известно, потому что мужчина отличался пунктуальностью: каждую ночь, ровно в час, он совершал прыжок, затем прыгал обратно, после чего возвращался домой. В скором времени каждую ночь там стали собираться толпы зевак, жаждущих поглядеть на этот бесстрашный прыжок — ведь расстояние между крышами было просто огромным! Но однажды ночью, в тот момент, когда мужчина перепрыгивал на крышу соседнего дома, собравшиеся стали его подбадривать. Они так громко кричали, что разбудили прыгуна. Свой первый прыжок он уже завершил, так что ему ничего теперь не угрожало, но как только он проснулся, его охватил страх. Как он оказался на крыше дома? А внизу толпа людей, все кричат. Он почувствовал такой ужас, что при попытке перепрыгнуть обратно, разбился насмерть. Сама мысль, что он совершил столь невероятный прыжок, привела его к гибели. Прыжок, который он столько раз совершал во сне, его сознание сочло невозможным!

Учиться можно и во сне. Спать — значит проживать жизнь, в которой не нашлось места осознанности. Ты совершаешь некое действие, но твой ум при этом отсутствует. Вот ты идешь по улице, твое тело находится здесь, а ум в это время беседует с женой или, может, уже добрался до офиса еще до того, как ты сам туда пришел. Твой ум уже занят какими-то рабочими вопросами, а ты все еще идешь по улице. Когда ум находится в одном месте, а тело — в другом, это означает, что осознанность отсутствует. Если ум пребывает там же, где и тело, — значит, есть и осознанность.

Ты находишься здесь, слушаешь меня. Если в эти минуты ты весь превратился в слух, если остается только твое слушание, а ум нигде больше не бродит, пребывая здесь и сейчас; если слушание — это единственное, что сейчас происходит, как будто весь остальной мир исчез и ничего от него не осталось... Вот есть я — рассказчик, есть ты — слушатель, и между нами возникает мостик. Твой ум больше ничего не делает, он замолкает, погружается в полную тишину; он слушает, только слушает. Когда остается одно слушание, ты переживаешь момент осознанности. Ты впервые открываешь для себя, что такое медитация.

Медитировать — значит пребывать в этом моменте, никуда не уходить из него.

Будду спросили: «Как нам медитировать?»

Он ответил: «Что бы ты ни делал, делай это осознанно; это и есть медитация. Когда ты идешь, ступай со вниманием, будто ходьба — это все, что есть; когда принимаешь пищу, ешь осознанно, будто еда — это все, что есть; поднимаешься с места — поднимайся осознанно; сидишь, осознавай, что сидишь. Все твои действия становятся осознанными, твой ум не уходит за пределы этого мгновения, он остается в этом мгновении, водворяется в нем. Это и есть медитация».

Медитация — это не отдельный процесс. Словом «медитация» просто называют жизнь, прожитую с осознанием. Медитация — это не занятие, которому ты можешь посвятить час в день, а потом забыть о нем до завтра. Нет, если медитация отсутствует в твоей жизни двадцать три часа в сутки и лишь один час медитативен, двадцать три часа наверняка возьмут верх над одним-единственным часом. Не-медитативное состояние одержит победу, а медитация проиграет. Если двадцать три часа в сутки ты живешь без осознания и лишь час осознанно, ты никогда не достигнешь состояния будды. Как этот единственный час может превозмочь остальные двадцать три?

И вот что ты также должен понять. Как можно час пребывать в состоянии осознанности, если остальные двадцать три часа ты не осознаешь? Как можно один час быть здоровым, если остальные двадцать три ты болен? Здоровье и болезнь появляются как следствие процессов, протекающих внутри твоего организма. Если двадцать три часа в сутки ты здоров, твое здоровье будет таким же крепким и в оставшийся час, ведь внутренние потоки нельзя остановить на это время. Поток продолжает свое движение.

Медитация не наступит лишь потому, что ты сходил в храм, мечеть или гурудвару. Если в тебе нет пробуж-денности. когда ты делаешь покупки в магазине или на рынке, когда сидишь дома, то с чего бы тебе вдруг стать пробужденным в храме? Ничего не случается внезапно, если это не часть твоего внутреннего потока. Вот почему Будда говорил, что медитация может случиться, только если ты медитативен двадцать четыре часа в сутки.

Так что хорошенько усвой, что медитация не просто одно из многочисленных дел, которыми можно заняться в жизни. Это не просто еще одно звено в бесконечной цепи человеческих деяний. Она подобна нити, на которую нанизываются все цветы гирлянды.

Медитация — это образ жизни, а не вид деятельности. Цветочная гирлянда возникает, если человек медитативен во всем, чем занимается, если нить проходит через каждый цветок. Нить даже не видна, она спрятана под цветами. Так и медитирующего человека разглядеть нельзя; он здесь, присутствует, но при этом спрятан за всеми поступками, которые совершаются через него. Человек пробуждается в тот день, когда начинает жить медитативно. Пока он живет не-медитативно, он погружен в сон.

Махавиру спросили, что такое садху. Никто и никогда не отвечал на этот вопрос так, как это сделал Махавира. Он сказал: «Асутта муни, сутта амуни» — «Садху — это тот, кто не спит, а тот, кто спит, — не садху».

Кто же не спит? Не спит тот человек, у которого каждое действие медитативно. Религия, освобождение — это опыт, который случается в пробужденном состоянии сознания. Любое другое обучение происходит в уме, погруженном в сон. Вот почему я утверждаю, что между обучением и пробуждением — огромная разница.

Я здесь стараюсь не для того, чтобы научить тебя. Для этого к твоим услугам целый свет. Существуют огромные университеты, разные спецы и знатоки попадаются на каждом углу; не счесть библиотек, заполненных учеными книгами, из которых можно многое узнать. Мир велик, и учиться ты можешь где угодно. В твоем распоряжении бесчисленные институты, школы и курсы.

К тому же в тебе живет неуемная тяга к знаниям, к учебе, ведь ученость увеличивает твою силу и могущество. Чем больше информации в тебе поместилось, чем лучше ты разбираешься в каком-либо специальном предмете, тем больше у тебя власти. Чем больше у тебя знаний, тем больше богатства.

Знания — тоже богатство. Одни копят состояния на банковских счетах, другие — в своей памяти. И запомни: тот, кто свое богатство хранит у себя в голове, — умнее, ведь в банк могут забраться грабители, экономическое положение в стране может измениться, может случиться коммунистическая революция. Банк, на самом деле, не слишком надежное место. Его могут ограбить похитители, коммунисты, государство. Защищенность банков не вызывает особого доверия. А вот украсть что-то из памяти не так просто, хотя в последнее время случается и такое. В наши дни разрабатываются приемы для извлечения информации из человеческой памяти. До сих пор смена власти в стране никак не влияла на память людей, но сейчас пытаются сделать и это. В Китае и Корее коммунисты провели грандиозный эксперимент по изменению памяти народа, ведь в конечном счете память, даже спрятанная под позднейшими наслоениями, — тоже богатство. Проникнуть внутрь мозга — крайне сложная и деликатная для человека задача, но в наше время научились делать и это.

Нельзя скопить земные богатства, их могут украсть, — так писали в старинных книгах, этому учили в университетах древности. А накопление знаний — реальная задача, ведь знания украсть нельзя. Богатства отнимет у тебя смерть, а знание может ее пережить. Поэтому старинная индийская пословица говорит, что мудреца видно издалека; его почитают везде, где бы он ни оказался. Теперь все это в прошлом. Мы нашли способы проникать даже внутрь головы человека. Сейчас проводятся интенсивные исследования в области промывания мозгов — как изменить содержимое головы, очистив ее от всего лишнего.

Такие грандиозные и крайне опасные эксперименты проводили китайские коммунисты. В качестве подопытных использовались американские военные, захваченные в плен на корейской войне. Китайцы пытались промыть мозги молодых американцев. Мозг действительно можно промыть, ведь память состоит из символов. Так стирают запись на магнитофонной кассете, после чего записывают новую информацию. Вот и память можно очистить, а затем заполнить новыми воспоминаниями. Если индуса лишить памяти, то его можно превратить в мусульманина. Сотри из него Гиту, вставь Коран, и вот индуист стал мусульманином. Так же и мусульманина можно превратить в индуиста. Америка была потрясена, когда вернувшиеся из плена солдаты стали высказывать коммунистические убеждения. Случилось то, во что разум отказывался верить, что казалось невозможным. Обследовав освобожденных пленников, американцы обнаружили, что те подвергались некоему воздействию и что каким-то образом в их память были внесены изменения.

Теперь и в Америке активно проводятся подобные эксперименты. Скиннер[4]— великий мыслитель. Он утверждает, что теперь не обязательно людям что-либо втолковывать, стараться, чтобы они поняли; отныне у нас есть способы просто изменять их. Если нужно человека сделать «хорошим», можно произвести соответствующие изменения в его мозгу. Незачем ему что-то объяснять или пытаться научить его морали и нравственности. Можно изменить ему мозг при помощи химических препаратов или хирургического вмешательства. В голову помещаются электроды, и человека можно держать под контролем. При рождении в голову каждого младенца можно вживлять такой же электрод. Ни родители, ни тем более сам ребенок знать об этом не будут. При помощи такого электрода можно контролировать каждый шаг человека на протяжении всей его жизни, при этом у него будет ощущение, что все его действия вполне самостоятельны.

Он не почувствует, что подчиняется чьим-то приказам; ему будет казаться, что любой его поступок — продукт его свободного волеизъявления, следствие внутреннего вдохновения.

Исследования Скиннера и его коллег приближают наступление самых мрачных времен в человеческой истории, когда человек превратится в раба. Ему будет казаться, что действует он по собственной воле, а на самом деле им будут управлять извне — из столицы или, скажем, по радио. Его мозг откликается на радиосигналы. Скиннер говорит, что в мгновение ока можно будет усмирить целый город, в котором возникли беспорядки. Если люди бунтуют, их можно сделать смирными и послушными. Когда солдат посылают на войну, им можно внушить бесстрашие. Вопрос лишь в том, чтобы стереть их представления о смерти, тогда они будут сражаться, не ведая страха, как будто смерти не существует. В наше время известны способы изменять память человека, вытирать из нее информацию и похищать ее. Но это возможно только потому, что память — тоже предмет потребления.

Существует одно-единственное явление, которое никому не дано уничтожить, и это — осознанность, внутренняя пробужденность, внутреннее сознание. У Будды, Махавиры или Христа память не лучше, чем у нас с вами, это люди, в которых было больше осознанности, чем у нас, она была более высокого уровня. У них ничего нельзя отнять. Мы можем убить их, разорвать их тела на мелкие кусочки, но нам не удастся уничтожить их осознанность, ведь она не является следствием какого-либо физического процесса. Осознанность — так называется сущность нашего духовного сердца, наш глубинный центр, сердцевина нашей души... можно подыскать и другие определения. Так что осознанность никто не сможет уничтожить. Память можно стереть и заполнить заново. Память мы получаем из внешнего мира, — следовательно, ее могут у нас отнять.

Осознанность рождается внутри нас, она не приходит извне; поэтому ее нельзя у нас отнять.

Только медитация, и ничто иное, выходит за пределы смерти.

Не знание, а медитация может стать нашим другом в момент смерти.

Только медитация несет освобождение. Поэтому индуисты всегда говорили, что не бывает другого освобождения, кроме медитации. Все остальное — это путы, мы связаны по рукам и ногам. Наша мораль — это путы, наши знания — тоже путы. Только медитация освобождает.

Таким образом, когда я говорю, что пытаюсь не научить, но пробудить тебя, я хочу сказать, что не испытываю желания развивать твою память. Даже если твоя память улучшится, никакого проку от этого не будет. Ты будешь чуть больше знать, вот и все. Твой накопитель информации увеличится в объеме, но никакого реального преимущества это тебе не даст. А вот если в тебе станет больше осознанности, если углубится твое понимание, если пробужденность достигнет нового уровня, в твоей жизни может произойти крутой перелом.

Чтобы пробудить тебя, нужны совсем иные средства, чем те, что пригодились бы для твоего обучения. Учить — значит рассказывать тебе о чем-то новом и неизвестном, описывая все это словами. Пробудить — означает заставить тебя пройти через опыт, который сделает тебя другим, каким ты не был прежде. Если мы сядем на речном берегу и я стану рассказывать тебе о плавании, ты пополнишь свои знания. Если я толкну тебя в реку, родится само плавание. Если кто-то захочет сделать из тебя пловца, у него не будет другого выбора, как толкнуть тебя в реку. Ты станешь молотить руками и ногами по воде; эти хаотичные движения и есть начало плавания.

Те эксперименты по медитации, которые я постоянно прошу тебя выполнять, — это попытки научиться плавать.

Для меня важнее сама техника, исполнение, а не информация. Информации я даю ровно столько, сколько хватило бы, чтобы убедить тебя заниматься совершенствованием техники.

Когда Будду спрашивали: «Существует ли Бог?», обычно он ничего не отвечал. Но если ему задавали вопрос «Есть ли способ отыскать Бога?», он тут же начинал говорить. Если его спрашивали: «Пожалуйста, расскажи нам об освобождении», он оставался безмолвным. Но если вопрос был «Как можно достичь освобождения?», он сразу же отвечал, будто ждал, что его об этом спросят. В конце жизни его спросили: «Что это за идея, которой ты хотел нас научить?» И Будда ответил: «Я не хотел обучать вас идеям как таковым. Я лишь хотел дать вам техники, при помощи которых вы могли бы достичь наивысшего знания».

Информация и метод — две разные вещи. Мы можем часами говорить о еде, но ничей голод этим не утолишь; от этого он станет лишь сильнее. Но если мы приготовим еду, то справиться с голодом у нас получится. Не важно, что еда будет не самого лучшего качества. С первой попытки нам, пожалуй, не удастся приготовить ничего особо съедобного, и все же так мы сможем насытиться.

Божественное — это голод, это жажда внутри нас. И теории здесь не помогут. Никакие книги не утолят эту жажду; но даже если они только увеличивают ее, вполне достаточно и этого. Ни один мастер никогда не утолит эту жажду одними своими проповедями, но если ему удастся усилить ее в тебе — это огромная удача. Именно это и. делает мастер: он не утоляет твою жажду, он усиливает ее. Он не дает тебе удовлетворенности, он делает тебя еще более неудовлетворенным. Он не оставляет тебя в покое, ведь покой — это просто смерть. Он лишает тебя покоя еще больше, он посылает тебя в странствие по неизведанным мистическим тропам. Он зажигает огонь внутри твоего существа, чтобы каждая клеточка могла испытывать все большую жажду, чтобы каждый вздох кричал о твоей неудовлетворенности и вся твоя жизнь превратилась бы в голод. И пока этот голод не удовлетворен, ты лишаешься покоя и отдыха.

Рядом с настоящим мастером ты испытываешь все большее смятение и беспокойство, а фальшивый мастер просто дает тебе информацию. Такой мастер сделает из тебя ученого мужа, знатока; ты станешь вместилищем самых разнообразных знаний, при этом ничего не зная по-настоящему. В тебе осядет множество священных книг, но истина будет для тебя недоступна. Связь с истиной случается лишь тогда, когда твоя жажда вырастает так сильно, что ты сам превращаешься в жажду. Когда жажда становится столь нестерпимой, что ее ты уже не ощущаешь, ты скорее чувствуешь, что сам стал своей жаждой, и каждая клеточка твоего существа горит огнем, — именно в тот момент, когда кажется, что ты весь охвачен пламенем, на тебя проливается дождь. Это и есть момент революции, трансформации. В это мгновение ты пребываешь в контакте с истиной.

Ты придешь к мастеру, и он причинит тебе боль, — боль, ведь ты испытываешь голод и жажду, ты неудовлетворен, у тебя нет того, чего ты так сильно вожделеешь. От мастера ты не получишь никакого утешения. На самом деле, он отнимет у тебя все, что служило твоим утешением. Он никогда не скажет тебе, что все в порядке и все будет хорошо.

Мастер — это революция; он лишит тебя сна, он скажет тебе, что дела обстоят из рук вон плохо, хуже некуда, и любые твои достижения — это полная ерунда, ты не сделал даже первого шага к чему-то более или менее стоящему, а в руках у тебя обычные камни и не стоит питать иллюзий, что это настоящие бриллианты.

Он заберет все, что у тебя есть. Оставит тебя голым и босым, обдерет как липку. Он превратит тебя в полный ноль. Вот из этого нуля и пробудится твоя духовная жажда. Он лишит тебя всего, чтобы исчезли твоя самоуверенность и чувство безопасности, чтобы растворились твои призрачные мечты и планы.

Мастер — это бунтарь, иконоборец.

Но он уничтожает не иконы в храмах — это просто глупо и безрассудно, — он наносит удар по твоему представлению о самом себе, что живет внутри твоего существа.

Ты не такой, каким себя считаешь. Безмятежность, написанная на твоем лице, — ложь. Твоя улыбка — не более чем социально приемлемое поведение, этикет. Когда ты говоришь, что все в порядке, ты врешь — все плохо. Когда с тобой здороваются и спрашивают «Как дела?», ты отвечаешь: «Отлично!» Все это только слова. Ты ни разу не задумывался, сколько в этих словах правды. У тебя просто не хватает духу подумать об этом; ты боишься этих мыслей, ведь тебе известно, что все далеко не так чудесно, и твой ответ — не более чем ритуал. Просто так принято — говорить знакомым, что у тебя все в порядке. Но ты так долго всем рассказывал, как у тебя все замечательно, что со временем и сам начал в это верить. Ты забыл, что все совсем не так.

Потому связываться с мастером опасно. Это риск. Он не оставит камня на камне от твоих иллюзий; а истина заключается в том, что ты — не более чем скопище иллюзий. Он отсечет все твои удовлетворенности, и в тебе родится глубинная неудовлетворенность, которая не оставит тебя, пока ты не станешь един с Божественным. Ты испытаешь такое нетерпение, такую неуемную жажду Божественного, что она пронзит твое сердце, словно тысяча шипов. Тебя охватит волнение, от которого не будет никакого спасения, пока ты не достигнешь состояния абсолютного здоровья.

Вот почему лишь очень смелые люди приходят к мастеру. Я не погрешу против истины, если скажу, что только отчаянный смельчак, сорвиголова способен обратиться к мастеру. Иметь дело с мастером — значит играть с огнем. Иметь дело с мастером — значит отправиться в путешествие по иному миру; оставив мир, который ты знаешь, попасть в мир неведомый, не отмеченный ни на одной карте, мир, о котором ничего неизвестно. Это не деловая операция; это азартная игра, где на кон мы ставим самих себя, не будучи уверенными в ее исходе.

Именно этих игроков я называю ищущими, саннъяси-нами.

В обмен на неизвестное они ставят на карту все, что знают. А рассудительный и здравомыслящий окружающий мир поступает с точностью до наоборот. Поэтому мир всегда считает саннъясина ненормальным. Мир живет по законам бизнеса — делай ставку в один доллар, только если ты уверен, что взамен получишь полтора. Мир говорит, что лучше держать в руке свою синицу, чем рисковать ею ради мечты о журавле. Довольствуйся тем, что имеешь. Это лучше, чем утратить и то малое, пустившись на поиски чего-то большего в далеком и неопределенном будущем, где вообще непонятно, получишь ты что-то или нет.

Омар Хайям в своих знаменитых «Рубайят» говорит: «Не трать время жизни попусту, вволю напейся того, что у тебя под рукой, ведь ты не знаешь, бывает ли на свете то, чего у тебя нет. Наслаждайся этим миром — незачем спрашивать о мире ином. Вот попадем в него, тогда и будем судить, но кто знает, существует он или нет? Наслаждайся тем, что имеешь, — телом, чувствами, всем миром. Пей его до дна!»

Радуйся тому, что есть, и не думай о том, чего ты лишен, — такова логика мирского, приземленного человека. Логика санньясина полностью противоположна. Она подсказывает ему: «Все, что у меня есть, — это хлам, бесполезные булыжники и кучи всякого барахла. Ничего хоть сколько-нибудь ценного здесь не найдешь. Здесь нечего брать, ничего интересного и полезного отсюда не извлечешь. Но как только я оставлю все это, передо мной откроются двери в неведомое. Именно там обитает радость!»

Только игроки способны сыграть в эту игру. Вот почему я часто говорю, что человек с деловым складом ума не может быть религиозным; деловой человек живет в мире математического расчета.

Есть такая история. Однажды бизнесмен купил два лотерейных билета по доллару каждый. Так вышло, что он сорвал джекпот — миллион долларов! Друзья и знакомые бросились его поздравлять с этим, как они решили, радостным событием. Но оказалось, что счастливчик, совершенно безутешный, лежит в постели. «Что случилось? — спросили его друзья. — Ты выиграл такую невероятную кучу денег... и страдаешь?»

«Да, — ответил бизнесмен, — даже не представляю, зачем мне понадобилось покупать второй билет. Вот, смотрите: этот билет принес мне миллион долларов! Но ведь я целый доллар выбросил на второй!»

Вот так устроен бизнесмен; потому он и не способен стать религиозным.

Тебе будет интересно узнать, что все великие религиозные деятели Индии родились в семьях кшатриев, воинов. Среди них не было ни сыновей брахманов, это каста священнослужителей, ни вайшьев — торговцев. Махавира, Будда, Паршванат[5], Неминат**, Кришна, Рама — все они выходцы из семей кшатриев. Кшатрий может позволить себе быть игроком; это совершенно другая математика. Он рассуждает терминами не интересов, а ставок. Для него жизнь или смерть скорее напоминают прыжок.

Религиозный человек обладает натурой игрока; и чем он занимается в этом мире — не имеет значения. Игрок — это сорвиголова. Игрок ставит на кон все, чем владеет, против того, чего у него нет; он рискует реальностью в погоне за возможностью.

Поэт может стать религиозным, а вот лавочник?.. — Никогда! Если лавочник становится религиозным, он и религию превращает в бизнес. Религия не меняет его, это он меняет религию. Он приносит свои гроссбухи в храмы и мечети, тем самым превращая их в лавки.

Когда я говорю, что пришел разбудить вас, а не учить, смысл моих слов таков: я хочу выбить из вас замашки торгашей. Я хочу, чтобы вы стали игроками, сорвиголовами. Взгляни на все, чем ты владеешь, открыто и непредвзято, увидь, насколько все это малозначимо и незначительно, тогда ты сможешь отправиться на поиски того, чего у тебя нет.

Этот путь не из легких, и пройти его ты сможешь, если в тебе будет пробужденность. Если же тебя окутал сон, ты собьешься с дороги. Вероятность свернуть не туда очень высока, ведь и пространства огромны. Путь, по которому можно достичь, очень узок — мистики говорят, что он шириной с лезвие бритвы. А ложных путей — великое множество, они простираются повсюду, за пределы Земли. Вся Вселенная в твоем распоряжении, можно бродить где угодно.

Медитация — это лезвие бритвы.

В ту секунду, когда ты попытаешься медитировать, ты поймешь, почему мистики назвали ее лезвием бритвы: она так бесконечно мала, ее так легко упустить. Вот мгновение, когда с тобой случилась медитация, и уже в следующую секунду ты снова очутился в состоянии не-медитации. Как-нибудь выбери время и проведи такой эксперимент: возьми в руки часы и попытайся неотрывно наблюдать за секундной стрелкой. Подсчитай, как долго тебе удается наблюдать за движением стрелки и не отвлекаться на мысли. Ты увидишь, что три секунды — это твой предел, и даже это дается тебе с большим трудом. И три секунды еще не прошло, а твой ум уже куда-то улетел — в фантазию, где исполняются твои мечты, или, может, в некое приятное для тебя состояние. Ты напрочь забыл не только о секундной стрелке, но и вообще о часах в своей руке. Обнаружив, сколько времени прошло с тех пор, как ты забыл о стрелке, ты будешь поражен. Тогда ты поймешь, почему мистики сравнивают медитацию с лезвием бритвы. Одно мгновение, всего лишь крохотное мгновение, и ты его упустил!

Да, осознанность, пробужденность — это состояния, которых очень трудно достичь, но они того стоят. По сравнению с тем, что ты получаешь, все трудности — просто ничто. Каждый, кто когда-либо достигал, говорил: что бы я ни делал, это ничто, а получал я при этом все. Поэтому такие люди говорят о достижении как о таинстве. Это пра-сад, милостивый дар: его нельзя достичь усилиями, он не имеет никакого отношения к нашим действиям. Это как если бы мы сделали работы на доллар, а получили за нее миллиард долларов. Мы ничего не сделали, а получили все. Здесь, казалось бы, отсутствует причинно-следственная связь между трудом и его оплатой; отсюда и слово пра-сад — дар. Это не было достигнуто нашими усилиями; мы получили эго из милости.

Но пока мы пребываем во сне, это сложно; и все потому, что мы сделали крупные инвестиции в свой сон.

Наши самые горячие надежды, самые безумные мечты и фантазии — составная часть этого сна. Если мы вдруг проснемся, все эти надежды и мечты пойдут прахом.

Ты говоришь своей жене: «Я тебя люблю», но когда тебя наполнит осознанность, тебе придется признаться ей: «Я никогда не любил тебя». Ты говоришь своим детям: «Я живу ради вас», но осознанность поможет тебе понять, что это не так. Ты живешь не ради детей, ты поддерживаешь в них жизнь, чтобы, когда тебя не станет, их жизнью продолжить свою. Твои дети — это твое желание; ты ждешь от них исполнения того, на что сам оказался не способен. На их плечах ты пытаешься въехать в будущее. В них ты ищешь собственное бессмертие — ты умрешь, но после тебя останется сын. Значит, часть тебя останется жить; что-то твое сохранится и будет дальше существовать в этом мире.

Людям нравится вырезать свои имена в камне: «Этот камень будет здесь лежать, даже когда меня не станет». Если так приятно вырезать свое имя на камнях, то насколько же приятнее делать то же самое с живым человеком! Считается, что если мужчина умирает, так и не став отцом, — это трагедия, если женщина умирает, не став матерью, — это горе, ведь ты не оставляешь по себе продолжения. Твоя смерть окончательна, от тебя не сохранится и следа. Твой поток остановит свой бег.

Индусы говорят: если, умирая, ты не оставляешь по себе никакого потомства, ты не возвращаешь долга своему отцу. На этом стоит остановиться поподробнее. Почему твой долг отцу считается выплаченным, лишь когда ты сам становишься отцом? Да потому, что ты посредник, через которого продолжается жизнь твоего отца, и если ты остановишь этот поток, жизнь отца больше не продлится, так что позаботься о том, чтобы оставить после себя потомство. Нужно, чтобы у тебя был сын, и если ничего не получается — усынови ребенка. То, что сын ненастоящий, чужой, — не имеет значения. Все равно усыновляй. Для индусов это было совершенно обязательно. У них даже существовал обычай: если муж не мог зачать ребенка, приглашали другого мужчину, чтобы тот переспал с его женой. Изменой это не считалось. Было настолько важно, чтобы в семье родился сын, что в прелюбодеянии не усматривали ничего предосудительного. В этом нет ничего аморального, ведь нужно отдавать сыновний долг.

Человек стремится избежать смерти, он придумывает множество самых изощренных способов, чтобы этого достичь. Он возводит огромные дворцы и величественные храмы из самого прочного камня и на этих сооружениях вырезает свою подпись. Так или иначе, он должен оставить в этом мире свое детище. Каждый отец стремится создать дитя по своему образу и подобию. И ни разу он не остановился и не задумался: «А что же во мне такого хорошего, чтобы стоило оставлять по себе свой образ и подобие? Разве оно сделает этот мир прекрасней? Мой образ был довольно-таки уродлив, он был бременем, мертвым грузом, а теперь я хочу оставить его потомкам?»

А если сын слегка отличается в поведении от своего отца, у родителя рождается беспокойство, ведь это означает, что копия получится не совсем точной, это будет не полное подобие. Так что все родители снова и снова твердят своим детям: «Смотрите, детишки, не забывайте, что мы живем ради вас!» Но при свете осознанности родители увидят, что детей они воспитывают ради себя самих. И совсем не удивительно, что, достигнув подросткового возраста, дети поднимают бунт и мстят, ведь никто не желает жить ради кого-то другого, каждый хочет жить для себя. Каждое живое существо жаждет расширить и продолжить себя самого, а не кого-то еще. Так что в каждом сыне прячется глубинная ненависть к собственному отцу.

Одно из основных открытий, сделанных Фрейдом, заключается в том, что крайне сложно отыскать сына, который в глубине души не был бы врагом своему отцу. Внешне он ведет себя совершенно приемлемо и даже может уважать отца, но в глубине его существа живет сопротивление. Так же сложно найти дочь, которая где-то в глубине не была бы соперницей своей матери.

Гурджиев говорил, что если бы нашелся человек, который по-настоящему почитает своих родителей, его можно было бы считать святым, ведь любить родителей очень сложно. А если это случается... Случиться это может только при полной осознанности. В пробужденном состоянии ты приходишь к пониманию того, что твои родители живут неосознанно. Понимая, что это не их вина, ты начинаешь испытывать к ним добрые чувства и сострадание.

Явный признак состояния неосознанности — использовать и мучить других людей, оправдывая издевательства моральными соображениями. Когда отец бьет своего сына, ты думаешь, что это делается для блага ребенка. Будь у тебя хоть капля осознанности, ты увидел бы, что это избиение ни малейшего отношения к воспитанию ребенка не имеет.

А произошло вот что: ребенок каким-то образом задел эго отца; именно поэтому тот пришел в такую ярость. Отец бьет сына, поскольку его «я» нанесен удар, но при этом он говорит: «Все это для твоего же блага». Отец делает вид, что оказывает сыну какую-то услугу! Пусть в тебе родится осознанность, тогда все это просто исчезнет.

Когда политик выставляет свою кандидатуру на выборах, он утверждает, что его основная цель — служение обществу. Но ни один политик никогда не станет участвовать в выборах ради общественного блага. Правда, сам он думает, что его мотивы именно таковы. Он не просто говорит об этом, он на самом деле в это верит! Он обманывает не только тебя, но и себя самого. «Как же я могу служить людям, не имея никакой должности или мандата? Как можно служить, не имея власти?» Так он рассуждает.

Но любой слуга превращается в хозяина и повелителя, как только в его руках оказывается власть. Начинает он с идеи служения простым смертным, а заканчивает тем, что перерезает тебе глотку. Сам он ничуть не сомневался, что служит тебе верой и правдой. Но, массируя тебе ноги, он, непонятно как, добрался до шеи, и закончилось все тем, что он перерезал тебе горло. Ты этого никак не ожидал, а он — и подавно. Осознанность откроет ему, что на самом деле его политическая деятельность не имеет никакого отношения к служению людям. Это лишь утверждение его «я», использование других людей в своих интересах.

У твоего служения есть одна цель — получить отдачу в качестве служения тебе остальных людей. Когда ты отдаешь, ты делаешь это лишь для того, чтобы получить нужное тебе. Все, что ты делаешь, — это использование, эксплуатация. Ты просто прибегаешь к звучным эпитетам, чтобы скрыть правду. Вот почему я говорю, что в неосознанность ты сделал значительные инвестиции.

От состояния неосознанности зависит один из твоих величайших проектов. Так что сломать твою неосознанность крайне сложно. Сломать ее означает понять, что мир, который ты создал вокруг себя, насквозь фальшив. Это лишь самообман. Это просто паутина, сотканная из твоих желаний, амбиций, жестокости и зависти.

Любому человеку не просто сохранить бесстрашие, когда он осознает, что вся его жизнь — пустышка. Мы боимся, поэтому мы закрываем глаза и уговариваем самих себя, что все хорошо, что бы ни происходило. Хорошо, пусть будет так! Не нужно разрушать все это.

Поэтому медитация так трудна. Все вы готовы учиться, но никто не готов пробудиться. Вот почему мне приходится говорить с тобой. Чтобы тебя потянула за собой твоя жажда знаний и ты пришел бы ко мне. Это хорошая приманка. Тебя притягивает, как рыбу, которую наживкой заманивают на крючок.

Будда тоже говорит, Иисус тоже, прекрасно зная, что все разговоры бессмысленны, от них нет никакого проку. Но ты — рыба, которая без наживки ближе не подойдет. Учить — значит показать тебе наживку, а крючок — это пробуждение. Будет больно, жизнь усложнится. Эта жизнь, которую ты знаешь, закончится, но на ее месте родится новая жизнь. Это воскресение.

Любому воскресению предшествует смерть. Чтобы пробудиться, ты должен умереть. Ты не можешь продолжать все это дальше, тебе придет конец. А кто готов вот так запросто умереть? А в учении твоя целостность останется невредимой. Ты останешься прежним, может чуть улучшенным, отшлифованным, очищенным. Учение делает тебя более сложным и утонченным. Чем больше ты узнаешь, тем более культурным, цивилизованным, образованным, сабъя кажешься.

Сабья — очень приятное слово. Оно означает человека, который достоин присутствовать на сабе, собрании. Чем большими знаниями ты обладаешь, тем с большим правом и основанием ты сидишь на собрании. Чем больше ты знаешь, тем более изощренным становится твое эго, подобно тому, как ограняют бриллиант, чтобы он еще ярче сиял. Необразованный человек похож на алмаз неограненный. Распознать такой необработанный алмаз способен только ювелир. Образованный человек — это бриллиант после огранки; любой дурак разглядит его сияние и блеск. Все вы хотите учиться, ведь ваше эго не только продолжит свое существование, но станет еще более отточенным, более рафинированным. Но пробуждаться вы не желаете, потому что пробуждение означает ваш конец, родится нечто новое.

Так что я начинаю с учения, чтобы можно было пробудить тебя, но учение — не самоцель. Если человек приходит ко мне сразу для того, чтобы достичь пробуждения, учить его я не пытаюсь, я не трачу на это и секунды.

В связи с этим тебе нужно разобраться в том, что такое отпускание. Если я тебя учу, отпускать здесь не требуется, все, что тебе нужно, — это воля. Только человек, обладающий волей и силой воли, способен к обучению, ведь для этого процесса крайне важна концентрация. Для обучения чем уже канал твоего восприятия, тем лучше; поскольку через узкий канал ума информация проникает непосредственно в подсознание, становясь частью памяти. Поэтому в школе особое внимание уделяется концентрации — она необходима для обучения. Для улучшения и развития концентрации придуман тысяча и один способ как поощрения, так и наказания.

Страх наказания способствует повышению концентрации. Если тебе приставить к горлу нож, ты будешь задавать вопросы о том, как сконцентрироваться? Твоя концентрация будет абсолютной, ты забудешь обо всем на свете. Куда-то подевается тот мотивчик, который ты только что напевал, вдруг остановится поток мыслей, проносившихся в твоей голове. Все твое внимание сосредоточится на острие ножа. Страх порождает концентрацию. Вот почему в школах и в институтах учеников и студентов приучают жить в постоянном страхе. Для этого используются весьма изощренные методы. Если ты провалишься на экзамене, то потеряешь лицо, над тобой будут смеяться. Но и это не все: возникает страх перед целым миром. Если ты и дальше будешь терпеть подобные неудачи, кем же ты станешь в жизни? Как будешь зарабатывать себе на хлеб? Где будешь жить? Ты будешь пустым местом!

Этот страх вначале нужно крепко загнать внутрь человека. Страх все сгущается, и ты начинаешь концентрироваться. Вот почему чем ближе сессия, тем сосредоточеннее студент; его страх стал вязким, и его испуганный ум становится крайне сосредоточенным.

Обратная сторона медали под названием страх — вознаграждение. Между ними нет особой разницы. Вознаграждение — это страх наоборот. Если на экзамене ты получишь высшие оценки, тебя ждет золотая медаль, ты прославишься, тебя окружат разными почестями, ты сможешь сделать хорошую профессиональную карьеру, получишь интересную работу. Тебе будет легко и просто реализовать свои амбиции. Твое эго укрепится еще больше, оно будет наслаждаться своим высоким положением. Потом появляется страх, что золотой медали тебе не видать, а вместе с ним рождается и жадность: ты жаждешь ее добиться.

Любое образование основано или на жадности, или на страхе. Если ты хочешь преподавать, то вначале должен запугать. Поэтому все эти так называемые гуру, желающие научить тебя, вначале должны вызвать в тебе страх. И рай, и ад придумали для этого. Нет ни рая, ни ада; ты их нигде не найдешь, только внутри себя. Географические изыскания здесь бессмысленны: ты можешь вырыть самую глубокую яму на свете, но до ада так и не доберешься; ни одна ракета, устремленная к звездам, никогда не достигнет рая. Не ищи их снаружи, их там нет. Рай и ад — внутри тебя, это продолжение жадности и страха. Ты жаждешь рая и боишься ада.

Религии понимают, что если хочешь чему-нибудь научить людей, ты должен их запугать или вызвать в них алчность. Странное противоречие: религии неустанно призывают тебя избавиться от страха и жадности, и все же проповедуют идею рая и ада.

Рабийя была суфийским мистиком. Однажды жители города наблюдали, как она бежит по улицам: в одной руке у нее был зажженный факел, а в другой — кувшин с водой. Люди считали ее сумасшедшей. Мистиков всегда принимали за слабоумных; нормальными считаются лишь так называемые мистики, у которых такой же деловой склад ума, как и у тебя.

Лишь того, кто не слишком от тебя отличается, назовут святым. Но между святым и тобой должна быть принципиальная разница. Итак, Рабийю считали сумасшедшей, а ее поведение в тот день уже не лезло ни в какие ворота — в одной руке горящий факел, а в другой — кувшин с водой!

Люди на рынке окликали ее: «Эй, Рабийя, куда это ты так торопишься? И что у тебя в руках?»

Она отвечала: «Этот факел для того, чтобы сжечь ваш рай дотла. А эта вода для того, чтобы затопить ваш ад. До тех пор пока рай и ад не уничтожены, нельзя сделать вас, людей, религиозными».

Как можно стать религиозным, не избавившись от страха и жадности? Но если ты должен учиться, страх и жадность тебе необходимы. Благодаря страху и жадности ум учится концентрироваться. Ты способен обучаться, лишь когда твой ум сосредоточен.

Если же ты желаешь пробудиться, концентрация тебе вообще не нужна. Чтобы пробудиться, не нужен ни страх, ни жадность. Страх, жадность и концентрация ума должны исчезнуть. Тебе, наверное, будет сложно это понять, ведь концентрацию ошибочно считали медитацией. Концентрация — это не медитация. Концентрация — это состояние напряжения; медитация — состояние расслабления. Концентрация узка, медитация — безбрежна. Медитация означает, что ум расположился на отдых; он не стремится в каком-то заданном направлении, он ни на чем не сосредоточен. Он просто отдыхает.

Ты сидишь под деревом. Стремясь сконцентрироваться, ты читаешь какие-то мантры, поешь или берешь в руки священный текст, на котором можно было бы сосредоточить свой ум. Это не что иное, как разновидность обучения. Так может родиться сила, ибо воля порождает силу. Но умиротворения так не достичь; сила воли и покой, мир никак между собой не связаны. Из концентрации может родиться только Дурваса, индуистский святой, печально известный своими приступами бешенства.

Дурваса олицетворяет последний камень на широком пути концентрации, он — высшее воплощение концентрации; вот почему, если Дурваса проклянет тебя насмерть, тебе уже не спастись. Ты умрешь на месте, ведь Дурваса так сконцентрировался, его ум достиг такой степени сосредоточения, что любое его слово попадает прямиком в твое подсознание, оно влетает туда, как стрела, и действует на него, как гипноз. Его слово прорастает в тебе, как зерно. Если Дурваса проклял тебя насмерть, тебе уже не выжить. Тебе придется подчиниться ему. Его сила концентрации настолько велика, что ты будешь вынужден покориться ей, и под этим пристальным взглядом ты задрожишь, как лист. С Дурвасой у тебя не будет иного выбора, только страх.

Вот почему у меня язык не поворачивается назвать Дурвасу мудрецом. Как может быть мудрецом тот, кого мы должны бояться? Мудрец — это тот, рядом с кем все наши страхи рассеиваются.

Но человека концентрации следует бояться. Один быстрый взгляд такого человека — и ты почувствуешь, что внутри у тебя все дрожит.

Распутин — это русский Дурваса своего времени. Стоило ему взглянуть на человека, и у того возникало ощущение опасности и глубинного страха. Князь Юсупов, убийца Распутина, в момент выстрела прикрывал тому глаза. Если бы Распутину удалось просто посмотреть на князя, у него бы дрогнула рука. В глазах Распутина было столько силы, что они пронзали тебя насквозь. Он никогда не моргал. Когда Распутин пристально на тебя смотрел, ты чувствовал себя очень неуютно. Его немигающие глаза и способность к концентрации, выработанная годами, вызывали в человеке страх. Его взгляд везде создавал напряжение. Все это известно доподлинно. И лишь благодаря силе своего взгляда Распутин заполучил себе место у царского трона. Младший сын царя болел гемофилией; один небольшой порез — и мальчик мог истечь кровью, маленькая ранка — и кровь уже было не остановить. Но если бы Распутин взглянул мальчику в глаза и сказал «Остановись!», кровотечение прекратилось бы.

В те времена это считалось великим чудом. Но исследователи гипноза в наши дни утверждают, что система кровообращения также находится под контролем глубинных слоев сознания. Если я захочу поднять руку, она начнет двигаться, станет подниматься. Если можно двигать рукой, то и кровь можно остановить. Рука мне подчиняется, но что такое рука? Кости, кровеносные сосуды и мышцы. Когда я хочу сделать шаг, ноги меня слушаются; если мне подчиняется все тело, то почему бы не стать послушной и крови? Нужна лишь небольшая тренировка в концентрации.

Поскольку жизнь царевича оказалась в руках Распутина, он подчинил себе всю царскую семью. Стоило Распутину отлучиться хоть на день, и ни один доктор не помог бы, если бы у мальчика началось кровотечение. Распутин сделал очень странное предсказание: он заявил, что вскоре после его, Распутина, смерти власть царя прекратит свое существование. Конечно же, он предсказал все это для того, чтобы царь его оберегал; и расчет был верен: царь и вправду делал все, что мог. Но через полтора года после смерти Распутина царская империя, просуществовавшая триста лет, была сметена революцией.

Как я понимаю, слова Распутина проникли глубоко в душу царя. Распутина убили за восемнадцать месяцев до революции 1917 года. После его убийства царская империя начала трещать по швам. Должно быть, царь и его жена с каждым днем все острее чувствовали, что без Распутина им приходится очень туго. Как можно хоть один день управлять страной? Как загубили Распутина, так загубили и все остальное. Это чувство, наверное, проникло очень глубоко в душу царя.

Историю можно рассматривать, проследив лишь внешнюю канву событий. Если судить об истории по внешнему, поверхностному уровню, окажется, что наиболее значительная фигура русской революции — это Ленин. Но существует и более глубокий уровень истории, и здесь самая значимая фигура революции — Распутин. Именно Распутин сделал русскую революцию возможной. Это психо-история; ее события на поверхности не видны; их видно только изнутри.

Если ты сидишь под деревом и упражняешься в концентрации, внутри тебя рождается сила. Любая сила питает и насыщает эго. Поэтому всегда оказывается, что сан-нъясины, практикующие концентрацию ума, — большие эгоисты. Каждое их действие — это величественная демонстрация собственного «я»; они могут говорить, ходить, сидеть, заниматься каким-нибудь делом, и во всем этом очень много их «я». Как человек, переполненный своим эго, может пребывать в единстве с бытием? Это невозможно.

Медитация — это состояние, полностью противоположное концентрации.

Медитация означает, что ты сидишь под деревом, а твое сознание открыто всему окружающему. Оно не бежит во все стороны, оно открыто всему. Оно не убегает, оно спокойно и распахнуто. Вот слышится, как запела птица, и ни одной мысли при этом не возникает. Ты не думаешь, кукушка это или какая другая птичка. Как только появляется мысль, медитация исчезает; вместе с мыслями начинается концентрация. Птица будет петь, и ее песня эхом отзовется в твоей внутренней пустоте, ведь ты открыт и доступен. Но ни тени мысли не возникает; звук отразится в тебе и исчезнет. Вот над головой у тебя пролетел самолет.

Его гул прокатится эхом и растворится. Вот слышен звук паровозного гудка. Он отразится внутри тебя и растает. С деревьев будут падать листья, их шелест станет эхом в твоей внутренней пустоте, но ты не будешь думать, ты просто будешь.

Медитация — так называется это пребывание, когда ты просто есть, без всяких мыслей. Медитация — это не суженное состояние ума, не узкая речушка, это океан. Концентрация подобна реке, быстро и резво несущей свои воды в заданном направлении. Медитация подобна океану, бескрайней глади, открытой всем ветрам, но никуда не направленной. Река может выйти из берегов; океану это состояние неведомо. Реки текут, у них узкое русло, заполненное небольшим количеством воды. Но если воды станет чуть меньше, река может пересохнуть. Концентрация может выйти из берегов, ее может снести ураганом большой силы, но концентрация может и пересохнуть, стать безжизненной.

Медитация никогда не выходит из берегов и никогда не пересыхает. Она неизменна и устойчива в самой себе.

Пробужденность достигается медитацией, а медитация — это отпускание. Концентрация достигается силой воли, а медитация — отпусканием. Отпускание — это когда ты отдаешь себя целому, становишься с ним един.

«Нахин Рам Бин Таон» — стань единым целым с бытием, которое присутствует везде, стань единым целым с бытием. Пусть твоя капля растворится в этом\i0 Пусть твоя отдельная сущность уйдет, ведь пока ты остаешься отделенным, у тебя не получится стать открытым, твои окна и двери должны быть наглухо заперты, тебе приходится возводить стены. Оставь все открытым нараспашку. Пусть легкий ветерок беспрепятственно пролетит сквозь тебя. Впусти в себя звуки, и пусть никакие стены не препятствуют им. Пусть твое «я» станет открытостью, открытым небом. Это случится через отпускание.

Отпускание — это одно внутреннее состояние; воля — другое. Воля означает конфликт; отпускание означает отсутствие конфликта. Человек, который плывет по реке, размахивая руками, — это символ воли; человек, плывущий по воле волн, как поплавок, — символ отпускания. Пловец может утонуть, человек-поплавок не утонет никогда. Ты когда-нибудь видел, как тонет труп? Живой человек всегда сопротивляется. Даже удерживаясь на поверхности, он будет чувствовать, что тонет; некое сопротивление будет всегда. А вот труп ведет себя очень разумно; он весьма медитативен. Ему нет дела до того, что может случиться дальше, в итоге ни одна река не может его поглотить.

Врачи используют это для установления причин смерти, когда обследуют найденные в воде тела. Если у трупа, который вытащили из реки, в легких обнаруживается вода, это указывает, что человек попал в воду еще живым. Если в легких воды нет, то человек умер еще до того, как оказался в воде, ведь мертвец не оказывает сопротивления реке, поэтому и река с ним не борется, а несет его по поверхности, как цветок.

Медитирующий человек — это тот, кто умер для своего эго. Отпускание — это когда ты растворяешь свое «я» и говоришь существованию: «Теперь на все твоя воля, а не моя». Таково значение этой сутры: это ты, а не я; я сдаю свое эго тебе. Это «я», которое я так тщательно оберегал, которое принесло мне столько несчастий, которое я пронес через многие жизни, пока последние силы не оставили меня; это «я», которое тяжким бременем тянуло меня к земле и ничего стоящего мне так и не принесло, сейчас я возвращаю его тебе.

Отпускание — это возвращение эго. Отпустить — значит жить без «я». Усаживаясь, сажусь теперь не я; вставая, отныне встаю не я. Человек становится лишь инструментом, посредством которого садится и встает существование. Именно существование испытывает голод, и его голод насыщается; существование хочет пить, и его жажда утоляется; пусть «я» отойдет в сторонку.

Отпустить — значит не просто склониться у чьих-то ног. Отпустить — значит жить жизнью, в которой больше не образуется «я», где «я» не создается; в которой существование беспрепятственно реализуется через тебя.

Суть послания Кришны Арджуне, изложенного в Гите, сводится к следующему: позволь себе исчезнуть, а сущему быть. Если сущее желает, чтобы произошла эта война, пусть она произойдет; если оно желает, чтобы она прекратилась, пусть прекращается. Ты становишься лишь инструментом, средством. Пусть меч останется в твоих руках, но пусть ими водит существование. Пусть внутри тебя не останется ничего от тебя самого. Тогда действие случится, но не заботься о последствиях. Ведь только эго всегда о них думает.

Действие — это часть жизненной энергии. Действие — это игра энергии, и ничего более. Желание видеть плоды действия — это желание эго. Оно спрашивает: «А к чему мое действие приведет?»

Вот почему дети играют, они способны играть. Но когда мы вырастаем, наши игры заканчиваются, ведь эго начинает задавать вопросы: «Что я от этого получу? Как насчет последствий?» Малыш крутится, носится кругом. Он просто вертится, как шило, а мы его спрашиваем: «Зачем ты попусту тратишь силы?»

Мы говорим «попусту тратишь», ведь в нем столько сил, энергии, ее можно направить на зарабатывание денег, на труд, который может принести какую-то пользу. И вот мы спрашиваем ребенка: «Какой тебе прок от того, что ты делаешь? Что ты получишь?»

Эго всегда ищет выгоды: что ты получишь? Люди приходят ко мне и спрашивают: «Что нам дает медитация?» Я отвечаю: «Да ничего она не дает; наоборот, вы можете потерять то, что уже имеете». Разве кому-то медитация что-то давала? Теряешь все. А когда все, что у тебя есть, исчезает, оставшееся и есть Божественное. Это мокша, окончательное освобождение. Существование, Рама — это все. Я — ничто!

Но что касается Рамы, не думайте, что это воин, лучник; это Рама, статуи которого установлены в храмах. Пользы от этих статуй нет. Ты можешь бросить к их ногам все, но ничего при этом не оставишь. На самом деле никто и никогда не ходит в храмы, чтобы сделать дар; наоборот, все приходят туда просить.

Если человек склоняется к ногам Рамы, то лишь для того, чтобы попросить о чем-то взамен. Он пришел с просьбой. Он просто пытается умилостивить Раму.

«Ты велик и великолепен, — говорит он. — Ты спаситель падших». Человек просто льстит; а на уме у него другое: «Мне от тебя что-то нужно; исполни мою просьбу». Он просто играет с Рамой в игру под названием «жадность»: если ты не исполнишь моих просьб, я перестану тебя восхвалять, а вместо этого стану осуждать.

Но если Рама поддается на твою лесть, это не Рама. Если ты можешь огорчить его своими упреками, это не Рама. Если Рама выслушивает твои просьбы и выполняет их, это не Рама. Это лишь паутина из твоих собственных желаний; это статуя твоего же изготовления. Это твоя игрушка. Именно ты поставил его в храме. Храм — лишь часть твоего сна. Нет, я говорю не об этом Раме.

Я говорю о Раме, который песней льется из птиц, раскачивается ветвями деревьев, журчит водой фонтанов; я говорю о Раме, который в небе, который повсюду. Я не имею в виду некую личность, я говорю о Высшей Энергии. Если у тебя есть глаза, чтобы видеть, ты почувствуешь, что везде течет энергия. Ты увидишь проявления Высшей Энергии, которые отображаются в самых разнообразных формах, а затем исчезают. Эта великая игра и есть Рама, существование.

Для пьесы жизни Рамы индусы нашли прекрасное слово — Рамлила. Это прекрасное слово, чарующее. Лила — значит игра, детская игра, которая подразумевает море энергии. Если у тебя столько энергии, почему же ты просто сидишь или лежишь? Давай играть! Только в индуизме существует представление об Игре. Христиане говорят: «Бог сотворил этот мир». Творение представляется весьма серьезным делом. Кажется, что у Творения должен был быть какой-то умысел, некая конечная цель.

Индуисты говорят: «Мир — это игра, в которую играет жизнь, Лила». Лила означает, что вокруг все переполнено энергией, она бьет через край, поэтому сидеть без дела совершенно невозможно. Итак, существование думает: «Давай поиграем!» Вот почему дети такие непоседы, они не могут усидеть на месте. Попроси людей постарше, у кого энергии уже не так много и кому даже ходить уже сложно; они с радостью согласятся посидеть. Но дети прыгают, энергия бьет в них ключом. Они не могут просто взять и посидеть. Попробуй их заставить, они станут ерзать на месте. Энергия в них бурлит.

Существование — это бесконечная энергия, а мы — ее бьющий через край поток. Все сущее — это потоп, половодье реки, вода, в которой все поднимается. И этому никогда не будет конца.

На сегодня достаточно.