Ый месяц 380-ого года по календарю Мира Людей 3 страница

— Первосвященник Администратор… и вы, безымянные боги! Для достижения своей цели… Я буду сражаться с вами!

Несдержанное заявление, отразившееся изысканным эхом.

Как только оно притихло, луч малинового цвета вылетел из правого глаза Алисы.

Мою щёку окрасили брызги тёплой крови.

Глава 2

Юдзио.

Юдзио…

Что случилось?

Тебе приснился кошмар?..

Издав слабый звук, внутри лампы зажёгся оранжевый огонёк.

Стоя в прихожей, Юдзио обхватил подушку, в которую он уткнулся половиной лица, двумя руками и поглядывал через приоткрытую дверь в комнату, будто пытался спрятаться там.

В далеко не большой комнатке стояли две простые деревянные кровати. Правая была ещё свободна, и сейчас там лежало лишь свежее, чистое покрывало.

А в это время с левой кровати на него смотрел один стройный силуэт, верхняя часть которого была приподнята. Её лица видно не было, мешал свет от лампы в её правой руке. От блестяще белой пижамы, некого платья с глубоким вырезом у шеи, её кожа казалась ещё бледнее. Её длинные, волнистые волосы, лежащие на кровати, при взгляде казались мягче шёлка.

Её блестящие от оранжевого света губы были сложены в мягкую улыбку.

Там ведь холодно, не так ли? Ну, подойди ближе, Юдзио.

Слегка поднятое покрывало, казалось, освободило вязкую, тёплую темноту, которая ещё сильнее заставляла чувствовать леденящий холод, что был в коридоре. Прежде чем он сам понял, Юдзио уже сделал неуверенный шаг через дверной проём и пошёл к кровати.

Когда он приблизился, лампа стала гореть слабее, скрывая лицо женщины перед ним пеленой темноты. Но голова Юдзио была наполнена желанием прильнуть к этой тёплой темноте, так что он, чувствуя некую жажду, двинулся дальше. Его шаги становились всё более и более резкими, и даже то, что его линия зрения постепенно становилась ниже, не казалось ему странным.

Кровать, до которой он дошёл, была необычно большая, так что, бросив подушку в его руках, он попытался забраться на неё.

В этот момент сверху его покрыла мягкая ткань, погрузив его взгляд в темноту. Как будто гонимый этой самой темнотой, Юдзио двигался всё дальше и дальше вглубь.

Его вытянутые вперёд пальцы коснулись тёплой, упругой кожи.

Юдзио изумился и уткнулся в неё лицом. Шелковистая кожа прогибалась, будто обволакивая Юдзио.

Движимый этим тёплым чувством и желанием почувствовать его ещё сильнее, Юдзио страстно прильнул к ней. Чувствуя, как одна рука обнимает его спину, а другая гладит голову, Юдзио тихим голосом спросил.

— Мама?.. Это ты, мама?

Ответ пришёл мгновенно.

Да… Я твоя мама, Юдзио.

— Мама… Моя мама…

Всё глубже погружаясь в тёплую, влажную теплоту, пробормотал Юдзио.

Сомнение, как пузырь, всплыло из края той трясины, в которую превратилось его онемевшее сознание, и неожиданно лопнуло.

Была ли моя мама… когда-либо такой стройной и мягкой? Почему на этих руках, что должны были день за днём работать в полях, нет ни одной царапины? И… куда ушёл отец, что должен был спать на кровати справа? И где мои братья, что вечно мешали маме побаловать меня?..

— Это и правда ты… мама?

Да, Юдзио. Только лишь я одна являюсь твоей матерью.

— Но… где же отец? Где мои братья?

Хе-хе.

Что за странное дитя.

Все они были убиты тобой, разве не так?

Внезапно его пальцы почувствовали что-то липкое.

Юдзио поднял свои раскрытые ладони ближе к глазам.

Даже несмотря на отсутствие тут освещения, Юдзио мог видеть, как с десяти его пальцев капала тёмно-красная кровь.

— Ааа!

Юдзио с криком вскочил.

Всё, на что он начал обращать внимание, это были липкие руки, что он обтирал о рубашку. Только после того, как он бесчисленное количество раз протёр их, Юдзио понял, что влага на его руках была вовсе не кровью, а потом.

Это ему привиделось… даже придя к такому выводу, потребовалось время, чтобы его стучавшее, как колокол, сердце успокоилось, а его самого перестал прошибать холодный пот. Затянувшиеся воспоминания об этом кошмаре цеплялись за него сзади, даже не собираясь исчезать.

…Мать и отец… с тех пор, как я ушёл из деревни, я даже особо не думал о них.

Тихо прошептав эти слова в своём сердце, Юдзио закрыл глаза и перевёл дыхание.

Когда он был маленьким и жил в Рулид, мать, как правило, занималась овцами в поле, держа при этом на себе всё хозяйство по дому, так что у неё вряд ли было время так нежно обнимать его. Даже когда он был ещё ребёнком, они спали в разных кроватях, и Юдзио совершенно не чувствовал никакой неудовлетворённости.

— Так почему же после этого всего мне снится подобный сон…

Юдзио решительно покачал головой, стараясь не забивать себе этим голову. Мечты были причудой богини луны, Лунарии. А этот кошмар не имеет с ней ничего общего.

Его дыхание немного восстановилось, но следом пузырём появились сомнения по поводу его местоположения. И тут же он, стоя на корточках, поднял веки.

Первое, что он увидел, было большим багровым ковром и замысловатое, плотное сплетение узоров на нём. Через равные промежутки стояли огромные золотые колонны в форме мечей и стёкла, вставленные между ними. По факту, можно назвать это всё линией окон, нежели стенами, но даже обыскав замки четырёх императоров, сложно будет найти комнату, где такую ценность, как стекло, используют так открыто, ведь так?

А за стеной из чистого стекла плыли мириады облаков, волею лунного света окрашенных в синий цвет. Сомнений, что эта комната располагается выше самих облаков, не было. Он смотрел на голубовато-белую полную луну, что плавала на краю неба, а после поднял взгляд выше. Вдали от него мерцало множество удивительных звёзд. Судя по высоте луны, было уже за полночь. А дата, пока он спал, видимо, сменилась на двадцать пятый день пятого месяца.

И наконец, Юдзио взглянул прямо вверх. Потолок представлял собой очень высокий идеальный круг, плюс к нему не вела никакая лестница для подъёма вверх. А это могло значить лишь то, что эта комната была на высшем этаже Центрального Собора.

Вся поверхность потолка представляла собой одно изображение, одно великолепное произведение искусства. Рыцари в сверкающих доспехах, убегающие прочь монстры и горный хребет, разбивающий землю на две части… это было похоже на иллюстрацию истории о сотворении. И везде были вставлены сверкающие, как звёзды, кристаллы.

Правда, по какой-то причине тут не было самого важного для картины с такой темой. Стасии, богини творения, её не было в середине картины. Это место вообще было зарисовано чисто белым цветом, и казалось, что эта пустота правила духом всей картины.

Юдзио слегка нахмурился, а затем вновь перевёл взгляд. До этого он полз на четвереньках и сейчас, когда он поднял верхнюю часть своего тела, он упёрся во что-то спиной, а затем взволнованно оглянулся.

—?!

Юдзио просто не мог подобрать слов, а всё его тело просто перекрутило. Сразу за ним стояла удивительная, огромная кровать.

Круглая, как и сама комната, кровать была размером где-то в десять мэру. Четыре золотых столба держали над ней большой купол, конечно, золотой, также оттуда свисали, перекрывая друг друга, фиолетовые шторы. Чистый, белый лист, напоминающий восточный шёлк, покрывал всю кровать и блестел в свете звёзд, что проходил через окна.

И… силуэт человека, что лежал посередине кровати. Через полупрозрачную ткань, свисающую с навеса, Юдзио не мог особо разглядеть фигуру, лишь её контуры.

Юдзио вдохнул, и его тело дёрнулось вверх. Он просто не мог поверить, что не смог заметить чьё-то присутствие, хотя уже несколько минут был рядом с ним. Нет, ещё раньше, он ведь несколько часов спал, опираясь на эту кровать. Как всё это пришло к такому…

Идя по ключевым событиям, что отложились в его памяти, Юдзио наконец-то смог вспомнить финал, что отпечатался в его разбитой памяти.

…Точно… Я боролся с героем старинной истории… с командующим Беркули.

…И вместе с ним застрял во льдах «освобождённой памяти» Синей Розы… Затем, когда наши Жизни почти закончились, появился тот карлик-клоун в совершенно безвкусной одежде… кажется, это был Главный Старейшина, а звали его Чуделкин… И он говорил какие-то странные вещи. А в конце, он прошёлся своими башмачками по ледяным розам и приблизился к Юдзио… а после…

Казалось, что на этом его воспоминания и заканчиваются. Клоун, наверное, и принёс его сюда, но смысла сего поступка Юдзио понять не мог. Инстинктивно он уже понял, что Синяя Роза с его талии сейчас куда-то пропала.

Борясь с чувством беспомощности, одолевшим его сейчас, Юдзио сосредоточил свой взгляд на силуэте в кровати. Враг ли это или союзник… Нет, он ведь сейчас в Центральном Соборе, на его высшем этаже. Здесь априори никто не может быть его союзником.

Он чувствовал, что лучшим вариантом сейчас будет тихо убежать из этой комнаты, но желание узнать, кому принадлежал тот спящий силуэт, победило. И тем не менее, как бы высоко он ни поднимался, увидеть лицо, скрытое за полупрозрачными тканями, он всё равно не мог.

Задержав дыхание, он мягко положил правое колено на кровать.

Глубоко погрузившись в белый, похожий на снег, шёлк, Юдзио в панике протянул вперёд руки. В итоге руки тоже погрузились в гладкую ткань.

От прикосновения к кровати ощущение того ужасного кошмара снова вернулось к нему и прошлось вдоль его спины, но чуть позже он снова успокоился и положил на кровать свою левую ногу. Встав теперь на четвереньки, он медленно-медленно пополз к середине кровати.

Осторожно ползая по огромной ложе, Юдзио не мог не думать, как же много матрасов высокого качества были сейчас заправлены под простыню под ним. Лишь полгода потребовалось, только чтобы сделать тонкий футон, когда они жили в Рулид — именно столько требовалось, чтобы собрать с домашней утки, что жила у них на заднем дворе, достаточное количество перьев.

Остановившись перед полупрозрачными тканями, свисающими с купола, Юдзио сосредоточился на звуках. Хоть и очень слабо, но он всё же мог слышать регулярные звуки дыхания. Казалось, что человек с другой стороны до сих пор спал.

Он робко протянул правую руку. Засунув под ткань палец, он мягко поднял её.

И в момент, когда голубовато-белый свет достиг середины кровати, Юдзио открыл свои глаза.

Там лежала одна девушка.

Одетая в лёгкую одежду бледно-фиолетового оттенка… точно такого же цвета, что и «Окно Стасии»… и обшитую серебряной нитью, она лежала там, скрестив свои бледные, тонкие руки. Её руки и пальцы были очень худыми, словно она была куклой, только вот два холма, прогибающих ткань, были просто необычайно большими, заставив Юдзио в панике обратить на них взгляд. Её грудь, выглядывающая из откровенного декольте, была точно такой же белой.

И наконец, Юдзио взглянул на лицо спящей девушки.

И тут же он почувствовал, как вся его душа втянулась внутрь, перед ним исчезло всё, кроме неё.

Как возможно быть настолько прекрасной? Как казалось ему, её красота была уже за пределами человеческой. Рыцарь Всецелого Алиса, с которой он дрался на восьмидесятом этаже, имела безупречную внешность, но даже она укладывалась в рамки Мира Людей. И это было нормально — как никак, она была обычным человеком.

И тем не менее, спящая на расстоянии мэру от него была просто…

Может ли лучший скульптор столицы, длительное время прикладывая все свои усилия, создать что-то настолько прекрасное? Юдзио просто не мог найти слов, чтобы описать её красоту. Даже если он лишь сравнит её губы с цветами, будет невозможно отыскать настолько невероятно идеальный цветок, даже обыскав весь Мир Людей.

Брови, обрамляющие закрытые веки, и длинные волосы, расстеленные на простыне, выглядели так, будто были вылиты из чистого серебра. Отражая синий свет полумрака и белый, исходивший от луны, они сейчас источали холодный блеск.

Раньше, чем он сам понял это, разум Юдзио был захвачен, как муха попадает в плен сладкого мёда.

Всю его голову заполонили лишь желания прикоснуться к этим рукам, волосам и щекам.

Когда он вяло приблизился к ней, то почувствовал в воздухе ранее неведомый запах.

Пальцы его правой руки слегка… коснулись этой гладкой кожи…

Не надо, Юдзио.

Беги!

Он услышал, как кто-то кричит вдалеке.

Маленькие фейерверки полетели из ядра его разума и разогнали плотный туман, что окутал его сознание. Юдзио открыл оба глаза и инстинктивно отдёрнул правую руку.

Этот голос... Где я слышал его?

Пока он думал об этом в оцепенении, способность думать медленно возвращалась к нему.

Что... что со мной случилось?.. Что я здесь делаю?..

Он опустил взгляд на женщину перед собой, чтобы прояснить ситуацию, в которой он был, и тягучая, глубокая дремота закралась в его голову снова. В панике отведя взгляд, он сильно мотнул головой в знак протеста.

Думай. Думай.

Я должен знать этого человека. Кто-то спящий на широкой кровати на верхнем этаже Центрального собора. Другими словами, кто-то, кто обладает высшими правами в Церкви аксиом — не говоря уже о том, что он правит всем в Мире людей.

Другими словами, первосвященник Администратор.

Юдзио повторял имя, которое напоминал себе бессчётное число раз.

Зачинщик похищения Алисы, кражи её воспоминаний и превращения в Рыцаря Всецелого. Владеющая мощнейшими священными искусствами, которым не чета даже мудрец, обладающий немыслимым могуществом, Кардинал.

И это был Администратор, спящий на его глазах.

Могу ли я... одержать сейчас победу?..

Он без раздумий направил дрожащую левую руку к талии, но Синей розы там не было. Она или была украдена главным старейшиной Чуделкиным, или до сих пор пребывала под толщей льда, покрывшей ту большую баню. Даже если его противник спал, без оружия он не мог...

Нет.

У него было кое-что. Клинок, который был хоть и мал, но в определённом смысле был мощнее, чем священные инструменты.

Юдзио направил левую руку от талии к груди и слегка надавил на ткань рубахи. Его ладонь неясно ощутила твёрдый предмет. Последний козырь, дарованный Кардиналом.

Если бы этот даггер угодил в тело Администратора, она бы тут же сгорела дотла, приняв на себя посланное сквозь пространство атакующее искусство Кардинала.

—...гх...

Но Юдзио издал смятенный вздох, хватаясь за даггер сквозь ткань.

Этот даггер нужно было применить на Рыцаре Всецелого Алисе. Разумеется, не чтобы сжечь её, но чтобы погрузить её в сон посредством искусства Кардинала и восстановить её воспоминания, тем самым вернув старую Алису. Если это нельзя будет сделать, поражение Администратора не будет иметь для Юдзио никакого значения. Возможно, Алису удалось бы вернуть в прежнее состояние без использования даггера, если администратор будет устранён, он он не был в этом уверен.

Захваченный сомнениями, не имеющий возможности найти верный ответ, Юдзио вновь услышал загадочный голос, пока кусал губы, а потом приметил.

Юдзио, беги...

Но этот голос был слишком отдалённым, чтобы проложить себе путь до его сознания…

Серебряные брови спящей девушки слегка двинулись.

Её белые веки медленно поднялись, и Юдзио в полном изумлении уставился на неё. Он просто продолжал смотреть вперёд, а его рука так и застыла, держась за кинжал. Его только что восстановившаяся способность мыслить снова превратилась в полное ничто.

Девушка закрыла приоткрытые веки, а затем несколько раз моргнула, как бы пытаясь вернуть Юдзио назад с небес. И вот, после трёх раз, она наконец полностью открыла глаза.

— Ааа…

Из уст Юдзио неосознанно вырвался этот вздох.

Теперь он мог разглядеть её глаза цвета чистого серебра, цвета глаз, что он никогда ранее не видел у людей. Её зеркальные глаза, в которых будто на поверхности воды слегка затемнённым отражался блеск семи цветов, заколебались. По сравнению с этим, даже божественное сияние любого редкого драгоценного камня казалось весьма тусклым.

Перед до сих пор стоявшим на коленях Юдзио, что сейчас просто застыл подобно статуе, медленно двигалась только что проснувшаяся девушка. Проснувшись будто под действием какой-то неведомой силы, она не убрала руки от груди, её длинные, мягкие волосы слегка качнулись, хотя ветра тут не было, а затем развеялись по её спине.

Женщина… или девушка, открытые глаза которой зрительно делали её моложе, подняла ко рту свою правую руку и издала небольшой зевок, будто совершенно не обращая внимания на Юдзио.

Ранее вытянутые прямо ноги сейчас вместе двинулись вправо. Баланс её стройного тела был нарушен, и ей пришлось быстро положить свою левую руку на покрывало, чтобы не упасть.

И наконец, девушка повернула лицо влево и взглянула прямо на Юдзио, сохраняя при этом завораживающую осанку.

Её чистые серебряные глаза были окаймлены сиянием радуги. Вряд ли он мог думать, что они принадлежат человеку, ведь внутри них даже не было зрачка. Они были невыносимо красивы, но не пропускали в её душу ничего, как зеркало, отражая весь свет.

Пока он ошеломлённо смотрел на два эти маленькие зеркальца, глянцевые жемчужно-серые губы девушки слегка двинулись. Её голос был сладок, как мёд, и чист, как кристалл, и тем самым приманивал к себе.

— Что за жалкое дитя.

Потребовалось время, чтобы Юдзио понял смысл её слов. Однако, так и не разобравшись в своих мыслях, Юдзио, оцепенев, ответил.

— Эээ?.. Жалкое?..

— Да. Насколько же ты жалок.

Заставляя сердце любого, кто слышит его, беспорядочно метаться, этот голос был в равной мере наполнен незапятнанной чистотой и роковым тоном.

Её жемчужно-серые губы изобразили улыбку и снова издали сладостный медовый голос.

— Ты очень похож на сухой цветок в горшке. Независимо от того, как глубоко ты пустишь свои корни, как высоко на ветру поднимутся твои листья, ты всё равно никогда не сможешь достигнуть ни капли воды.

— Горшок… Цветок…

Юдзио нахмурился и попробовал понять значение её таинственных слов. Его сознание было до сих пор окутано дымом, но глаза этой девушки вызывали где-то в его сердце жгучую боль.

— Ты понимаешь. Этот твой голод, эта жажда.

— … Чего?..

Его рот непроизвольно двинулся, издав лишенный сомнения сухой хриплый голос.

Девушка смотрела на Юдзио своими зеркальными глазами, не убирая с лица улыбку.

— Любви.

Она сказала… любви?

Это ведь то же самое, что сказать, будто… я… не знаю, что есть любовь…

— И правда. Ты — жалкое дитя, что никогда не было никем любимо.

Этого не может быть.

Моя мать… любила меня. Всякий раз, как мне снился кошмар, и я не мог спать… она была той, кто обнимал меня и пел мне колыбельную.

— Разве эта любовь и правда принадлежала тебе одному? Это не так, да? Часть её всегда доставалась твоим старшим братьям, не так ли?..

Она лжёт. Мама… любила меня, только меня.

— Ты хотел, чтобы она любила лишь тебя. Но это не так. Вот почему ты ненавидел их. Тех, кто отбирал у тебя любовь матери, как, например, твой отец. И твои братья.

Ложь. Я… я не ненавижу своего отца и братьев.

— Да неужели?.. В конце концов, ты ведь зарезал ЕГО?

…

Кого?..

— Та первая, что любила тебя и только тебя, эта рыжая девушка… Ты ведь ударил мечом того человека, что пытался силой украсть и запятнать её. Потому что ты ненавидел его. Потому что он похитил то, что было лишь твоим.

Нет… Я ударил Умбела мечом совершенно не из-за этого.

— Но это не стало для тебя панацеей от жажды. Никто не полюбит тебя. Все забыли о тебе. Когда ты стал не нужен, тебя просто отбросили в сторону.

Нет… нет. Я… я не был отброшен в сторону или…

Точно… она ошибается. У меня есть Алиса.

Как только он вспомнил это имя, вязкий туман, облепивший его сознание, казалось, немного разошёлся, и Юдзио зажмурился. Было бы хорошо сейчас втянуться в этот поток и получить контроль над телом, так шептало ему ощущение опасности.

Однако, не успел он по-настоящему двинуться, как соблазнительный голос вновь прошёл через его уши.

— Интересно, а правда ли это?.. Значит, это дитя и правда любит тебя и только тебя?..

Этот слабый смешок, спрятанный под маску сострадания.

— Ты забыл. И я дам тебе вспомнить. Твои истинные воспоминания, что покоятся в глубине твоего сердца.

И в этот момент взгляд Юдзио качнулся.

Роскошная мягкая постель исчезла, и он упал прямо в тёмную бездонную яму.

Запах свежей травы сразу ударил в нос.

Зелёный, прошедший сквозь деревья свет был с краю его взгляда, щебетание мелких птичек накладывалось на звуки шагов.

Когда Юдзио понял, где он, то осознал, что идёт в глубине леса.

Он сильно прижимался к земле, а шаги его были очень короткими. Когда он взглянул вниз, то увидел слабые, тонкие ноги, выглядывающие из-под шорт, сделанных из волокна для детской одежды. Но чувство тревоги сразу исчезло, позволив раздражению и одиночеству заполнить его грудь.

По некоторым причинам, с самого начала дня он так и не видел Алису.

Закончив утреннюю работу, выпас коров и прополку огорода, Юдзио так быстро, как мог, бросился к классическому месту сбора… к старому дереву за пределами деревни. Тем не менее, как бы долго он её ни ждал, она не приходила. Кроме того, не было и другого его друга детства, черноволосого мальчика.

Простояв там, пока солнце не поднялось до самого верха, Юдзио побрёл к дому Алисы, чувствуя при этом ни с чем несравнимое чувство. Наверное, её опять застукали после какой-нибудь шаловливой игры и снова запретили выходить из дома, чтобы поиграть. Так он думал, но её мама встретила его вопросы, наклонив в замешательстве голову.

«Что было странно, так это то, что сегодня она ушла очень рано. Кири зашёл к ней, так что я была уверена, что ты тоже будешь с ними, Ю.»

Пробормотав благодарность и уйдя из дома деревенского старосты, Юдзио чувствовал, как его тревога превращается в нетерпение, так что он в поисках ходил по всей деревне. Однако несмотря на то, что ему пришлось увёртываться от сына главного стражника и его приспешников, занявших центральную площадь, он так и не смог найти Кирито и Алису в любом их месте для игр или тайнике.

И лишь ещё одно место приходило ему на ум. Тот идеальный круг из травы, что они недавно обнаружили глубоко в лесу, в том месте, куда остальные дети уже опасаются ходить. Это было тайное место их троих, что взрослые прозвали «Кольцо Фей», там было полно различных цветов и сладких ягод.

Юдзио отчаянно побежал туда, чуть ли не начиная плакать. Его тело было пропитано одиночеством, сомнениями и ещё одной эмоцией, которой он просто не мог дать имени.

Пройдя изгибистый участок и достигнув секретного места, пустой земли, окружённой толстыми старыми деревьями, он увидел, как между деревьями качался ослепительный золотой свет, заставляя ноги Юдзио дёрнуться и остановиться.

Это безошибочно было сияние знакомых ему золотых локонов Алисы. Он инстинктивно успокоил дыхание и навострил уши. Фрагменты шёпота, которым они обменивались, были по ветру переданы ему.

Почему… почему?

Лишь с этими словами в голове Юдзио, приглушая шаги, подошёл ближе к свободной от деревьев земле. Давление его меланхолии, казалось, может просто смять его, он спрятался за мшистым стволом и заглянул в залитое светом Солус тайное место.

Алиса сидела спиной к нему посреди разноцветных цветков. Он не мог увидеть лица, но он просто не мог перепутать её развевающиеся прямые, золотые волосы, голубоватое платье и белый фартучек.

А рядом с ней была ещё одна голова, покрытая чёрными колючими волосами. Его единственный, лучший друг, Кирито.

Стиснутые руки обливались холодным потом.

Когда Юдзио остановился, переменчивый ветер донёс до его ушей голос Кирито.

— Эй… может уже вернёмся. Кто-нибудь заметит.

И в ответ ему голос Алисы.

— Пока всё в порядке. Ещё немного… немного, ладно?

Нет.

Я не хочу больше слушать это.

Но его ноги не хотели двигаться, будто были переплетены с корнями дерева.

Будучи в своём положении, он не мог отвернуться, а лицо Алисы приблизилось к Кирито.

И он услышал её тихий шёпот.

Пара, прижимающаяся друг к другу в середине леса в круге цветов, под ярким солнечным светом… прямо как будто это была картина.

Нет.

Ложь. Это всё — ложь.

Юдзио кричал в темноту. Как бы он не пытался отрицать, эта сцена была извлечена из глубин его воспоминаний, и сейчас, словно холодная вода, была по его грудь.

— Теперь-то ты понял… ведь так?

Хмык.

Шёпот с оттенками смеха стёр лесную сцену.

Возвращаясь назад на гигантскую кровать в комнате Первосвященника на верхнем этаже Центрального Собора, золотое сияние, выжженное на глазах Юдзио, так и не уходило, пусть даже он и закрыл глаза. Вместе с шёпотом Алисы в его ушах был и Кирито.

Голос разума, говоривший ему, что с Кирито он встретился только два года назад, уже спустя длительное время, как увезли Алису, не мог утолить тёмные эмоции, заполнившие его грудь. Когда он всё-таки открыл глаза и сделал несколько быстрых вдохов, девушка с серебряными волосами рядом с Юдзио повернулась к нему с выражением, наполненным состраданием.

— Теперь ты понял, да?.. Даже её любовь принадлежала не тебе одному. Нет… там была ли вообще твоя часть?

Сладкий голос быстро скользнул в Юдзио, раз за разом разжигая его яростные мысли. Внутри него поднимался безграничный голод и чувство запустения. Он чувствовал, как трещина на сердце быстро увеличивалась, это всё отслаивалось и уходило всё ниже и ниже.

— Но я другая, Юдзио.

Её завораживающий голос проник ему в уши, казалось, это был аромат, что источал вкуснейший фруктовый нектар.

— Я буду любить тебя. Я дам тебе всю свою любовь, тебе одному.

Когда Юдзио открыл свои покрытые пеленой глаза, перед ним сидела девушка… Администратор, Первосвященник Церкви Аксиом, человек с серебряными волосами и отдалённым блеском в глазах, что сейчас показывала ему обескураживающую улыбку.

Двинув ногами, что теперь исчезли в мягкой простыне, она расправила верхнюю часть своего тела.

Медленно двигая руками, казалось, она возилась с лентой, что располагалась на её светло-фиолетовой пижаме рядом с грудью.

Её гибкие пальцы сжали конец серебряной ленты и осторожно, по чуть-чуть, потянули её.

Оголённая где-то наполовину от ширины разреза кожа слегка подрагивала, заманивая его к себе.

— А теперь, Юдзио, иди.

Этот шёпот одновременно напоминал ему как голос его матери, что он слышал в разгар того кошмара, так и голос Алисы из той иллюзии.

Вместе с его протестующим сознанием Юдзио смотрел на тонкую фиолетовую ткань, что словно лепестки цветов развевалась на уровне её талии.

Она и правда была цветком… большим, подобным дьяволу цветком, что своим ароматом и капающим нектаром искушала и захватывала жучков и мелких птиц.

Хотя часть Юдзио до сих пор чувствовала это, очарование этого цветка, которое сочилось из её чисто-белого, укрытого фиолетовыми лепестками, сердца, было настолько сильно, что мысли Юдзио, ранее разлетевшиеся от этих иллюзий, сейчас были полностью погружены в вязкую жидкость.

Ранее ты никогда не был любим… именно поэтому ты мог быть удовлетворён и тем, что имел.

Так сказала Администратор. И постепенно Юдзио стал принимать это как факт.

Юдзио мог честно сказать, что в детстве он любил своих родителей и братьев. Глядя на мать, радовавшуюся цветку, что он сорвал, или на отца и братьев, с энтузиазмом евших наловленную им рыбу, он чувствовал искреннее счастье. Он даже собирал в лесу травы, если узнавал, что этот гадкий Джинк или кто-то из его банды простудился.

Но что они делали для тебя? Что именно они сделали в обмен на твою любовь?

Точно… он не мог вспомнить ни о ком.

Улыбка Администратора перед его глазами слегка наклонилась, и сцены из его прошлого снова вернулись.

Это была весна того года, когда ему исполнилось десять… в день, когда он вместе с остальными детьми на главной площади получил от деревенского старейшины свой «Священный долг». Священный долг, «Рубить Гигас Сидар», что, стоя на отдельной платформе, поручил ему деревенский староста Гасуфт, нарушая, тем самым, все его планы.

Но всё же, с разных сторон послышались завистливые крики остальных детей. Должность лесоруба была очень почётной в Рулид и передавалась по наследству с самого основания деревни, да и хотя у него не будет меча, ему дадут в руки настоящий топор. Даже тогда Юдзио не чувствовал по этому поводу возмущений.

Схватив перевязанный красной нитью пергамент, доказательство его назначения, Юдзио побежал обратно домой на окраину деревни, где он с некой гордостью рассказал об этом своей семье.

После короткого молчания первым отреагировал на это самый младший из его братьев. Он слегка цокнул языком и зло сказал, что надеялся, это будет его последний день уборки коровьего дерьма. Старший в смятении сказал отцу, что это может привести поле в беспорядок на целый год, и после этого отец, простонав, спросил у него, сможет ли он после окончания работы приходить на поле и помогать с пшеницей. Как будто испугавшись уныния, захлестнувшего мужское общество, его мать исчезла на кухне, не проронив ни слова.

И все последующие восемь лет в своём доме Юдзио постоянно чувствовал стыд. Несмотря ни на что, его зарплата лесоруба доставалась отцу, и ещё он заметил, что их поголовье коз увеличилось, а сельскохозяйственные инструменты были заменены на новые. В то время, как Джинк, назначенный стражником-учеником, тратил всю свою зарплату на себя, набивая брюхо обедом из белого хлеба и мяса, демонстрировал всем свои шипованные сапоги и меч в блестящих ножнах. Юдзио же носил свою старую изношенную обувь и джутовый мешок, где обычно держал лишь немного чёрствого хлеба.