Как противостоять мировому злу 7 страница

На естественно сложившейся площади были поставлены длинные, сделанные на днях из досок столы, (после праздника их разобрали обратно на материал). На столах появилось мясо забитого в колхозе бычка и кабана. Все остальное народ принес с собой. К столу мог присоседиться любой прохожий, лишь бы у него хватило для этого духа и такта. После трапезы играли на гармошке, танцевали, подымали гирю. Профессиональных массовиков – затейников не было. Народ веселился сам.

С утра до трапезы, большой гурьбой, в которой было много нарядных женщин, с песнями обходили дворы деревни. Смотрели у кого самое ладное хозяйство. Хозяйки же выставляли стол с пирогами и питьем. Хозяев благодарили за доброе хозяйство и прием, и шли дальше. Для этого смотра хозяева приводили в порядок свой двор загодя.

К вечеру праздничного дня не было лежащих пьяных, дерущихся или недовольных.

5. На осеннее равноденствие приходится и ярмарка, когда народ съезжается обменять избытки своих товаров посредством натурального обмена. Ярмарка оказывается продолжением праздника урожая, ибо на нее съезжаются люди, чтобы не только обменять, но и показать избытки своего урожая, да и себя показать. Там же даются скоморошеские представления. Продаются традиционные ярмарочные игрушки, природа которых до сих пор не дает покоя этнографам и философам. Игрушки эти живут только на ярмарках, а в другие дни повседневной жизни никакой ролевой функции не выполняют.

Ответ в том, что ярмарочная игрушка покупается родителем ребенку, чтобы он отвлекся, а родитель успел за это время сделать правильный выбор. Вместе с этим, это не просто суетная игрушка, а дар богу торговли. Некогда право ее массового изготовления и продажи на ярмарках принадлежало жрецам. В те далекие времена, эта игрушка несла в себе благоволение бога, и ее покупка оказывалась жертвой Велесу.

6. Наконец, на следующий день после равноденствия чествуют Осень. Чествуют ее играми и песнями, но конечно не так пышно как Весну, и никто ее не закликает, сама приходит.

Рано утром женщины выходят к берегам рек, озер и прудов встречать "матушку Осенину" с овсяным хлебом. Старшая женщина стоит с хлебом, а молодые поют вокруг нее песни. После чего, разламывают хлеб на куски и кормят им домашний скот.

Рассматривая отношение наших предков к времени года, можно увидеть, что на него распространяются представления о старении человека. Это проще всего видно из того, что старый год представляется старцем, а новый – юношей или мальчиком. Но аналогия оказывается и более глубокой. Если весенние праздники справляет юность, то на летних праздниках ведущими становятся мотивы середины жизни. К осени, ведущей жрицей оказывается старшая из женщин. Праздники поздней осени и начала зимы, стало быть, оказываются праздниками стариков.

Старики на Руси никогда не были «старичьем». Даже в середине девятнадцатого века, скверный француз маркиз де Кюстин отмечал, что русские старики имеют гордый взгляд, лихо правят конями, не кланяются знатным особам, и говорят правду. В деревне старики были подлинными хранителями власти, закона и традиций общины. Но что ритуально делали старые люди поздней осенью: собирались ли вместе, поминали былое, пели, уходили в лес, волховали? Этот пласт традиции остался скрытым для нас. Скорее всего, он был связан с магией, которая должна была определить судьбу рода‑племени. В древности, собрав урожай, наигравшись и навалявшись на печи, немало молодых людей чистили доспехи и уходили в поход с местным князьком. Потому старикам было о чем разговаривать с богами. Поздняя осень и зима – время камлания шаманов. Это время волшебства.

7. Юность и осенью жила по своим законам. После 28 сентября начинают рубить капусту. Это время так и называется капустником, и продолжается оно две недели. Этим фактически и оканчиваются праздники уборки урожая. На капустниках появляются пироги с капустой и начинаются девичьи вечеринки – капустницы. Еще в прошлом веке, в уездных городках России, девицы в нарядных одеждах ходили из дома в дом с формальной причиной – рубить капусту. Гости поздравляли хозяев с капустой. Капусту действительно рубили, но чисто символически, напоказ, а основные мероприятия сводились к вечеринкам, играм и высматриванию невест.

Так начинались осенние игры и посиделки. И здесь просматривается одна коренная черта русского сознания. Делать дело с определенной степенью деликатности и скрытности, с определенной степенью доверия к случаю, иначе говоря, к духам. Русскому сознанию естественно создавать условия для случайности, для ситуации, которая обязательно возникнет, но разрешится неоднозначным образом, произойдет по воле окружающих человека сил. В вульгарном понимании – это русский «авось». В понимании более глубоком – это сознательное действие на проявление Нравственного Закона. Такой характер действий может просматриваться как в мероприятиях рискованного характера, так и в ситуациях чисто игровых, безопасных. Вот, ведь, девицы как бы капусту рубить пришли. И хотя формальность повода всем очевидна, она упорно сохранялась и поддерживалась традицией.

 

 

Время поздней осени.

 

1. Через время поздней осени красной нитью проходит общение молодежи с целью выбора себе пары. На это направлена и ритуальная магия.

В это время люди оказываются под покровительством Лады, и даже холодные осенние духи подчиняются ей, и исполняют ее волю. Первый праздник этого времени – Покров, выпадает на 14 октября. В более архаичных представлениях на этот праздник появляется некая Покрова, которая хотя и женского рода, но выполняет ту же функцию, что и батюшка Покров, которого девицы просят: "покрой землю снежком, а меня женишком!".

Неправильно думать, что этот праздник обязан какому‑то покрову, столетия назад расстеленному над Константинополем, во время его осады русскими войсками. Нашему народу нет дела до покрова, якобы случившегося над древними византийцами, да еще в неудачу славянской рати. В истории нашего народа есть и спасения, и победы, которые мы, как правило, не отмечаем праздниками, хотя и помним их.

Ежегодные ритуальные праздники не посвящаются тем деяниям богов, которые одноразовые, и не имеют ежегодного повторения. Это важное условие!

Ко времени покрова, Земля покрывается сперва листвой, а потом снегом. Это общепринятый срок окончания всех полевых работ и наймов, так что все, кто жил отхожим промыслом, в этот день возвращаются домой. Для женского пола, это начало времени изготовления ниток и одежды.

Это и время начала свадеб. Если на покров выпадает снег, то это хороший знак. Жизнь у молодых сложится как надо. В Природе в этот день так же происходит изменение образа жизни. С этого дня лешие загоняют зверей в норы.

На 17 октября бывают сильные ветра. В это время в лесу буянят лешие и ломают лес, после чего проваливаются сквозь землю. Земля расступается по такому случаю. Ранее в этот день никто в лес не ходил, ибо тот, кто увидит как земля расходится – сходит с ума. (Автор этих строк лично слышал треск ели на 17 октября 2003 года. На следующий день обнаружилась упавшая поперек тропы ель. Вне леса никакого особого ветра заметно не было.)

Леший проваливается потому, что боится встречи с Мареной и ее духами. Явление Морены приближает, делает очень тонкой границу между миром живых и мертвых. Вместе с Мареной приходят духи зимы. Одновременно приходят к своим домам и предки.

2. Осенние деды приходятся на 8 ноября. Это время прогулок на кладбища, размышлений о смысле жизни и ритуальной трапезы на которую и являются предки. В этот день деды‑предки опускаются на землю, чтобы узнать – как живут их потомки. Праздник это семейный. Родственники собираются в одном удобном или древнейшем доме. Кто был в отъезде, возвращался к этому времени, хотя специально никого приглашать не полагалось.

В доме наводили порядок, на стол ставили кутью, блины, и все разнообразие продуктов, которые ели предки. На стене вывешивалось родовое дерево. На край стола ставили свиную голову. Хозяин брал в одну руку громовую свечу, во вторую первый блин и обносил их вокруг свиной головы, поминая имена предков. За стол садились по одну сторону женщины по другую мужчины. Зажигали свечу, читали молитву, приглашали всех умерших в этой избе к столу.

Трапеза начиналась после слов хозяина: Помните боги наших светлых дедов! Пошлите им пресветлый ирий в царстве небесном. Пусть они с другими предками опочивают, а нам хлеб‑соль засылают.

На тарелку, покрытую блином, кладут всех блюд понемногу со словами: ' 'Святые деды, Приходите сюда – это еда для вас! ' Им надо положить от всех блюд, чтобы все были довольны.

Когда деды сошлись, начинается трапеза. Все блюда едят с блинами вместо хлеба. Ложки на стол кладут вверх выемкой. Ели их класть на стол вверх дном, то мертвые в гробу перевернутся.

Согласно поверью, кто первый из за этого стола встанет – тот первым и помрет. Поэтому, первым вставал старейший член семьи. И власть его за столом в это время была беспрекословной.

После трапезы, на край стола ставили деревянную лохань, наполненную водой и старое полотенце для омовения. Потом открывали окна и двери и говорили: 'Святые деды. Вы ели и пили, теперь идите к себе'. И добавляли: 'Кишш, Кишш, душечки! Которая старая и большая, то иди дверями, а которая поменьше, то окном'. После этого полотенце сжигали, а воду с лохани сливали у могилы.

Свечу на столе тушили хлебом, и смотрели куда идет дым. Если вверх, то в семье будет лад, если пойдет к дверям, то это означает чью‑то скорую смерть.

3. В Белоруссии сохранился важнейший элемент этого праздника, который мог быть забыт на Руси или просто скрыт от ханжески настроенных исследователей. Суть в том, что к приходу дедов, у столба возле печи вкапывали в землю стул, на который сажали девицу или женщину, до этого сутки не евшую. Это была специально выбранная заранее женщина – жрица с обостренными чувствами и опытом шаманского видения.

Ей завязывали глаза, и она приглядывалась к душам, что входили в дом, стараясь узнать в них своих родных. Когда она узнавала кого‑то, то негромко сообщала об этом. Соответственно, в доме была надлежащая тишина.

Однако приходили не только свои умершие родственники. Приходили обиженные к обидчикам, и просто духи проклятые за ложь и присвоение чужого добра. Приходили они к тем, кто сам был подвержен этим порокам. Бывали случаи, когда жрица падала с криком, и ее приходилось трясти и приводить в чувства, а в избе махать горящей головней или громовой свечей, дабы явившиеся духи не свели с ума всех домочадцев.

Этот этнографический пример из жизни белорусов девятнадцатого века взят из книги «Земляробчы каляндар» А.Н.БССР, Минск, 1980 г. Он показывает, что у славян были развитые магические практики общения с миром духов, а избранная женщина оказывается в роли очень близкой к роли пифии в Дельфийском оракуле. Вместе с этим, данный пример указывает на языческую веру в возмездие, в расплату за совершенные преступления и обиды. Духи невинно убитых стремятся наказать своего убийцу. К этому времени тематически относится и белорусская легенда о дикой охоте короля Стаха.

Эта легенда повествует о величайшей трагедии белорусского народа. Белорусский король Стах со своей свитой был приглашен в гости и предательски убит по воле аристократа, так же претендовавшего на корону Белой Руси. Потомки предателя – аристократа гибли по воле духов короля Стаха и его свиты, являвшихся во время осенних дедов на землю вершить суд. А Белая Русь как королевство и государство своевременно не состоялась.

Насколько можно судить, именно этот образ духов, вершащих по воле богов суд на земле, отражает белорусская «стародавняя литовская» Пагоня (символ Погоня – скачущий всадник с мечем, герб княжества Литовского, людской и экономический ресурс которого составляла Белая Русь).

К этому следует добавить, что жреческое сословие всегда хочет есть, ибо служение богам затрудняет добычу пропитания так же, как это делает землепашец. Существует целый ряд праздников: Коляда, Масленица, Волочебники, Русалии, когда этнографически зафиксированы шествия жрецов (в последние столетия – инициативных людей) в образе духов своего времени. Наиболее известны такие шествия ряженых на Коляду, но они так же имели место достаточно равномерно в течение всего года.

Поэтому вполне возможно, что на осенние деды, божьи люди, ряженные зимними духами, ходили по деревням, стучались в дома, и от имени зимних духов договаривались с народом о жизни в новом времени. При этом они получали жертвенные дары. Рожи и поведение они должны были иметь соответствующие мертвецам.

Ежели кто состоятельный подарка жреческому шествию не давал, то его хозяйство ритуально громили, на него накладывались проклятия, и бывало, он не переживал зиму.

Независимо от этого, о практиках дурных колдунов этого времени можно думать что угодно. Любая извращенная и жуткая фантазия будет оправдана, ибо на Руси за долгие столетия, поверьте, было все, о чем только можно помыслить.

4. На 14 ноября приходится день Морены и пришедшей в мир темной силы. Ей можно не поклоняться, но раз она появилась, то следует ее признавать. Чаше всего, это холодное, сырое, промозглое время, когда нет никакого желания выходить на улицу.

К этому времени относятся представления о злом кузнице Козьме – Демьяне, у которого не велика кузница, но на всю Русь в ней ледяные цепи куются, так что до Весны не расковать. У него мороз с горна идет. Без него нельзя зимой заковать реку. Все, служащие ему земные кузнецы – пьяницы, жмоты, халтурщики и воры. Сам Козьма – антипод Сварога. Хотя при этом людские свадьбы он тоже кует.

По смыслу, Козьма оказывается кузнецом Чернобога, кузнецом подземного мира. Земные кузнецы уделяли меру почтения как высшему кузнецу Сварогу, так и «Черту» – Козьме, кузнецу Чернобога. Иначе организовать правильную для земного мира работу не удавалось. (Из книг Афанасьева, и других, известна сказка как кузнец начал только Богу молиться, а намалеванному его отцом Черту – кукиш показывать, и что из этого вышло).

По случаю дня Марены, варится много пива и справляются т. н. "курьи именины". На эти именины молодым людям полагается ритуально украсть чью‑то курицу, гуся или утку. Иначе говоря, совершить поступок согласный с духами пришедшего времени – разрушить установившийся порядок. (Известно, что в это время навьи оставляют следы подобные куриной лапке на выброшенной на улицу золе.) Этих жертвенных птиц молодые люди варили и съедали на общей гулянке, где они имели определенного рода свободу от надзора старших

В белорусской традиции на таких игровых собраниях молодежи, появлялась и общая кума – сама Лада, которая женила парней и девушек на один вечер так, что они должны показать себя всему собранию молодой четой. Такие игровые пробы выявляют истинные симпатии.

Осенними вечерами устраивалось много игр, например, в жмурки. Появлялись ряженные. В деревнях знали как переодеть человека, чтобы он становился похож на птицу или скотину. Известная ранее присказка: «ну, руки в ноги и пошел», не просто комичное спроваживание человека. Эти слова сохранили память о переодевании, когда ноги и руки вставляются в рукава перевернутой рубахи. В результате движение наклоненного человека в перевалку напоминает ходьбу белой курицы. Наверное, в полутьме избы, движение по кругу нескольких таких фигур способно подвинуть психику зрителя. В наше время люди удовлетворяют аналогичные потребности психики через походы в театр. Не случайно театральные сезоны начинаются осенью.

С этим временем у автора навсегда связалось детское воспоминание о том, как его пихнули в сарай. В сарае из соломы выскочил корявый, неопределенного возраста мужиченка, который как таракан побежал вверх под крышу, спиной к угловым бревнам. Глаза его в это время, как помнится, начали светиться.

Особое внимание исследователей этого времени привлекла игра в Ящера. Б.А, Рыбаков справедливо усматривает в ней архаический ритуал свадьбы – отдания жены подводному божеству, принадлежащему нави.

5. На этом мы окончим обзор языческих праздников. Этот обзор нельзя считать полным или обязательным для каждого края русской земли. Это лишь доступная нам ныне схема. Она дает представление – как народ обращался к великим богам и как их поминал. Фактически вне нашего обзора остались песни и многочисленные способы гадания.

В рамках веры, праздники устраиваются для благоприятного проявления воли богов. Эстетическое восприятие язычества убеждает нас еще и в самоценности праздников. Без такого восприятия не оказывается и самого язычества как веры народной. Оно состоит в принятии радости праздника через понимание его сути.

Народная вера должна давать счастье и бессмертие народу. Иначе, зачем вера и зачем народ? Страдания и муки приходят лишь тогда, когда что‑то расстроилось, когда явлен недостаток совершенства. Тогда согласный с великими богами труд восполнит недостающее, и люди вновь получат в награду счастье и в этом суть нашей древней веры. Пусть будет так. Слово крепко.

 

Праздники в наше время

 

1. Праздники объединяют людей, учат их общим, слаженным действиям, проявлению коллективного мнения, развивают народное самосознание. Их можно понимать как отвлеченные игровые действия, но тогда их магическая сила будет значительно ослаблена. Магия ритуального праздника такова, что она формирует и отдельного человека, и сознание всего народа.

Народные праздники регулярно справляют языческие общины. В основе этого чаще всего лежит здоровая импровизация на основе народной традиции, которая сводится к действию мистериального характера. Языческими общинами выпущен ряд книг на эту тему. Одной из таких книг является собрание архивных материалов общин "Коляда Вятичей" и «Родолюбие» в книге "Коло славим", А. Потапова, И. Черкасова, 1999 г.

2. Дадим конспективное описание праздника урожая, отмеченного этими общинами осенью 1998 года. Оптимально, когда на празднике появляется от десяти до тридцати участников. И меньше и больше этого количества – плохо. Всего, на большие праздники собирается до пятидесяти человек. Зевак и зрителей со стороны желательно не иметь. Все должны быть активными участниками. Очень важно не затягивать ритуального действия, но и коротким оно то же быть не должно.

Итак, в дневное время совершаются следующие действия. Собираются дрова. В стороне кладется на землю скатерть и на ней ставится трапеза. До времени ее никто не трогает, в трапезу входит мясо, колбаса, овощи и фрукты со своих огородов, хлеб, пиво. Для питья используются деревянные ковши. Обычно бывает самодельный квас, но в этот раз его не успели сделать.

В это раз собирались в Битцевском парке, в пределах Москвы. Там нет постоянно стоящих идолов. Поэтому принесены домашние деревянные идолы и поставлены на дубовый пень. К ним поставлены ковшики и рога с пивом, положено мясо, колосья ржи и некоторые другие дары. Там же поставлены жреческие посохи, игральные инструменты, топоры. Лежит там и треба – буханка круглого хлеба, которая будет положена в жертвенный костер. Все это образует временное капище, которое, по окончанию праздника, будет с поклоном и извинениями разобрано. Когда это все готово, участники переодеваются в ритуальную одежду – вышитые рубахи, пояса, шапки. Все это делается не торопливо, и занимает довольно много времени. Время нужно на то, чтобы вжиться в место, где будет происходить праздник. Поэтому никто никого не торопит и ни в коем случае не ругает.

Наконец, ведущие жрецы отходят в сторону. Там достаются бумаги, на которых древнеславянским алфавитом изложен сценарий праздника. В последний раз обсуждается – кто, что на празднике должен сделать. Как правило, ведущих жрецов трое или четверо, и кто‑то из них вообще видит сценарий в первый раз. Но поскольку у них есть опыт, то одного такого разговора бывает достаточно. После этого, бумаги прячутся, и праздник протекает уже сам по себе как импровизация. Если кто‑то что‑то забыл или сделал лишнего, то это принимается как данность.

3. Праздник начинается с заговора места. Читается заговор на огонь, в который входит славление "батюшки огня", описание его силы и пожелание оказать этой силой на нас очистительное действие. На место действия читается заговор, обращенный к чуриле – предку, который отводит от места негодных духов. Обычно ведущий эту часть обряда жрец произносит слова, а потом эти же слова повторяют все хором. Говорят все стоя кругом вокруг костра. Костер принято зажигать трением или линзой от солнца, или углями из очага. Но трением мало кто умеет, а солнце не всегда бывает, очаги далеко. Поэтому чаще всего зажигают спичками или зажигалкой малый костерок. Через некоторое время, от него переносят пламя к костру ритуальному. Малый костер рассматривается как образ домашнего очага. В принципе, на нем может готовиться пища.

4. Следующее действие, это вхождение в транс. Контакт с миром богов и духов оказывается наиболее сильным, когда человек несколько отрешается от обыденности. Чтобы праздник состоялся как сакральное действие, требуется определенного рода возбуждение, некоторое общее психическое поле. Оно создается через хождение хороводом вокруг костра. При этом используется бубен и звенящие инструменты. Под их ритм говорятся слова, поясняющие суть праздника, после они переходят просто в протяжное пение одного звука, например, женскими голосами. Как правило, это импровизация. Ритм движения регулируется работой ведущего, который делает это посредством ударов в бубен. Продолжается это до получаса. Ходить в этом хороводе могут не все, а только основные участники. Сформированное ими поле охватывает всех, так что возникает единый психический организм. Никаких специальных возбудителей для этого не используется.

Когда общее психическое поле сформировалось, хоровод прекращается. Появляется большой ковш с пивом, которых ходит по кругу, обязательно по солнцу, и каждый говорит какие хочет слова, и отпивает из него сколько хочет. Если в хороводе оказывается более тридцати человек, то это дело может затянуться и общее психическое поле разорвется. Но если участников не много, то это закрепляет общую атмосферу праздника и она сохраняется надолго, и на весь день, и может сохраниться и на последующие дни, когда праздник давно кончился.

После этого общего для многих праздников начала, читается молитва – славление Матери – Земли и бога Велеса за урожай. Каждое законченное утверждение или пожелание отмечалось звоном и ударом в бубен.

К стоящему неподалеку, отдельному дубу, в дар Велесу подносился сноп колосьев, перевязанный лентой, и к нему же прикладывались вареные яйца. Велеса просят принять дары. После праздника, они так и должны остаться лежать у этого дуба.

Наконец все идут к трапезе. Во время еды поминаются боги и предки, в честь них подымаются ковши. Просто ведется самый обыденный разговор на обычные бытовые темы.

Надо сказать, что не все бытовые темы в такое время приемлемы. Очень вредно, например, обсуждать вопросы современной техники, экономики, политики. Не должно появляться чуждых празднику эмоций. Поэтому иногда жрецы вмешиваются в разговор и прекращают его. Люди стоят плотно у костра, и инородная речь легко разрушает образ вершимой мистерии, а пока он пребывает среди людей – его должно почитать как благо.

Плотно никто не наедается и не напивается. Подходят какие‑то гуляющие по парку молодые люди. Их приглашают к столу и начинают расспрашивать о жизни, начинают объяснять языческую идею.

5. Отдохнув и поев, один из ведущих жрецов, начинает заводить народ на продолжение действия. Для этого нужно найти какой‑то предлог, который обычно появляется по ходу дела. Как правило, сперва жрец начинает сам медленно ходить с бубном вокруг и костра и стола и обходит всех сидящих, а потом начинает понемногу подымать тех, кто сам не встает. Когда все подняты, (и случайные гости тоже), все вновь начинают ходить вокруг костра. Здесь другой жрец начинает петь песни. Опять же он пропевает первую строку, а все ее повторяют. Так исполняется несколько песен. Все ходят, взявшись за руки. После этого круг размыкается и все начинают ходить, индивидуально играя на инструментах, издавая звуки и не особенно слушая друг друга. Обычно, все начинают подстраиваться под общий ритм. Как только круг размыкается, кто‑то уходит из него. Часть людей располагаются вне круга и предаются так называемому вертимому плясанию. Это вращение вокруг своей оси с хлопаньем в ладоши, если нет инструмента. Продолжается это до усталости, потом стихийно прекращается. Наступили сумерки.

После этого полагается организовать игры и состязания, в частности борьбу. Это может продолжаться час или два. Нынче все завершается борьбой двух участников. Праздник медленно затухает. Темно. Все собираются у стола, доедают и допивают. Кому‑то надо срочно на уходящий транспорт. В темноте идет сбор ритуальных вещей. Все расходятся в течение полутора часов.

Всего на празднике было шестнадцать человек. Из них пятеро – женщины, трое ведущих жрецов, и три человека были на празднике впервые. Половина людей – постоянные участники всех мероприятий.

Другие общины проводят праздники несколько иначе. Но и там просматриваются основные компоненты: Зачин, костер, обращение к богам, жертвоприношение, трапеза, игры.

6. Теперь опишем, как язычники масленицу справляли. Текст, приведенный ниже, целиком построен на фактическом материале. В свое время он посылался в "Московский комсомолец", но напечатан не был.

Еще во времена матриархата, люди верили, что есть в мире две богини. Одна холодная и не добрая к людям – Зима или Марена, а другая теплая и доброжелательная Весна или Лада. По очереди приходят они владеть землею, но людям более желанна из них Весна‑Лада, потому приход ее есть великий праздник, который зовут масленицей.

Приходит Весна, слуги ее дают бой силам Марены, и на пол года покидает холодная богиня землю. Но чтобы случилось это, людям надо закликать добрую богиню, и самим показать силу и удаль. Нужно победить слуг Марены, а саму Марену сжечь, отправить ее в мир иной, чтобы наступила смена времен года на земле.

В отличие от гражданской, языческая масленица на неделю длиннее. Потому все утро 19 марта в Битццевский парк от метро «Ясенево», большими и малыми группами шли люди с рюкзаками. В парке, среди сосен, на высоком берегу ручья, собирались из соломы Марена и колесо, расчищалась большая поляна, складывался из сушняка костер, устилался скатертью длинный, из снега стол, ставились на него резные ковши. Стоял ряд пятилитровых бутылей с медовухой.

На древний праздник собрались, считай, все московские общины, их штук пять или более. Пришли друзья из союзных организаций, пришли гости и просто глазеющие люди. Всего собралось до двух сотен народу, рабочая же группа, появившаяся с раннего утра на поляне, была всего человек из десяти.

7. С утра услыхалось, что никак не залезть Соловью‑Разбойнику на дуб. Один молодец намахался топором, и решил Соловья посмотреть. Приходит, смотрит, стоит дуб на узкой тропе, а Соловей высоко на толстой ветке сидит. Валенки, шапка‑ушанка лик лубяной, борода мочальная, посох длинный. Под дубом девица стоит. Приглянулась девица парню.

– Отдашь ли, Соловей, за меня дочку?

– Отчего же не отдать, бери, да только послужи у меня на заставе.

Обнял парень девицу, да увидал Соловей – игрецы по тропе идут. Засвистал, закричал с дуба:

– Ааа, идете милые, подавайте‑ка выкуп! Чай на дармовщину подались? Выкуп пивом давай, аль красной девицей! Тут угостил их молодец снежками заготовленными. Подались игрецы назад. Рюкзаки поснимали, надели рубахи ритуальные и все дружно на молодца кинулись. Как ни свистал Соловей с дуба, да ничем помочь не мог, затоптали молодца в глубокий снег. Эх, не собрал Соловей дружины, не попил пивка на халяву! Избили его снежками на дереве.

8. Хороша шутка в начале игры. Стали все вокруг костра плотным кольцом в два ряда. Пестрят шкуры, рубахи, камуфляжи, просто мирское одеяние. Внутри встали малым кругом волхвы, (набралось пятеро). Прочли заговор, зажгли огонь, пошли чаша, а за нею полу саженный ковш по кругу. Загорелся костер, сказали славу богам, пошли на холм Весну кликать. Встали девы над крутым обрывом и понеслись призывные голоса по всей долине.

Тут пришел вестник с вестью не добрую. Похитили нечистые духи Марену и хранят ее в крепость, что от ручья по другую сторону обрыва. Надобно ту крепость взять, а Марену вернуть. Иначе на земле она останется, а Весне не быть! Выслушав эту весть, резвые молодцы с обрыва вниз кинулись. Круто оказалось, а с той стороны еще круче. Лезут вверх, скользят, первые до стен добрались, и полезли на штурм.

Тут с холма жречество и певуньи увидели, как полетели вниз с обрыва кувырком горячие головы. Сильные защитники оказались в крепости. Смотрел на это старый шаман и думал: "Не спросясь жрецов полезли, вот и беда! Что я здесь стучу в бубен? Надо быть там, под стеною, чтоб народ на стену злее лез".

Лиха беда начало. Прыгнул шаман, сбежал вниз трусцой и полез вдохновлять штурмующих. А народ сверху так и валится. Залез шаман под стену самую. Уж в бубен не стучит, людям спины подпирает. Перевалился кто‑то через стену внутрь крепости, а за ним шаман и все остальные. В крепости неразбериха, лежат на Марене тела, собою ее прикрывают. Кинул шаман бубен, схватил кого‑то худого, оказалась девка черная. Поднял ее в воздух. Ууу ‑ говорит девка ‑ брось меня в пропасть! Отпустил – бросил, в снежной глуби исчезла черная ткань.