Поднимать вверх и вниз  и подобные сочетания

 

«Вверх, вниз. — Часто говорят: поднял вверх, опустил вниз. Так как нельзя поднять вниз и опустить вверх, то и не должно прибавлять к словам поднял и опустил ни вверх, ни вниз.» — находим уже в Справ. месте  , 1839 года (с. 13, так и во втором издании, с. 14 сл.); это «нечто вроде сборника ходячих стилистических ошибок», пояснил В. Виноградов, Очерки ист., 8.5. Что значит «нельзя поднять вниз и опустить вверх»? Только то, что так нельзя сказать. Но так говорят! Мой сын с двух лет одного месяца иногда говорил поднимать вниз и даже спускать вверх, причем и позже, до двух лет восьми месяцев приблизительно, он путал поднимать и спускать. Однажды меня спросил на улице знакомый: Вы наверх поднимаетесь или вниз? — т. е. в какую мне сторону, и я ответил ему с улыбкой Вниз и больше ничего, настолько естественно прозвучал вопрос. Пример из лекций Ольги Фрейденберг Введение в теорию античного фольклора,  13:

 

Не просто поют или мимируют, а ходят, едят за столом, стоят на столе, завешиваются, покрывают голову, сидят на земле, поворачиваются влево или вправо от средины, поднимают руку вверх или вниз, взбираются на что-нибудь или ложатся, кричат или шепчут, убыстряют темпы или замедляют, плачут или смеются.

 

Перед вниз вставлено опускают в квадратных скобках, потому что поднимают вниз для составителя Миф лит. древн.  Нины Брагинской явная ошибка, которую нужно исправить (с. 76/101 и 532/763); «написала нечаянно, но оставляю», могла бы повторить сама Фрейденберг сказанное в письме Пастернаку от 11.4.1954: «--раскрытие всего смыслового смысла (написала нечаянно, но оставляю)», ср. «Ее особенность какая-то особая (тавтология нечаянная)--» в письме ему же от 29.11.1948. Записка на дверях лифта Лифт вниз не поднимает — одесская шутка (Почти серьезно  Ю. Никулина, с. 179), но правдивая, лифт по-русски и будет подъемник.

Мнение об избыточности «поднимать(ся) наверх». Те же сочетания поднять вверх и опустить вниз невпопад сочтены примером порчи русского языка «сегодня» в трескучей газетной статье Язык мой — враг мой?..   Т. Очировой (Литературная Россия  , 16.6.1989):

 

Сегодня и русский язык — «язык межнационального общения» — находится в состоянии оскудения и засорения. Так, к примеру, появление в нем словесных дубликатов типа «поднять вверх», «опустить вниз» — это не что иное, как «оманкурчивание» языка, забывающего о том, что лексический смысл слова «поднять» и заключается в «движении вверх».

 

Но и Шарль Балли в Общ. франц. языкозн  ., § 234, определил monter en haut как «порочный» плеоназм.

Мнимая избыточность. Да, легко прийти к мнению, что подниматься) вверх/наверх и подобные сочетания избыточны; подъем вниз — contradictio in adjecto, поднимать значит, скажем, двигать вверх. Это словосочетания с повтором видового отличия. Но вот другое мнение: Поднимать вверх значит то же, что поднимать, поэтому вверх здесь ничего не значит; как если х + у = х, то у = 0. Но при внимательном разборе оказывается мнимой и избыточность таких сочетаний и пустота их зависимого слова. — С мнения об избыточности сочетаний вроде подниматься наверх, высказанного в студенческой заметке (май 1970), начались мои занятия толкованием слов. Я начал с того, что принял изменчивое главное значение слова за единственное, неизменное. Через вверх толкуется поднимать «само по себе», а в сочетании с отличием собственного значения у него уже несобственное значение. Повтора внутреннего отличия вовне нет и не может быть, чтó вышло наружу и стало при слове, того уже нет внутри слова (ср. о таких повторах Аристотель, О софистических опровержениях  , 13 и 31). Второе мнение, будто вверх ничего не значит, которое я тоже обдумывал, тоже предполагает неизменность значения слова в сочетании с собственным отличием. Но в таком сочетании полнозначно не поднимать, а вышедшее из него для усиления вверх (этому не противоречит странное место у Пильняка: аэропланы будут снабжены вторым пропеллером на спине, при помощи которого они будут подниматься и опускаться ввысь, без всякого разбега — О'кэй, 31, где, скорее всего, и опускаться — небрежная вставка); «ничего не значит», как и «chntradictio in adjecto», имеет оценочный смысл, арифметическая теорема тут ни при чем. Это был для меня хороший урок.

«Неуклюжесть Толстого». Исправлению Нины Брагинской близко рассуждение в записной тетради К. Федина О, слово!   от 20.6.1951:

 

В — «Дьяволе» встречается и знаменитая неуклюжесть Толстого:

«Она закусила платок, кивнула глазами и побежала…»

В живом увлечении рассказа может сказаться и так: кивнула глазами…

К сожалению, мое отношение к стилю, выработанное десятилетиями, теперь уже исключает навсегда такую живую и безоглядную непосредственность. Я непоправим, в том смысле, что правка фразы — моя болезнь, у меня давно уже никто не «кивнет глазами». Не кивнет даже и головой, ибо кивнуть можно лишь головой и, значит, достаточно написать просто: кивнул.

(Даль, впрочем, приводит: «кивнул пальцем»),

 

(ДН, 1986, № 5, с. 257); в СВРЯ, ст. Кивать, кроме (забивать пальцем есть накивал пятами «бежал» и даже киватель, кивач, кивун, кивуша, кивунья «кто кивает головою, перемигивается или дает скрытно знаки кому-либо», так что кивнуть можно и глазами.

Поднимать как   двигать. Пусть подниматься) значит двигаться) вверх. Тогда вместо аналитического поднимать вверх по правилу замены слова значением можно сказать *двигать вверх вверх, но ведь так никто не скажет. Если же в каком-то окружении замена толкуемого слова его значением невозможна, слово здесь значит что-то другое. Поднимать в поднимать вверх имеет несобственное, широкое значение, значение слова двигать и заменимо этим словом. Тому, кто всё-таки будет настаивать на повторе отличия как на усилительном повторе — говорят же вверх, вверх, — придется настаивать и на противоречии в редком, но естественном поднимать вниз, из которого он получит неестественное *двигать вверх вниз. Но повтора нет, нет и противоречия. «Contradictio in adjecto» — оценочное определение, а не описательное, оно не годилось бы даже для сочетания «круглый квадрат», служащего философу образцом нелепости, если б это был живой, невыдуманный пример. Таким примером оказывается сочетание «квадратный круг», судя хотя бы по тому, что русское круг и производные кружок, круглый, кругляк в диалектах переносно обозначают что-то квадратное или ромбическое (СРНГ 15, с. 293, 313, 300 и 302), сюда же слово о-крест, равнозначное во-круг.  Сперва идея круга, а потом, на ее основе, квадрата, квадратный круг как другой вид обобщаемой фигуры. В философском «круглом квадрате» этот естественный порядок перевернут, чтобы легче было говорить о противоречии; так и составитель книги Ольги Фрейденберг называет «очевидной (стилистической) погрешностью» свое опускают руку вниз или вверх (Миф лит. древн  ., с. 532/763) вместо подлинного поднимают руку вверх или вниз. Но не значение «опускать», а именно значение «поднимать» по этимологии О. Трубачева переходит в «двигать» в части продолжений праслав. *dvigati (Этим. '64, с. 4–6, и ЭССЯ 5, с. 168), и сочетание двигаться) вниз это бывшее «поднимать(ся) вниз», казалось бы нелепое и ошибочное. А двигаться вверх это бывшее «подниматься вверх».

Мнимое противоречие. К синтетическим сочетаниям вроде поднимать вниз подходит замечание: «--когда данное слово попадает в контекст другого, прямо и категорически отрицающего часть значения первого, то такое более сильное значение берет верх и „зачеркивает“ более слабую информацию.» — А. Жолковский в предисловии к МППЛ 8, с. 14. Не так четко о «противоречии» см. Ю. Откупщиков, К истокам cл  ., с. 119—24, и М. Покровский, Соображ. изм. знач  ., 3 (с. 45–49). «Логически противоречивое утверждение» Петр поднимается/поднимался с верхнего этажа на нижний из статьи Юрия Апресяна Аном. противор  ., 3, противоречиво лишь поскольку это выдуманный пример, подделка. В датском языке stige ned «подниматься вниз», т. е. «спускаться, сходить», обычное выражение, когда спускается поднявшийся; есть и слово nedstige «нисходить». Сюда же немецкое (hin)absteigen,  обсуждаемое в лингвистической семантике английское to climb down с существительным climbdown, лидийское katsarloki-, о котором см. В. Топоров, Анатол. кат(а), с. 290 сл. Mein Aug steigt hinab zum Geschlecht der Geliebten-- у Пауля Целана (Corona  , пример из рецензии В. Бибихина на мои Подступы  — Путь  , 1994, № 5, с. 235), дословно «восходит вниз», не есть поэтическая вольность, вольностью было бы перевернутое «нисходит вверх». Лингвистика не знает чужого слова в его отличии от своей мысли, не признаёт фольклор как словесность самого хозяина языка, отсюда выдумывание примеров, эта отсебятина и произвол. А «contradictio in adjecto» всего лишь выражает мнение, что внутреннее отличие слова, отменяемое противозначным внешним, существенно для его смысла, неотъемлемо от него.

Язык и фольклор. Язык без фольклора, опустошенные формы, которые можно сочетать по произволу каждого «носителя языка», вот предмет лингвистики. Отдельный носитель языка лишь гость в языке. За «отдельными», «самостоятельными», наименьшими возможными словами таких же умаленных говорящих лингвист не видит словесности хозяина языка — мирового человека. Поэтому лингвистическая семантика описывает собственные мысли лингвистов, а не исконные фольклорные смыслы. Взятый «металингвистически» (Бахтин) как высказывание, герменевтически развернутый в словесность язык и есть фольклор.

Выдумывание смысловых неправильностей. Бахтин в Проблеме текста   о выдуманных примерах (БСС 5, с. 307): «--Конструируемые тексты (в целях лингвистического или стилистического эксперимента). Всюду здесь появляются особые виды авторов, выдумщиков примеров, экспериментаторов с их особой авторской ответственностью (здесь есть и второй субъект: кто бы так мог сказать).» Выдумывание смысловых неправильностей вроде подниматься с верхнего этажа на нижний (Ю. Апресян) или «круглого квадрата» — насмешка над тем, «кто бы так мог сказать», у Льва Толстого «кто бы в самом деле так говорил»:

 

— Да, как видишь, нежный муж, нежный как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, — сказал он своим медлительным тонким голосом и тем тоном, который он всегда почти употреблял с ней, тоном насмешки над тем, кто бы в самом деле так говорил.

 

К этому месту из Анны Карениной   (1.30) см. бахтинские Слово в романе  , с. 141 сл. с прим., и ту же Проблему текста, с. 314 сл. А роман Отчаяние   Набокова весь сконструирован из заведомых ошибок антигероя-рассказчика, за которым спрятался торжествующий автор. Против искусственных неправильностей как лингвистического приема ср. Анна Поливанова, Аном. коррект  . Еще ср. А. Пуанкаре у Лакатоша, Доказ. опров  ., 1.4b, реплика Дельты с прим.

«Квадратный круг», но не «круглый квадрат». Смысловая неправильность «круглый квадрат» и правильное по смыслу сочетание «квадратный круг» соотносятся как «деревянная железка», насмешливое определение бессмыслицы, и «железное дерево», нехитрое название очень твердой породы. «Квадратный круг» напоминает античную задачу квадратуры круга (к ней см. Розали Коули, Парадокс Возрожд.,  с. 319—21): построить квадрат, равновеликий данному кругу. Так и идея круглого числа старше идеи квадратного. Кружок это первая фигура, которую рисует ребенок. А переделывать квадратное в круглое значит, согласно поговорке mulare quadrata rotundis у Горация, переворачивать порядок вещей (Послания,  1.1.100; по Иоганну Виру, XVI век, это дьявол «изображает квадратное круглым» — А. Махов, Сад демонов,  с. 239), что и делает философ своим превратным «круглым квадратом». Алексей Лосев Бибихину 29.4.1971: «„Круглый квадрат“. Я сказал что-нибудь? Сказал. А ты понял? Конечно понял. А соответствует это действительности? Нет. Не знаю.» И 13.2.72: «„Круглый квадрат“ — нелепо, но что-то мы здесь понимаем, — хотя бы то, что нелепо.» (Нач  ., 1994, № 2–4, с. 234 и 236). Сперва круг, потом «квадратный круг», вот мудрость, а «круглый квадрат» и «contradictio in adjecto» вместе с «законом тождества» А = А это философия как самонадеянное умствование, это отступничество от мудрости под названием любви к ней. В том же духе неправильное опускают руку вниз или вверх —предательская передача не нуждающегося в исправлении поднимают руку вверх или вниз у любимой Фрейденберг (Миф лит. древн  ., с. 532/763 и 76/101).

«Круглый квадрат» против «квадратного круга». Квадрат образуется если придать кругу, носителю полноты, четыре (прямых) угла, а угол иное место. Этот простейший «квадратный круг» связывает европейскую квадратуру круга геометров и алхимиков с индийско-тибетской мандалой буддистов; их уже сопоставлял Юнг, например в Психологии и религии  , 2 сл. Но философ Хайдеггер, хоть у него и хватило чутья не заговаривать о поддельном «круглом квадрате», принял идею квадратного круга, eines viereckigen Kreises, за нелепость — Европейский нигилизм  , гл. Метафизика и антропоморфия  . Вероятно, «круглый квадрат» антиалхимического происхождения, он относится к алхимическому «квадратному кругу», «der quadriert Kreis», circulus quadratus (у Юнга там же — ЮСС 11.107 сл.; алхимик Михаэль Майер издал в 1616 трактат De circule physico quadrato, hoc est auro--), как опускают вверх Нины Брагинской к поднимают вниз Ольги Фрейденберг.

«Расти вниз» и «падать вверх». Возможно, смысловой переход «поднимать(ся)» > двигать(ся) надо понимать как переход от роста вверх на месте к движению вперед по пути, а ходьба это «управляемое падение». Противозначные синтетические сочетания «расти вниз» в загадке Что вниз вершиной растет? про сосульку (Заг., 504) и «падать вверх» у Ницше, nach o ben — fallen: «Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать — вверх.» [29] — фрагмент лета-осени 1882 (НПС 7.1, с. 95, № 343), к таким «аналогическим» метафорам см. Взаимный перенос  Б. Мильорини. Подъем и спуск, рост и падение, растение и вода, дерево и река; еще см. Топоров, «Стоять»  .

Кант об аналитичности и синтетичности (Критика чистого разума  , 0.4):

 

Во всех суждениях, в которых мыслится отношение субъекта к предикату--, это отношение может быть двояким. Или предикат В принадлежит субъекту Л как нечто содержащееся (в скрытой форме) в этом понятии А, или же В находится вне понятия Л, хотя и стоит в связи с ним. В первом случае я называю суждение аналитическим, а во втором — синтетическим. -- Первые можно было бы также называть поясняющими, а вторые — расширяющими, так как первые своим предикатом ничего не присоединяют к понятию субъекта, а только разлагают его путем анализа на части, которые уже мыслились в нем (хотя и в смутной форме), между тем как последние присоединяют к понятию субъекта предикат, который вовсе не находился в нем и не мог бы быть извлечен из него никаким анализом.[30]

 

Как предикат относится к субъекту, так зависимое слово относится к главному слову сочетания, ср. определение в логическом и в грамматическом смысле. Об аналитичности и синтетичности словосочетаний уже говорилось, но иначе:

 

Атрибутивное сочетание, в котором атрибут выделяет признак, входящий в содержание понятия-основы, можно назвать аналитическим. В отличие от него сочетание, в котором атрибут присоединяется к основе в качестве нового элемента и ведет к образованию нового составного понятия, может быть названо синтетическим.

Аналитическое атрибутивное сочетание по сути дела представляет собой не сочетание понятий, а просто понятие с выделенным (подчеркнутым) признаком.

 

— Н. Годер, Лог. словосоч  ., с. 53. А. Горнфельд признавал эпитетами «лишь аналитические определения»; «определение, суживающее объем определяемого понятия, не есть эпитет» (Эпитет, с. 340).

Аналитическое сочетание и синтетическое. Аналитическое сочетание это полузначение — слово и рядом с ним отличие. Полузначение другого типа показывает не отличие, а род, например иметь значение вместо значить, и слово меняет не значение, а грамматический разряд. Еще два типа сочетаний: полное значение, оно же синтетическое сочетание, и этимологическая фигура, то есть род и отличие и ни род ни отличие. Толкование — аналитическое действие, это разложение слова на род и отличие (толковать: толочь), но род и отличие образуют синтетическое сочетание, метафору; толкование есть анализ через синтез. Только синтетическое сочетание может служить (собственным) значением слова, всякое толкуемое слово метафорично. «Интеллектуализм аристотелевской эстетики», который сказался в том, что Аристотель ценит метафору за познавательность (С. Аверинцев в примечании к Риторике,  1410b, — РИЕЛТ, с. 397), вышел из метафоричности, синтетичности человеческого познания. Пример метафоры «по аналогии» у Аристотеля: «чаша так относится к Дионису, как щит к Аресу, поэтому можно назвать чашу „щитом Диониса“, а щит— „чашей Ареса“»[31] — Поэтика  , 1457Ь. Таков и кеннинг, метафора-загадка, по Снорри Стурлусону (Младшая Эдда, разд. Язык поэзии  ) состоящий «в том, что мы говорим „Óдин“, либо „Тор“, либо кто другой из асов или альвов, а потом прибавляем к именованному название признака другого аса или какого-нибудь его деяния. Тогда всё наименование относится к этому другому, а не к тому, кто был назван.»[32] Но точно так же образуется всякое понятие. Даже человекообразные обезьяны, обучаемые языку глухонемых, способны образовывать жестовые синтетические сочетания, например шимпанзе Уошо назвала двух лебедей «вода (водяная) птица», см. Ю. Линден, Обез. язык,  6. Чтобы выразить новое понятие, берется ближайшее к нему знакомое слово и прибавляется отличие нового понятия, отменяющее неявное собственное отличие слова; только потом, под пару этому синтетическому сочетанию появляется аналитическое сочетание слова с собственным отличием (как старые признаки выявляются в противопоставлении новым, разобрал И. Лакатош в Доказ. опров.,  1.8: Образование понятий  ). Само сочетание «синтетическое сочетание» аналитично, а «аналитическое сочетание» синтетично.

К этимологической фигуре см. Вяч. Вс. Иванов в Этим. '67 (1969), с. 40–56. Ср. усилительные повторы из писем Ольги Фрейденберг Пастернаку: больная боль друг за друга   — 7.8.1942, Ее особенность какая-то особая — 29.11.48, раскрытие всего смыслового смысла —11.4.54; глагольные примеры из более ранних авторов приводит А. Пеньковский, Глаг. действие  , прим. 9 на с. 243 сл.

Синтетичность познания. Бахтин на четвертой лекции по философии Канта 25.10.1924 в записи Л. Пумпянского сказал (БФ, с. 241):

 

В познании дело идет о рождении суждения заново; синтетическое суждение есть учреждение связи нигде познанием не пред-найденной. Познание сплошь синтетично, анализ же есть только техника, анализ не есть характ<еристика> познания, аналитическое суждение вообще не есть суждение.

 

Ср. в черновом наброске Мандельштама к Разговору  о Данте  : «Ибо для нашего сознания (а где взять другое?) только через метафору раскрывается материя, ибо нет бытия вне сравнения, ибо само бытие есть — сравнение.» (СК, с. 161, № 25); к сравнению см. Простр, культуры  В. Топорова, о мандельштамовской метафоре — Б. Успенский, Анат. метаф.  «„Метафоризм“ — неизбежная стадия рождения новых значений, и чем глубже „метафорические“ захваты, тем фундаментальнее и напряженней, емче возникающее значение.» — Топоров, Случай *&#284;EN-, с. 149. Вячеслав Иванов в связи с «остранением» Шкловского (О новейших теоретических исканиях в области художественного слова  , 7 — ИСС 4, с. 645): «Пишущий эти строки думает, что из удивления родилась не одна философия, как учил за Платоном Аристотель, — но и поэзия. Это удивление, на его взгляд, есть переживание новизны синтетического суждения--» или синтетического словосочетания, добавим. О синтетичности термина говорит в Т ермине  Флоренский.

Аналитичность самопознания. Познание синтетично, а самопознание аналитично. Толкование это анализ слова через синтез значения, это разложение своего слова в собственном значении на род и отличие, но через синтетическое словосочетание, метафору; герменевтика служит самопознанию через познание. Синтетическое сочетание познавательно, а аналитическое самопознавательно, то есть самоотличительно.

Обращение метафоры. Если чаша это щит Диониса, то щит — чаша Ареса, согласно Аристотелю метафора «по аналогии» должна допускать обращение (Риторика,  1407а). Так и корабль это плавучий остров, а у Вячеслава Иванова остров — стоячий корабль (Острова  из Света вечернего  ), метафора могла быть ему подсказана этимологизацией греческого &#957;&#331;&#963;&#959;&#962; «остров» как «пловец», от &#957;`&#331;&#967;&#969; «плыть, плавать»; другие зеркальные пары см. во Взаимном переносе  Б. Мильорини. Но при искусственном обращении первой метафоры во вторую аналитичность и синтетичность меняются местами, переворачивается порядок старшинства. Метафора думания «говорить себе» или «про себя» предполагает, что сперва слово, причем вслух другому, потом мысль, а зеркально обратная ей метафора говорения «думать вслух» (пословица «Говорить — это значит думать вслух» в Книжном обозрении  от 16.12.1997) и незеркально обратная «выражать мысли» предполагают, что сперва мысль, причем про себя, потом слово. Но хотя моя мысль старше моего слова, чужое слово всё равно старше моей мысли. Обосновывая обращение метафоры «абсолютно произвольной связью звука и значения», B. Просцевичус, Прямое знач.  (с. 24–39), ничего не сказал о том, что эта поэтическая вольность создает анахронизмы. Вот еще «железное дерево», очень твердой породы, но «деревянная железка», про бессмыслицу: зеркальность лишь внешняя.

Непарные аналитические сочетания. Усилительное выведение отличия наружу противоположно эллипсису, опущению, втяжению. Вот концовка Бориса  Г одунова  :

 

Мосальский.

Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. (Народ в ужасе молчит.) Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!

Народ безмолвствует.

 

Здесь сразу два аналитических сочетания, отравили себя ядом и мертвые трупы, не просто отравились или трупы, но и не уморили себя ядом или мертвые тела. Эти сочетания приняты за плеоназм и мотивированы волнением в статье М. Гаспарова Ритор. сист  ., 9; к аналитичности Пушкина см. А. Пумпянский, Исчерп. дел  . Мосальский хочет убедить, он говорит усиленно, а народ в ответ усиленно молчит. Два русские мужика в начале Мертвых душ   тоже аналитическое сочетание. Владимир Федоров остроумно рассматривает его как парное: «Этим уточнением читатель ставится в такое положение, когда вынужден предположить, что мужики могли оказаться и не русскими, а иностранными»; «наше предположение, что они могли оказаться „иностранными“, неожиданно оправдывается такими фактами, как „иностранец“ Василий Федоров, „турок“ Савелий Сибиряков, знаменитый Фемистоклюс, оказавшийся греком и римлянином одновременно, и др.» — Поэт. реальн  ., с. 91 и 105 сл., ср. о носовых ноздрях Манилова на с. 92. Но считать ли нам парными и мертвые трупы, произведя их от веры в живые трупы? А как насчет русской харчевни в начале Исторического эпизода  Хармса — «Иван Иванович Сусанин-- зашел однажды в русскую харчевню--» (Случаи  )? Всё это вряд ли противопоставляющие уточнения, хотя, конечно, и не плеоназмы, не обмолвки, это аналитические сочетания, но непарные. Непарное аналитическое сочетание отличается от парного своей усилительностью.

Аналитическое, бывшее синтетическое. Непарное аналитическое думать себе это бывшее синтетическое «говорить себе»; А. Потебня, Зап. р. грам.  3, с. 60–64, 103 и 217 сл., даже считает, что всё аналитическое и безобразное раньше было синтетическим и образным. Таков постоянный эпитет моря синее, если море виделось как «синее поле» жителю полей, ср. у Горенштейна:

 

Едет Мария в город Керчь день, едет в город Керчь ночь, наутро просыпается, смотрит в окошко, а снега нет, солнце светит, и за полотном без краю и конца синеет поле.

— Это море, — объяснили ей, — вода в нем до самой Турции, чужого государства.

 

(Псалом  , 1); наоборот в анекдоте АТ 1290 Плавают в поле льна  , еще см. В. Топоров, Поэт, комплекс моря  . Аналитичен постоянный эпитет, синтетичны сравнение, метафора, кеннинг, загадка.

 

«Целое больше части»

 

«Целое больше части». &#922;&#945;&#953; &#964;&#972; &#948;&#955;&#959;&#957; &#964;&#959;&#973; &#956;&#941;&#961;&#959;&#965;&#962; &#956;&#949;&#953;&#950;&#959;&#957; [&#941;&#963;&#964;&#953;&#957;] — восьмая аксиома, точнее «общее понятие» (&#954;&#959;&#953;&#957;&#942; &#941;&#957;&#957;&#959;&#953;&#945;), Начал   (1) Эвклида. Задолго до того как эта здравая мысль была высказана и стала «аксиомой», ее предполагало и от нее энергично отталкивалось «в высшей степени верное изречение Гесиода, что часто половина больше целого» (Труды и дни  , 40: &#957;&#942;&#960;&#953;&#959;&#953;, &#959;&#944;&#948;&#941; &#953;&#963;&#945;&#963;&#953;&#957; &#963;&#969; &#960;&#955;&#941;&#959;&#957; &#942;&#956;&#953;&#963;&#965; &#960;&#945;&#957;&#964;&#972;&#962;— «Дурни не знают, что больше бывает, чем всё, половина»[33]). Платон дальше поясняет: «например когда захватить целое опасно, а половины вполне достаточно, то, думал он, достаточное больше чрезмерного, так как оно лучше его.»[34] — Законы (690е), сюда же Государство, 466bс, а еще Диоген Лаэртский, 1.75, где высказывание «Половина больше целого» отдано мудрецу Питтаку. Изречение Гесиода/Питтака &#932;&#972; &#942;&#956;&#953;&#963;&#965; &#964;&#959;&#973; &#960;&#945;&#957;&#964;&#972;&#962; &#960;&#955;&#941;&#959;&#957;/&#960;&#955;&#949;&#912;&#959;&#957;, конечно, бывшая пословица, судя и по русским «Малой ломоть лучше болшева», «Заработанный ломоть лучше краденого каравая» (ППЗ, с. 95, и ПРН, с. 160), которая перевернула, но только внешне, «общее понятие» о том, что целое больше части. Не вопреки этой очевидности, а вопреки сопутствующему детскому понятию о большем как лучшем в слове &#960;&#955;&#941;&#959;&#957; (архаичная идея блага-выросшего, ср. плеоназм) и передразнивая его пословица говорит, что часто малое лучше большого. А между замысловатой пословицей и «голой» аксиомой Эвклида («Голая речь не пословица» — ПРН, с. 859 и 972) находится известный по аристотелевой Физике софизм Зенона Элейского о равенстве половины времени целому, &#964;&#969; &#948;&#953;&#960;&#955;&#945;&#963;&#943;&#969; (6.9/240а); Зенон пользовался для своих апорий открытием, что при умозрительной бесконечной делимости на точки их количество в целой величине и в ее части одинаково, ср. парадокс Галилея: Множество натуральных чисел равномощно множеству их квадратов. Путь от пословицы через софизм Зенона к восьмой аксиоме это путь от чисто оценочного возражения на архаичную мысль о том, что целое больше-лучше части, к безоценочному, чисто описательному выражению этой мысли словом &#956;&#949;&#238;&#950;&#959;&#957;, или от синтетической «поэзии» к аналитической «правде» (если вспомнить Гете). Или же от слова мирового человека к его мысли. Восьмую аксиому Эвклида молчаливо предполагает уже Платонов Парменид  (131d): «--благодаря части великости, меньшей чем сама великость» и «--малое будет больше», &#956;&#949;&#238;&#950;&#959;&#957;, «этой своей части»[35]. — «Но при развитии геометрии аксиомы высокой степени очевидности выплывают только постепенно; можно даже сказать, что чем более очевидной являлась аксиома, тем позднее она включалась в систему геометрии.» — Д. Мордухай-Болтовской в Началах  1–6, с. 239. О восьмой аксиоме в связи с Зеноном см. А. Сабо, Начала греч. мат.,  3.24, по-русски в ИМИ 12, с. 370—83.

 

«Зеркало души»

 

«В сердце нет окн&#225;», «Человека видим, а души/ума его не видим», «Как в кремне огонь не виден, так в человеке душа», говорят пословицы (ПРИ, с. 304 сл.), но «Лицо — зеркало души» (Р. посл, погов  ., с. 57, и Жемч. мудр  ., с. 103), особенно глаза, «эти окна души, как их называли поэты, — окна, в которые внутренний человек смотрит на свет из своего футляра» — Лесков, Островитяне  (3), у него же (Заячий ремиз  , 18): «Глаза человека это есть вывеска души». Параллелизм лица и имени, например в ахматовской цитате «без лица и названья» (Поэма без героя  , 1.1 и.4), приводит к сравнению псевдонима с маской (так у Цветаевой — Пленный дух  , 2) и к высказыванию «Имя — зеркало души», как будто взятому из Имен Флоренского, еще ср. иконопочитание и имеславие. «Глаза — зеркало души», и можно сказать даже: Я его по глазам всего насквозь вижу (СВРЯ, ст. Насквозь); но что видно в этом зеркале? Человечек, отражение собеседника, другого. «Когда мы глядим друг на друга, два разных мира отражаются в зрачках наших глаз.» — Бахтин, Автор и  герой (ЭСТ, с. 22).

Глаза и стыд. Вот поношения глаз: «Ни стыда нет в глазах ни совести…» у Мельникова-Печерского (На Горах  , 2.4) и Ишь, совести нет, глаза-то не свои, заемные; ну, поври еще! в Сибирской тетради Достоевского (206 = Записки из Мертвого дома  , 1.10) при глаза переменить (Сибирская тетрадь, 107 = Село Степанчиково и его обитатели  , 1.2) или залить «напиться». О смысловом развитии «без глаз» > «бесстыжий; наглый, дерзкий» см. О. Трубачев в ЭССЯ 2, с. 13. А дурак «ртом глядит, брюхом слушает» (Старин, посл .,  с. 30, ср. ПРН, на с. 444), вместо глаз, «окон души» (окно: око), способных плакать, у дурака способный смеяться разинутый рот, дверь тела; ср. рото-зей, разиня и лупоглаз «ротозей, дурак», «бесстыдник, наглец», сюда же «Подслеповатый с придурью, пучеглазый с дурью» (СРНГ 17, с. 202, и ПРН, с. 317). К видеть насквозь по глазам: нахальное знать  кого как облупленного, о котором см. В. Мокиенко в ВЯ, 1995, № 4, с. 7–11.

Человечек в глазу. По слову Пруста (Под сенью девушек в цвету, 2), в глазах «плоть становится зеркалом и создает иллюзию, что глаза ближе, чем что-либо другое, подпускают нас к душе»[36], то есть внутреннему человеку. Что же создает эту иллюзию? Человечек в глазу, мое отражение в зрачке-зеркальце (СВРЯ, ст. Зеркало) собеседника, другого для меня, отсюда названия зрачка человечек, мальчик (там же, ст. Человек, и СРНГ 17, с. 345), «девочка, девушка» — лат. pupula/pupilla, греч. &#954;&#243;&#961;&#331;). К таким названиям см. Катрин Гарвин, «Pupilla  »; Т. Тасс-Тинеман, Бессознат. язык  , с. 57 сл.; Вяч. Вс. Иванов в ИАН-СЛЯ 32 (1973), № 3, с. 248 сл. Но мальчики, иванчики, угланчики от углан «парень, малый», названия твоих зрачков с моим отражением, обозначают и мушки в моих глазах, летучую рябь, которую я сам вижу изнутри, и мое внутреннее состояние: мальчики в глазах «рябит, зеленеет», например у пьяного (а в Борисе Годунове  мальчики кровавые в глазах, развернуто об этом В. Бибихин — Путь  , № 5 (1994), с. 235, ср. В. Долгушев — РР, 1998, № 6, с. 109–11), в глазах мальчики заплясали при в глазах позеленело или у тебя иванчики скачут «тебе померещилось» или угланчики в глазах бегают «пестрит, темнит» (СВРЯ, ст. Малый, Иван и Углан; ПРН, с. 792 и 401; эти и подобные обороты приведены в Слав, фразеол.  В. Мокиенко, с. 21 сл.) — отражение есть выражение. Поверье «У ведьмы человечки в глазах кверху ногами» (по СРНГ 11, с. 263 и 348) тоже видит в зеркальцах глаз «окна души» и проявление внутреннего человека. У Битова (Оглашенные  , 2): «Зеркало — это ведь тоже окно.» Об окне см. В. Топоров, Симв. окна.

Поверье про ведьму: У ведьми з&#233;нки кверьху ногами или Зрачки — человечки. У ведьмы человечки кверху ногами. — СРНГ И, с. 263 и 348. Что такое человечки, составитель не понял, да и зенки не просто зрачки, вопреки другому составителю, а зрачки — человечки. Перевернутые ведьмины человечки связаны с перевернутым мировым деревом шаманов. Сходное поверье о «пустоглазости» колдунов, отсутствии в их глазах человечков сообщила Н. Мазалова — Жив. ст., 1994, № 4, с. 27. Но противоположно этой «иллюзии» суждение Пруста в Содоме и Гоморре  (1) о мужчинах с женскими наклонностями:

 

идеалом таких людей является мужество именно потому, что темперамент у них женский и на мужчин они похожи только внешне; в глазах у каждого из нас, которые служат нам для того чтобы видеть всё, что есть во вселенной, на гранях зрачков запечатлен некий силуэт, так вот у них это силуэт не нимфы, а эфеба[37].

 

Пришвин о человечке. Ты зен&#243;к мой, т. е. зрачок, наз&#233;нный, наз&#233;нковый или назен&#250;чный мой «дорогой, милый, ненаглядный», ср. душа моя, а еще зеница ока и королёчек «зрачок» (СВРЯ, ст. Зенко и Назенный; ПРН, с. 317; СРНГ 14, с. 361): зрачок самое дорогое. «Ничего, человечек у него в глазу, кажется, цел, а другое всё — пустяки.» «Живем, пока жив человечек в глазу. Редко бывает глаз такой тусклый, что в нем человечка не видно, и бывает всё-таки, и хмуро смотрит один зверь.» — Пришвин, Кащеева цепь  (3) и дневниковая запись под 13.4.1923; у него же: «Сутулов, спокойно разглядывая, как бы изучая опрокинутого человечка в зрачке Мироныча, выдержал взгляд его и помолчал.» ( Осударева дорога, 7) и

 

--Лада во всех отношениях замечательная собака, но сторож она никуда не годный.-- И всё ее отношение к человеку написано в ее больших черных глазах, доставшихся ей от знаменитого предка, черного пойнтера. Два эти черные глаза и черное чутье, вот только три этих черных точки резко выделяются на всей ее белой рубашке, покрытой редкими светло-желтыми пятнами. Вот оттого-то, может быть, и встречаешься постоянно с ее прекрасными глазами и видишь там себя маленьким, перевернутым вверх ногами человеком. Глядишь тогда на этого маленького человечка и думаешь: «Вот ты какой?» А Лада в это же время, перенося свою любовь с ее какого-то Всегочеловека, большого, прекрасного, как будто пытается возвысить тебя в твоих собственных глазах.--

--Если брать Черного, то надо расставаться с Ладой, и вот почему с таким укором из Ладиных глаз глядит на меня постоянно в перевернутом виде маленький человечек--

--Вот тогда-то тоска, настоящая тоска по Ладе, как по любимейшему человеку, охватила меня, и в этой тоске днем и ночью чаще и чаще вставал передо мной тот Весьчеловек, глядевший из прекрасных Ладиных глаз.--

 

— Неодетая весна  (4). Странно, что по Пришвину человечек в глазу опрокинутый, перевернутый, как будто распространилось на всех изменившее смысл поверье про ведьму или же вышло наружу перевернутое изображение на сетчатке.

Весьчеловек Пришвина. Дальше в Неодетой весне  (4, 11 и 23): «такими глазами собака на меня поглядела, что казалось мне, Весьчеловек на меня поглядел», «он не себе радовался, а Всемучеловеку», «океан жизни Всегочеловека». Из его же дневниковых записей: «Много людей прошло: умерло много родных, знакомых, а я всё жив и стою на своем месте: мне кажется, не люди, а водопад. Весь человек» — т. е. Весь-человек, как в следующем примере, — «переливается во всём своем разнообразии.»

 

Вот встретится иногда такое лицо, что забудешь о времени и как будто в этом лице — Весь-человек.

Весь-человек! Но что это — дух? Можно ли видеть его?

Можно. Ты гляди на человека на всякого, как на временного. И в этом временном, что есть в человеке [нами узнается]: бывают и зверские лица, ужасней крокодилов, казалось бы, с такими и жить нельзя, но подумаешь — временно, умрем, исчезнет это чудовище — и успокоишься. Зато бывает, увидишь такое прекрасное, что и время забудешь и [покажется] Весь-человек.

 

«Я раздумывал об этой моей исключительной способности вызывать из „болота“ на каждом месте хороших людей, об этом чувстве всеобщего скрытого и всюдного человека — есть ли это качество положительное или отрицательное?» — под 3.6 и 7.6.1939 и 10.5.42. Весь(-)человек Пришвина вместе со всечеловеком Достоевского соответствует тысячеглавому, тысячеглазому, тысяченогому первочеловеку Пуруше Ригведы, 10.90, а Весьчеловек, «глядевший из прекрасных Ладиных глаз», соответствует пуруше «человеку» в (правом) глазу, образу «внутреннего правителя» атмана  «души», — например Брихадараньяка-упанишада, 2.3.5, и Чхандогья-упанишада, 4.15.1. Так и русский мировой человек Иван: иванчики «человечки, мальчики в глазах» — СВРЯ. В замятинском Мы   (6) герой очутился в глазах любимой женщины, развертывание этого же мотива образует рассказ С. Кржижановского В зрачке  . Но есть и поверье, что в зрачках убитого запечатлевается убийца. А из Глаза  Маурица Эсхера смотрит череп вместо человечка. Другие изображения — Ф. Хаксли, Глаз.

Лев Толстой об одном во всех. К пришвинской записи Много людей прошло--   (3.6.1939) — близкое место из дневника Толстого под 14.1.1907:

 

Глядел на портреты знакомых писателей 1856 года, всех умерших, живо представил себе, что это всё тот один Он, к[оторый] во мне, к[оторый] проявлялся различно во всех их, к[оторый] проявляется теперь во всех людях, встречающихся мне-- Ах, если бы всегда не только помнить, но чувствовать это!

 

Друг и душа. «Друг — твое зеркало» (Жемч. мудр  ., с. 113, так уже Платон в Федре  , 255d, и Аристотель в Большой этике  , 1213а), ведь «Я себя не вижу, а других вижу! Мне только счастье видеть других.» — это было открытие мальчика шести с половиной лет; «смотря внутрь себя», человек, сказал Бахтин (1961 год. Заметки    — БСС 5, с. 344), «смотрит в глаза другому или глазами другого». И.-К. Лафатер в письме Карамзину от 16.6.1787: «Глаз наш не так устроен, чтобы видеть себя без зеркала, — а наше „я“ видит себя только в другом „ты“. Мы не имеем в себе точки зрения на самих себя.»[38] (ср. в Письмах русского путешественника  , 26), так и у Шекспира, Троил и Крессида  , 3.3, у Платона, Алкивиад I  , 133b. Итак, твои глаза — зеркало моей души, и наоборот. Но не менее верно, что твои глаза — и окна и зеркало твоей же души, а мои моей: моя душа это родные, близкие, другие во мне и моих глазах, начиная с матери; отсюда загадка «Ты во мне, а я в тебе» про душу (Заг  ., 5123) и поговорка не все (свои) дома у кого, о дурачке или дурочке. Недаром пословица «Как в кремне огонь не виден, так в человеке душа» (ПРН, с. 305, ср. на с. 574) предполагает появление души-огня только при столкновении человека-кремня с чужим словом-огнивом, по-бахтински в событии бытия. Бахтин (Автор и герой   — ЭСТ₁ с. 89 и 116): душа «это дух, как он выглядит извне, в другом». «Душа — это дар моего духа другому.» И Мартин Бубер: «Всякая действительная жизнь есть встреча.»[39] — Я и Ты   (1).

Душа. «Чужая душа — темный лес / дремучий бор» при «Чужи люди — дремучий лес» (ПРН, с. 304 сл. и 616) — душа как люди-лес внутри человека-дерева. А вот о человеке-камне: «Не во всяком камне искра, не во всяком муже правда» или «Во всяком человеке правда, во всяком камне искра, да не скоро ее выбьешь» (ПРН, с. 202, и Р. нар. поcл  ., с. 314), переносное крем&#233;нь «крепкого нрава, твердый, стойкий», «безжалостный», «скупой» (СВРЯ). Душа посреди людей и в сердце каждого, между и внутри, ср. внутрь < праслав. *vъп-o&#184;trь: лат. inter «между»; «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди (&#163;v цёаср) них» и «Царствие Божие внутрь (`&#949;&#957;&#964;&#243;&#962;) вас есть» — Матфея, 18.20, и Луки, 17.21. Душа связана с людьми, а дух с богом.

 

Идея острова

 

Утопия Томаса Мора, т. е. «Безместье», ср. древнерусское безм&#1123;стие «нелепость», — имя как раз для уединенного острова, а остров — место как раз для утопии, но и антиутопии, ведь крайности сходятся в ином. Идея острова и есть инакость: окруженный водой остров в противоположность материку иное место, это носитель иного, особенного, исключительного; отсюда ореол у образа острова. Обособленность, отделенность от большой земли делает остров, речной, озерный или морской, идеальным местом чудес и приключений, спасения, но и ссылки, рая или ада. Шумеро-аккадский райский остров Дильмун (Бахрейн), античные Острова блаженных, Атлантида у Платона и «крайняя Фула» (ultima Thule — Вергилий, Георгики  , 1.30, расширительно «предел чего-нибудь»), остров Буян русских заговоров и присказок, сказочный остров благочестивых рахманов (древнерусское Слово о рахманах) и остров, на который попадает во сне смешной человек Достоевского, счастливый Таити Гогена и каторжный Сахалин у Чехова, необитаемый остров Робинзона Крузо (но ср. Как создавался Робинзон  Ильфа и Петрова) и робинзонада мальчиков в Повелителе мух  Голдинга; Таинственный остров   Жюля Верна и Остров сокровищ   Стивенсона, Остров Борнгольм   Карамзина и Островитяне   Лескова (жители Васильевского острова), Багровый остров   Булгакова и Остров Крым   Аксенова, Остров   Байрона или Хаксли, наконец Остров накануне   Эко — вот несколько примеров из громадного множества фольклорных и литературных островов; есть небольшая антология Остр. мир. лит.  Архипелаг это «усиленная» разновидность острова, а полуостров «ослабленная». Острову близки гора и корабль. Ср. Вяч. Иванов, Байрон и идея анархии  , 1 (ИСС 4, с. 282 сл.), и его же стихотворение Острова  .

Остров и Буян.   Слово о-стров относится к струя как диалектное название острова о-т&#243;к (СВРЯ) к по-току. Равнозначны обоим эпитет Крита &#960;&#949;&#961;&#943;- &#961;&#961;&#965;&#964;&#959;&#962; или эпитет острова нимфы Калипсо &#940;&#956;&#966;&#953;- &#961;&#973;&#964;&#951; в Одиссее, 19.173 и 1.50, и древнеиндийское duipa «остров», этимологически «двуводный». Эти названия скорее для речного острова, а для морского — греческое &#957;&#942;&#963;&#959;&#962; неясного происхождения и латинское insula, будто бы от in salo «в (открытом) море», давшее слово изоляция, ср. у-един-ение, об-особ-ле - ние. Прямо говорит об инакости (морского) острова синдское имя того, что позднее стало Таманским полуостровом, по этимологии О. Трубачева, Indoar  ., с. 71 сл.: Eon = Oium из *ai(v)am/ *oi(v)om «одно, одинокое» (еще см. на с. 39 сл., 214 и 221 сл.); сюда же одинец, одинок «выступающий из воды камень в море» (СРНГ 23, с. 29 сл.). Переносные значения слова остров, островок: «возвышенное, сухое место среди болот, бугор», «плодородное место среди бесплодного, оазис, зеленец», «небольшой отдельный лес, особняк», «часть лесосека между двумя делянками», «часть рудного пласта, обойденная кругом выработкой, целик», «отъемное поле, дача в круглой меже» — СВРЯ, синонимично острову слово пуповина (там же. ст. Пупить), ср. в Одиссее «пуп моря» про тот же остров Калипсо (1.50), &#959;&#952;&#953; &#964;' &#972;&#956;&#966;&#945;&#955;&#972;&#962; &#941;&#963;&#964;&#953; &#952;&#945;&#955;&#940;&#963;&#963;&#951;&#962;. Остров стоит пупом, торчит из воды, а в срамной песне Стать почитать, стать сказывать   из Сб. Кирши Дан  . даже так:

 

Из-за Волги-реки пизда волком плывет,

хуя во рте несет, перевертывает,

а хуй-эт плывет будто палочка,

а пизда-та пловет будто галочка.

Где-ка хуи-эт стал, тута остров стал,

где пизда-та стала, тут болото стало.

 

(л. 99 и об., по Р. эрот., с. 37, с поправками), ср. хуи с горы, но пучина «водоворот, морская бездна», «брюхо», у раскольников «женские части' (СВРЯ, ст. Пучило). Пучина одного корня с пучить, а в некоторых языках слово „остров“ женского рода, но это не значит, вопреки самолюбивому мнению Франсуазы Летублон в Островном  , с. 17, и Впечатл. остр  ., с. 16, 18 и 158 с прим. 3, что остров исключительно женствен. Инакость связана с не различающей полов идеей растительного роста вверх на месте, отсюда у острова имя Буян: буйный. бу`ять „расти“ или постоянный эпитет святой, этимологически набухший, возросший» (В. Топоров, см. хотя бы в Этим. '86—'87, с. 3—50), в заговорах: На море на Окияне, на высоком (вместо обычного на острова) на Буяне стоит тут сыр дуб-- и свят(ой) божий остров — Великор. закл  ., 142 и 120, 123, 150. К острову еще см. Каталин Хорн в Энц. сказок   7, стб. 193–200, к Буяну — А. Афанасьев, Поэтич. воззрения  , 16 (т. 2, с. 131 слл.); В. Вилинбахов, Руян р. фольк  .; Л. Трубе, Буян Пушк  .

Гора  и корабль.  Гора это остров на суше, говоря метафорически, а корабль — (искусственный) плавучий остров, взять хотя бы Ноев ковчег и Арарат. Можно и наоборот, остров это гора в воде или же. с анахронизмом, (естественный) стоячий корабль. В мифологической первосуше материк, остров и гора сошлись (о гор&#233; В. Топоров в МНМ 1, а в Слав. др  . 1 Е. Левкиевская). Альпы как острова у Д. Кеслера — Мечт. острова  , с. 30–33. Святая Гора —  полуостров Афон, отделенная каналом на перешейке, ср. Святогор, святой остров. Гималаи, Шамбала где-то там — Беловодье для индийцев, з&#225;мок Монтсальват из легенд о Граале, Волшебная гора   Томаса Манна. Вулкан как кузница. Альпинизм, «покорение вершин». Концентричные острова Сите «Город», город Париж и область Иль-де-Франс «Остров Франции»: в гербе Парижа суденышко на волнах с девизом-загадкой Fluctuat пес mergitur «Плавает, да не тонет» — про остров Сите на Сене, первоначальный город, как непотопляемый корабль; сюда же большой пассажирский корабль по названию Иль-де-Франс  . Ниппон-мару «Япония-судно», Корабль дураков   Бранта, Летучий голландец, Моби Дик   Мелвилла. Хлыстовский или скопческий корабль «община» (к нему М. Плюханова, Предст. о корабле  ), созвучие греческих &#957;&#945;&#973;&#962; «корабль», &#957;&#945;&#972;&#962; «храм» и &#957;&#942;&#963;&#959;&#962; «остров», из них первое с равнозначным латинским navis и второе родственны, а по О. Трубачеву, Этноген. культ, слав  ., с. 174 сл., того же происхождения славянское *navь(jь) «мертвый» (ср. об этом в ЭССЯ 24, с. 51 сл.). Дальнейшие метафоры: верблюд и оазис это корабль и остров пустыни; былинный корабль Сокол и сказочный корабль- самолет  (НРС, 224), воздушный корабль, воздухоплавание; летучий остров Лапута у Свифга.

На тему острова.  На острове человек один (необитаемый остров) или же островитяне одинаковы в своей одинокой инакости, например у Лескова смешной чудак Пиэонский с приемными детьми — Кот&#250;н доилец и Платонида   и Соборяне  , 1.4 сл. Острова таких-то и таких-то в Гулливере   или у Рабле, Лесбос в Письме к Амазонке   Цветаевой, но парадокс «Все критяне лжецы» критянина Эпименида. Островные народы (греки, англичане, японцы) и языки (исландский язык почти без заимствований), их особость соответствует особости островной флоры и фауны (Галапагосские о-ва). На острове и время свое, это настоящий хронотоп, из описанных Бахтиным хронотопов ближе других к островному «идиллический» — Формы времени  , 9; сюда же Поэт. остров   X. Бруннера, а еще Ю. Степанов, Константы  , с. 140 сл. Мандельштам с озерного островка:

 

Жизнь на всяком острове, — будь то Мальта, Святая Елена или Мадера, — протекает в благородном ожидании. Это имеет свою прелесть и неудобство. Во всяком случае все постоянно заняты, чуточку спадают с голоса и немного внимательнее друг к другу, чем на большой земле с ее широкопалыми дорогами и отрицательной свободой.

 

(Путешествие в Армению  , гл. Севан  ). Петербург, явно иной город со своим «текстом» (см. В. Топоров, Петерб. текст   и Аптек, остров  ), — почти архипелаг, он прорезан каналами, есть и острова, случаются наводнения, ср. у Вагинова (От берегов на берег--  ) В стране Гипербореев \ есть остров Петербург --. Вот Битов, уроженец Аптекарского острова, в Новом Робинзоне   (3):

 

Наша суша такова, что ее уподобление океану никому не покажется преувеличением. И некоторое тяготение к островному сознанию в России можно проследить. Была такая древняя русская мечта — Никитина вотчина, куда бы все убегали. Казаки… их беглые поселения… Монастыри… А остров Валаам, а Соловецкий архипелаг! — вот осмысление пространства… Там — землепользование, там зажиток и порядок, там — свои. Чтобы осознать свое пространство своим, его необходимо огородить. «Остров» и «острог» — едва ли не однокоренные слова. Остров — часть суши, окруженная водой; острог — «всякое поселение было либо острогом, либо городком» (по В. Далю), то есть огороженное частоколом (заостренные бревна) пространство. Острог — и крепость и тюрьма. Острог, в который попадает герой «Мертвого дома», мыслится недосягаемым островком в океане свободы. С него так же не выбраться, как было не выбраться и Робинзону. Героя выбрасывает в острог, как Робинзона на берег.

 

— Его же интервью Монологи островитянина  -- в журнале Остров Крым  , 1999, № 1. К огородить: город ср. город Острое на реке Великой и остров Сите «Город» в Париже; о-стров: струя  и острог: острый разнокоренные слова, но торчащий из воды остров — острый, созвучие значимо, а уподобление острога, «Мертвого дома» острову продолжает метафору Солженицына архипелаг ГУЛАГ, которую он подкрепил названием Континент   для эмигрантского журнала. По свидетельству Шаламова (Борис Южанин   из Воскрешения лиственницы  ),

 

центральные части России на Колыме зовут «материком», хотя Колыма не остров, а область на Чукотском полуострове, — но сахалинский лексикон, отправка только пароходами, многодневный морской путь — всё это создает иллюзию острова. Психологически иллюзии нет никакой. Колыма — это остров. С нее возвращаются на «материк», на «Большую землю».

 

А вот Евгения Гинзбург, Крутой маршрут   (3.2): «С почты было вроде ближе к материку, меньше ощущалось наше острожное одиночество. (Все знали, что Колыма не остров, но все упорно называли ее островом, а Большую землю — материком. И не только называли — убежденно считали, что так оно и есть.)» В Очерках преступного мира   (Жульническая кровь  ) Шаламов, как бы возражая на это, говорит, что «островом Колыму никто никогда не называл». Всё же имя Колыма требует предлогов на и с, как остров  или гора, а не в и из.  Северный антиутопический остров Набокова (Ultima Thule и Solus Rex  ), но и «блаженный остров коммунизма» по Тендрякову или родите: дьгкии дом как идиллический «уединенный остров» в начале воспоминаний Флоренского Детям моим; «Итак, мы в Риме. Мы на острове.--» — начал писать дневник Вяч. Иванов 1.12.1924 (ИСС 3, с. 850), выбравшись из России. Скрябин мечтал о театре-храме на острове в Индийском океане, а у Рене Генона, Царь мира   (10), остров упомянут среди «символических представлений духовного центра», там же гора и пуп. «Пусть мудрец усилием, серьезностью, самоограничением и воздержанием сотворит остров, который нельзя сокрушить потоком.» «Сотвори себе остров, борись энергично, будь мудрым!»[40] — Дхаммапада (25, 236 и 238), к потоку ср. море житейское, еще см. А. Парибок, Симв. воды  .

Идея острого. Созвучие остров — острый значимо, ведь идея острого тоже инакость, это ее сила клубится вокруг острия. Огни св. Эльма. «Оставьте ее», сказал по воспоминаниям Лидии Ивановой (Книга об отце  , 1.3) Флоренский про булавку, которую та заметила и хотела подобрать: «вещи с остриями опасны. Они могут быть заколдованы.» У Бродского:

 

Тронь своим пальцем конец пера,

угол стола: ты увидишь, это

вызовет боль. Лам, где вещь остра,

там и находится рай предмета;

 

(Колыбельная Трескового мыса  , 10). Клыки, рога, когти или ногти, волосы, они вырастают, отрастают за счет иного; поверья об этих торчащих наростах и отростках. Из волшебного гребня с его зубьями делается в сказках густой лес. Волосы Самсона (Кн. Судей, 16.17), к ветхозаветному «рогу» — М. Мурьянов, Рогъ.  Острый угол, кончик, остроконечный. Конечности и просторечное конец «фалл» («концами тела» занимался этнограф Левон Абрамян); хуй: хвоя или prick — мужской член как колючка. И голова как конец, см. Прус  . Е — Н В. Топорова, с. 145 и 149 сл. Болезнь акромегалия. Подстригание ногтей на руках-ногах и вол&#243;с на голове и обр&#233;зание, сюда же борода, индоевр. *bhardh&#257; от «острый, резать» согласно О. Трубачеву, Этноген. культ, слав  ., с. 178. Причем все концы бывают красными: крашенные хной, если не рыжие, волосы или ладони и ступни, у персов борода, лак на заостренных ногтях, у византийского императора сапожки, у дурака шапка, у пьяницы или на морозе нос, фалл тоже красный, а это цвет иного. Острое на вкус. Острословие, остроумие, колкость, поставить вопрос ребром, т. е. остро, об острой проблеме Топоров в предисловии к Подступам  , с. 4–6; загадка Под подушкой перочинной ножичек — мысль (ФРУ, 257), просторечное сечет «понимает», емкое английское point, проникающий, проникновенный и проницательный.

К «уединенному острову» Флоренского  — из его писем с Большого Соловецкого острова:

 

Уже давно пришел я к выводу, что наши желания в жизни осуществляются, но осуществляются и со слишком большим опозданием и в неузнаваемо-карикатурном виде.-- В детстве я бредил, как бы жить на острове, видеть приливы-отливы, возиться с водорослями. И вот я на острове, есть здесь и приливы-отливы, а м. б… скоро начну возиться и с водорослями. Но исполнение желаний такое, что не узнаёшь своего желания, и тогда, когда желание уже прошло.

 

— жене 5–7.11.1934; «--Когда-то в детстве я мечтал жить на острове.-- Мне казалось, что жить на острове очень уютно и интересно — по причине приливов и отливов, обнажения морского дна, а также по независимости от прочего мира.--» — матери 24.3.36;

 

Морские впечатления переносят меня к детству.-- Остров казался таинственным и полным смысла. Жить на острове, видеть приливы и отливы, собирать ракушки, морские звезды и водоросли — это было пределом желаний. При этом остров представлялся непременно небольшим, вроде кораллового рифа. Он должен был быть таким, чтобы с одного места можно было охватить разом всю береговую линию и ясно ощущать обособленность острова от материка.

 

— дочери Ольге 22.5.36 (ФСС 4, с. 143, 412 и 478 сл.).

Сравнения с островом.  Семен Франк сравнивает известное с островком в океане неизвестного (Непостижимое  , 1.1), Юнг сравнивает сознание с островком в океане бессознательного (Психология и религия  , 3/ЮСС 11.141); у Бахтина: «Внешнее актуализированное высказывание — остров, поднимающийся из безбрежного океана внутренней речи--» (под именем В. Волошинова в Маркс, филос. яз  ., 2.3), «-но эта официализованная культура — островок, окруженный океаном неофициального.» (Дополнения и изменения к «Рабле»   — БСС 5, с. 81), «Но этот мир форм готового, завершенного бытия — только небольшой островок в безбрежном океане нсклассических, гротескных форм вечно неготового и перерастающего себя бытия.» (тезисы к диссертации, 15 — ДКХ, 1993, № 2/3, с. 112), «Дом этот — целый остров--и всё там было интересно, и атмосфера там была какая-то особая.» (о здании Виленского университета — Беседы с Бахтиным  , с. 25). Развернутое сравнение литературного фрагмента с островом — статья Сержа Мейтенже Поэтика фрагм  . «Ни один человек не остров, целиком о себе; каждый — кусок материка, часть большой земли--», сказал в Размышлении  17-ом Донн, а можно сказать и так: Каждый человек — остров, но все эти острова лишь верхушки гор затонувшего материка.

Иная страна.  Тема острова пересекается с темой иной страны, иностранного. Уйти не простившись, то есть не по-людски, у французов называется s'en aller / filer &#224; I'anglaise, а у англичан to take French leave: взаимная инакость. Индия, Китай или Америка для русских, архангельское Норв&#233;г его знает «кто его знает» (СРНГ 21, с. 278), утопическое Беловодье. Поэма Инония   Есенина, Инония — иная страна, сказал он кому-то; вышел даже сборник Россия и Инония   (Берлин 1920). Еще см. Е. Трубецкой, «Иное царство».

 

О матерном ругательстве

 

Реконструкция без толкования. На реконструкцию без толкования напрашивается матерное ругательство. Пример из Жизни Клима Самгина  :

 

— Кстати, знаете, Туробоев, меня издавна оскорбляло известное циническое ругательство. Откуда оно? Мне кажется, что в глубокой древности оно было приветствием, которым устанавливалось кровное родство. И — могло быть приемом самозащиты. Старый охотник говорил молодому, более сильному: поял твою мать. Вспомните встречу Ильи Муромца с похвальщиком…

Лютов весело усмехнулся и крякнул.

— Где ты вычитал это? — спросил Клим, тоже улыбаясь.

— Это — моя догадка, иначе я не могу понять, — нетерпеливо ответил Макаров, а Туробоев встал и, прислушиваясь к чему-то, сказал тихонько:

— Остроумная догадка.

 

(1.4); первая часть романа вышла в 1927, а в статье 1934 года Беседа  Максим Горький повторил и развил «остроумную догадку» своего персонажа (этот Макаров говорит поял, потому что Горький возвел для себя ебать через форму еть к неродственному ять  «брать'). Так реконструирует и Владимир Пропп в своих Историч. корнях  , 9.18: Узнать искомого.  Обходя смысловые корни сказочной задачи на узнание — „Для нас мышление также прежде всего есть исторически определимая категория. Это освобождает нас от необходимости „толковать“ мифы или обряды или сказки. Дело не в толковании, а в свед&#233;нии к историческим причинам.“ (там же, 1.11), — Пропп грубо сводит дружину одинаковых помощников героя к первобытному лесному братству, „где все одинаковы или н