Существование — значимость 7 страница

Примеры на стоеросовый. Шуточное стоеросовый в Старьевщике Ивана Кокорева (1848):

Понятливость ребенка развивалась разговорами вроде следующих: «А какое это, Ванюша, дерево?» спрашивает дядя Игнат, показывая обломок стула. — «Да спереди словно крашеная береза», отвечает ученик. «Ан врешь: это дерево стояростовое». — «Какое, дядя?» — «Стояростовое. Ну а это?» (показывается ратовище метлы) — «Рублем прост буду, это береза!» — «Болтаешь, дурак: и это стояростовое». — «Что ты, дядя? Ведь то совсем не такое…» замечает Ваня в недоумении. — «Глупый! всякое дерево стояростовое, оттого что стоя растет. »

Слово стоерос(т)овый не отвечает на вопрос, из какого дерева что-то сделано, оно говорит, каково дерево вообще, это аналитический эпитет дерева, например в сказке: срубил дерево стояростовое и поставил столб с надписью (НРС, 578, перепечатка из сборника 1838 года; есть и дерево стоячее). Здесь можно было бы сказать дерево здоровенное, получается этимологическая фигура, праслав. *derv- и *sъ-dorv- (сюда же здоровый) с общим признаком крепости и при связи человек — дерево (у Мельникова-Печерского, В лесах , 1.16: «Эка здоровенный игумен-от какой, ровно из матерого дуба вытесан… — думал, глядя на него, Патап Максимыч.»). «Рязанцы — у! это народ великорослый, коломенской, столбовой, стоеросовый!» — вот выразительный синонимический ряд из воспоминаний А. Афанасьева (Московский университет в Нар. — худ. , с. 312), причем повторявший это профессор сам был рязанец. У Лескова плут приказный с притворным самоумалением говорит немцу (Железная воля , 14):

— Помилуйте, Гуго Карлович, — мне ли в вашем присутствии сидеть, у меня ноги русские, дубовые, я перед вами, благородным человеком, и стоять могу.

— Право, Гуго Карлович, мне перед вами стоять лучше: мы ведь стоеросовые и к этому с мальства обучены, особенно с иностранными людьми мы всегда должны быть вежливы.

«„Вот баба стоеросовая, все чисто стекла высадит, ее задницу и вставлю“, — мелькнула у Ионы мысль» (В. Личутин, Иона и Александра , 1) — про жену, ласкательно-бранно. А целиком бранное употребление относится не к себе или своему, а к другому и чужому: «Ты балда! — сказал вдруг Вертлюга сердито и громко —. — Балда! Разве я про палку?.. Дерево стоеросовое!» (А. Грин, Наказание , 5).

Рост вверх. С этим прилагательным соотносится (собирательное) существительное стоерос, не дошедшее до Игоря Добродомова, автора заметки Дубина стоеросовая в РР , 1968, № 5 (с. 144): «не дошедшее до нас слово *стоерос». Есть пословица Из стоероса лежни кладут — «угроза» (ПРН, с. 737, и СВРЯ, ст. Лежать), противопоставлены стоячее и лежачее; Лесков пишет слово через я и противопоставляет прямое и кривое: «укрепите то, вокруг чего вы хотите согнуть стоярос в круглый обод» (О рожне , 7). Хуже то, что до И. Добродомова не дошел сам смысл слова стоеросовый (Стоя растешь вдвое, ср. здоровенный), и он с помощью Ж. Варбот решил, будто это семинарская переделка греческого στανρóς «кол, шест, свая», «крест», — там же и в РР, 1987, № 1, с. 136 — реконструкция без толкования. Вспомнил бы хоть, что про выросший мужской член говорят встал и стоит! Говорят и стоеросовый хуй или просто стоеросовый, заменяя этим то же трехбуквенное существительное. Вообще возрастание идет снизу вверх, ср. латинское summa «итог (сложения)» < «высшая», ряд совершенный — совершённый — завершенный — законченный или выражения верх блаженства и сойти/свести на нет; отсюда значимость подъема, восхождения, пути вверх, о котором см. В. Топоров, Простр, текст, с. 261/490, и «Стоять» . Могут ответить за подростка на предложение сесть шуткой: «Ничего, пусть еще подрастет». Но говорят, что маленькие дети растут во сне, а значит лежа. Впрочем, «стоять», «сидеть» и «лежать» равны перед «идти», ср. Лежень лежит или Сидень сидит, а всё растет и Стоя растешь вдвое (ПРН, с. 383, 304 и 515).

Рост и движение. Дурак тоже стоеросовый, ведь он тоже стоит, торчит: стоень «болван, олух, дурень» (СВРЯ, ст. Стоёк), ванька-встанька при Иван-дурак или так торчилом меж людей и торчит (ПРН, с. 310), ср. торчать и балдеть о действии наркотика, но и Правда рогатиной /копылом торчит или Мир (община) столбом стоит (с. 198 и 404). «Глуп ведь как дерево» (Мертвые души , 1.6 — Плюшкин о Прошке), «глуп как пень» — сравнение с образцом. В сказочном сюжете АТ 1643 дурак говорит на равных со скрипучей березой или с пнем, отвечая за него. Дурак-незнайка «с осину/оглоблю вырос, а ума не вынес» (ПРН, с. 435), вырос на месте, а в путь не выходит, не то что Илья Муромец; «Знайка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит» (с. 429). Рост вверх на месте (быльё: быть, встать × стать) и движение вперед по пути — таково противопоставление. Может быть, переходом именно от роста к движению надо считать семантический переход «поднимать(ся)» > «двигать(ся)» в части продолжений праслав. *dvigati по этимологии О. Трубачева — Этим. '64, с. 4–6, и ЭССЯ 5, с. 168 (так и В. Иллич-Свитыч об индоевр. *h^u-er- в Опыте ностр. 1, с. 254); еще см. Топоров, «Стоять» , с. 13–25, о русском по-двиг — В. Виноградов, Ист. слов , с. 475—84. Значения от «вставать» до «идти» соединяет в себе диалектное дыбать (СРНГ 8, с. 288, ср. однокоренные). А судя по загадкам про дорогу вроде «Когда свет зародился, тогда дуб повалился, и теперь лежит» и «Лежит брус на всю Русь, а станет — до неба достанет» (Заг., 2700 и 2719), по тому, что дорогу не только торят, но и прокладывают, она лежит, и по латинскому pons «мост»: путь, путь это лежачее бревно, упавшее мировое дерево.

Дурак как дерево. Сравнение дурака с деревом предполагается в песне Загону я семь загадок-- (Ск. песни Волог ., с. 99, № 33): Это что же дурь без корня? — Дурь без корня — серый камень--, сюда же загадка про камень «Что растет без коренья?» (Заг., 436). Дурь без корня — кеннинг камня, из которого следует, что дерево это дурь, то есть растущее — неподвижное, с корнем. В сказке Ремизова Красная сосенка (из Докуки и балагурья ) дурочка, третья дочь, попросила отца купить ей на ярмарке сосенку, «снесла сосенку на огород, там и посадила. Днюет и ночует дурочка около своего деревца. Сосенка растет, дурочка растет.» Потом волшебное деревце делает дурочке то же, что делает третьему сыну в сказках его волшебный конь, ср. эддический кеннинг мирового ясеня Игдрасиль «лошадь Игга-Одина». «А вы вот не поверите, Степан Трофимович», говорит Липутин (Бесы , 1.3.6), «чего уж, кажется-с, капитан Лебядкин, ведь уж, кажется, глуп как… то есть стыдно только сказать как глуп; есть такое одно русское сравнение, означающее степень; а ведь и он--» — но «означающие степень» глуп как пень, как пуп и другие сравнения с образцом глупости, даже если это «стыдно только сказать» какой образец, не просто обидны, а двусмысленны: сводя глупого к пню или пупу, они возводят его к мировому дереву или пупу земли, вообще к предмету поклонения, древней святыне. Ведь дурак — двойственный иной, в ком сходятся крайности, он благой «хороший», но и «плохой», лихой «плохой», но и «хороший». Ср. об амбивалентности глупости М. Бахтин, Творч. Рабле , с. 283/286 сл. и 464/ 470 сл.

Глуп как пень. «— Ну да, вы как заведете о дураке, так никогда не кончите. Это у вас самые милые люди.» — Лесков, Шерамур (18). Так вот, глуп как пень, как надолба, т. е. столбик, глупее надолбы приворотной — дальнейшее усиление, повышение степени; у Достоевского и Гоголя: глуп как (простое осиновое) бревно и Петрушка бревно, Петрушка глуп или глуп ведь как дерево; ср. стоит как дубина, пень, надолба, межевой столб, верста, как вкопанный, как свеча (ПРН, с. 436, 515, 779 и 273; Двойник, 2 и 10; Мертвые души , 2.3 и 1.6). Дурак стоймя стоит, рожном, колом, копылом, т. е. стойком, торчилом торчит, он стоень «болван, олух», стоеросовый «здоровенный», ведь «Стоя растешь вдвое», дерево деревом — «туп и глуп, или бесчувствен», деревянная башка «тупая, глупая», столоб/столбень, остолоп «глупый верзила» и ослоп «неуклюжий и рослый невежа»: столп (ПРН, с. 515; СВРЯ, ст. Стоек, Вдвое, Дерево, Столб, [Столбень], Остолоп и Ослоп), пенёк. Мир-община, мир-сходка тоже стоит, он и дурак, глуп как дитя: «Мир столбом стоит» и «Мужик умен, да мир дурак», мир «силен как вода, а глуп как дитя», ср. «Дураками свет стоит/красится», «Ум с умом сходилися, дураками расходилися» (ПРН,с. 404, 406,441,437 и 445); растущий вверх на месте дурак — мировой человек пословицы «Мир — велик человек (; мир — велико дело)» (ППЗ, с. 143 и 157; Кн. посл ., с. 74; ПРН, с. 404), соотносительный с мировым деревом, о котором см. В. Топоров в МНМ 1 и другие его работы. Дурак «годится под св. Симеона столпника», т. е. в столпы, глуп до святости, «Дурак — Божий человек» (ПРН, с. 436 и 441; РМР 1, с. 197). Сюда же глуп как (архирейской) хуй, у Пушкина усиленное, но иносказательное глуп как архиерейский жезл, ср. встал и стоит про выросший мужской член, стоеросовый хуй; ты глуп как палеи, у Достоевского, ср. дело ясное как свечка и простое как палец у него же, пальцы-дети в фольклоре, счет на пальцах, двадцать первый / одиннадцатый, т. е. иной, палец мужчины; глуп как сибирский туес, т. е. «берестовый стоячок с крышкой», бурак; глуп как пробка — «куда ни ткнешь, там и торчит», поясняет М. Михельсон (Завет ., с. 489 сл. и 498; черновик письма Ф. Вигелю от 22.10—4.11.1823; Подросток , 3.6.1, и Бесы , 1.5.6; ПРН, с. 436; СВРЯ, ст. Бурак; РМР 1, с. 197); глуп как (бабий) пуп.

Глуп как пуп, у Достоевского город «Пупов» вместо щедринского город Глупое, самопуп «эгоист» у Юрия Трифонова, напоминающее самодур (ПРН, с. 436; Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах, 2, дважды, здесь же «пуп земли»; Дом на набережной ). Пуповатый/пуповидный значит «вздутый, с лункою на вершине», пупок/пупыш «почка на растеньях, пýколка», «детородный уд дитяти», пупырь «волдырь, шишка», «гриб», «растение дягиль», «мужские части», пупырыш «дитя» (СВРЯ, ст. Пупить, Пуп и Пупырь); по своим значениям пуп с производными — слово типа балда «шишка, нарост», «палица, дубина», «балбес, дурак» или вахлак «пузырь, волдырь», «шишка, нарост», «невежа, простак» или болозень «мозоль», блазень «малый и глупый», благой «добрый, хороший», но и «злой, дурной», блажной «дурной» (СВРЯ, ст. Балда, Вахлак, Блазн и Благий), сюда же древнеинд. bráhman «молитвенная формула», «универсальный принцип», brahmán «жрец»; или святой, в реконструкции от «набухать, возрастать». О брахмане в связи с мировым деревом см. Топоров, Брахм., о святом — его Святость 1, с. 413–600. В сказке: Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила — становится земля пупом, из-под земли камень выходит, из-под камня баба-яга костяная нога-- (НРС 141, дальше еще трижды) — зеленый это цвет дурака, растущего, иного; дельфийский омфал, священный «пуп земли», и был яйцевидным камнем, а для христиан «Иерусалим есть пуп земли»; баба-яга из-под земли пупом перекликается с усилением —но Иван был не толь глуп, как бабей пуп-- в сказке и Губернатор фон Аембке глуп как бабий пуп у Достоевского, есть и пуп воды, море дышит пупом, отчего отлив и прилив, — поморское поверье (ПРН, с. 291; Сев. ск., 241; подготовительные материалы к Бесам; СВРЯ, ст. Пуп). Об инакости пупа ясно говорит его близость к обособленному, уединенному острову в слове пуповина «островина на материке, оаза, небольшое место, чем-нибудь отличное от окружной растительности», «зеленчак, поросший остров среди голой, сухой или песчаной степи», «лес кучкой особого вида, среди кустарника», «майна, полынья» (СВРЯ, ст. Пупить), ср. в Одиссее «пуп моря» про остров нимфы Калипсо (1.50), — õθι τ òμφαλóς `εστι θαλáσσŋζ. Вот синонимический ряд, описывающий иное состояние: одурел, обалдел, остолбенел, оху-ел, опупел, огрибел — в записных книжках Достоевского, офонарел.

Глуп как печка, сходное дура с печи, например Это тебе, дуре с печи, приснилось, наверно! у Клычкова, ср. банная дура; «Знайка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит», «Печка дрочит» — нежит, пучит, — «а дорожка учит», ведь «Печь нам мать родная», ср. бабий пуп, а дурак — матушкин сынок, бабин (сын), он же печушник «лентяй», запечник «домосед, бабий прихвостень» (ПРН, с. 436, 429, 275 и 589; СРНГ 8, с. 263, и 2, с. 96; Князь мира, 8, Каиновы печати; СВРЯ, ст. Печушник и Запечный). Но печь это бывший очаг, домашний алтарь, разделивший святость с иконами в красном углу избы, наискосок от печного угла. «Кто не видал церкви, тот и печи молится», запечный рай у Клюева, сказочные герои Ивашко Запечный/Запечник, царевич Иван Запечный, Емеля-дурак, который ездит на печи, танцевать от печки значит «начинать с самого начала», еще ср. словно с печи свалился, т. е. явился неожиданно, и как с неба свалился, с горы скатился, с пизды/хуя сорвался, ровно водой принесло, как из-под земли вырос, вскочил как волдырь / дождевой пузырь, как из яичка вылупился (Сб. поcл, рус., с. 76; Я родился в вертепе-- и Изба — святилище земли--; НРС, 128,175 и 165, ср. 166; ПРН, с. 569). К печи см. Е. Рабинович, «Зол. серед.».

Глупа как ступа конопляная у Лескова; ступа значит и «тяжелый, неповоротливый человек, особенно баба», «кий, ручная баба для убиванья земли» — «здесь ступа принимает значенье песта», добавил Даль, пест «тупой и глупый, упрямый человек», пест пестом, а еще толкач «пест, особенно большой, деревянный» и «дурак», «попал в люди как пест в ложки»; «Глупая баба и песту молится», с побасенкой «Отроду впервые старуха задумала идти на село, в церковь, да дорогою попала на мельницу. „Вы ли попы будете?“ Мы. „А где ж у вас молиться?“ Мельник указал ей на ступу: вот тут!», ср. «В лесу живут, пень`ю Богу молятся», «В лесу живем, в кулак жнем, пенью кланяемся, лопате молимся» (Расточитель, 3.3; СВРЯ, ст. Ступа 1, Пест и Толкать; ПРН, с. 436, 310 и 461). Пихать, пшено, пест и пизда родственные слова, так что сюда же из Эразма Роттердамского (Похвала Глупости , 11):

Скажите пожалуйста, разве голова, лицо, грудь, рука, ухо или какая другая часть тела из тех, что слывут добропорядочными, производит на свет богов и людей? Нет, умножает род человеческий совсем иная часть, до того глупая, до того смешная, что и поименовать-то ее нельзя не вызвав общего хохота. Таков, однако, источник более священный, нежели числа Пифагоровы, и из него всё живущее получает свое начало.[28]

Глуп как лошадь, как сивый мерин, например в Ревизоре, как осёл, ср. врет как сивый мерин, упрям как осел; глуп как осетр/ осетровая башка, глуп как гусь у Достоевского, как индейский петух, т. е. индюк, при вероятном фольклорном произведении имени Индия, индейский от úн-де «в некотором другом месте, в некоторое другое место» (например, клюевская Индия в красном углу, Индия в русской светелке, избяная Индия, Белая Индия), глуп как хлуп, т. е. птичья гузка; усиление глуп ты как свиной пуп у Л. Толстого, еще ср. «по образу как я, а по уму свинья», «ростом с тебя, а умом с теля», «знать, тебя разумный пырин» — индюк — «высидел», «гусиный разум да свиное хрюкальце», «обычай бычий, а ум телячий» (ППЗ, с. 50, 75 и 122; Ревизор, 5.8; ПРН, с. 436 и 438; Униженные и оскорбленные , 2.5, и Абракадабра ; Власть тьмы , 5.10). Эти животные сравнения выражают ина-кость дурака, таковы и сказочные герои Буря-богатырь Иван коровий сын, Иван Быкович, Иван Сученко, т. е. сукин сын, Ивашко или Иванко Медведко; дурак — нéлюдь, нéрусь «неумелый, бестолковый человек», отсюда у Достоевского «ксенофобские» Ламберт, ты — ребенок и глуп как француз, он же глуп как палец, «Ничего нет глупее глупого француза», глуп как бабий пуп про русского немца фон Лембке — «задумываться ему было вредно и запрещено докторами», ср. Гуго Пекторалиса в лесковской Железной воле, «А китайцы-дураки русского языка не знают —» в сказке, немец: немой, глуп как осетр и нем как рыба; шуточное, но и почетное прозвание немцев или калмыков Иван Иванович при Иван-дурак (НРС, 136 сл., 139,141,152 и 431; СРНГ 21, с. 76 и 147; Подросток , 3.9.3, Братья Карамазовы , 10.3, и Бесы , 2.4.3; СВРЯ, ст. Иван). Поклонение животным и «низкопоклонство перед Западом» или Востоком тоже от их инакости.

Умен как поп Семен, т. е. глуп (: книги продал, да/а карты купил), умница — как попова курица, глуп как архирейской хуй, ср. «Поп пьяной книги продал да карты купил», читать книжку/часослов в пятьдесят два листа — шутовское обозначение игры в карты, «Ему говоришь про попа, а он про Емелю-дурака» — поп и дурак здесь не антонимы, а синонимы, как Иван и болван в « Я (говорю) про Ивана, а ты про болвана» или Фома и Ерема в «Один про Фому, другой про Ерему»; «Попа да дурака в передний/красный угол сажают», блажной «дурной»: брахман «жрец», «Смелого ищи в тюрьме, глупого в попах», поп толоконный лоб, загадка про овин Стоит поп, разинувши рот — как дурак, поп — «выбитая из кона чушка, ставшая опять торчком; стоячее положенье бабки» в играх, ставить/стать на попа «стоймя, торчком» (ППЗ, с. 133 и 33; ПРН, с. 256, 438, 436, 825, 457, 449, 441, 268 и 961; Завет ., с. 489 и 500; Лесков, Маленькая ошибка , 2 и 6; Кн. посл ., с. 50; СВРЯ, ст. Поп), сближение поп и пуп, может быть даже смягченное насмешкой пóпа «зад» < грубое жóпа «зад — противоположность головы, лица» × поп.

Люди-растения. К растительному росту на месте: «Растение, вырванное из почвы, засыхает. Человек свободно движется по лицу земли. Но русский человек всё еще слишком похож на растение.» — Георгий Федотов (Тяга в Россию , статья конца 1937 против русского «возвращенчества») вслед за Кюстином, который сравнивал русских крепостных крестьян с растениями, — Россия в 1839-ом, 10,17, 32 и 35. Но вот другая оценка людей-растений в Разговорах с Ив . Моисея Альтмана (под 26.1.1921):

— Растения обречены, — сказал я, — на сравнительную недвижность (если и движутся они, обращаясь к солнцу и отвращаясь от него, то это движение весьма ограниченно), но зато их рост, подобно человеческому и в противность животному, вертикальный, не горизонтальный, и они милей нам, чем животные. Такими вот недвижными растениями были старосветские помещики Гоголя Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, и мы их именно любим как растения (и за то, что они растения — не животные).