Нагорная проповедь как источник христианского нравственного учения

Прежде мы уже отмечали, что христианская этика не сводится к набору определенных законоположений, а именно, она преодолевает принцип закона, преодолевает в том смысле, что, сохраняя его в себе, выводит нравственную мотивацию на новый, несравненно более высокий уровень – уровень благодати. Следует уточнить, христианская настроенность против законничества, «фарисейства» ни в коем случае не оборачивается апологией нравственного беззакония. Самый мощный борец против законничества, апостол Павел, предложил множество нравственных указаний, и в этом ему следовали отцы церкви. Здесь нет противоречия: по существу, закон – не единственный и не главный источник нравственности и нравственной мотивации (в отличие от права). Руководство к нравственной жизни, если подходить к нему с христианских позиций, не может быть дано в виде конечного набора регламентирующих предписаний – оно само по себе всегда представляет творческий процесс, в котором большую роль играет верно направленная интуиция. Поэтому нравственные рекомендации в христианстве – у самого Христа и в последующей традиции – часто иносказательны, непрямы, оставляют возможность различных трактовок. Соответственно, о единой целостной сформулированности нравственной системы в Евангелии можно говорить только очень условно. Но в целом при изучении христианской нравственности она поражает величественностью и жизненностью конструкции. Ее центральное ядро, как уже говорилось, это Нагорная проповедь. Она содержит несколько основных взаимосвязанных тем: о чистоте внутреннего мира, о простоте нравственного строя, о характере доброделания и об особенностях человеческих взаимоотношений.

О чистоте внутреннего мира Христос говорит так: «Вы слышали, что сказано древними: «не прелюбодействуй». А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5: 27-28).

Таким образом, Иисус устанавливает нравственный приоритет внутреннего мотива и побуждения над конкретными действиями. А в области нравственной чистоты, как условие нормальной нравственной жизни, приравнивает внутреннее пожелание по значимости к самому поступку.

Заметим, что степень нравственной чистоты в Нагорной проповеди предлагается существенно большей, чем в ветхозаветном законе: «Сказано также, что если кто разводится с женою своей, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своей, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать, и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5: 31-32). Такая высокая степень чистоты выражает понимание совершенной святости брака, раскрытое с большой глубиной, силой и последовательностью в учении Церкви.

Наконец, в несколько таинственном образе Христос раскрывает осознание чистоты как внутреннего императива сердца: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Если же око твое будет худо, то и тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, - тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6: 22-23). Здесь проявляется уже отмеченная нами иносказательность евангельской нравственной проповеди, благодаря которой открывается возможность полагания нравственных абсолютов – не в форме безусловных указаний, а в существенно более привлекательной форме намека, исподволь подталкивающего нас к внутренней чистоте.

Требование внутренней простоты выражено в этих текстах лишь однажды: «Слышали вы, что сказано древними: «не преступай клятвы, но исполняй перед Господом клятвы твои». А я говорю вам – не клянись вовсе…» (Мф. 5: 33). Требование или нужда клятвы исходит из того понимания собственной или чужой непростоты, когда порою человек может говорить правду, а порою неправду (и для уверения в правде предлагается клятва). Господь предлагает вернуться к первозданной простоте, когда всякая неправда вообще невозможна, ибо непростота – от неправды.

Новозаветный закон включает в себя также некоторые требования к характеру доброделания. Первое из них относится к тому, чтобы беречься тщесавия, так часто сопровождающего доброделание: «Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас…», «И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми…», «Когда поститесь, ну будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимаю на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися…» (Мф 6: 1, 5, 16).

Еще одно важное евангельское требование, относящееся к характеру доброделания, - требование к осознанию подлинного понимания ценностей: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6, 19-21).

Из всех заповедей о характере доброделания последняя имеет наиболее существенный характер, потому что она устанавливает главный мотив, цель и направление нравственного вектора, и все это сливается в одном слове: небо (в противоположность земле).

Наконец, последний круг заповедей новозаветного закона включает в себя требования к свойствам человеческих взаимоотношений. Главная мысль большинства из них – понимание высокой ценности другой человеческой личности. И в силу этого – невозможность гнева, осуждения, и напротив – необходимость примирения, прощения, любви и проч. Все эти нравственные правила исходят из одного наиболее общего и, можно сказать, в нем одном заключаются: «Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7: 12).

Из всех этических заповедей, раскрывающих принципы взаимоотношений между людьми наиболее органичны и потому не требуют пояснений заповеди о неосуждении и прощении («Не судите…» (Мф. 7: 1), «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит в вам Отец ваш Небесный» (Мф. 6: 14)).

Но Христос говорит и о большем – о любви. Причем в жизненном воплощении заповеди любви, по нравственном заданию Христа, не предела, она резко превосходит естественные возможности и представления. «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного…» (Мф. 5: 43-46).

Таким образом, Христос Сам подчеркивает, что Его требования существенно превосходят нормы естественно нравственности. И это превосходство – далеко не только по степени и форме, но и по особому нравственному переживанию, которое предполагает открытие у всякого, следующего за Христом, сверхприродных, то есть небесных, хотя и человеческих возможностей.      

В рамках Нагорной проповеди наиболее примечательны и при ее анализе традиционно выделяются так называемые заповеди блаженства, которые следует рассмотреть особо.