Раньше я тоже думал, вероятно, и под твоим, в частности, влиянием, что лишь бы крутилось: заработную плату, и налоги владелец отдаст обществу. 19 страница

Благодарен родителям за детские годы, которые прошли в условиях, можно сказать, исключительно правильного воспитания, предоставления максимально-возможной свободы и самостоятельности, без «сюсюканья» и навязчивой родительской заботливости.

Здоровый, отвечающий здравому смыслу и моему пониманию быт проявлялся в нашей семье буквально во всем. Питались мы всегда без излишеств, но регулярно. Пили только сырую воду. Сам мог пить ее из болота и любой «приличной» лужи, но всегда в части количества, руководствовался отцовской поговоркой, что «вода мельницы ломает». Никогда в нашем доме не кипятили молоко, где бы оно не было куплено. Не ведали про обязательное мытье перед едой рук, овощей и фруктов.

Со временем вообще пришел к почти бесспорному для себя, проверенному десятилетиями выводу о желательности, в целях выработки противоядия, естественного «занесения» в организм возможно большего по числу и разнообразию натуральных микроорганизмов и прочих «вредных» элементов (подчеркиваю: естественного, а не искусственного). Точно также, хотя и с меньшей уверенностью и доказательностью, стал считать противоестественными всякого рода прививки. Во всяком случае, сам за свою жизнь сделал только одну – от оспы, да и то в младенческом возрасте, когда ничего не смыслил и находился в состоянии подопытного кролика.

Считаю, что все нужное для защиты организма, исключая разве некие экстремальные обстоятельства, должно являться прямой функцией самого организма. Со школьных лет я вбил себе в голову еще одно понятие, что именно она, моя голова, является главнейшим инструментом, программирующим оптимальную работу организма, включая эффективную защиту от многочисленных, нормально порождаемых жизнью, внешних возмущений. Давно установил, что «напряженная» работа по созданию людьми различных лекарственных и прочих средств на 90 % является бессмысленной борьбой с законами природы. Лучшим способом избавления, например, от тараканов является чистота и полное лишение их возможности добраться до еды.

Разные «вредные» микробы и насекомые приспосабливаются и «совершенствуются» много быстрее, чем создаются людьми новые медикаменты. Именно, от массового употребления последних появился СПИД, а от чрезмерно раздутой «пропаганды» резко возросли раковые заболевания. Имеет место недооценка последствий и того, и другого.

Убежден, что в плане избавления человечества от массовых болезней значимо больше медиков сделали ученые, техники и разные мастеровые, обеспечив его водой, теплом, светом, добротной пищей, удобным жильем и прочими бытовыми благостями.

 

08.09

«Дорогой Марк! Получил твое от 23.08 с приложением «Одного дня…».

Начну с мелочей, с того, что отношу (из своего абсолютно, и твоего, которое воспринимать хотел бы аналогично) к музыкальному сопровождению, не несущему никакой смысловой нагрузки и приводимому нами, так сказать, для украшательства, вроде моих: «тебе умнейшему мужику… обратить тебя в свою веру», или твоих: «надеюсь, ты не в претензии, что я втягиваю тебя в дискуссию… исключения в ней личностного мотива… я с ним чуть-чуть знаком (не знаю, знаком ли он со мной)». Я не предлагаю подобное исключать из переписки, а только не обращать на него серьезного внимания. Отсюда, для смеха, сразу вытекает, что я никоим образом не заблуждаюсь и не считаю, что «эффективность твоих действий по распространению моей книжки будет зависеть от степени твоего обращения в мою веру».

А теперь по делу.

Для того чтобы разобраться быстрее и лучше в предмете нашего с тобой спора, начнем с уточнения «исходных оснований».

1. Дискуссия касается сегодняшних и ближайших обозримо времен, а не далекого будущего, о котором, в части его конкретностей, нам не дано знать.

2. К большинству общества, к которому всегда все обращаются и которым все манипулируют, должно относить у меня людей, способных к труду по природе и желающих трудиться, а не тех, может и большим даже числом, которым природа (а часто и само общество) не дали способности к труду в силу их увечности, нежелания, лени и прочих всяких, не интересующих меня, обстоятельств, но о которых общество, наряду с неким их принуждением, обязано заботится, и желательно, в пределах текущих возможностей, как можно лучше. Об этом у меня есть в последней книжке.

3. Эксплуатация, как проявление властных функций (если понимать их в широком плане взаимоотношения людей, в том плане, когда к эксплуататорам можно отнести даже нас с тобой, эксплуатируемых «негодно и несправедливо», но эксплуатировавших «хорошо и справедливо» других чуть не с первых лет работы, поскольку мы постоянно кого-либо обращали в свою веру, принуждали и т. д. в угоду своим творческим и прочим побуждениям), – была, есть и будет, она заложена в природе всего живого. Об этом у меня тоже есть много, и в обеих книжках.

4. Оценка человека (и его «дел»), повторю из предыдущего письма, хотя многократно упоминается у меня и в других местах, должна формироваться только по конечным результатам его деятельности, их практичности и полезности.

5. Формула «бытие определяет сознание» в моем представлении в наиболее полном объеме относится к «плохим» людям, но в какой-то степени она формирует и сознание людей «благородных», вроде нас с тобой, занимавшихся в свое время, ну даже, уж совсем чуть ли не одним полезным для общества делом.

Если принять изложенное, а не согласиться с ним, судя по всему, ты не можешь, то по большому счету, особо в части конкретики, у нас нет и не может быть никаких разногласий и никакого спора, исключая разве этот явно надуманный закон прибавочной стоимости, из которого не проистекает ничего с точки зрения реально принимаемых человечеством решений, и потому спор по нему был бы чисто схоластическим. Для практических предложений не имеет никакого значения, признаем ли мы твою точку зрения – о его верности и значимости или, наоборот, мою – о его никчемности.

В остальном же, в части предложений применительно к нашему времени и ближайшему будущему, полностью с тобой согласен, и в порядке доказательства самостоятельности, как здравомыслящего человека, прилагаю к сему свое письмо к Путину. В нем, в части конкретной оценки нашей жизни и конкретных предложений, есть все, что есть у тебя, и было бы неплохо, если бы ты его поддержал, выразив то же и в тот же адрес, но другими словами и с другими аргументами. Я на него получил положительный ответ от президентского аппарата.

Отдельные мелкие уточнения.

О поколениях. Поколение – это двадцать грубо лет, а тогда соблюдается и хронология и логика, и исключается, само собой, твоя ссылка на все «более и более гипертрофированный военно-промышленный комплекс в 50 –70-е годы». Как будто до 50 года мы подготовкой к войне не занимались!

С «двусмысленностью» моего примера об односиськовой собаке ты неправ. Понять, конечно, всегда хочется, как нам «хочется». Но природа, вот ведь в чем загвоздка, признала для нормальной естественной борьбы с целью выживания восьми здоровых щенков иметь у их матери шесть сисок, а не одну. А сколько сисок у свиньи для тех же целей, но при большем количестве поросят? Так что не самые сильные вырастут при одной, а именно один или два «бандита», что у нас и произошло. Почему? Да, потому что в той нашей соцсистеме только в одной сфере было, и оставалось до последних ее дней, более или менее «приличное» и по-настоящему «живое» соревнование – это в сфере перемещения человека по карьерной лестнице.

В части заботы о бедных согласен, но в рамках заботы общества согласно выше приведенному основанию, а не путем «борьбы за кусок хлеба». Борьба – для другого, для здорового, потенциально способного большинства – и не за хлеб, а за кусок масла (если тебе так нравится) за хороший дом, за право, в конце-концов, «быть директором магазина», за место под солнцем.

Я, как ты сейчас, но только 10 лет назад, мучился над проблемой хорошего социализма. Помню, длительное время я просыпался, после перелопачивания во сне многочисленных его отличных характеристик (все работают, стабильность высокая, такая, что за квартиру можно платить на год вперед, бесплатное обучение, медицина, транспорт почти ничего не стоит), с вопросом: «если все хорошо, то почему так плохо?», пока не пришел, полагаю, к правильному выводу.

В нашей бывшей системе все было хорошо (в смысле генеральных ее лозунгов), за исключением принципиального ее несоответствия законам природы, законам естественной борьбы всего живого (не только человека) за свое место в жизни. Она плоха именно в стратегическом плане. Вот почему ее развал, вот почему такие мерзостные ее последствия, вот откуда такая масса всяких подонков, которые проявились сейчас, но были «подготовлены» в недрах именно той, ушедшей в прошлое системы. Сегодня это признал даже господин Селезнев, провозгласив создание общества на базе здравого давно известного смысла (без надуманных теорий и идеологий) – общества максимально удобного не только для упомянутого большинства, а и точно для всех людей. Кое-что из этого «удобного» ты перечислил (конечно же, без всякой опоры на Маркса или кого другого). Я с приведенным полностью согласен. Вероятно, был бы согласен и со всем остальным, достаточно известным, что ты, после «искоренения преступности», застолбил оставленными пустыми строчками.

Наконец, еще одно замечание, вытекающее из моего последнего «основания». Как бы нам не хотелось, но и мы, хотя бы подсознательно, но тоже подвержены влиянию на нас бытия. При той системе такие, как мы, оказались, я считаю, в самом, не утрирую, привилегированном положении. Занимались любимым и полезным делом, на работу ходили, как в театр (а ты лично по утру даже так несся на нее, что призывался приятелем «притормозить», дабы не пронестись мимо своего КБ), нам мало мешали творить, мало приходилось кривить душой и пропагандировать то, во что не верили, не было страшных репрессий, – вот почему трудно от нее отказаться.

Будь ты в те времена, например, каким-нибудь журналистом, преподавателем ОМЛ, думаю, сегодня видел бы совсем другое, по крайней мере, акцентировал бы свое внимание на другом. Ведь именно поэтому вся выше перечисленная братия больше всех и офанарела и, видя только систему, без себя в ней, бросилась в злобную и однобокую критику прошлого. Ты же, мне кажется, до сих пор пребываешь в состоянии обратном – некоей зашоренности, хотя все ясно, и давно, у меня, помечено и разложено по полочкам.

Твой «Один день…» мне нравится, как и всё остальное у тебя. Все схвачено и красиво представлено. Однако он оторван от предыдущего повествования. Пока кажется, нужен какой-то связующий переход. После Уралмаша есть таковой, но он касается японских событий, с ними увязан. После Японии? Но «День» по времени раньше последней. Куда и как вставлять этот кусок и тот еще один, о котором ты упомянул? Подумай.

Кстати, подошел срок, сейчас позвонил нашей редакционной даме. Помнит, но, как у тебя с Гонцовым, говорит, что еще не связывалась с тем, кому была передана рукопись для прочтения, что его сегодня нет, и попросила позвонить завтра. – Когда? – Примерно в это время, – в 12 часов. Потому откладываю письмо до завтра. Посмотрим, что она скажет.

Звоню сегодня снова. Точно, по твоему сценарию.

– Надежда Вячеславовна, добрый день. Как рукопись? – Вы знаете, он ее только начал читать. – Но ведь прошел месяц! – Так у него, у Васи, не одна же только эта рукопись! – Может мне не стоит Вас беспокоить, назовите мне его отчество? – Владимирович, да я его Вам сейчас дам. – Здравствуйте, Василий Владимирович! Что Вы мне скажете? – Я действительно только приступил к чтению. – Когда можно будет справиться? – Вы знаете (заметь, аналогичное начало), я на неделю уезжаю…, давайте через две недели… И неожиданное его для меня: «Спасибо, что позвонили». – Вам спасибо. – Сказал я, и повесил трубку.

Вот так, дорогой! Это и есть как раз прямо на тему нашего спора. Когда я начинал работу (при втором послереволюционном поколении, но когда еще были живы и работали «динозавры»), то свои обещания передо мной, мальчишкой, выполняли даже директора и высокие министерские работники, вроде упомянутого тобой Рыбальченко, а в 80-е годы нельзя было дождаться обещанного даже от собственного коллеги, которого знал как облупленного и не раз сидел с ним за одним столом. А все другое? Так все больше и больше обюрокрачивалась наша система, начиная с 60-х годов!…

В отношении будущего. Обратной дороги нет, – она возможна лишь на другом витке спирали. Сегодняшняя система более естественна для проявления человеческих устремлений, большая часть которых все же ориентированы на созидание. Поэтому я ожидаю, ощутимых по настоящему (не показушных, не витринных, как я их называю) изменений с приходом второго поколения, к 2010 году, а уж совсем приличных – в третьем поколении, соответственно, к 2030 году. Причем, скорее всего, путем инициатив снизу, а не сверху. Хотя мне лично хотелось бы побольше их со стороны государства, особенно сейчас, в переходный период. Но ведь не получается. О том, почему не получается, у меня в последней книжке написано. Пока, считаю, верно. Бывай здоров. Привет семейству, о нем я теперь кое-что знаю из твоих книжных писаний».

 

30.09

Сегодня поехал в редакцию журнала «Урал» на встречу с Василием Владимировичем. Два дня назад, в пятницу, связался с ним по телефону, и он, после неких до этого обещаний и надежд, изрек:

– Рукопись прочитал. Вы знаете, – она нам не подходит: не соответствует нашим высоким редакционным требованиям. У нас полно рукописей, более высокого качества. Зачем же мы будем заниматься этой?..

– Как же так, – прерываю, – я ее прочитал, она мне понравилась, особо, по содержанию и, тем более, где про Уралмаш и Милевскую эпопею, о которой я Вам уже говорил. Разве оформление?...

– Да нет. И то, и другое. Конечно, я бы так прямо автору не сказал. Вам могу…

– А может нам встретиться? Нельзя ли, например, в понедельник?

– Хорошо, давайте после 12.

Естественно, после такой характеристики, посмотрел на рукопись более приземленными глазами, и увидел, что в редакционном плане она действительно не совсем безупречна. Сел за компьютер и два дня провозился, выбрасывая из нее все, что затрудняет чтение и не несет смысловой нагрузки: непомерно длинные и сложные для восприятия предложения, повторы, излишние знаки препинания, явно претенциозные украшательства.

Приезжаю. Встречает молодой человек, и сразу без приветствия:

– А я вот как раз просматривал еще раз. – Вы ведь по поводу этой рукописи?

– «Какой сообразительный, – думаю, – сразу определил, кто я».

– Вы знаете, есть так называемый «эффект сопричастности». Отсюда, высокая оценка творения моего приятеля, о которой я Вам говорил ранее. Но, кажется, и ваши критические замечания, не лишены оснований. Я попытался кое-что подправить за эти два выходных дня. Посмотрите. – И подаю ему пять начальных листов. – Остальное, – говорю, – у меня на дискете.

Он рукопись просмотрел – вот, думаю, сейчас В. В. что-нибудь об этом и скажет. Он же, не прочитав и трех первых строчек, настроившись на свою волну, неожиданно выдает первое замечание.

– Начало непонятное: о ком речь?

– А что, разве с фамилии или с названия завода начинать? Там ниже, – подчеркиваю, – на первой же странице видно и кто автор, и где он. Впрочем, если есть желание, можно сочинить и нечто вроде предисловия.

Оставляет без ответа мою реплику, но тут же добавляет.

– Вот сокращение (это он про «КБ»), кто его поймет?

– Как, кто? – отвечаю. – Да, это же известнейшая аббревиатура, к тому же, речь по тексту идет о конструкторской службе, а не о конфетной фабрике.

Опять пропускает мимо ушей.

– А это зачем? Какое-то перечисление подразделений, – никто читать не будет. Мне не нравится, лично я эти строчки, не читая, пропустил бы.

– Подождите, разве не интересно знать, что представлял из себя Уралмаш, какими он тогда многообразными вопросами, занимался? Ведь это было полвека назад.

Он все еще на первой странице, но снова замечание, и в прежнем духе.

– Нет человека, его души, самобытности… Одна работа. Мне (опять!) не нравится. Ведь журнал рассчитан на широкого читателя. Раньше вот так писали, а потом … выбрасывали на помойку.

– Что значит человек, его душа? Разве дела не меньше значат для понимания человека. Меня, к слову, наоборот, прежде всего, интересуют как раз дела человека, а не душевные переживания Героя и всякие его думания. Только дела и позволяют нам составить верное мнение. Хотя… тут у моего приятеля есть кое-что и на тему, о человеке и душе. А как понять Ваше: «мне не нравится»? Вкусы разные. Разве региональный журнал должен быть только под одни Ваши или мои личные вкусы. «Выбрасывали на помойку»? Это, возможно, сейчас? Так потому у вас и батареи (тут я коснулся одной из них, для верности, своей рукой) все еще холодные. В свое время, а я подписывался на этот журнал постоянно, весь его тираж прочитывался, а не выбрасывался. Иное дело, как прочитывался? Да, согласно вкусам: одни читали публицистику, другие – романы, третьи – детектив. Так что широкая публика – понятие растяжимое.

Тут до В. В. что-то дошло.

– Так, как же нам дальше рассматривать эту рукопись?

– По-моему, как очерк о жизни и работе конструктора.

– Но, если я сейчас так сверху напишу и понесу показать Главному редактору то, я уверен, он скажет: «нам это не надо».

– Возможно, так и скажет, он ведь, ваш Коляда, насколько я знаю, придерживается Ваших взглядов. Ничего страшного. Нет, так нет.

Мой собеседник несколько задумался, над таким «простым» разрешением проблемы. Помолчал некоторое время, и затем заговорил совсем в ином аспекте.

– А не отдать ли это хозяйство в другой журнал. Я знаю такой: мне недавно звонили и спрашивали: «Нет ли у нас в портфеле чего-нибудь на подобную тему?».

– Зачем? Вы же знаете, насколько случайно эта рукопись оказалась в Вашей редакции. Ну, а раз оказалась, то я и обратился к Вам. Другой журнал меня не интересует.

Тут В. В. совсем поразился моим столь «лояльным» отношением к судьбе рукописи. Хотел было уже предложить еще что-то, но в это время, к столу подошел и уселся на рядом стоящий диванчик еще один редакторский сподвижник, и, также, не представившись и не поздоровавшись (видимо, у них так принято), с некоторой долей апломба и весьма ущербного мышления сразу же вступил в разговор:

– Вам что, нужно обязательно напечатать?.. – И не дождавшись ответа, тут же продолжил.

– Вот вы тут проговорите два часа и только добьетесь, что надоедите друг другу…

– Почему друг другу? Мне беседа с Вами даже очень интересна, – парировал я, основательно настроившись на несколько менторски спокойный тон абсолютно независимый от их решений. После чего мой второй визави поспешно удалился, промычав что-то неопределенное. Извиняться за него пришлось моему основному собеседнику.

– Вы знаете, у нас тут сплошные просители, Только вы уйдете – появится кто-нибудь еще. Несут и несут, и все надо прочитать. А что несут, смотрите. И показал мне чей-то труд с массой перечеркнутых не только абзацев, а и целых страниц, и снова нарвался на мою реплику:

– Ну, зачем же так? Разве можно печатать с такими огромными правками, да их правками-то назвать нельзя? Тут ведь ничего не будет от автора. Ни содержания, ни любимой Вами человеческой души. А что много ходят, так на то и редакция. Надо уметь радоваться новым людям, новым встречам, уметь и доказательно обоснованно отказывать.

Теперь он уже совсем не мог вынести такой «приговор»: я его добил.

– Давайте попробуем отдать рукопись на прочтение нашему Андрею Ильенкову, он как раз отвечает за подобную тематику.

Я не стал отчитывать его за очередное редакторское, в том числе и его личное, упущение. Поднялся, получил на прощание (не к месту опять сказанное): «Спасибо, что пришли», сказал (к месту): «Спасибо Вам», пожелал приятных встреч с новыми людьми, и вышел.

Будем ждать заключения Ильенкова.

 

05.10

Только в конце сентября получил ответ от Цалюка на мое мартовское письмо. Судьба последнего весьма примечательна. Отправленное ему 13.03, оно через два месяца местным отделением было мне возвращено обратно, причем без анализа причин его возврата и соответствующего уведомления.

После наведения справок и переговоров с почтовыми подразделениями и городской контрольной службой, последними была признана, по крайней мере, небрежность, допущенная при его обратной отправке, и предложено было обратиться с соответствующей жалобой в московский Международный почтамт (оказывается, есть и такой).

Я написал вежливое заявление, в котором, подтверждая правильность указанного мною адреса получателя, просил, принимая во внимание результаты упомянутого предварительного рассмотрения, отправить мое письмо в Израиль, за их счет, повторно с просьбой:

«Вручить его адресату либо привести четкие (доступные для прочтения) и понятные российской почте и лично мне причины невозможности выполнения этой операции.

Обратить внимание на исключительно длительный срок возврата письма, если последний не был вызван действительно некими объективными (чрезвычайными) обстоятельствами.

В любом случае передать мое, отправителя, желание получить от израильской почтовой службы извинения за доставленные мне по данному факту неудобства и хлопоты.

Хотелось бы также, чтобы в подобных случаях, очевидно некорректного возврата почтового отправления, расследование такового производилось силами почты, без привлечения отправителя».

В ответ получил, как и ожидал, свое, уже изрядно помятое, письмо и вежливо составленную отписку о якобы внимательном и всестороннем ими рассмотрении моего заявления и установлении при этом факта «возврата его по причине «Gone away», что в переводе означает – адресат уехал, нет дома».

Я мысленно их поблагодарил за такую доселе мне неизвестную израильскую «норму» доставки почты, но больше переписываться с этим М. П. не стал и переправил свое письмо адресату еще раз… за свой счет. Цалюк его настолько наожидался, что ответил мне явно торопясь и невпопад. Это видно из моего ему письма.

«Дорогой Матус! Письмо твое от 06.09 получил только 30. Видимо, действительно почта в связи с происходящими у вас событиями стала работать хуже, скорее всего, по причине воздействия ситуации на человеческую психику. Примерно то же происходит и с нами, только под другим воздействием – старения организма. Плохой уже памяти, снижения уровня мыслительной способности и т. д. Твое письмо тому доказательство. Ты чувствуешь свои мысли, свои доводы, упрекаешь меня в каких-то упущениях, в некоем игнорировании мною чего-то твоего. Я делаю то же. Оба «клянемся» в лояльности друг к другу, в понимании приводимых нам соображений и доводов и тут же снова и снова отстаиваем «свое». Два умных человека отплясывают чего-то несуразное, но твоя пляска отличается все же от моей: она длинней. А потому и всяких ошибочных, нелогичных построений в ней больше ровно настолько, насколько она длинней.

Потому не буду больше спорить, оправдываться и доказывать, а лишь отвечу на твои прямые вопросы.

Ты спрашиваешь, что такое у меня дух и что такое интуиция? Отвечаю. По толковому словарю Ушакова. Дух: в философии – «основная сущность, нематериальное начало»; в переносном, житейском значении – «сущность, истинный смысл»; у меня – в этих двух смыслах, и, следовательно, речь в моем исходном письме идет о «сущности» природы.

Смотрю там же. Интуиция – «непосредственное познание, восприятие действительности»; у меня в несколько уточненном виде, взятом из философского словаря, как «способность» к тому, что у меня и написано – «постижению истины без логического обоснования», но далее мною расширенной до той самой «сущности природы (если тебе так больше нравится), оплодотворяющей мысль (познание) через информацию…». Таким образом, интуицию я расширяю до введенного мною нового понятия – «интуитивного финализма». Отсюда, правильно ставить вопрос не «что такое у меня интуиция?», а «что такое у меня интуитивный финализм?». И потому я принимаю и одобряю твое заключительное «я согласен», на стр.11 последнего письма (все остальные страницы ей предшествующие, на данную тему, ты правильно подметил, – можно порвать), но, дабы быть последовательным и логичным, только с заменой в твоей фразе «под интуицией ты понимаешь…» слова «интуицией» на «интуитивным финализмом».

Смотрю далее уже по философскому словарю, ибо мне нужна тут современная трактовка). Информация – «некоторые сведения, совокупность данных, знаний». Я ее дополняю еще и «опытом», думаю, вполне обоснованно и логично.

А теперь обращаю свой взор на «твою» любимую генетику. Смотрю. Генетика – учение о наследственности и изменчивости организма… через генетическую информацию, записанную в молекулярных внутриклеточных структурах…». Конечно, можно полагать, что витающую в природе информацию впитывали в себя наши отцы, а потом передали ее нам на генетическом уровне, но это, по-моему, будет как-то сложно, достаточно ограниченно и плохо объяснимо с точки зрения «моего» здравого смысла. Я склоняюсь к использованию, заимствованию, приобретению такой информации прямо, вне генетической ее мне передачи. Да и потом, есть же информация, которая появилась на божьем свете, после моего рождения, о которой я (тоже) ничего не знал, не ведал, заведомо ее ни от кого не получал, о ней нигде не читал, и вдруг обнаруживаю нечто на ее похожее, ей адекватное в своей собственной голове. В части генетической способности к проявлению мыслительной самостоятельности, переданной мне в той или иной степени по наследству от моих «хорошо соображающих» предков, – согласен. Но не более. Остальное – мое, собственные мои мысли. От предков передаться последние никак не могли, хотя бы по причине заведомо, мне известного, отсутствия у них интереса к подобным вопросам. Можно, правда, предположить, что они в них вошли, так сказать, на бессознательном уровне, но это уж будет совсем противоречить здравому смыслу, принципу «наименьшего действия».

По другим частным вопросам, прямо не относящимся к интуитивному финализму.

Мыслительная деятельность конечно же подчиняется если не законам, то каким то нормам, правилам, но они меня не интересуют, хотя я на эту тему думал, и, пожалуй, больше всего тут, согласен с Г. Бонди. Вот, что он изрек на эту тему.

Философской глупостью является попытка «следуя велению нашего разума» и подчиняясь «структуре мышления» (это прямо, если ты помнишь еще, против Юма) раскрыть всю физическую картину мира. По существу такая попытка сводится к тому, что якобы наука о познании – это чуть ни единственный инструмент для открытия новых законов. Выяснение структуры нашего мышления – дело бесполезное, потому хотя бы, что наши «умственные способности определяются, прежде всего, гибкостью и приспособляемостью мышления ко всему тому, что делает его полезным».

Кроме того, не следует забывать, как и когда формируется наше мышление. Оно формируется в значительной мере в самые первые годы нашей жизни в результате знакомства с различными вещами. Мы познаем курс физики за первые два-три года детства, познаем значительно ощутимее и запоминаем гораздо крепче, чем что-либо другое, о чем мы узнаем позже. «Представляется, что эти важные аспекты физики могут заключать в себе значительно больше информации, чем принято было думать».

Отсюда вытекает, что с твоей «Логикой мышления согласен», но, уточняю, только как конечным продуктом этого мышления, а не самим процессом мышления. Точно так же, как и со всеми остальными процессами, протекающими в наших головах, включая и процессы оценки конечных результатов их, голов, деятельности. Может, отсюда кажущаяся резкость в моих тебе возражениях: ты мне – «как, да каким образом?», а я ухожу от этого, меня это не интересует, как и Бонди. Все твои «уточняющие» вопросы меня точо не интересуют. Могу повторить из предыдущего моего письма, что в мире есть более магическая, расставляющая все по местам, такая субстанция, как бесконечность. В ней все: и таинства мира, и открываемые человеком частные законы жизни и полная непознаваемость последней в целом, в части исходных причин устройства вселенной, и многое другое, на что нет и не может быть ответа. Вот почему я не мучаюсь и не задаю себе подобных вопросов. Я не против даже самых дурных гипотез, но не ради самих гипотез, а только как для направления ума и сил на конкретные исследования. Но заниматься гипотезами нам с тобой уже поздно, а обсуждать в общем, философском плане – нет смысла. Тут можно либо соглашаться, либо отвергать, на что я тебя призываю, а ты все сопротивляешься и снова продолжаешь то же – и аж на 10 страницах.

Наконец, чтобы закончить, не могу не отметить. Появление многих вопросов является прямым следствием твоего «способа» ведения переписки, согласно которому (ты постоянно это подчеркиваешь) сначала у тебя, цитирую по последнему письму, «общая реакция на с ходу прочитанное», а потом «внимательно перечитаю» и... что-то уточню, чем-то дополню… или со всем соглашусь. Так, не лучше ли подождать с «реакцией»? Ведь никто тебя не торопит. Не кажется ли, что это на уровне некоей иррациональности, тем более что предыдущая переписка с твоей стороны также не лишена подобного?».

 

12.10

Дорогой Марк, твое от 28.09 получил неделю назад, т. е. в приемлемый срок, видимо, с такой же скоростью доставляются тебе и мои. Почта у нас работает более или менее прилично, а вот Матусу (от него тебе большой привет) в Израиль письмо идет месяц, а недавно, с двойной пересылкой, мое ползло до него полных шесть.

Начну, как и ты, со спорных моментов. Ты за конкретику, но она разная. Из области констатации – одна, предвидения будущего – другая, да еще с дополнительной дифференциацией на проблемы тактического и стратегического характера. Первые элементарно просты, вторые менее, а третьи не только сложны, но в значительной степени не безошибочны и сопряжены с необходимостью глубокого многофакторного анализа всех за и против. Потому не исключено, что я ошибаюсь в части оптимистических прогнозов на 10 и 30-ые годы (ты ухватил почему-то только 10-ые), хотя и строю, их на несравнимо большем числе исходных оснований, а, следовательно, и вероятность их свершимости будет много большей, чем у тебя, построенных на одном впечатлении от своих студентов. Но это так, к слову.