Используется ли (и если да - то как) в арбитражной практике определение облигации, данное в ст. 816 ГК?

В ст. 816 ГК (ч. 2) содержится инвариантное определение облигации. Всего их четыре. Одно из них - облигация - это ценная бумага, удостоверяющая право ее держателя на получение от лица, выпустившего облигацию, в предусмотренный ею срок номинальной стоимости облигации и фиксированного в ней процента от номинальной стоимости облигации - следует считать основным; три других (вариант 1 - номинальная стоимость + иные имущественные права; вариант 2 - имущественный эквивалент номинальной стоимости и фиксированный процент к номиналу; вариант 3 - имущественный эквивалент номинальной стоимости и иные имущественные права) - факультативными или вспомогательными.

Использование определения облигации ограничивается его простым воспроизведением; иногда на нем основывают (достаточно очевидный, впрочем) вывод о связи держателей облигаций с их эмитентами заемными отношениями. Но даже в этом своем (самом примитивном) виде использование это не имеет сколько-нибудь широкого распространения*(239). Дел, в которых суды пытались бы вычленить сформулированные в данной статье признаки облигаций и приложить их к тем или иным спорным документам, нам неизвестно.

В этом плане весьма показательно упомянутое здесь дело, рассмотренное ФАС ВВО: в числе прочих, обсуждавшихся в его рамках вопросов, был вопрос о признании ценными бумагами жилищных сертификатов*(240).

Отвечая на него, окружной суд воспроизвел определение облигации (из ст. 816 ГК), а затем - определение жилищных сертификатов, содержащееся в п. 2 Положения о выпуске и обращении жилищных сертификатов (утверждено Указом Президента РФ от 10.06.1994 N 1182), как "...особого вида облигаций с индексируемой номинальной стоимостью, удостоверяющих право их собственника в том числе на приобретение собственником квартиры (квартир) при условии приобретения пакета жилищных сертификатов...". При этом суд акцентировал внимание не столько на самом определении (содержательных признаках жилищных сертификатов), сколько на его квалифицирующей части ("особый вид облигаций"). Между тем очевидно, что попытка отыскать в жилищном сертификате (в том виде, как этот документ определен упомянутым Положением) признаки облигации, установленные ст. 816 ГК, заканчиваются очевидным провалом. В самом деле, если считать, что сертификаты называются жилищными потому, что они являются ценными бумагами, предоставляющими право на получение жилища, жилищный сертификат не может быть признан не только облигацией, но и вообще не может быть назван ценной бумагой, ибо подобного права ни один жилищный сертификат сам по себе не предоставляет*(241).

Сказанное, однако, означает не отсутствие у жилищных сертификатов облигационной природы, а неадекватность их нормативного определения. Если считать сертификаты жилищными оттого, что их нарицательная стоимость выражается не в деньгах, а в квадратных метрах общей площади жилья, то все становится на свои места. Жилищный сертификат должен определяться как облигация, предоставляющая своему держателю (облигационеру) право потребовать во всякое время от лица - эмитента сертификата (должника) выплаты денежной суммы, равной рыночной стоимости такого количества квадратных метров общей площади жилья, которая составляет номинальную стоимость сертификата. В таком случае жилищные сертификаты вполне подходят под третий факультативный вариант определения облигации, содержащегося в ст. 816 ГК: перед нами облигация, удостоверяющая право ее держателя на получение от лица, выпустившего облигацию, в предусмотренный ею срок имущественного (денежного) эквивалента номинальной стоимости и иные имущественные права (право использовать всякий жилищный сертификат, входящий в состав необходимого для этой цели пакета, для оплаты жилого помещения).