Теоретико-методологические основания изучения дисциплины.

История отечественной исторической науки (отечественная историография) как научная дисциплина оформляется в последней четверти XIX в. В рамках этой дисциплины осуществляется осмысление работы российских историков. Научно-исследовательская деятельность историков рассматривается как с позиций выявления предмета, тематики, методологии исследования, так и с позиций проявления связи научной деятельности с социально-политическим контекстом. Данная дисциплина позволяет понять феномен существования исторической науки среди других наук, особенности ее существования в России и в социуме в целом.

В советское время научный и образовательный (в широком смысле как возникновение нового в состояниях человека и социума) потенциал данной дисциплины значительно снижался в результате установления господства догматизированной марксистской теории. В таком виде марксистская теория превращалась в политическую и идеологическую доктрину, препятствующую научному поиску историков, которые наделялись статусом идеологических и политических работников. Сейчас хорошо понятна несостоятельность рассмотрения истории как науки в целом и истории отечественной исторической науки в частности через призму, или на основании какой-либо одной, пусть даже научной теории, не говоря уже о политических и идеологических установках, концепциях, идеях. Таким образом, появилась и пока еще сохраняется возможность изучать данный курс без купюр, во всем многообразии идей, концепций, мнений с использованием различных теоретических подходов. Это обстоятельство придает актуальность изучению историографии студентами исторической специальности.

Осмысление феномена отечественной исторической Мысли в свете глобализации и информатизации. Глобализация в качестве одной из тенденций и характерной черты современной цивилизации стала осознаваться и активно обсуждаться с середины 90-х гг. прошлого века. Многими исследователями она связывается, в первую очередь, с процессами в экономической сфере. Однако глобализация охватывает все его сферы и проявляется на всех уровнях бытия «обобществляющегося человечества» (К.Маркс), в том числе и на уровне ментальных структур и духовных образований. Выявление своеобразных параметров таких образований и расшифровка их динамики представляет интерес как с точки зрения содержательной интеграции современного глобализма вообще, так и с точки зрения «механизмов его реализации в сфере человеческого духа в частности. А это, в свою очередь, проясняет многие вопросы, касающиеся бытия Человека-в-Мире.

Поэтому в условиях кризиса техногенной цивилизации понятен повышенный интерес к духовным трансформациям в менталитете цивилизационной формы человеческого общения, и конкретно к интеллектуальной истории. В поле зрения здесь попадает сама История во множестве ее импликаций, а духовные явления во многом определяют ее характер и содержание.

История как выражение динамики социальной реальности осмысливается современной историографией через включенность в нее сознания. Обращение к состояниям сознания позволяет эксплицировать открытость социального бытия в его актуально-потенциальных состояниях и особенно в состояниях новообразований – со-бытийности в нем. Проблема состоит в выявлении спектра и характера связей, обеспечивающих целостность Истории в ее событийном измерении, которое выводит эту проблему на проблему сотворяющей себя Истории. В творчестве благодаря духовной энергетике человека актуализируется и по-новому проявляется форма глобальной связи всего человечества. Она преобразует весь духовный потенциал человечества в новую форма- цию и ин-форма -цию.

Огромный вклад в осмысление универсальной связи человечества в состояниях открытости и со-бытийности Истории внесли представители практически всех направлений русской исторической Мысли второй четверти XIX – начала ХХ веков. Плоды творчества наших мыслителей представлены множеством свежих идей о всеобщей духовной связанности и усилении единения человечества в историческом процессе. Подчеркиваемая ими творческая природа исторического развития невозможна без «цельного знания», которое придает смысл и полноту бытия человека в его со-при-частности бытию Абсолютного. Эти и другие идеи оформились как предчувствие грядущих мировых катастроф ХХ века и вместе с ними краха редукционистского утопического сциентизма в понимании Истории. Выдвигаемые представителями отечественной философии и науки идеи зачастую даже опережали возникновение аналогичных идей в западноевропейском варианте и влияли на формирование новой духовной атмосферы. Это влияние проявилось в смещении акцентов с познавательно-преобразующей деятельности человека на его самопостижение путем раскрытия своего личностного потенциала, контекстом которого выступает все духовное богатство человечества. Русские идеи о всечеловеческом едином нерасчлененном целом апеллируют к духовному родству человечества, переживаемому в экзистенциально-феноменологических и творческих состояниях. Идеи наших мыслителей, будучи объективированными формами сознания, раскодированы, а наряду и вместе с вновь открытыми феноменами сознания закодированы и ныне включены в положения современного ноосферного движения, глобального эволюционизма, синергетики, постмодернистской мысли. Причем, перечисленные направления современной мысли относятся к различным сферам активности человеческого сознания. Так, синергетика родилась непосредственно в естествознании, а постмодернизм оформился на материале литературоведческой практики и лингвистического анализа текстов. Происхождение весьма сходных подходов и идей (форм) в различных областях знания – бесспорное свидетельство в пользу глобальной и универсальной Информативной, Пространственно-Временной, Энергетической связанности духовных явлений в современном цивилизационном процессе.

Русские мыслители (особенно славянофильской традиции) считали, что корень большинства человеческих бед – в распаде целостности сознания. Западноевропейский рационализм нарушает гармонию, дробя «целостность духа» на части, предоставляя «высшее создание истины» отдельному логическому мышлению. Отпавшее от целостности рассудочно-логическое мышление делает «целостную личность»[2] познающим субъектом, тяготеющим к локализации и оторванности от сообществ, социума, космоса. Так, например, Н. А. Бердяев показывает несостоятельность претензиий дискурсивного мышления, исходящего из о- предел -енных оснований, следовательно, ограничивающих «уровень духовного общения до минимума» заданными основаниями, на его общеобязательность в ущерб творческим актам осмысления бытия. Принудительность дискурсивного мышления, «обозначает иссякание творческого дерзновения в познании», само такое мышление является царством середины, так как начало и конец его скрыты в интуиции[3] и их следует разыскивать в творческом акте.

Культ «рацио», по мнению философа, историка философии и публициста В.В. Эрна, подменяет укорененную в человеческой свободе культуру ее изнанкой – цивилизацией с присущими ей утилитаризмом и культом техники. Можно добавить, что глобализация и информатизация в технике (нормативной процедурности) логического мышления легко превращаются в формы разрушающие «цветущую сложность» (К.Н. Леонтьев) человеческого бытия, ограничивающие свободу и диктующие «ложное единство» (В.С. Соловьев) культивированием усредненных социальных форм, ценностей и образа жизни. Только критическое восприятие и переработка объективированных форм сознания через адекватные средства выражения связанности всего существующего в творческой активности человеческой личности позволяет создавать новое. Представители различных направлений российской философии и науки переосмысливали европейские достижения на основе иного культурно-исторического контекста путем апелляции к целостности ментальных состояний человека, синтеза логического и сверх-логического в познании и мышлении, что придало самобытность и оригинальность русской социально-исторической Мысли.

В славянофильстве, религиозной философии, культурно-исторической монадологии, космизме, евразийстве целостность бытия человека трактуется через идеи соборности, всеединства, симфонической личности, богочеловечества, софийности и другие. Названные идеи выражают целостность человеческого бытия в единстве со всей Вселенной (единство природного, человеческого, социального и Божественного бытия) на основе глобальной связи. Каждый «компонент» целостности есть целостность и состоит из «частей-целостностей». Например, у Л. П. Карсавина мир как всеединая симфоническая личность состоит из индивидуальных и социальных симфонических личностей (семья, народ, государство, церковь и т.п.). Глобальная связь между «частями» целого мыслится как презентативная – присутствие целого в «свернутом» виде во всех своих частях, так и любой части во всех других частях целого (Л. П. Карсавин) или «имманентность всего всему» (Н.О. Лосский).

Презентативная связь одновременно является нелокальной и целостнообразующей. По сути, если выражаться в терминах современной науки, она строится на основе континуалистских представлений. Согласно последним в целостности – едином континууме разнородных бытийных образований – нет жестко выраженной центрации. В ней осуществляется либо синергизм – совместное и одновременное действие всех ее «элементов», либо резонансная реакция всех элементов на импульсы исходящие из одного из них. Человеческое бытие, не утрачивая свою природность, становится социальным, вписываясь в мирообразующие связи в результате осознания своей со-причастности и со-бытийности со всем иным и с универсальным, воплощенным в Боге. Богочеловечество – открывающиеся всеединство людей и абсолютная полнота бытия конкретного человека во всей его индивидуальности. София – живая творческая духовная сила. Приобщившись к этой силе, бытие человека соприкасается с универсальным, наполняется смыслом. В Богочеловечестве творческое дело и энергия Софии сочетается с творчеством и энергией человека.

Доминирующая в русской философии онтология целостности и ее историческая динамика строится на деонтологизации и десубстанционализации «идеи истории». В соответствии с последней принцип монизма постулировал метафизическое основание динамики социальной реальности. Такая динамика – детерминированная последовательность смены состояний, в которой однозначно задавалась ее линейно-иерархическая структура Отказ от универсальности «идеи истории» как основы целостности социальных образований предполагало преодоление дуализма в онтологическо-гносеологических (плюрализм-монизм, божественное-человеческое, природное-социальное, реализм-номинализм, индивидуальное-универсальное, временное-вечное, внутреннее-внешнее, истинное-ложное, субъектное-объектное, логическое-до-логическое или сверхлогическое, номотетическое-идиографическое и т.д.) проявлениях. Снятие бинарных оппозиций в онтологии и мышлении выступало условием децентрированных динамических состояний социальной реальности в единстве всех ее «частей» и со всем сущим. Метафизический принцип конституирования Целостности с множествами, не имеющими заданной центрации, но равноправных и презентативно связанных локально-нелокальных субстанций, философ А.А. Козлов назвал «плюралистическим монизмом», совместив тем самым противоположные принципы постулирования оснований. Плюрализм исключает процедуру выбора одного метафизического основания и его о- предел -ения и не уничтожает его «полноту» ограничительными пространственно-временными, информационными и энергетическими параметрами. Монизм закрепляет главную роль смыслового оформителя сингармонического и синоптического единства «частей» целостности за творческой активностью (энергетикой) человека. Творя историю, человек актуализирует и оптимизирует свою вписанность в глобальные универсальные мирообразующие связи. «На-стоящее» бытование – со-стоит одно-временно. В этом состоянии бытие есть континуум, оно все в настоящем и все целиком. Бытие как континуум динамично и явлено со-бытием – возниконвением, рождением, образованием[4] иного целого (ино-бытие). Целое при этом остается таковым благодаря энергетическому, информационному потенциалу в нем. Человек – носитель активности – со-вместен с Энергетическим и Информационным потенциалом Универсума. История в этом случае может быть понята и протрактована как акт и факт об-наличивания целого через его Энергийно-Информационные характеристики. История здесь выступает в качестве «разрыва непрерывности»[5], содержательным моментом которой выступает вновь возникающее. В состояниях социальной реальности таковым может являться (являющий себя) смысл. История становится выражением самосотворения социальной реальности через смыслопорождение. Л.И. Шестов определил творческий способ перманентного установления человеком оснований бытия в единстве со всем сущим как «закон полной безоосновности» человеческой жизни.

Трактовка целостности как всеединства различных реалий повлияла на исследование оснований или факторов социально-исторического развития в русской философии истории, социологии и исторической науке. Полученные результаты свидетельствуют, например, о признании многофакторности исторического развития и в разной степени преодолевают редукционизм и схематизм в понимании оснований и движущих сил исторического развития[6]. Все факторы множества, по мнению историка М.М. Ковалевского, совершенно равноценны, хотя в различных ситуациях на первое место могут выдвигаться отдельно религия, политика, экономика. Эту же схему многофакторной одновременности можно усмотреть у П.Л. Карсавина. В своем понимании истории он подразумевает одновременное синергетическое действие множества факторов, когда указывает на «бесчисленность причин, невозможность и несущественность причинного объяснения в истории[7]. Называя стихией истории – душевность, а предметом истории «социально-психическое развитие всего человечества»[8] он подчеркивает духовное единство исторических индивидуальностей. Именно духовное единство человечества во всех проявлениях его деятельности обеспечивает развитие всей целостности и позволяет определять его закономерности. В.О. Ключевский называл три основные исторические силы людского общежития – личность, людское общество и природу страны. Каждая из них «вносит в состав общежития свой запас элементов, или связей, в которых проявляется ее деятельность и которыми завязываются и держаться людские союзы»[9] Уникальность истории конкретного народа историк объясняет динамичным во времени разнообразием социальных сочетаний элементов общежития. У «неокантианца» В.М. Хвостова много сходных мест в интерпретации движущих сил исторического процесса с «позитивистом» Ключевским и «евразийцем» Карсавиным. На основе многофакторности и многосторонности исторического процесса «критический позитивист» П.Н. Милюков создает новое направление в исторической науке – культурную историю. Представитель «субъективной школы» П.Л. Лавров считает важнейшим фактором преобразования культуры – Мысль. Здесь наиболее ярко подчеркивается со-в-местность и одно-временность многого в одном. Мысль целостна, неделима, ее рождение всегда обусловлено всей целостностью ситуации в данный момент («настоящим») и синергетическим эффектом – совместной и одновременной энергетикой всех факторов.

Даже российские марксисты, оставаясь приверженцами детерминации одного фактора в динамике социальной реальности, показали многокомпонентность экономического фактора, включив в него обменные отношения в обществе. Экономический фактор рассматривался ими как испытывающий одновременное совместное влияние демографического, географического и геополитического факторов. Наблюдается отход от жесткой обусловленности «надстройки» экономическим «базисом» в теории отечественных марксистов. Ими поднимается вопрос об обратном воздействии «надстройки» на экономический «базис», о влиянии на него идеологического, психологического и др. факторов[10].

Исследование факторов исторического процесса в СССР не получило творческого продолжения, оказавшись в тисках идеологической доктрины марксистского толка. Однако оно не прекратилось за пределами марксистской парадигмы[11]. А.Л. Чижевский выявил физические факторы исторического процесса. Они накладываются и одновременно действуют с экономическими, политическими, психическими и другими факторами. Идею планетарного характера научной Мысли отстаивал В.И. Вернадский. «Взрыв» научной Мысли в ХХ столетии, с его точки зрения, подготовлен всем прошлым биосферы. В свою очередь научная Мысль вызвала трансформацию биосферы в ноосферу – новое качественное состояние Мироздания. Л.Н. Гумилев в концепции этногенеза выразил одновременное и совместное действие всех возможных факторов, вызывающих преобразование континуального образования «географическая среда-человек-этнос(социум)-космос» через Энергетические характеристики согласованные с Временными, Пространственными и Информационными.

Отказ от метафизических оснований, какими они понимались в классическом рационализме, допускавшим иерархическую дискретность Мироздания, социума и означал признание их одухотворенности, высшей формой проявления которой выступает смыслопорождение. Творческие акты, являющие новизну мира, каждый раз завершают Историю и одновременно возобновляют ее, но уже в новом качестве, через конституирование иной целостности Мироздания-Социума-Человека. История мыслится нелинейной и многовариантной. Её цели становится постоянно творимыми в импульсивно изменяющемся мире. В этой связи идея линейного прогресса подверглась критике и пересматривалась. Так К.Н.Леонтьев усматривал прогрессивное развитие общества (как и всякой социальной или природной реалии) только на стадиях «первичной простоты» и «цветущей сложности» их бытия. На стадии же «вторичного смесительного упрощения» «прогресс» ведет общество к гибели. Отсюда трудно оценивать динамику как прогрессивную, когда какая-то конкретная реалия должна полностью погибнуть, чтобы на ее месте возникла совершенно новая реалия, правда, возрождая по-новому все что было. Если это прогресс, то прогресс совершенно другого рода по сравнению с линейным. Н.Я Данилевский, К.Н. Леонтьев, Н.К. Михайловский и др., считали, что биологический и социальный прогресс возможен, если действует закон борьбы за индивидуальность. Усреднение, нивелировка индивидуальностей упрощают все целое, снижают его креативный потенциал и ведут к гибели. Для Н.А. Бердяева «учение о прогрессе есть… неоправданное ни с научной, ни с философской, ни с моральной точки зрения обоготворение будущего за счет настоящего и прошлого»[12]. Иначе сказать идея прогресса покоится на допущении постоянства условий осуществления исторического развития, отсутствия событийности в динамике социальной реальности.

Теоретики истории в значительной степени преодолевают установки наивного онтологизма в понимании прогресса. У представителей «субъективной школы» это проявляется в указании на возможность выбора различных критериев прогресса[13]. Р.Ю. Виппер прямо называет идею прогресса продуктом творчества историка. Л.П. Карсавин также писал о недоказуемости прогресса. Правда, он подчеркивал неповторимую ценность теории прогресса, являющуюся «умаленным моментом всеединства». Опираясь на достижения россиян в понимании целостности Истории прогресс можно помыслить как возрастание, уплотнение и усиление глобальной связанности и информационной насыщенности Универсума духовным «капиталом». Духовный потенциал – сокровищница объективированных форм сознания, который презентирует нечто когда-то случившееся и одновременно актуализирующееся и сплавляющееся с активностью человечества в различных сферах жизни. В этом смысле глобальная История – это состояния новообразований в жизни человека, общества, Универсума, включающие все, что было, есть и будет во всех возможных измерениях.

Другим актуальным вопросом современной теории истории является вопрос о кризисе исторического метарассказа, макроистории. Драматизировать эту ситуацию и связывать ее с нарастанием дезинтеграционных тенденций в обществе (иначе распадом целостности) [14] вряд ли стоит, исходя из понимания целостности глобальной истории. Н. Е. Копосов утверждает, что нет смысла доказывать невозможность микроистории без макроистории[15] так как они презентативны. По сути, такой подход оформился давно в русской исторической мысли. Глобальная (всемирная история) – «историческое целое» (А.С.Лаппо-Данилевский) состоит из всего многообразия историй национальных и локальных [16] Причем единство в целом «существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех», «истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия» (В.С.Соловьев). Осмысление нарастающего всеединства человечества в истории в дореволюционной исторической науке выражается в экспликации вопроса о влиянии иностранных заимствований на историю, в разработке вопроса о самобытности и своеобразии русской истории, в спорах о ее включенности в мировую историю. Отсюда становится понятными многие противоречия и парадоксы в отечественной историографии: почему «западник» П.Н. Милюков разрабатывал «теорию контрастов» в историческом развитии России и Европы, а «западник» А.И. Герцен стал родоначальником концепции «крестьянского социализма» в России и другие.

Современный глобалистский подход к пониманию и трактовке всемирной Истории может базироваться на различном понимании и трактовки целостности. Глобалисты (мыслящие в духе классической «идеи истории») видят развитие истории по стандартам западной цивилизации. Они не в меньшей степени провоцируют эскалацию национализма, фундаментализма, экстремизма, терроризма, чем антиглобалисты, отстаивающие своеобразие истории каждого народа. Выход из ситуации возможен в новом понимании целостности всемирно-исторического процесса, не признающим оценки государств, культур и народов по степени совершенства и не элиминирующим индивидуальное, инаковое, самоценное, непохожее. Открытый, многомерный и неопределенный всемирно-исторический процесс мыслится как единство всех своих многообразных и взаимодействующих модусов. Каждый из них реализует свою социальную конституцию, имеет свой смысл и свою динамику. Глобальная история, как она мыслится в современной исторической науке, представляет собой пеструю, мозаичную, самоорганизующуюся единую картину Целого.