Невозможность “религии разума”. Бейль, Толанд и Шефтсбери.

По словам Виндельбанда, Бейль “до последней степени обострил противоречие между знанием при помощи разума и откровением... формулируя его самым резким образом, стремился доказать полнейшую несовместимость последних... Бейль хотел доказать, что догматы положительной религии противоречат самым простым и очевидным противоположениям естественного разума, и что поэтому раз и навсегда не может идти речь о религии разума, т.е. о вероучении, добываемом путем разума или даже только согласуемом с разумом.”[104]

Этот аспект философии Бейля очевиден при сравнении его взглядов со взглядами его современников, также отвергавших прямую зависимость морали от религии, но пришедших при этом к выводам, противоположным бейлевским - Джона Толанда (1670-1722) и Энтони Эшли Купера графа Шефтсбери (1671-1713).

Толанд и Шефтсбери создавали свои концепции, опираясь, прямо или косвенно, на Бейля. Толанд, называя Бейля “величайшим умом нашего времени”[105], ссылался на него, доказывая моральность атеистов в “Адеисидемоне”; Шефтсбери состоял с Бейлем в длительной переписке, и, по словам современного исследователя, “отношение Шефтсбери к Бейлю типично для отношения всего Просвещения к автору “Словаря”: никто не чувствовал себя уверенным в своем идеализме и в своей вере, пока не удалось опровергнуть возражения Бейля.”[106]

Различие этических концепций Толанда и Шефтсбери существенно - тем интереснее общий для них результат, разительно непохожий на результат Бейля.

Для “эгоцентрического” подхода к человеку и обществу несомненно, что “люди действуют из любви к себе, а не к другим”[107]. К этой традиции примыкали и Бейль, для которого зло, как мы видели, коренится в природе человека, и Толанд, пессимистически констатировавший греховность человеческого рода.

Точка зрения “социоцентрического” подхода, достигшего кульминации у Шефтсбери, противоположна. На самом деле люди стремятся к добродетели, а не к пороку. Согласно Шефтсбери, ““представления о прекрасном, справедливом и честном” являются природными свойствами человеческой души, составляют основу так называемого морального чувства, присущего от рождения всем людям.”[108]

“Поскольку добродетель коренится в самой природе человека, отмечал Шефтсбери, постольку нравственность не зависит от веры в бога, не является производной от религии. Наоборот, сама религия должна предстать перед судом нравственного сознания, чтобы получить наше одобрение или осуждение. Эти мысли Шефтсбери были созвучны свободомыслию П.Бейля, в особенности его идее о независимости морали от религии... Шефтсбери считал, что религия не может содействовать нравственному совершенствованию человека, напротив, она приносит обычно вред нравственности - в том случае, когда имеет место поклонение божеству, обладающему негативными моральными качествами: мстительностью, жестокостью, подозрительностью и т.п.”[109]

Именно таковы, по Шефтсбери, боги традиционных религий. Но “вера в божество, являющееся воплощением высших моральных качеств, укрепляет и усиливает нравственное начало в человеке.”[110] Это - не личный бог христианства с его традиционными атрибутами, а некое безличное разумное и нравственное начало, в котором “нет места ничему, кроме морально превосходного”. Основанием для утверждения его существования является “крепкая и рациональная вера в такое существо, покоящаяся на философских основаниях.”[111] Таким образом, Шефтсбери не оправдывает старую религию, а конструирует новую, согласную, по его мнению, с разумом (“рациональная вера”- выражение, невозможное для Бейля) и философией.[112]

Толанд на протяжении всей своей жизни стремился к тому же. Первоначально (в “Христианстве без тайн”) такой религией он провозглашал раннее христианство, очищенное от “тайн” - культа и мистики; затем (в “Письмах к Серене” и “Адеисидемоне”) христианство заменяется “истинной религией”, принципы которой Толанд на склоне лет формулирует в “Пантеистиконе”.

Толанд отдаёт разуму первенство перед верой в познании мира. Но тогда - что такое вера и каково её место в “истинной религии”?

Скептик Бейль утверждал, что вера - то, что начинается за границами разума; для теиста Лейбница вера - продолжение разума; Толанд отождествляет разум и веру - “вера есть знание”[113]. Следовательно, возможна “религия разума”, и если мораль отделена от христианской религии, это не значит, что она отделена от всякой религии.

Начало рассуждений Толанда лежит в русле философии Бейля, чью позицию Толанд, по его словам, “не устрашился поддержать”. Атеиста, говорит, Толанд, “никакое принуждение или побуждение не заставит действовать на погибель другим. Он никогда никого не преследует ненавистью или оружием из-за различия в убеждениях, так как его заботит не то, во что веруют другие люди, а то, как они поступают. Он охотно признает, что различие добродетелей и пороков коренится в самой природе вещей, и всегда в своей собственной душе находит похвалу или осуждение своим справедливым или дурным поступкам... чем менее он ожидает грядущей посмертной награды или наказания, тем более он в земной (единственной, по его убеждению) жизни стремится к счастью. И он знает, что никто не может достичь счастья без взаимной поддержки и усилий других людей...”[114]

Атеисту противопоставлен суевер, отличающийся религиозной нетерпимостью, считающий своими смертельными врагами всех тех, кто имеет иной образ мысли и отвергает его химеры и измышления. Призывая на головы инакомыслящих небо и землю и даже сам ад, суевер считает, что никакая кара не будет для них достаточна, и требует их поголовного истребления.

“Казалось бы, картина ясна... Толанд должен был сказать: атеизм предпочтительнее любого богопочитания, любой религии. Но Толанд не сделал такого вывода... Атеизм и суеверие он называет Сциллой и Харибдой души. Необходимо избегать этих крайностей и следовать “расположенной между ними религии.”[115] Какой именно? “У всех умных людей одна религия,”[116] - утверждает Толанд, цитируя не кого иного, как Шефтсбери.

Итак, и Шефтсбери, и Толанд, при противоположности их взглядов на человека, в конце концов приходят к выводу о необходимости согласования морали и религии.

“Религия разума” - весьма интересный феномен европейской мысли, история которого не прерывается от античности (на мой взгляд, с Эпикура) до наших дней. Как правило, это - философская система, которой придана более или менее (Толанд предлагал исповедовать несотворимость и бесконечность движущейся материи) религиозная форма, созданная для того, чтобы выполнять в социальной действительности роль идеологии, то есть направлять действия людей.

Признание общезначимости моральных норм заставляло создателей рациональных религий искать источник этих норм вне общества (как источник математических аксиом - вне природы), а убеждение, что идеи играют решающую роль в общественной жизни, вдохновляло их на попытку внедрить нормы, соответствующие их представлениям о должном, в сознание людей. Это приобщение должно было осуществляться постепенно - от самого автора через немногих посвященных к более или менее (в зависимости от времени создания) широким массам путем трансформации их сознания. Как правило, единственными приверженцами этих религий, задуманных ради исправления человеческого рода, оставались их создатели. Толанд и Шефтсбери здесь не исключение.

Взгляды Бейля, несомненно, резко противостоят этой традиции. Во-первых, считает он, вера не только не совпадает с разумом, она ему противоречит. Именно поэтому это - вера. Если человек (атеист) предпочитает разум, то он отказывается от веры. Бейль признает это, скорбя о заблуждениях атеистов. Во-вторых, и это не менее важно, люди не живут согласно своим убеждениям [117] (на что уповают создатели “религий разума”). В любом случае, общество атеистов, руководствующихся своим разумом - представлениями о добре и зле и о пользе и вреде - не нуждаются в идеологическом наставлении извне, со стороны “сократического сообщества”, подобного толандовскому.