Глава 20. Путь к примирению. 1 страница

 

Ринар медленно открыл глаза, приходя в себя после долгого бреда - ему пригрезилось, что Дориан склоняется над ним, а потом тащит за подмышки по гнилой соломе, по отсыревшей лестнице куда-то туда - навстречу рассвету. Тьма снова и снова наступала, менялась обрывками воспоминаний - в них были Идрис и Гилнор, Сарон и снова Майер - его серые, словно летний ливень глаза, его потерянность и немое сожаление. Лангре слишком долго спал. Сколько? День? Неделю? Несколько недель? Неизвестно, но он устал ото сна - если такое вообще возможно.

Потолок показался до боли знакомым, запах лаванды в комнате и паутина на третьем подсвечнике люстры - её свил паук ещё в феврале, а Ринар редко пускал к себе в спальню слуг, даже ради уборки. Осознание того, что это его замок, и его покои пришло не сразу - оно медленно появлялось, как и ощущение онемевших рук и ног, чего-то тяжелого на плече и горячего дыхания на шее. Пытаясь избавиться от неудобства, Ринар пошевелился и повернул голову, натыкаясь подбородком на макушку со светлыми платиновыми волосами.

"Дориан???"

Лангре показалось, что его бред не прошёл, а усугубился, или он просто умер и попал... Но у вампиров нет бессмертной души и с гибелью тела они превращаются в прах. Значит бред.

Майер медленно приоткрыл глаза, тут же щурясь от неяркого света и, как следствие, снова закрывая их. Он уже давно не позволял себе засыпать настолько глубоко, но видимо, утомлённому телу и духу вампира сильно требовался отдых, и контрмера была действительно необходимой. Через несколько секунд, уже сознательно открыв глаза, Дориан обнаружил прямо перед своим носом пряди чёрных волос, а под своей головой чьё-то тёплое плечо, обладатель которого, видимо, и разбудил блондина. Опёршись рукой на грудь своей "подушки", вампир немного приподнялся, сонно вглядываясь в лицо лежащего рядом вампира и тут же замер, едва понял, кому оно принадлежит. В голове мгновенно пронеслись мысли о том странном поединке и гораздо более странном его итоге, скачке до замка Чёрной Луны с раненым Лангре на руках и собственный страх, впервые за всё время его существования - страх за чужую жизнь. Он до сих пор не знал, верно ли поступил тогда, и сейчас, глядя в глаза тому, в кого не смог вонзить клинок, блондин не знал что сказать.

- Майер? Какого Дьявола? - слабо прошептал Ринар, на большее пока не хватало ни сил, ни способности трезво мыслить.

Голос Лангре словно вырвал Дориана из какого-то ступора, ясно дав понять, что увиденное не сон, как и то, что он практически лежит на брюнете и его тело горячо протестует против любой смены положения.

- Такого, - тихо проворчал он, убирая ладонь с груди Ринара и собираясь подняться, не смотря на все возражения организма. - Спи дальше, сейчас уйду.

Нет, это был не бред - ненастоящих Майеров с таким острым языком не бывает. С минуту приходя в себя, Лангре просто смаргивал непонятное видение, а потом усмехнулся:

- Значит, ты всё-таки вытащил меня из тюрьмы... Если уж на то пошло, может ещё и накормишь?

К величайшему сожалению Дориана, Ринар не только проснулся окончательно, но ещё и припомнил определённые события, которые блондин вспоминать не хотел, по крайней мере, сейчас.

- Я тебе не нянька, чтобы с ложечки кормить, - беззлобно хмыкнул Майер, с трудом садясь на кровати и откидывая с глаз непослушные спутавшиеся волосы, - но поскольку на улице день и все спят, так уж и быть.

Встав с постели, блондин дошёл до стола, на котором стояла миска, наполненная колотым льдом, что служила хранилищем глиняному кувшину, и через некоторое время губ Лангре коснулся холодный бокал, до краёв наполненный кровью.

- Сам или напоить? - сухо поинтересовался амирец, едва сдерживаясь, чтобы не слизнуть стекающую по стальной поверхности каплю.

Лангре медленно опёрся на локти, серьёзно посмотрел на блондина, и дрожащими пальцами взял бокал из его рук.

- Я бы попросил - напоить, но боюсь, что на такую роскошь мне не придётся рассчитывать.

Вампир пил жадно и быстро, прикрыв глаза, утоляя жгучую жажду внутри себя - глоток за глотком - блаженство, наполняющее ослабленный организм силой, а ум ясностью. За закрытыми веками Лангре отчётливо увидел, как Дориан склоняется над ним с клинком в руке - Ринар едва не поперхнулся и открыл глаза. Задумчиво хмурясь, брюнет смотрел на кровь, дрожащую на дне бокала, потом поднял глаза на Майера и протянул свой завтрак ему.

- Будешь?

- Как мило, - едва заметно усмехнулся Дориан, - подачка из твоих рук.

Несмотря на достаточно жёсткие слова, никакой злости или презрения ни в глазах, ни в тоне блондина не было - казалось, он ехидничал исключительно по привычке, просто не зная, как теперь общаться с тем, кто так долго был его врагом. Взяв у Лангре бокал с остатками крови, Майер осушил его одним глотком. На мгновенье светло-серые глаза зажглись красным, но тут же вновь вернули свой природный цвет. Что делать дальше амирец просто не представлял.

Ринар лёг обратно на подушки и серьёзно уставился на Дориана.

- Ну и? - спросил он. - Что ты намерен делать дальше?

Вопросов была масса - один важнее другого. Зачем Майер спас его? Почему не убил? Собирался ведь и даже руку занёс... Почему не добил?

Брюнет будто угадал его мысли и тут же воспользовался полученным знанием, чтобы поиздеваться.

- Понятия не имею, - почему-то честно ответил амирец, садясь на край постели и вертя в руках тяжёлый холодный бокал, - но, поскольку ты всё же сдержал своё обещание, уничтожив дарственную, я вскоре покину твои земли, можешь не волноваться.

Лангре отвернулся, с тоской глядя на бархатные оконные шторы.

- Да, ты теперь свободен. Я больше не могу удерживать тебя, - Лангре повернулся на бок и натянул на плечо тонкое шерстяное одеяло. Кажется, Майер придумал месть получше, чем смерть - оставить Ринара в живых - мучиться от неразделенных чувств дальше. Изобретательность амирца просто потрясала. Или это не так, и бывший глава Киленс всё неправильно понял? Может это простая благодарность за порванную дарственную?

- Почему ты не убил меня, Дориан? - очень серьёзно спросил брюнет. - Ты же мечтал об этом. Вломился в тюрьму, перерезал всю охрану, нашёл меня в этом чёртовом подземелье только затем, чтобы убить самому и... И ты ещё говорил, что в сумасшествии тебе далеко до меня? Я хотел, чтобы ты убил меня, а ты...

Вопрос Ринара прозвучал как обвинение. "Почему?" - и Майер обернулся, желая заглянуть в тёмные глаза, чтобы хотя бы там увидеть объяснение этому странному тону, но наткнулся взглядом лишь на спину брюнета. На самом деле - почему? Что ему стоило тогда прирезать ослабленного вампира и уйти с чистой совестью? Неспособность убить беззащитного? Да, но не только это.

Молчание затягивалось, почти звонкая тишина болью впивалась в утомлённый разум, не давая возможности придумать какую-либо ложь. "Бывший глава Киленс хочет смерти", - вдруг осознал блондин, цепляясь за эту информацию и желая знать больше.

- Почему ты хотел умереть, Лангре? - вопросом на вопрос ответил Дориан, так и не отводя странно задумчивого взгляда от широкой спины вампира.

- Это очень сложно объяснить, - Ринар вздохнул и прикрыл глаза - говорить, не смотря на Майера, было проще. И всё равно эта боль возвращалась снова в присутствии амирца. Лангре был проклят - любить и терзаться. Он желал смерти, потому что только так можно было найти покой. - Я заслужил её. На моих руках столько крови, сколько я не выпил за всю свою долгую жизнь. Когда чего-то становится слишком много - это губит. Твоя кровь стала последней каплей. Чем больше я причинял боль тебе, тем больше мучился сам. За свои поступки надо платить, я тебе всегда говорил это. Я - не исключение.

Амирец был удивлён этими словами, но ещё больше его удивила собственная реакция.

- Ты слишком строго себя судишь, - улыбнулся Дориан, но веселья в его голосе не было. - Я не проповедник, но понимание, а точнее говоря осознание своих поступков уже плата за их совершение. Подумай об этом, - блондину захотелось прикоснуться к лежащему на кровати вампиру, едва ощутимо погладить по плечу, но он почему-то боялся сделать это. - Смерть мы заслуживаем только в момент её наступления - ни раньше и не позже, а пока... Живи, - Майер сел на постель дальше и, решившись, прислонился спиной к пояснице Ринара, операясь на неё, чтобы не упасть.

Ситуация была дикой - Дориан Майер утешает Лангре Ринара. Разум упорно отказывался понимать, отдавая всё на волю порывов и чувств, и молодой вампир подчинился им.

Ринар испытывал странное чувство - нереальности происходящего. Впервые Дориан не шарахался от него, не бросал в его адрес испепеляющих взглядов, не огрызался, как цепной пёс под ударами прута, даже прикоснулся к нему - пусть и таким странным образом. Лангре не знал, как объяснить то, что они просто разговаривают, не пытаясь выцарапать друг другу глаза. Иначе, как чудом, это не назовёшь. Ринару хотелось крепко обнять Майера, но его слова о том, что он покинет замок засели в сердце раскаленной иглой - и не вздохнуть, не выдохнуть.

Лангре повернул голову, ладонь, словно сама собой потянулась к плечу Майера.

- Не делай так, Дориан. Не прикасайся ко мне, прошу тебя, - пальцы осторожно прошлись по синей рубахе, и благоговейно заскользили вниз. - Не искушай меня близостью - я не сдержусь. Опять натворю чего-нибудь и сделаю тебе больно, а потом буду корить себя. Мне и без того тяжело сейчас.

Почувствовав осторожное прикосновение Ринара, блондин, на удивление, не вздрогнул, а только посмотрел на брюнета со странной смесью вызова и смятения во взгляде.

- Это всё из-за того, что я похож на Него? - непроизвольно вырвалось у Майера, и он тут же отвернулся, скрывая свои глаза за тенью светлых волос. Неприятные чувства вызвала совсем не рука Лангре на его спине, а понимание того, что глубоко внутри бывший владыка Кеальстона касается совсем другого существа, не Дориана.

Лангре неожиданно схватил Майера за предплечье, и одним резким движением опрокинул блондина на спину, тут же нависая над ним.

- Дурак, - тяжело дыша, выпалил он, а спустя мгновениеЛангре уже жарко целовал Дориана в губы, послав все свои сомнения в ад. Осознание того, что сейчас его оттолкнут с обыкновенным презрением, пошлют ко всем чертям, съездят по морде, или расцарапают в кровь лицо, делало поцелуй горьким - с толикой отчаяния и мольбы. Но остановиться Ринар не мог - он по обыкновению взял то, что хотел, разница была лишь в причинах: если раньше он унижал Майера таким образом, подчинял, наказывал, то сейчас он просто хватался за последнюю возможность запомнить его вкус, мягкость губ, запах... Он даже представить себе не мог, что с ним станет, когда Дориан уедет.

Даже спустя достаточное количество времени, амирец не мог привыкнуть к таким ринаровским сюрпризам, каждый раз замирая и пытаясь понять: почему на этот раз? Первой реакцией вампира стало напряжение тела с последующей попыткой оттолкнуть от себя Лангре, во что бы то ни стало, но уже через несколько мгновений ладони на груди брюнета замерли, а взгляд с испуганно злого сменился на удивлённый. Не смотря на обычную настойчивость и властность поцелуя, он больше не причинял боли, даря лишь наслаждение, искрами сбегающее вниз по груди и животу и концентрирующееся в области паха. Дориан непроизвольно расслабился, позволяя целовать себя, и медленно провёл руками по груди вверх - к ключицам, по шее и, наконец, обхватил ладонями лицо Лангре, успокаивая лёгкими ласкающими движениями, не желая грубо отталкивать от себя.

Ринару очень хотелось разобраться в том, что же происходит. Майер хотел убить его когда-то так сильно, что нашёл в плену врага - они сразились прямо там, в камере, и Лангре был тяжело ранен, а теперь Дориан отвечает на поцелуй и в нём не чувствуется той - прошлой ненависти. Лангре отстранился и посмотрел в глаза блондина, тая от прикосновения его тёплых ладоней к лицу.

- Оставайся в замке. Не ради меня, ради Гилнора. Я не стану больше посягать на твою свободу. Если тебе нужен он, то я не буду вмешиваться. Я никогда не трону тебя против воли... Знаю, ты ненавидишь меня, но... Если можешь, не уезжай.

Казалось, удивляться больше невозможно, но блондин ошибся и в этом. Таких слов Майер не ожидал ни при каких поворотах судьбы, ни в какой из возможных ситуаций.

- Я не ненавижу тебя... больше, - не скрывая собственного состояния, осторожно произнёс он только что осознанное, специально игнорируя отдельные фразы Ринара, - но...

Дориан не знал, как именно сказать это. "Точно не тронешь?" - глупо, да и не то он хотел сказать. "Мне не нужен Гилнор... " - правда, но не вся. "Не могу, хочу уехать, потому что..." - фразу нельзя было продолжить из-за неизвестного конца.

- Зачем я тебе, Лангре? - непонимающе хмурясь, сказал амирец через длинную паузу. - Если не как кукла или постельная грелка, то зачем?

Лангре знал, что ответить, но произнести не мог себя заставить. Открыто признаться в любви Майеру? Дориан не готов к такому, да и вряд ли отнесётся с пониманием. Ринар лихорадочно придумывал причины, по которой амирец мог остаться, но все они имели какой-то изъян. Сжимая зубы, Лангре делал всё, чтобы правда не вылезла наружу, но она полезла из него, несмотря ни на что.

- Ты мне нужен, Дориан. В последнее время у меня возникла совершенно ненормальная потребность - видеть тебя. Когда я нашёл Идриса в лесу и узнал, что ты попал в плен... - Лангре через силу заставил себя отпустить Майера и сел на постели, согнув ноги в коленях, - я испугался за тебя. - Ринар усмехнулся и отпустил голову, пряча глаза от блондина. - С твоим острым языком и непростым характером Эствуд по горячности запросто мог тебя прикончить, даже несмотря на свои планы. А я не хотел потерять тебя. Лишь тогда я понял, сколько я дров наломал, и что дело не Алане, и что мне не всё равно, что с тобой будет. Ты можешь мне не верить - это вполне справедливо. Ты можешь смеяться и презирать меня - я это заслужил. Ты - не кукла, не постельная грелка, не раб и не шлюха, ты не моя игрушка и знаешь что?.. Я счастлив, что это так.

"Дело не в Алане..." - эти слова эхом звучали в сознании Дориана, и он почему-то хотел в них верить.

- Странный ты, - сам себе усмехнулся блондин, садясь на постели и зачем-то пристально рассматривая собственные пальцы, - или это у тебя стратегия такая - сначала своего предполагаемого мальчика до невменяемой ненависти доводишь, а потом "заставляешь принять таким, какой есть".

Майер едва не проболтался и бегло взглянул на Лангре, пытаясь определить: понял ли он несказанное, или же стоило ждать откровенных вопросов. Бывший владыка Кеальстона сейчас почти не был похож на того хмурого брюнета с каменным лицом, которого посол Амир увидел в свой самый первый день в замке Чёрной Луны. Из общих черт осталась одна лишь оболочка, а вот всё остальное изменилось - сильно изменилось. И Дориану, по контрасту с Лангре прежним, не хотелось бежать или бояться Лангре настоящего, хотя блондин не понимал ни первого, ни второго. Только Ринара, который сейчас сидел перед ним, понять хотелось - понять и принять, как наверное, никого раньше.

Майер осторожно, будто боясь, что его остановят, сократил расстояние между ними до минимума и, как во сне, коснулся губ брюнета своими, осторожно раскрывая их языком и медленно проникая внутрь. Блондин пытался понять прежде всего для себя - откуда это сумасшедшее притяжение? А что, если добровольно?

Лангре ответил на поцелуй - положив ладонь на затылок Майера, он только крепче прижался губами к губам и прикрыл глаза. Как здорово было просто целоваться вот так - без принуждения, и то, что Дориан сам прикоснулся к нему сейчас, и слова о принятии, выбили из Лангре остатки самообладания. Бывший владыка Киленс и посол Амир - они были врагами, но от ненависти не осталось ничего, они мечтали уничтожить друг друга так сильно и так долго, что сейчас не верилось в происходящее. Мягкий Лангре Ринар, спокойный Дориан Майер. Любой, кто их знал, сказал бы, что перемирие невозможно, но на свете случались чудеса и посерьёзнее.

Только когда Лангре почувствовал, что ему катастрофически не хватает воздуха, он немного оторвался от сладких губ любимого, осторожно положил ладони на его плечи, заглянул в глаза.

- Я не понимаю, что тут сейчас происходит. Мне хочется так много спросить и ещё больше сказать, но... Ты сказал, что больше не ненавидишь меня, сейчас целуешь, и ты меня не убил. Всё-таки, почему?

- Потому что не смог, - тихо проговорил Дориан, тут же потянувшись к губам Ринара вновь. - Пожалуйста, не заставляй меня говорить об этом сейчас.

Этот почти любовный поцелуй - без причин и обязательств, просто не мог остаться без продолжения, и в этот самый момент блондин понял, что все его обещания и клятвы не стоят ломаного гроша. Он хотел Лангре сейчас, всего целиком, и на как можно более долгое время потому, что вряд ли это продлится слишком долго - всё равно рано или поздно их характеры снова не сойдутся, и кто выйдет победителем - совершенно не ясно.

Пальцы Майера прошлись по шее, проникая за ворот рубашки и осторожно гладя гладкую на ощупь кожу.

Лангре сдался и морально и физически, мягкие горячие губы Майера делали его совершенно безумным. Было хорошо - просто очень хорошо, и останавливаться не хотелось, и ничего уже выяснять, и не пытаться домысливать несказанное. И хотя мысль о любви между ними казалось дикой, это чувствовалось во вздохах, касаниях, взглядах.

Обняв Майера за грудь, Лангре притянул его к себе и, удерживая в таком положении, отпустился на постель. Их языки соприкасались друг с другом откровенно и глубоко, дыхание смешалось, как и пряди светлых и тёмных локонов на подушках. Ринар осторожно гладил ладонями спину Дориана, иногда скользя ими до поясницы и неизменно поднимаясь обратно к лопаткам.

Блондин снова и снова зарывался в чёрные густые волосы, ещё сильнее путая их и наслаждаясь тёплой тяжестью прядей. В этих неспешных касаниях, поцелуях, ласках было что-то волшебно притягательное - то, что не давало отстраниться друг от друга ни на секунду, ни на долю мгновения. Одежда стала душной, жаркой, тесной. Когда-то давно Дориан Майер ненавидел обнажаться перед Лангре Ринаром, чувствуя лишь уязвлённую гордость и бешенство от собственного бессилия, но теперь почувствовать брюнета голой кожей казалось почти необходимым - тем, без чего не прожить. Пальцы амирца с трудом выпутались из волос Ринара и на ощупь - потому что глаза были давно закрыты - отыскивали пуговицы на рубашке любовника, тут же расстёгивая их.

Видимо действия Майера оказались заразными потому, что Лангре страстно начал раздевать блондина. Целуясь, как одержимые, они катались по кровати, срывая с себя ненужные обёртки. Рыча, брюнет снова впивался в губы любовника, чувствуя неконтролируемое возбуждение, головокружение и абсолютное счастье. Одежда без сожаления летела прочь, а прикосновения к обнажённой коже, казалось, выжигали его до внутренностей, и в какой-то момент, отрываясь от губ Дориана и касаясь шеи поцелуем, Лангре прошептал:

- Возьми меня... - фраза осталась недосказанной, но Ринар вновь оказавшись под блондином, совершенно недвусмысленно закинул одну ногу ему на бедро.

Майер уже был готов к стандартному повороту событий, чтобы не воспринимать слова Лангре всерьёз, но собственный разум подсказал, что это не очередное издевательство.

- Ты с ума сошёл, - судорожно выдохнул блондин в губы любовника и прижался ближе, стирая последнюю преграду между ними. - Даже сейчас смеёшься надо мной?

Прямо противореча словам, горячие ладони заскользили по бокам и бёдрам Ринара пока ещё почти невинными ласкающими движениями, не позволяя себе большего.

- Разве я в том положении, в котором шутят? - Лангре сильнее согнул ногу в колене, пока не решаясь раскрыться полностью. Рука ласково прошла по затылку блондина - таким нежным с Дорианом бывший глава Киленс не был никогда, и чем дальше это длилось, тем сильнее хотелось отдаться чувствам без остатка, дать понять, что ради него - этого упрямого и наглого посланника Сандерса Аллисона, Ринар готов на многое. Он любил? Очень. Так сильно, как нельзя любить, наверное, никого и ничего. Впереди предстояло многое: учится понимать, прощать, чувствовать, улавливать мысли настроение и желания, меняться самому и жить ради него, для него.

Лангре беззлобно усмехнулся:

- Знаешь, я всегда был лидером, но я хочу попробовать... Я хочу, чтобы ты был первым и последним, кому я позволю это, Дориан.

Ринар и вправду не шутил. Сама мысль о подобном действе должна была бы внушать Дориану мстительную радость от справедливого отмщения за все свои беды и страдания, но ничего кроме сумасшедшего желания обладать Лангре не было. Отбросив все мысли о правильности, мотивах и последствиях этого дня, блондин впился в шею брюнета почти болезненным поцелуем и начал медленно спускаться вниз, не упуская по пути ни одного знакомого чувствительного места и находя новые. Отпустить разум до конца не получилось, и Майер всерьёз задумался над тем, что должно произойти в самое ближайшее время. Не смотря ни на что, Дориан не хотел причинять боль, а для этого мыслить нужно как можно более трезво. Сумев ненадолго оторваться от кожи Ринара, Майер быстро осмотрел комнату на наличие подходящих для его задумки предметов. Флаконы с маслами обнаружились сразу, а вот второй атрибут пришлось поискать подольше. Неожиданно поднимаясь с постели, блондин медленно дошёл до небольшого столика со стеклянными бутылочками, и недолго в них порывшись, выбрал два, а потом сорвал со штор на окне украшавшие их ленты из филимского шёлка. Направляясь обратно к постели, Дориан уже не знал, сможет ли он использовать их по назначению.

- Ты мне доверишься? - тихо спросил он, останавливаясь у кровати и прямо смотря на Лангре.

Ринар взглянул на ленту в руках блондина, а затем согласно улыбнулся:

- Целиком и полностью.

Внутреннее напряжение росло, а сейчас к возбуждению примешивалась неуверенность. В конце концов, имея дело с Майером, как с жертвой собственных издевательств, ожидать можно было чего угодно.

Отбросив пока ненужные флаконы на кровать, Дориан сел верхом на бёдра Ринара, поднимая его руки вверх и связывая их широкой лентой между собой, а затем прикрепляя шёлк к весьма кстати расположившемуся на спинке постели крючку. Мягкая ткань не должна была причинять абсолютно никаких неудобств помимо ограничения движений. Филимский шёлк издревле славился своим уникальным свойством - порвать его было невозможно - при натяжении нити лишь плотнее скреплялись между собой.

Видя, что Лангре не по себе, блондин успокаивающе поцеловал его в губы, бережно касаясь языком нёба.

- Перевернись на живот, - тихо прошептал он любовнику на ухо, сдвигаясь на постель и видя сомнения Ринара, добавил: - Я просто хочу помочь расслабиться.

Лангре мысленно оценил всю иронию своего положения, но противиться не стал - с каких-то пор ему стало всё равно, что с ним сделает Майер, лишь бы рядом был.

Перевернувшись, брюнет напряжённо замер, пряча лицо в подушку и ожидая первого прикосновения. "Интересно, каково это? Алан никогда не делал со мной ничего подобного... Дьявол, краснею как девственница в брачную ночь. Сейчас получу за все свои прегрешения... А и чёрт с ним! Я хочу тебя, Майер, и мне плевать на все и на всех!"

Лангре едва торжествующе не улыбнулся.

Блондин нашёл на разворошенной постели один из двух флакончиков, что позаимствовал ранее и уже отработанным движением устроился верхом на бёдрах Ринара, фиксируя его на кровати и не давая серьёзно мешать своим действиям. Горячие губы коснулись позвонков между лопатками, проверяя состояние брюнета и оценивая его реакцию. Тело под амирцем было напряжено, но он знал, как это исправить. Прохладная тяжёлая капля скользнула по спине, и голову тут же закружил богатый многослойный запах каких-то восточных благовоний. С явным наслаждением вдохнув богато насыщённый аромат, Дориан начал медленными плавными и одновременно сильными движениями растирать влагу по коже, уделяя особое внимание лопаткам шее и пояснице. Закончив со спиной, Майер сдвинулся ниже и налил ещё немного холодящего кожу масла так, чтобы часть проникла между ягодиц Лангре. Амирец принялся неторопливо и тщательно расслаблять тело брюнета, стараясь не сойти с ума от бархатной кожи под своими ладонями, которой ещё никто и никогда не касался с подобными намерениями.

Это было так приятно, что настороженность Лангре постепенно уступила место доверию. Ладони Майера умело ласкали его спину и теперь всё, чего хотел Ринар - это чтобы Дориан не останавливался. Бёдра дрогнули, поддаваясь инстинкту любовных ласк, прося о большем. С губ сорвался стон.

Улыбнувшись этому проявлению удовольствия и внутренне радуясь от осознания того, что он всё же смог расслабить любовника, блондин осторожно провёл двумя пальцами между ягодиц брюнета. Один легко проник внутрь наполовину и тут же выскользнул обратно, ладонь успокаивающе погладила поясницу Ринара, а затем Майер склонился над распластанным под ним телом, касаясь кончиком языка копчика любовника.

Сдерживая тяжёлые вздохи, Ринар сильнее прогнулся в пояснице. Ощущения новые и захватывающие - они не были неприятными - скорее наоборот. Никогда бы и никому Ринар не позволил привязать его к кровати и касаться так откровенно и бесстыдно - Дориан был не просто первым - он был единственным. Лангре даже подумать не мог, что после гибели Алана он сможет кого-то по-настоящему полюбить, но это произошло. Не нужно было зажиматься и стесняться, не нужно было больше себе врать, расписывая в красках придуманную ненависть. Дориан был сам собой и Лангре Ринар любил его таким, какой он есть - с его ехидством и кучей недостатков, с его многозначительными ухмылками, с его ласковыми губами и горячим сердцем.

Быстро приподнявшись над брюнетом, Майер перевернул его на спину и, расположившись между ног, без промедления коснулся губами члена Лангре, проводя языком по всей длине и мягко целуя головку. Обняв любовника за талию, Дориан широко открыл рот и начал медленно вбирать его член, сомкнув губы только тогда, когда он уже не мог принять больше. Выравнивая дыхание, блондин взглянул вверх, не двигаясь, он ласково погладил бедро Ринара, чтобы привлечь его внимание.

- Ммм... - Лангре всё-таки не сдержал стон, ему вдруг захотелось, чтобы Дориан развязал его. Невозможность дарить ласки в ответ стала тяжёлой - руки в лентах дёрнулись, хватая пальцами пустоту. Лангре затуманенным взором взглянул на Майера и встретился взглядом с серыми прекрасными глазами.

Блондин осслабил хватку, просто наслаждаясь ощущением горячей плоти во рту, а затем пробежал языком по члену брюнета и начал ласкать, массируя плоть губами, не позволяя отвлекаться ни на что другое. Не останавливаясь, Дориан отпустил талию Ринара, удерживая его тело только за счёт собственного веса на его ногах да шёлковых лент в изголовье кровати, и нашёл второй флакон, умудрившись открыть его, не разлив при этом драгоценное содержимое. Два скользких пальца погладили пульсирующее от быстрого тока крови отверстие и слегка нажали на него, готовя к проникновению. Через несколько секунд один палец уже был внутри Лангре, растягивая тугие мышцы. Движения на плоти брюнета и внутри него пришли в согласное движение - как только член утыкался в горло Майера, палец входил внутрь полностью и к нему уже медленно начал присоединяться второй.

Лангре сотрясали волны наслаждения, с губ срывались шумные вздохи, напряжение верно нарастало где-то внутри, и отчего-то казалось, что если палец Дориана войдёт глубже, то произойдёт что-то очень прекрасное. Мир вокруг начал рассыпаться на части, словно отсыревшая фреска на стене старого замка - сначала время, потом пространство, потом ощущение реальности и, в конце концов, сам Лангре. Он ломался и рушился ради Дориана и ни на миг не пожалел об этом.

Пальцы блондина скользили внутри восхитительно тесного прохода, слегка надавливая на горячую точку, медленно растягивая тугие ткани. Как только пальцев стало три, Дориан отстранился, напоследок проведя губами по дрожащему животу Ринара, и вжался бёдрами в пах брюнета.

- Не передумал? - хрипло шепнул он в ухо любовнику, тут же втягивая мочку себе в рот и осторожно покусывая.

- И не надейся, - сдавлено выдохнул Ринар, пытаясь совладать с пьянящим головокружением. - Я слишком долго ждал этого.

Лангре медленно сжал пальцы в кулаки и запрокинул голову, открываясь для горячих поцелуев.

Майер не удержался от соблазна, покрывая покорно обнажённую шею болезненно сладкими прикосновениями губ, едва сдерживая своё тело от дрожи и желания быстрее взять такого незнакомо волнующего подчиняющегося Лангре. Ладони прошлись по рёбрам и животу.

- Готов? - Дориан подарил любовнику этот выдох в нежную шею.

- Да, - Ринар открыл глаза и посмотрел в потолок, полностью сосредотачиваясь на ощущении тела, владеющего его свободой - это новое чувство нравилось ему. Блаженство, которое он не променяет ни на что, даже если Майер будет диким, грубым и необузданным. Его заботливый голос, нежность, осторожность... "Ты ли это, враг мой? Такой горячий и открытый, такой любимый и желанный! Я отдам тебе себя". На губах Лангре застыла тёплая улыбка, чёрные глаза закрылись, а все мысли были о Дориане.

Майер по-прежнему до конца отказывался верить в происходящее. Вся злоба, ярость и ненависть в нём вдруг переродились в странную, почти преступную нежность к своему бывшему мучителю, и возвращать старое он не хотел - ни возвращать, ни вспоминать. Хотя, вспомнить, видимо, придётся.