Откуда есть и пошла Москва и Московия 7 страница

Послушаем А.В.Храповицкого далее.

«Отыскал бумаги, во время житья в Эрмитаже писанныя о древности Славян, с изысканием первобытного народа». [65]

«Велено собрать бумаги для продолжения (писания. — В.Б.) Российской Истории…» [66]

«Упражняются в продолжении Истории Российской; поднес книги и выписки, к тому принадлежащия». [67]

«Поднес древнюю Российскую Идрографию и описание Кавказа, Ренекса, получил за то благодарность». [68]

«Получил от Ее Величества благодарность за историческия книги, исправно перевезенныя и разложенныя по порядку». [69]

«Занимаются главнейше Российскою Историею и делами Французскими; — получены вновь летописи от Митрополита Платона, и мне два раза подтверждали, чтоб скорее переписать». [70]

«Поднес переплетенные летописцы, от Митрополита Платона присланные, приискав тут известие о кончине Киевскаго Великого Князя Владимира Рюриковича, — получил благодарность». [71]

«Выходили (Екатерина II. — В.Б.) в кабинет, принимались было за Историю, но опять легли. Было славленье, после чего призвали одного Митрополита, его подчивали; к прочим не выходили». [72]

И подобных записей можно привести еще с десяток!

Екатерина II имела в своем распоряжении все древнейшие шедевры Киевской славянской письменности, в том числе ценное сочинение легендарного Нестора «Повесть временных лет».

Вполне возможно, шедевр мог называться по-другому, да и в текст, дошедший к нам, могли быть внесены существенные изменения. Здесь сомневаться не стоит, иначе он бы дошел до нас в оригинале.

А то, что оригинал существовал и был в руках Екатерины II, засвидетельствовал лично А.В.Храповицкий.

«Принялись за Российскую Историю; говорили со мной о Нестере. Я: nous l`avons vu en original». [73]

Последнее предложение данной цитаты переводится с французского языка следующим образом: «Я (А.В. Храповицкий. — В.Б.): Мы его видели в оригинале». (!!!)

К великолепному признанию статс-секретаря добавлять ничего не стоит. Прошу лишь обратить внимание, что речь идет о чистом оригинале Нестора, вне всяких, впоследствии вымышленных «летописных сводов». О том, зачем эти летописные своды появились впоследствии, мы поговорим ниже.

Были у Екатерины II в руках и другие, не дошедшие до нашего времени оригиналы первоисточников. В частности, была у нее на руках «Книга степенная царского родословия», написанная духовником Ивана Грозного — Афанасием, по инициативе Митрополита Макария.

Но отчего-то и «шедевр Ивана Грозного» не устраивал Екатерину II, хотя он уже «обосновал» «прямую наследственность московских Рюриковичей от Византийских Императоров». То есть, уже московские князья и российские цари стали в наследственный ряд Византийских Кесарей.

Казалось бы, чего еще требовать?

Мы знаем — Екатерина II была немкой, то есть человеком трудолюбивым и пунктуальным. Немцы пустопорожним делом никогда не занимались. И попусту тратить время на «сочинение» Российской истории без надобности она бы не стала. Тем более, что ее со всех сторон поджимали серьезные события. Видимо, что-то в «Повести временных лет» и в «Книге степенной царского родословия» принципиально не устраивало Екатерину II.

Убедимся, что и «Книга степенная…» была у Императрицы.

«Два раза призыван был для разговора о Российской Истории. Довольны, что нашли в Степенной Книге имя опекуна Короля Шведского Вольдемара I» [74]

Итак, зачем же Екатерине II понадобилось заново составлять родословную «Российских Великих Князей» и писать «Историю Российскую»? У нее были древние оригиналы на руках, и не составляло большого труда сохранить сии шедевры для потомства. Зачем было сочинять «новые списки»?

Но в том и состоял секрет, что до нашего времени дошли только «сочинения» — «летописные своды» и навсегда, после Екатерины II, исчезли оригиналы древности. А дошедшие до нас «летописные своды» были найдены или при жизни Екатерины II, или после ее смерти.

Весь секрет состоял в том, что к гениальному произведению Нестора «подцеплялись» «местные летописцы» то ли Южной, то ли «Северной Руси», дабы придавать им достоверность.

Вот что по этому поводу писал Н.М.Карамзин.

«Я искал древнейших списков (уж он знает, что искать! — В.Б.): самые лучшие Нестора и продолжателей его суть харатейные, Пушкинский и Троицкий, XIV и XV века. Достойны также замечания Ипатьевский, Хлебниковский, Кенигсбергский, Ростовский, Воскресенский, Львовский, Архивский…

Я (Н.М.Карамзин. — В.Б.) говорю здесь о главных, лучших, по крайней мере известнейших списках: их находится, может быть, около тысячи в России, сверх многих сокращений, писаных обыкновенно в четверть листа. Екатерина Великая, страстно любя нашу Историю, первая (обратите внимание! — В.Б.) указала печатать летописи. Издержали немало денег, но не сделали нужнейшего: исправного ученого свода летописей. Какая нужда печатать одно в двадцати книгах?…

В каждом из них есть нечто особенное и действительно историческое, внесенное, как надобно думать, современниками, или по их запискам…» [75]

Умной и далеко мыслящей была Екатерина II, да очень уж много вокруг нее и после нее было глупцов. Куда не совались, везде следили!

В том и состоял секрет Императрицы, дабы ни в коем случае не фиксировать первоисточники. В этом состоял замысел: соединить в «летописных сводах», то есть в народном повествовании, Киевскую Русь и Московию. Так в «Ипатьевском своде» вослед «Повести временных лет» идет Киевская летопись за 1119–1200 годы, далее Галицко-Волынская летопись, излагающая события с 1201 по 1292 годы. Только в этой летописи упоминается год «основания Московы». А «Лаврентьевский летописный свод» вослед за «Повестью временных лет» содержит описание «летописцев Южнорусских, а затем «Владимиро-Суздальской Руси».

И такая, оказывается, в древности была![76]

Замысел Екатерины II великолепен: издаются десятки «летописных сводов», которые впоследствии «находятся», где народные гении сами «переносят» «право наследия» от великого Нестора, древнего Киева и Галицко-Волынского княжества на «Владимиро-Суздальскую Русь». А уж кто и как сочинял «Северорусские летописцы», ведомо только Екатерине II и графу Андрею Петровичу Шувалову.

Вот так работала «Комиссия по составлению записок о древней Истории, преимущественно России». И в 1792 году, в Санкт-Петербурге, появился плод ее работы, так называемый «Львовский свод», под авторством «Летописца Русскаго». Как видим, авторство «Комиссии» и лично Екатерины II из «скромности» упущено.

Все последующие «летописные своды» были «найдены» то ли Екатерининскими «подельниками», то ли лицами очень уж заинтересованными в их появлении, и всего лишь уточняли «северорусские летописцы».

Имперские историки и по сей день «стесняются» признать «летописный свод», изданный в 1792 году в Санкт-Петербурге, Екатерининским. А напрасно. Этому есть очень интересное доказательство. Статс-секретарь строго по дням года фиксировал основные деяния своей повелительницы. Так вот, первое упоминание о «занятии» Императрицы «Русской Историей» приходится на 31 июля 1787 года, а последний день — на 29 декабря 1791 года. Я уже приводил слова, когда «подчивали Митрополита». И после этого дня Екатерининские «занятия историей» — как обрезало!

«Славлением» Екатерина II и Митрополит, во время рождественского поста, отметили окончание «великих дел».

А вот запись о первом дне появления «записок» графа А.П.Шувалова: «31 июля 1786 года. Отыскал бумаги… тут есть записки Г. Андрея Петровича Шувалова». [77]

И в 1792 году появился державно отредактированный «Летописный свод государства Российского» в пяти томах. Но прямо, как в анекдоте, был он сочинен — «Летописцем Русским».

А дальше пошло-поехало. Остальное, как говорят, было делом техники и усердия.

«Мусин-Пушкин Алексей Иванович… граф, русский гос(ударственный) деятель… удалось открыть Лаврентьевскую летопись… он опубл(иковал)… «Слово о полку Игореве» под назв(анием) «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новгорода-Северного Игоря Святославовича (1800) год». [78]

М.Карамзин намного перещеголял А.И.Мусина-Пушкина.

«Я искал древнейших списков…В 1809 году, осматривая древние рукописи покойного Петра Кирилловича Хлебникова, нашел я два сокровища в одной книге: Летопись Киевскую, известную единственно Татищеву, и Волынскую, прежде никому не известную…Через несколько месяцев достал я и другой список их: принадлежав некогда Ипатьевскому монастырю, он скрывался в библиотеке С.Петербургской Академии наук между Дефектами». [79]

Я надеюсь, читатель понимает весь комизм данной ситуации. Оказывается, и Екатерина II, и Митрополит, и Епископы, и все подручные Императрицы были величайшими «недорослями». У них под рукой, что называется, валялись древние «Летописные своды», а они их не заметили. Епископы не знали, какая старинная литература находится у них в монастырях, А.В.Храповицкий «не соизволил» заглянуть в библиотеку Академии Наук. А сами сотрудники Академии, писавшие Оды Екатерине II, не знали собственной библиотеки.

Естественно, все эти «поиски» Мусина-Пушкина и Карамзина с высоты сегодняшнего времени выглядят элементарной ложью. Все «вновь разысканные» своды, как близнецы-братья «изготовлены на одной колодке» то ли «Екатерининскими ребятами», то ли «первооткрывателями». Каждый из «вновь найденных» летописных сводов имел свое какое-либо уточнение или «подстегивал» к Киевской старине новую «великорусскую» землю, то ли Тверскую, то ли Рязанскую иль Московскую.

Но все «вновь найденные» летописные своды прошли жесточайшую цензуру. Необходимо уяснить — Екатерина II в вопросе издания литературы, особенно церковной и исторической, была до предела жесткой.

Послушаем русских людей, подтвердивших эти слова:

«Вошелъ съ почтой послъ Пушкина. Сказывали, что Елагинъ дивится, откуда собранъ родословникъ древнихъ Князей Россiйскихъ, и многое у себя въ Исторiи поправилъ…

Здъсь говорится о родословiи Великихъ Князей, составленномъ Государынею». [80]

Запись сделана 4 мая 1793 года, то есть после издания Екатерининского Летописного свода в 1792 году.

А чтобы уважаемый читатель не сомневался, я привожу еще одну выдержку из книги статс-секретаря.

«25 июля (1787 год). Приказано написать в Москву (указ Императрицы), чтоб запретить продажу всех книг, до святости касающихся, кои не в Синодальной типографии печатаны». [81]

А так, как в Российской Истории, множество ее деятелей возведены Русской Православной церковью в сан святых, сразу становится понятным, что сия литература подпадала под двойную цензуру — государственную и церковную. И эта цензура, существовала, вплоть до большевистской.

Послушай, уважаемый читатель, подтверждение этим словам:

«Ваше преосвященство (Митрополит Платон. — В.Б.)… Нужно притом, да и с полицейскими нашими учреждениями сходственно, чтобы книги из его, Новикова, и прочих вольных типографий выходили не инако, как по надлежащей цензуре, а как из них многия простираются до закона и дел духовных, то Ваше преосвященство не оставьте определить одного или двух из особ духовных, ученых и посвещенных, кои бы вместе с светскими, для означенной цензуры назначенными, все подобные им книги испытывали и не допускали, чтобы тут вкрасться могли расколы, колобродства и всякие нелепыя толкования, о коих нет сомнения, что они не новыя, но старыя, от праздности и невежества возобновленныя». [82]

Здесь приводится официальный приказ Императрицы, посланный Митрополиту Платону в Троице-Сергиеву лавру. Не будем забывать, что он, сподвижник Екатерины II, провел при дворе Императрицы десять лет, и получил сан Митрополита из рук Екатерины II, наивысший, по тем временам, сан Православной Русской церкви. Именно, будучи при дворе, Платон впервые в Империи написал, под надзором Екатерины II, книгу «Церковная Российская История».

Так Императрица Екатерина II и Митрополит Платон, «упорядочили» навсегда Русскую Церковную и Государственную Историю, возведя ложь под государственную защиту. Но и на этом не закончилось подавление всего живого в Империи.

16 сентября 1796 года был объявлен указ Екатерины II о запрещении «вольных типографий» и о введении более жесткой цензуры. В нем говорилось:

«Частными людьми заведенные типографии в рассуждении злоупотреблений…упразднить…Никакие книги, сочиняемые или переводимые в государстве нашем, не могут быть издаваемы, в какой бы то ни было типографии, без осмотра от одной из ценсур, учреждаемых в столицах наших, и одобрения, что в таковых сочинениях или переводах ничего закону Божию, правилам государственным и благонравию противного не находится».

При этом в каждом отдельном случае устанавливалась тройная цензура — она состояла из одной духовной и двух светских особ». [83]

Если кто-либо из читателей думает, что все эти «Летописные своды», «найденные» после смерти Екатерины II, были плодами свободомыслия или научного осмысления прошлого, то он сильно ошибается. То были чисто «государственные и проимперские» писания.

Но и это — не главное. Имея первоисточники, любой заинтересовавшийся, обратившись к ним, мог истину установить сам.

Однако русский истеблишмент проделал величайший фокус — потерял первоисточники, они испарились. Сии деяния проделаны так грубо и откровенно не чисто, что вызывают вполне обоснованное недоверие ко всем «русским сказателям истории». Послушаем, уважаемый читатель, как это проделывалось.

I. Итак, из дневников А.В.Храповицкого мы знаем, что Екатерина II и ее статс-секретарь держали в руках оригинал сочинения древнейшего славянского летописца Нестора «Повесть временных лет». Не стоит даже допускать мысль, что эти образованнейшие люди своего времени не ведали, какие величайшие ценности находились перед ними.

Но где находится оригинал «Повести временных лет», нам сегодня никто не ответит. Скорее всего, после исправления и тиражирования, он был сожжен, дабы навеки прикрыть ложь Империи о родстве Киевской и Суздальской земли.

II.Сейчас, уважаемый читатель, послушаем Н.М.Карамзина:

«В 1809 году, осматривая древние рукописи покойного Петра Кирилловича Хлебникова, нашел я два (обращаю внимание на слово: два. — В.Б.) сокровища в одной книге: Летопись Киевскую, известную единственно Татищеву (знать, эта летопись существовала отдельно. — В.Б.), и Волынскую, прежде никому не известную…» [84]

Если верить Н.М.Карамзину — перед ним находилось два древних оригинала, сшитых в одну книгу. Такое могло иметь место — мы уже видели в этой главе, как подручные А.В.Храповицкого «оформляли переплет» на «Екатерининские летописцы», поднесенные Митрополитом Платоном. Но, как Вы догадались, оригиналы и этих двух величайших святынь до нас не дошли. То ли испарились, то ли сгорели, как творение Нестора, то ли утерялись за ненадобностью.

III. Но вот перед нами самый анекдотичный случай из Российской истории.

«Впервые (Слово о полку Игореве. — В.Б.) было (найдено. — В.Б.) опубликовано в 1800 г. по единственному списку, владельцем которого был граф А.И.Мусин-Пушкин… Гибель сборника с рукописью во время войны 1812 г. сделала невозможным новые обращения к ней (рукописи. — В.Б.)…»[85]

Величайший шедевр, находящийся в руках графа, — сгорел, хотя сам граф войну 1812 года пережил и умер только в 1817 году. Глядите, какой парадокс: граф А.И.Мусин-Пушкин живет постоянно в своем дворце в Санкт-Петербурге, но величайшую ценность хранит в Москве. Я надеюсь, читатель понимает — иначе оригинал невозможно сжечь.

Мусин-Пушкин понимал, что при детальном изучении его «оригинала» обязательно обнаружится: то ли его подделка под старину, то ли искажение им текста.

Я хочу напомнить читателю, что в «Слове» речь идет о событиях конца ХII века.

«Принято считать, что «Слово о полку Игореве» — патриотическое произведение, написанное в 1187 г». [86]

А теперь, читатель, вспомним о другом событии того времени- о грабеже Киева Андреем Боголюбским в 1169 году. Зададим себе простейший вопрос: неужели истинный верующий патриот Киевской земли, переживший Андреево осквернение славянских святынь, мог в своем сочинении славить Суздальскую землю и ее князей? Прошло-то всего 15–18 лет.

Ответ на вопрос очевиден. А, знать, и судьба «Слова о полку Игореве» определена этим ответом.

Итак, в течение всего лишь двадцати лет с 1792 по 1812 годы, в Российской Империи, уже имеющей просвещенную элиту, потеряны или сознательно уничтожены все величайшие раритеты старины. Но давно известно: одна случайность — это случайность, много случайностей — не случайность!

Отсюда берет начало недоверия к «великорусским летописным сводам», как носителям целенаправленной лжи.

Однако, за неимением иного, обратимся к дошедшим до нас «летописным сводам».

Первым, как мы уже знаем, был «найден» А.И.Мусиным-Пушкиным так называемый Лаврентьевский летописный свод. Хочется сразу отметить, что А.И.Мусин-Пушкин был одним из вернейших служак Екатерины II.

Послушаем свидетеля тех времен.

«При волосочесанiи призванъ для разговора объ Исторiи и о ръдкостяхъ, представленных Алек. Ив. Мусинымъ-Пушкинымъ; это былъ рубль, не извъстно которого, Владимiра; въ немъ 1/4 фунта чистаго серебра; полтина отъ слова полотить». [87]

Запись произведена 7 ноября 1791 года.

Я надеюсь, читатель понял, какое пристальное внимание обращала Екатерина II на старинные вещи. Но в «Записках» А.В.Храповицкого нигде не упомянуто о Лаврентьевском своде, преподнесенном А.И.Мусиным-Пушкиным Императрице. Даже намека о его существовании нет. Значит, он был «найден» графом уже после «написания Истории Российской» Екатериной II. То есть, он шел в отредактированном ряду Екатерининской Русской Истории. Это очень важно и ценно, так как сразу же объясняет, зачем его «нашел» служака Императрицы. Но об этом поговорим позже. Сейчас же, уважаемый читатель, обратимся к содержанию Лаврентьевского летописного свода. О чем повествует он?

«Лаврентьевская л(етопись) вслед за «Повестью временных лет» содержит описание событий южнорусских, а затем — Владимиро-Суздальской Руси… Владимирские летописцы рассматривали владимирских князей преемниками киевских, а Владимир считали новым центром политической жизни Руси…

С 1285 г. в Лаврентьевской…л(етописи) начинается ряд… датированных тверских известий, что говорит о начале тверского летописания. Просматривается в Лаврентьевской л(етописи) и тверской свод 1305 г., соединяющий материал различных областей, и стремящийся быть общерусским».[88]

Какая величайшая ложь навязывается нам уже 200 лет ради «стремления быть общерусским сводом». И летописцы-то, оказывается, киевские, суздальские, владимирские, тверские и прочие только тем и занимались, что проповедовали «общерусскую идею» из века в век: и в 1070 году, и в 1170 году, и в 1281 году, и в 1305 году, и в 1377 году. И это во время, когда в Киевской земле жили поляне и прочие славяне, а в «Залешанской земле» жили финские племена меря, мурома да весь. Это во время, когда жители «Южной Руси» люто ненавидели жителей «Северной Руси» (по С.М.Соловьеву и В.О.Ключевскому). И, наконец, это происходило во время, когда в Суздальской земле священники зачастую не знали «Отче наш», но при этом они, оказывается, были «великорусскими державниками». Надобно еще напомнить, что писались такие «великолепные своды» в мерянских и муромских «огороженных (частоколом) селах».

Отсюда, уважаемый читатель, делай выводы сам. Только еще раз обрати внимание, что нашел граф А.И.Мусин-Пушкин Лаврентьевский свод только в 1792 году. Именно в то время, когда и повелела Матушка-Императрица.

Послушайте:

«Лаврентьевская летопись…В 1792 (году) ее приобрел А.И.Мусин-Пушкин…». [89]

Энциклопедия — умная книга, она не может позволить себе написать — «нашел», она пишет по-современному — «приобрел». Но почему-то все эти «великолепные своды» появились только после «великолепного сочинения «Российской Истории» Екатериной II.

Я надеюсь, уважаемый читатель, ты понимаешь всю утонченную мысль Екатерины II. Именно «летописными сводами», тысячами, вдруг появившимися, и утверждалось право Московии, а впоследствии Российской Империи, на наследие истории и земли древнего Киевского государства. Но отметим, немецкая госпожа подбросила и осуществила великолепную идею. Все осуществлено в чисто Екатерининском духе…

Как мы знаем, вскоре Н.М.Карамзиным был найден так называемый Ипатьевский летописный свод. Зачем же он был найден?

В 1803 году Н.М.Карамзин приступил к сочинению «Истории Государства Российского». И как сказал Виссарион Белинский «…Карамзин совершил его (подвиг, написав эту книгу. — В.Б.) не столько в качестве исторического, сколько в качестве превосходного беллетристического таланта. В его живом и искусном литературном рассказе вся Русь прочла историю своего отечества…». То есть, это было первое крупное художественное изложение Истории Российской Империи, заканчивающееся «Смутным временем» — началом XVII века.

Уже в 1811 году Карамзин прочитал первые главы книги императору Александру I. Я сознательно подчеркиваю тот факт, что к 1811 году были написаны главы нашествия Батыя на Суздальскую землю. В своей «Истории» автор подчеркнул этот факт лично. И здесь мы вынуждены вернуться к новому величайшему анекдоту Российской Империи. Усевшись за стол и приступив к сочинению «Истории государства Российского», Н.М.Карамзин перелистал все «открытые» до него «летописные своды», но ни в одном из них не обнаружил время основания Москвы. А главнейшей идеей сверхпатриотического сочинения Н.М.Карамзина являлось — воспетие славы Москве и Московии за «собирание земли Русской». При этом автоматически считалось, что раз «Суздальская земля» появилась во времена расцвета Великого Киевского княжения, то родственная, мол, связь видима невооруженным глазом. Но у Карамзина, при изложении «Истории государства Российского», «московский след» оказался очень грязным. Да и хотел того автор или нет, но ему пришлось показать весь путь унижений Московии после покорения Суздальской земли татаро-монголами. Хотя все унижения и подаются в хвалебном и величественном духе.

Но даже Н.М.Карамзин в своих рассуждениях увидел противоречие. Все Суздальско-Владимирские княжества с 1237 года превратились в Улусы Золотой Орды. И в то улусное время вдруг появляется Московское владение в составе Золотой Орды. Все говорит о том, что впоследствии Москва, как государственное образование, должна вести свою родословную с татаро-монгольского Улуса. Не иначе! От того, что Московия с помощью Ханских войск и благодаря им поглотила Рязань или Тверь, Новгород или Торжок и так далее, она ведь всего лишь «собирала» мелкие татаро-монгольские Улусы, оставаясь Большим Улусом.

Углядев великих татаро-монгольских предков в рождении Москвы и Московии, Н.М.Карамзину ничего не оставалось делать, как «искать» новый «летописный свод», дабы хоть само появление поселения Москва зафиксировать ранее нашествия татаро-монголов.

И в 1809 году он «находит» так называемый Ипатьевский летописный свод. Мол, глядите, сами киевские летописцы зафиксировали наше появление на свет Божий.

Именно в Ипатьевском летописном своде, где сведены Киевские и Галицко-Волынские летописи, впервые и упоминается слово «Москова». Я надеюсь, читатель понимает всю лживость и комизм таких «поисков» и таких «находок». Но предела лжи никогда не существовало.

Да и сам Николай Михайлович Карамзин не стеснялся в этом признаться. Вот что он пишет об истории вообще и своей в частности:

«Но История, говорят, наполнена ложью: скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примес лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется, и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее понятие о людях и деяниях». [90]

А дальше, читатель, догадывайся сам, сколько «примеса лжи» подбросил автор «Истории государства российского».

Вернемся все же к Ипатьевскому летописному своду.

Вот как передал нам Н.М.Карамзин слова Юрия Долгорукого, сказанные якобы в 1147 году. «Приди ко мне, брате, в Москову».

Это обращение князя, не поимевшего надела в Киевской Руси, к Новгород-Сиверскому князю Святославу Ольговичу. И по велению Н.М.Карамзина Новгород-Сиверский князь двинулся ради «рюмашки» в «тридесятое царство» за тысячу километров по непроходимым лесам и топям, дабы «засвидетельствовать» появление «Московы». Читателю не стоит забывать, что в те далекие времена такие «путешествия» очень дорого обходились и были сопряжены с немалыми жертвами.

Последующие русские историки сами понимали величайшую нелепость утверждения об основании Москвы в 1147 году, как будто по заданию.

Потому уже в последующем своде пишется:

«В 1156 г., по летописи, князь Юрий Долгорукий «заложи град Москву» пониже устья Неглинной…» [91]

Суть нового вымысла состоит в том, что в 1156 году Юрий Долгорукий, задолго до этого вернувшись в Киевскую Русь, был Великим Киевским князем и сидел в Киеве до своей смерти, последовавшей в 1157 году.

Зачем ему понадобилось за тысячу километров от Киева за год до смерти «закладывать Москву», остается величайшей загадкой.

Такую Историю Российской Империи с величайшим «примесом лжи» оставила после своих «упражнений» Екатерина II и ее «Комиссия».

Как видим, ни в одном историческом первоисточнике, кроме придуманных Екатерининских «летописных сводов», не зафиксировано время появления поселения Москва до конца XIII века. И не могло быть зафиксировано.

Анализируя процесс создания русских «летописных сводов», профессор В.О.Ключевский попытался подвести под него научную базу.

«С течением времени под руками древнерусских книжников накоплялся значительный запас частных и официальных местных записей… следовавшие за первоначальными местными летописцами, собирали эти записи, сводили их в цельный сплошной погодный рассказ о своей земле, к которому и со своей стороны прибавляли описание нескольких дальнейших лет…При дальнейшей переписке эти сводные летописи сокращались или расширялись, пополняясь новыми известиями и вставками целых сказаний… Путем переписывания, сокращений, дополнений и вставок накопилось трудно обозримое количество списков…

Первичные записи (первоисточники. — В.Б.), веденные в разных местах нашего отечества, почти все погибли; но уцелели (как по специальному заказу! — В.Б.) составленные из них летописные своды». [92]

А как эти «летописные своды» были «найдены», когда, зачем и кем, мы с тобой, уважаемый читатель, уже познакомились выше в этой главе.

Но не стоит думать, что Екатерина II стала первым человеком, написавшим «собственную» русскую историю. Эта мысль не верна.

До восшествия Екатерины II на престол в 1762 году один из современников Петра I- Лызлов Андрей Иванович, умерший в 1696 году, написал где-то к 1692 году серьезный труд — «Скифскую историю». Именно в этой работе Лызлов А.И. впервые попытался изложить историю будущей России (в те времена она называлась- Московией), ее взаимоотношения с Киевской Русью и Золотой Ордой. «Скифская история» охватывает время с древнейших веков до конца XVI века.

Вот что об этом пишет БСЭ:

«Л(ызлов) использовал большой круг источников и ист(орических) соч(инений) (летописи, хронографы, разрядные книги, варианты «Казанской истории», укр(аинские) ист(орические) труды, польско-литов(ские) хроники, соч(инения) латино-итал(ьянских) и др(угих) авторов)». [93]

«Скифская история», как ни странно, не была издана до 1776 года, хотя распространялась в рукописи. Издание книги в очень малых тиражах в 1776 и 1787 годах осуществил знаменитый издатель Н.М.Новиков.

О чем же повествовала «Скифская история»?

Вот главные мысли, которые нам поведал А.И.Лызлов, изучивший древние первоисточники:

1. Монголы, пришедшие в 1237 году в Суздальскую землю, вовсе не монголы, а восточные и южные соседи Московии и Волжской Булгарии — татары, вернее «тартары». Что является абсолютно верным, так как монголы в XIII веке имели всего 700 тысяч населения и вели одновременно войны на трех направлениях: Китай, Иран и Европа. То есть из Монголии пошла династия Чингисидов и по пути завоеваний вовлекла покоренные народы в орбиту своей государственности. Впоследствии и Суздальские княжества (земля Моксель) вошли в состав единого государства и повсеместно привлекались в завоевательные походы Золотой Орды. В дальнейшем мы это подтвердим русскими источниками.

2. Жители Московии — это отдельный обособленный самобытный народ, ничего общего не имеющий с русскими (Киевская Русь), литвой, поляками и т. д.

Послушайте А.И.Лызлова: «Скифия состоит из двух частей: одна европейская, в которой живем мы, то есть: москва (московиты. — В.Б.), россияне (украинцы. — В.Б.), литва, волохи и татары европейские (крымские, ногайские и т. д. — В.Б.)».

У Н.И.Лызлова ни в одном месте не упоминается о каком-либо славянском родстве московитов и русских (славянский этнос Поднепровья. — В.Б.). Наоборот, очень четко подается мысль о разграничении этносов Московии и Киевской Руси.

Обрати внимание, читатель, эта мысль господствует в серьезной аналитической работе еще в 1692 году, то есть до времени, когда Петр I повелел называть Московию — Российским Государством.

3. У Лызлова не упоминается ни один, так называемый, «летописный свод». Свободно изучив множество архивов, переворочав сотни первоисточников, Лызлов Андрей Иванович, написавший «Скифскую историю», нигде (!!!) не обнаружил ни одного (!!!) из многих тысяч русских «летописных сводов». При этом он в архивах был на сотню лет раньше всяких карамзиных, мусиных-пушкиных и прочих Екатерининских подельников.