Глава 12. Путь к Крунебергу. 2 страница

– Да, в погоню, – робко предложил чей-то голос.

Все неодинаково отнеслись к этой затее. Люди потихоньку попятились от покойника, как будто тот собрался попросить у них в долг.

– Ну, что же? Кто пойдёт со мной? – спросил охотник, подстегнув окружающих его зевак.

Купцы и крестьяне мигом засобирались в дорогу, торопясь покинуть постоялый двор, стражники, оседлав коней, поспешили к своему барону, сообщить новость, а Хеггер не преминул воспользоваться поднявшейся суматохой и юркнул за сарай. Даже не совсем протрезвевший кровельщик, всё же разбуженный шумом со двора, смекнул, что твориться вокруг и прибился к спешно отъезжающим постояльцам. Лишь десяток смельчаков, похватав какое было оружие, собрались идти в лес по следам зверя. Сначала они тоже хотели уйти, как и все, но им придал невероятной смелости вид колчана с заговорёнными стрелами. В высоко поднятой руке Яккер потрясал им, как знаменем, и люди приободрились. Даже глаза их азартно загорелись, не оставляя и тени только что лившегося через край страха. Когда они уходили, Царра вопросительно посмотрел на друга. Тот отрицательно покачал головой:

– Это не наше дело.

– Эй! Вы идёте? – окликнул их охотник, уже вышедший со своим отрядом за ворота.

– Нет, – ответил ему хонанд и, проигнорировав разочарованный жест, сказал другу. – Уходить надо. И поскорее.

Двор опустел, все разбежались кто куда. Служек не было видно, вновь воцарилась нарушенная тишина, и если бы не прикрытый мешковиной труп трактирщика, можно было подумать, что здесь вообще ничего не произошло. Рассветное солнце впервые за семь дней показалось среди рваных облаков.

Друзья вывели своих скакунов на двор и принялись торопливо их седлать. Кони взволнованно храпели, что можно было объяснить присутствием мертвеца, и никак не желали успокаиваться, несмотря на все старания своих седоков.

Бахт остался с вороными, а Царра пошёл забрать дорожные сумки, оставленные в комнате. Пройдя по пустому трактиру, он поднялся наверх и, быстро схватив вещи, поспешил с ними обратно. Сердце почему-то тревожно стучало.

Глупое сердце. Чего беспокоиться? Что может случиться в пустом доме, по которому эхом летят лишь твои собственные шаги?

Когда он проходил через гостиный зал, в глубине дальней стороны, куда не доходил свет затуманенных окон, послышался неясный шум. Сердце ёкнуло, и за шиворот заполз противный холод. Царра замер и медленно повернулся. Из сумрака зала на него смотрели два горящих тёмным пламенем глаза.

Огромный волк запрыгнул на стол и, пригнув голову, пошёл по неубранным тарелкам, не отрывая взгляд от человека. Тот сглотнул и медленно отпустил ремни коснувшихся пола сумок. Его руки были пусты, а меч, спасший его на Каменных Воротах, остался в ножнах у седла, с левой его стороны. Кричать Бахту было глупо, бежать – тем более, оставалось надеяться на чудо.

Волк подошёл совсем близко, глухое рычание раскатами далёкого грома звучало в пустом помещении и странно отражалось в углу, из которого зверь появился. Там оно почему-то становилось женским, дрожащим от слёз, голосом, который шептал – «Не надо, прошу тебя, не надо». Царра подумал, что ему это кажется, ведь так не бывает. Но тут он разглядел фигуру позади волка и узнал в ней Трулу. Это она шептала, и, слыша её голос, зверь словно разрывался между настойчивой мольбой девушки и своим намерением. В жёлтых глазах зверя было видно, как идёт в его душе борьба, словно ему накинули аркан на шею и натянули со всей силы. И тут уж неизвестно, кто верх возьмёт – аркан или шея.

В этот миг с треском распахнулась дверь, и в трактир влетел хонанд, сживая в руке обнажённый меч. Волк зарычал и сжался для прыжка. Перепуганной горлицей голос Трулы взлетел под потолок – «Не надо!». И Царра крепко зажмурился, но не от страха, а от безграничного отчаяния этого крика. Он пригнулся, уклоняясь от летящего над ним зверя и от рассёкшего воздух клинка. На щеке почувствовал горячие капли и, оглянувшись за спину, увидел бившегося в конвульсиях волка. Он перевёл взгляд на Трулу, та стояла, держась за край стола, и зажимала рот ладонью с краем платка.

– Цел? – спокойно спросил Бахт, поднимая с дощатого пола дорожные сумки.

Царра отрешённо кивнул и провёл взглядом Трулу, которая медленно прошла мимо него, не сводя глаз с ещё дышавшего зверя. Не глянув на двоих друзей, она опустилась на колени перед умирающим и с нежностью взяла его морду в хрупкие ладони. Девушка тихо заплакала, и по её светлому лицу покатились слёзы и закапали на тускнеющие волчьи глаза.

– Пойдём отсюда, – хонанд тихо подтолкнул друга. – Мы здесь ни к чему.

Они поспешили к выходу под нараставший, словно весенний паводок, плач. Напуганные им, во дворе заволновались кони, будто понимали, что произошло. Они возбуждённо храпели, когда их наездники вязали дорожные сумки к сёдлам и успокоились только когда прошли через ворота.

Когда они выезжали на тракт, Бахт сокрушённо воскликнул, пропустив вперёд друга:

– Говорил же я, не наше это дело. Ой, не наше!

– Чуть было нашим не стало…, – задумчиво прошептал тот, оглянувшись на безлюдный двор.

Они рысью отъезжали от него, и плач, долетавший оттуда, становился всё тише.

– Хотел ведь не вмешиваться. Хотел же, – продолжал вздыхать хонанд, пока они шли по лесной дороге. – И зачем он полез к тебе?

– Ты как догадался, что мне конец? – спросил его Царра, когда оба немного отошли от пережитого.

– Хиск тебя спас. Его благодари. Он мне на дровяной сарай показал и, причём настойчиво так. Храпит и головой кивает в ту сторону. Я проверить пошёл, гляжу, Хеггер лежит, а голова его рядом. Тут я и понял, что зверь не один был, а с сотоварищами, и Яккер пошёл, куда те его повели. Ну а если не один зверь был, значит неспроста это всё. Вот я и поспешил к тебе.

– Успел.

– Не будь я хонанд, если бы пришёл не вовремя.

– Как думаешь, это те же звери, что и на Каменных Воротах за нами охотились?

– Да что это тебя так волнует? – усмехнулся Бахт. – Всё гадаешь, те не те. Который раз уже спрашиваешь.

– И всё же…

– Это вряд ли, чтобы те же самые. Тех кучидарские гвардейцы добили, – задумчиво ответил хонанд. – Но то, что они из одной стаи, так это точно.

Он вдруг весело рассмеялся.

– Ты чего? – удивился его товарищ.

– Яккера вспомнил. «Заговорённые стрелы из дубов Эльдеверд»… Придумать такое! Алвис и наконечники из бронзы. Это же надо.

– Но ведь разят же…

– Ну, да. Несмотря на заговоры.

Они ещё пару дней после этих событий озирались по сторонам, а на постоялых дворах прислушивались к перешёптываниям постояльцев, но через пару дней забыли о тревоге, тем более, что снова задождило. В мерзкую погоду, надо полагать, и злодеям не до злодейства своего.

В один из дней, когда путники привычно молчали, слушая хлюпанье грязи, Царра заметил на дороге что-то блестящее. Он не поленился спрыгнуть с Хиска и поднять предмет.

– Чего там? – спросил Бахт, придержав своего скакуна.

– Подкова! – радостно вскрикнул его товарищ, стирая жидкую грязь с находки.

– Говорят, что это к счастью.

– Кто говорит?

– Люди говорят. Поверье есть такое у них.

– Хм. К счастью, – Царра взобрался на Хиска и шутливо потрепал того по гриве. – Будет тебе запасная.

Вороной пренебрежительно фыркнул. Зачем ему чьЯ-то подкова?

– Странное поверье, – сказал Царра, продолжив путь.

– Чем оно тебе не нравиться?

– Кто-то потерял, у него, значит, неприятность случилась, а мне, получается, счастье привалило?

– Выходит, что так, – пожал плечами хонанд, плотно запахнув плащ в тщетной попытке спастись от надоедливого дождя и осеннего холода.

– Как-то это глупо. Тебе не кажется?

– Сам ты глупый. Можешь не брать, да и всё.

Царра задумчиво повертел подкову в руках и положил в дорожную сумку, авось пригодиться.

– Смеркается, – сказал он. – В лесу ночлег устроим?

Его спутник повременил с ответом, вглядываясь в начавшую сгущается тьму.

– Кажется, нет, – ответил он и указал вперёд. Там тускло светился огонёк, словно в оконце горела свеча.

Товарищи слегка подстегнули коней, но те, и сами, почуяв жильё, заметно прибавили шагу. На их пути показался большой бревенчатый дом, аккурат у места, где неприметная просёлочная дорога выходила из леса к тракту. Частокол окружал двор, в который вели обитые железом ворота. Со спины вороного Царра увидел конюшню и сарай.

– Собаки, вроде, нет, – сказал Бахт, заглядывая за частокол. Он сложил ладони у рта и крикнул:

– Эй! Хозяин! Хозяин! Есть кто живой?

В окне качнулась тень, и огонёк свечи исчез в глубине дома. Через некоторое время он появился в дверном проёме. Источник света был в поднятой руке пожилого человека одетого в холщёвую рубаху и жилетку из медвежьей шкуры. Подслеповато прищурившись, хозяин дома всматривался во тьму с невысокого крыльца.

– Кто вы? – неприветливо спросил он.

– Путники, уважаемый, – ответил ему хонанд.

– Путники в такую пору здесь не шастают. Разве только купцы припоздавшие. И те, кто их на тракте поджидает.

– Мы не те и не другие.

– Разный люд проходит по этой дороге. Такие тоже.

– Меня зовут Бахт, а моего друга – Царра.

– Чудные имена. Не норгардские, это точно. Из Хатиза, что ли?

– Почти. С юга. Не пустите нас переночевать?

– Заходите, раз пришли.

– Тогда ворота откройте, если не трудно.

– Да они не запираются. Толкните их хорошенько.

– Пса нет у Вас?

– Его кормить надо, – ответил старик и ворчливо добавил. – Да вы заходите или нет?

Спешившись, друзья вошли во двор. Хозяин внимательно наблюдал за ними. Царра отвёл скакунов в небольшую конюшню, а Бахт прикрыл ворота, подперев их берёзовым колом, и затем помог другу расседлать вороных. Взяв с собой дорожные сумки, они подошли к старику.

– Здравствуйте, почтенный, – обратился к нему хонанд.

Тот кивнул в ответ:

– И вам здравствовать.

Он отворил двери дома и зашёл вовнутрь, бросив через плечё:

– Ну, что стоите? Милости прошу, как говориться.

Гости вошли вслед за хозяином, который провёл их через сени в просторную комнату. Из неё ступени вели на второй этаж, а две двери – в соседние помещения. В горнице был стол с двумя лавками и закопченный камин из дикого камня. Дом был добротный, просторный, только чувствовалось в нём какое-то запустение. Повсюду виднелась пыль и в углах тускло поблескивала густая паутина.

– Присаживайтесь, добрые люди, – жестом пригласил хозяин к столу, стоящему посреди горницы.

– Благодарствуем, – улыбнулся Бахт.

Они присели на лавку, и неловкая пауза ненадолго повисла в воздухе. Гости не знали, что сказать, а хозяин молчал, разглядывая их в свете свечи, что стояла между ними.

Наконец он спросил:

– Из Норгарда идёте?

– Да, почтенный, – кивнул хонанд.

– Бывал я там в молодости. Хороший город, – сказал старик, зажигая от лучины ещё одну свечу. – И пиво там доброе.

– Это верно, – улыбнулся Царра.

Хозяин дома напоминал ему Ведуна, такой же скупой на слова, только волос на голове поменьше.

– Извините, что не угощаю, – продолжил старик. – Хозяйки в доме нет…

– Поехала куда? – наивно поинтересовался Царра.

Хозяин вздохнул и грустно кивнул:

– Уехала… Пять лет уже прошло.

– Так Вы один живёте?

– Один.

Старик с удивлением посмотрел на парня, который задаёт такие глупые вопросы. Бахт кашлянул, останавливая тем самым расспросы друга, и взяв с пола дорожную сумку, достал из неё кольцо свиной колбасы, купленной на последнем постоялом дворе.

– То, что не угощаете – не беда. Еды у нас предостаточно. На то мы и подорожные.

Царра тоже раскрыл свою сумку и на столе стали появляться нехитрые яства – хлеб, копчёная оленина, кусок сыра и вино в глиняной бутыли.

– Вы не поняли меня, – смутился старик. – Еда в доме есть. Готовить только надо, а мне это в тягость.

Он встал и прошёл в соседнюю комнату. Из неё он вернулся с миской солёных грибов в одной руке, котелок с куриной тушкой он держал в другой.

– Вот. Как раз вечером зарезал, обпатрал, а готовить уже не захотел, – пояснил он, протягивая птицу гостям.

– Сейчас сделаем, уважаемый, – улыбнулся Бахт, направляясь к камину.

– Дрова в сенях, – сказал ему вслед старик.

– А вода?

– Вода в колодце.

– Царра, растопи очаг, а я за водой, – сказал хонанд. Он взял ведро, стоящее у двери и вышел на двор. Его друг, набрав в сенях поленьев, принялся разводить огонь.

– Только смотри, много не бросай, – ворчливо сказал ему старик. – Чтоб еду сготовить и всё. Нечего дрова разбазаривать.

– Жалеете? – пошутил Царра.

– Конечно, жалею. А как же! Не тебе же их в лесу рубить. Зима ещё впереди. И она неизвестно какой выдастся.

– Воля Ваша, почтенный.

Вскоре в камине затрещали сосновые чурки, наполняя горницу теплом. Вернулся Бахт с полным ведром и, залив куриную тушку водой, повесил котелок над огнём. Пока гости возились с приготовлениями, хозяин расставил на столе глиняную посуду. Когда же всё было улажено, Бахт разлил вино по стаканам.

– За Ваш дом, уважаемый, – сказал хонанд.

– Да что за него пить, – ворчливо отмахнулся старик.

– Хороший, просторный и комнат много.

– А, ты об этом, – довольно усмехнулся хозяин. – Такие дома в столице ставят. Подсмотрел я, как счетовод наш строился, и себе решил похожий поставить, только из дерева.

– Вы в Крунеберге жили? – спросил Царра.

– Нет, работал. Тогда ещё штольни золото давали. Двадцать лет под землёй прокопался, всё на дом копил.

Старик вздохнул и взял стакан, его гости поспешили поднять свои. Чокнувшись, они выпили, и разговор потёк веселее. Хозяин оживился, в его глазах появился блеск. Или Царре показалось? Наверное, это были просто отблески свечей. Горели то они ярко, с большими языками, и сами были немалых размеров. Таких толстых он не видел ещё. В цельный охват ладонью.

– Хорошие свечи у Вас, – сказал он, разглядывая ту, что ближе.

– Ещё бы, – довольно усмехнулся старик.

– Не жалко жечь? Дорогие, поди, – Царре вспомнился воз, сожжённый Дзваном на Каменных Воротах.

– Чего их жалеть? – пожал плечами хозяин. – Воска у меня вдоволь. Пасека моя в лесу недалеко.

– Пасека?

– Небольшая, четверть сотни бортей.

– Как вы только управляетесь…

– Ну, а чем же мне здесь прикажете заниматься? – усмехнулся старик. – Глушь непролазная. Но места тут знатные – разнотравье, липы много растёт по лесу. За моим мёдом из самого Крунеберга приезжают.

– Да вы что?

– Правду говорю… И не ленятся же… Да и купцы, бывает, прикупают для продажи в Норгарде.

– Вы мёдом торгуете?

– Мёдом и воском. С того и живу.

– Где же Ваши родные? Дом, я смотрю, большой, а Вы один.

– Сыновья у меня есть. Двое. Старший в Крунеберге живёт, служит писарем при вельможе в королевском замке.

– Да ну? Большой человек, наверное.

– А, название одно.

– Чего так? – Бахт разлил по второй.

– Честный он, а честному в стольном граде тяжело приходиться.

– Честным везде тяжело, – усмехнулся хонанд.

– Тоже правда, – кивнул старик.

– А второй сын где? – спросил Царра.

– Второй служит в войске. На Кучид а ре.

Хозяин выпил и замолчал ненадолго. Затем вздохнул и, пожевав кусочек сыра, сказал:

– Я говорю старшему: «Чего ты там ждёшь в Крунеберге своём? Что потерял там? Чего ищешь?»

Один из его собеседников вздрогнул. Ему показалось, что старик его спрашивает.

«Давай, – говорю. – Возвращайся домой, пасеку расширим, и будем жить потихоньку. Женишься и заживёшь, как все живут». Дом, видите, какой поставил?

Царра кивнул, пожёвывая полоску сушёного мяса, хонанд вертел в пальцах стакан с пригубленным вином, старик продолжал:

– Хотел, чтобы сыновья женились, привели невесток, и дом был бы живым. Места ведь всем хватит.

– И что старший отвечает?

«Погоди», говорит.

Царре стало жаль старика, но слова не находились, чтобы сказать что-то ободряющее, и Бахт молчал.

– Да вам не понять этого. Молоды вы, детей, поди, нет ещё.

– Нет.

– Я ведь тоже был когда-то таким, по-другому на мир смотрел. Как и все в вашем возрасте. Мне было столько же лет, как и вам, когда нанялся на работу в рудники Суллога.

– Тяжело было на рудниках?

– А вы как думаете? – усмехнулся старик. – Но дело даже не в тяжкой работе, она такой быть и должна.

– В чём же тогда?

– Да в том, что мы добывали самородки с куриное яйцо, не меньше. Встречались даже и с капустную голову, были и такие, а получали мы за это серебром и медью. Мы вырыли столько золота, что можно было бы замостить им Замковую площадь, а денег, что платил нам отец нынешнего короля, хватало только на еду и одежду. Мои товарищи, так те всё в кабаке оставляли. Он как раз у наших домов стоял. Вельможа, что рудником заведовал, его и поставил. Такой вот «заботливый» был человек. Сын его сейчас при Храме служит, заведует поставками благовоний. Ну, это они, а мы… Лично я вот, два десятка лет не видел солнечного света, до рассвета спустишься в рудник, выходишь – солнце уже садиться. И всё это ради будущей семьи и дома… Детей вырастил, построил дом и доживаю в нём в одиночестве.

– Тоскливо одному? – участливо спросил Царра.

– Да я привык. Торговый люд иногда заглядывает, да и деревня есть неподалёку. Туда, бывает, езжу муки купить, масла. Порой в Крунеберг наведываюсь, сыну припасов свозить. Собирался вот на неделе, да лошадь расковалась. И ладно б расковалась, а то ведь ещё и потеряла подкову. Задремал я, как на грех, и не заметил, как такое сталось.

– А кузнец на что? Пусть подкуёт.

– Кузнец преставился месяц назад. Но это полбеды, ведь я и сам подковать могу.

– Так в чём же дело?

– Подков в округе не найти. Кузнец, как помер, так и не стало ни подков, ни гвоздей. Мне-то надо всего одна подкова, а гвозди есть. Я заказал купцам проезжим, чтобы привезли подкову, да когда это они будут возвращаться.

Друзья переглянулись, Царра улыбнулся заговорщически и вышел, вернувшись уже со своей дорожной находкой. Старик от радости засиял, увидев, что протягивает ему гость.

– Храни вас Небо, – благодарно принял он подарок и бережно положил перед собой, любуясь новенькой подковой. – А то я хотел уже к каравану пристать попутному.

– На своей телеге веселее, – усмехнулся хонанд.

– Это уж точно. Хочешь – едешь, хочешь – остановился, отдохнул.

Закипела вода в котелке, чуть выплёскиваясь на огонь. Бахт подошёл к очагу и бросил в бульон соль и специи из своей сумки.

– Какая-нибудь крупа имеется, почтенный? – спросил он.

– Сейчас, – старик встал из-за стола и принёс из соседней комнаты небольшой мешочек. Он передал его хонанду.

– Что это? – спросил тот.

– Пшено, – старик вернулся к столу.

– Подойдёт.

– Ну, а вы, куда путь держите? – поинтересовался хозяин, наблюдая, как Бахт отмеряет пригоршнями пшено. – В Крунеберг?

– Пока да, а куда после, не знаем, – ответил за друга Царра. Хонанд подтвердил его слова кивком.

– Вы не купцы, это точно, – уверенно сказал старик. – Ищете чего?

– Место Без Времени, – сказал Бахт, возвращаясь к столу, и налил вина. – Может, слышали?

Старик задумчиво хмыкнул и пожал плечами, чем весьма огорчил собеседника, с надеждой глядевшего на него.

– Слыхать то слыхал, а вот где оно – того не ведаю.

Бахт ободряюще подмигнул другу и спросил у хозяина:

– А о том, что твориться на западе?

– А что там твориться?

– Народ разве языки не чешет о странных вещах?

– Говорят то разное… Что именно вам интересно?

– Вот мы, пока по старому Бронзовому тракту в Норгард шли, слышали и видели странные вещи. К примеру, нашли мы брошенную деревню у Каменных Ворот, а на самом перевале еле отбились от волчьей стаи. Да и здесь по трактирам народ рассказывает всякое, и сами попали в переделку у Лиллабр у ка.

– Об этом здесь все перешёптываются, – безразлично махнул рукой старик. – Щекочут друг другу нервы жуткими слухами, да ещё соревнуются, кто пострашнее придумает.

– Вы не боитесь?

– Ну, скажи, чего мне бояться? – впервые за вечер засмеялся старик. – Своё я пожил, терять мне нечего, значит, и причин для страха тоже нет.

Бахт улыбнулся, незаметная такая улыбка получилась у него, ободряющая что ли, так улыбаются, те, кто хорошо понимает собеседника.

Суп быстро сварился, огонь в камине притух, и угли подёрнулись седым пеплом. Хозяин и его гости ещё некоторое время разговаривали, пока горели свечи, а по оконным стёклам хлестал, усиливаясь, мелкий дождь. Беседу прервал Бахт, видя, что старик потерял к ней интерес и начинает клевать носом.

– Где бы нам прилечь, уважаемый? – вежливо разбудил он хозяина.

– Прямо здесь и стелитесь, – кивнул тот на лавки у стен. Он принёс гостям пару старых шерстяных одеял, а сам ушёл на второй этаж, забрав один из огарков.

– Пригодилась подкова, – довольно улыбнулся Царра, уже постелившись на своей лавке и стаскивая сапоги.

– Да уж. И ему она дороже всего золота С у ллога, – задумчиво подтвердил хонанд. Он тоже устроил себе место для ночлега и вдруг спросил товарища:

– Ты дверь запер?

– Нет, кажется.

Бахт сходил в сени, повозился с засовом и быстро вернулся. Он задул свечу, и горница погрузилась во мрак.

Друзья лежали молча. Один из них, как обычно, быстро заснул, что второго всегда удивляло. Этот второй некоторое время лежал, слушая дождь, тревожащий тишину большого дома. Но вскоре заснул и он.

Утром, покушав супа, друзья попрощались с хозяином и отправились дальше. Старик вышел на тракт провожать своих гостей и глядел им вслед, пока те не исчезли за поворотом.

Вскоре ещё один постоялый двор остался позади, оставив лёгкое сожаление от расставания с хорошо протопленной горницей и кружке мёда с копчёной олениной. Правда, это было их единственное преимущество – тёплый кров и пища, а в остальном эти дворы зачастую были неприятными местами. Хмурые хозяева, люди, глядящие искоса, и пьяные стражники не позволяли в полной мере насладиться отдыхом. Даже Бахту передалось беспокойство спутника. Так что он, шуткой прикрывая тревогу, крепко запирал дверь горницы, когда они готовились к ночлегу.

Царра немного утомился от своего путешествия, и душа его рвалась в Крунеберг. Если бы можно было, она бы полетела быстрокрылой птицей, но тело крепко её держало. Несказанно раздражало вечное хлюпанье грязи под подковами его коня и дождь, который, то припускал, то замирал, набирая сил для нового подхода. Хотелось поскорее добраться до места или бросить свою затею, сползти с коня и остаться у тёплого очага. Лишь слова хонанда давали сил продолжать двигаться вперёд. «Когда в пути – живи дорогой». Царра часто повторял их и заставлял себя садиться в седло, чтобы ехать дальше.

Десяток дворов, четырнадцать дней пути уже были за спиной, и утро пятнадцатого выдалось необычайно добрым. Должны же иногда случаться и хорошие вещи.

Выйдя во двор, оба путника радостно вскрикнули. Двор, дорога и крыши строений были покрыты тонким слоем снега, а необычайно крепкий мороз потрудился на совесть, за ночь превратив грязь в твёрдый камень.

– Вот теперь я вижу, что зима пришла, – с довольной улыбкой сказал Бахт.

Царра потянул ноздрями колючий воздух и тоже улыбнулся. Теперь будет немного веселее. Друзья быстро собрали дорожные вещи и, расплатившись с трактирщиком, продолжили свой путь. Оставляя на свежем снегу две цепочки чёрных следов, они шли трактом, словно пером выводили на чистом листе новую главу своего странствия.

На душе у друзей было радостно. Невесомые снежинки кружились в воздухе, щекотали лицо, и даже солнце пробивалось сквозь облака, на какое-то время ярко освещая ещё вчера наводившие скуку места. Снежная пора дала возможность ночевать под открытым небом, что было, очень кстати, потому, что на три дня пути по тракту не было ни одного постоялого двора. И зима пришла вовремя для путников, ведь проводить ночь на морозе у огня было куда приятней, чем кутаться в промокший плащ и жаться к коню. Два дня спустя мороз покрепчал, и снега добавилось. Под ним дорога стала невидна, и только стены сосен отмечали её для путников, да редкие верстовые камни не спешили ломать перед ними белые меховые шапки.

– Завтра придём на постоялый двор, отогреемся, – подбодрил товарища Бахт, но тот не сильно-то и обрадовался этому известию. Ехать посреди заснеженных рощ и перелесков доставляло тому больше радости, чем наблюдать скучающие физиономии стражников и сонных служек, пусть даже трактир и обещал тепло и сытный ужин. Он ничего не сказал, только кивнул в ответ. Хотя какая разница, по сути, скоро ли будет постоялый двор или нет, и будет ли, вообще?

«Когда идёшь – живи дорогой», – улыбнулся он про себя, похоже, начиная понимать значение этих слов.

Кони заволновались, захрапели встревожено. Царра внимательно вгляделся в перелесок, вокруг которого дорога делала плавный поворот.

– Что там? – спросил тихо Бахт, тоже изучая заснеженный ельник.

– Не знаю, не видно ничего, но коней что-то напугало, – задумчиво ответил его товарищ и, склонившись к Хиску, приободрил вороного. – Ну-ну, не бойся, мой хороший.

– Поехали, – махнул рукой хонанд и подстегнул своего скакуна.

Они подошли к перелеску и принялись его объезжать. За поворотом кони вдруг шарахнулись в сторону от непонятных сугробов, которые неровной цепочкой протянулись вдоль всего тракта. Успокоив скакунов, путешественники подъехали ближе. Спрыгнув на землю, Бахт приблизился к одному из сугробов. Постоял немного, оглядываясь по сторонам, и, наконец, подозвал товарища. Тот спешился и подошел, а когда пригляделся к тому, что так напугало лошадей, то и без пояснений хонанда всё понял. Сугробами оказались занесенные снегом возы, а те, что поменьше…

Он разгрёб снег и отшатнулся от мертвеца, лицо которого смотрело на него, навсегда сохранив исказившую его гримасу боли. Посиневшие скрюченные пальцы вцепились в горло, на котором зиял широкий тёмно-красный разрез.

– Узнаёшь? – кивнул на мертвеца Бахт.

Его друг отрицательно покачал головой.

– Возница нашего друга Дзвана, – сказал хонанд товарищу. – Как есть – он.

Царра пригляделся внимательней и вздрогнул. Точно! Страшная догадка мелькнула. Он глянул на друга и спросил:

– Ты хочешь сказать…

– Да, именно это я и хочу сказать, мой друг, – Бахт провёл рукой вдоль сугробов. – Это тот самый караван, с которым мы пришли в Норгард.

– И который без нас ушёл в Крунеберг, – прошептал Царра.

– Да. И, как ты видишь, не дошёл. Эх, – вздохнул хонанд и ободряюще похлопал товарища по плечу. – Пошли, дружище. Им уже не помочь. Их путь завершён, а нам надо идти.

– Так и оставим их здесь?

Бахт кивнул и пожал плечами:

– А как иначе? У нас нет времени, – и добавил себе под нос. – Хоть и спешить некуда.

Друзья сели на коней и проехали вдоль остатков обоза, не глядя в ту сторону. Ещё долгое время они ехали в хмуром молчании, после того, как мрачный перелесок остался позади, затерявшись за пеленой из снежных хлопьев. Первым гнетущее молчание нарушил хонанд.

– Ты ещё хочешь узнать, почему я спрашивал у хозяина гостиного двора про дорогу на Сухельпорт?

– Я уже догадался, – буркнул Царра.

– Тем лучше, – усмехнулся Бахт, глядя на товарища из-под приподнятого капюшона. – Эта лиса передаёт сведения о караванах, их грузе, охране.

– И ты молчал?

– Я не молчал.

– Но Ларшоду же ты не сказал.

– Не всё в нашей власти, – вздохнул Бахт.

– Чьей это «нашей»?

– Хонандов. Мы многое знаем, но не имеем права вмешиваться.

– Но это же неправильно!

– Это ты так думаешь. Но кое у кого на этот счёт есть иное мнение.

– Ладно уже, – махнул рукой Царра.

Бахт согласно кивнул, и друзья снова замолчали, погрузившись в свои думы. Над чем размышлял хонанд, никто не знал, а мысли его попутчика плыли по реке воспоминаний, на берегах которой жили картины прошлого, и до сих пор ему не верилось, что мир так неузнаваемо поменялся.

Эту ночь друзья провели в поле у огня, а на следующий день, переночевав уже на постоялом дворе, они вышли на последний отрезок пути. То справа, то слева от дороги виднелись многочисленные деревни и хутора. Густые дубовые и буковые леса чередовались с вытянутыми полосками полей. Людей стало больше. Они всё чаще попадались на дороге, ведущей к сердцу Варгрика.

– Куда это они? – удивился Царра.

– Через неделю игрища в честь зимнего солнцестояния, – пояснил Бахт. – Помнишь, Дзван тебе рассказывал?

Его друг кивнул, разглядывая путников конных и пеших. Он смотрел на сани, ползущие по укатанному снегу, на сидевших в них людей. Все двигались в сторону Крунеберга, и редкий служивый человек проезжал им навстречу. Поля сменились неровной местностью, густо поросшей соснами. По мере продвижения вперёд, лес становился всё реже, и уже попадались целые склоны, покрытые заснеженными пнями. Иногда из-за холмов слышались звуки пил и удары топоров, а на пути попадались везущие брёвна тяжеловозы.

По широкому тракту, который, то взбирался, то сбегал с холмов, друзья шли целый день, пока им не попался постоялый двор, расположенный на высоком пригорке, так что не заметить его, и пройти мимо было совершенно невозможно. И хоть, по словам хонанда, до варгрикской столицы оставалось недалеко, передохнуть самим и дать отдых скакунам не мешало. Заодно можно было послушать последние новости.