Энциклопедия глубинной психологии: В 4-х т. Т. 2. Новые направления в психоанализе.

Издательство "КОГИТО-ЦЕНТР" совместно с издательством "MGM" предлагает Вашему вниманию уникальное издание. Эта энциклопедия выпущена в свет издательством "Beltz-Verlag" (Швейцария) в 1982 г. и является частью всемирно известной энциклопедии "Психология в XX столетии". Впервые российский читатель имеет возможность детально ознакомиться с историей возникновения и развития психоанализа, современным состоянием психоаналитической теории и различными школами глубинной психологии. 740 с.

(Том 1, Зигмунд Фрейд: жизнь, работа, наследие. Выпущен издательством Intema в 1998 г., 800 с. с илл.)

Лурия А.Р. Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека.

Впервые на русском языке публикуется работа, написанная в 1930 г. выдающимся русским психологом А.Р. Лурией и еще не издававшаяся в России. Эта книга выдержала в США три издания и послужила научной базой для создания детектора лжи. Методом сопряженных моторных реакций изучались конфликты аффективных процессов, протекающих на неосознанном уровне в различных ситуациях (экзамен, преступление, "чистка"). 592 с.

Казьмин А.М., Казьмина Л.В. Дневник развития ребенка от 0 до 3 лет. 2000, 74 с.

Приводятся современные данные об основных симптомах и закономерностях психического развития детей от рождения до трех лет. Таблицы, входящие в дневник, содержат место для регистрации достижений малыша. С помощью дневника родители могут самостоятельно оценить ход развития своего ребенка. Дневник будет полезен также врачам-педиатрам, логопедам, педагогам и детским психологам.

стр. 134

МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В БОЛГАРИИ "ЭТНОСЫ И КУЛЬТУРА БАЛКАН"

Автор: М.И. Воловикова

Болгария - давний и искренне любимый партнер в научных исследованиях - ныне как бы удалилась из нашего поля зрения. Но на уровне сердечных человеческих контактов мало что менялось в эти непростые для двух стран годы социальных и политических перестроек. Из Болгарии в Россию продолжают приезжать, хотя и не часто, студенты и аспиранты. Наши ученые постоянно переписываются с болгарскими коллегами: помогает сеть Интернет. Однако очень не хватает живого общения "лицом к лицу", которое может обеспечить крупный научный форум.

Международная конференция "Этносы и культура Балкан", проходившая в Болгарии в древнем городе Трояне в августе прошлого года, стала большим событием в научной жизни стран Балканского региона. В ее работе приняли участие специалисты по этнопсихологии, фольклористике, этнологии, политологии, славяноведению и балканистике из Македонии, Молдовы, Югославии (Сербия), России, Румынии, Турции, Украины. Болгарские коллеги были представлены учеными из известных научных центров страны: Болгарской Академии наук, Софийского и Велико-Тырновского университетов. Большую группу участников прислала на конференцию Турция:

более 40 ученых и студентов представляли два известных университета - Эгейский в Измире и Джелал-университет в Манисе. Всего в ходе работы конференции было заслушано и обсуждено семьдесят восемь докладов. Участники конференции стали членами этнографической экспедиции, проводимой в высокогорном моноэтничном болгарском селе Шипково. Вся эта работа была организована обществом "ДИОС" при финансовой поддержке Фонда Сороса.

На открытии конференции выступила помощник мэра города госпожа Русинова. Прекрасную организацию работы конференции обеспечило общество "ДИОС" и его председатель доктор Тошо Спиридонов. Был издан сборник тезисов, готовится издание докладов.

Россия была представлена двумя участниками. Ирина Седакова из Института славяноведения РАН сделала доклад на тему: "О семантике второго в славянской народной культуре". Она отметила, что признакам, свойствам народной культуры ученые разных специальностей всегда уделяли особое внимание, поскольку нередко именно на них строятся основные бинарные оппозиции архаической картины мира. Нужно учитывать два яруса: язык обрядности и метаязык описания обряда. Признак второй получает значимость благодаря наличию первый, причем первый обладает значительно большей сакральной и семантической нагрузкой, чем второй. Первое - начало, основа всего, образец. В иерархической организации мира второй получает негативную оценку, если подразумевается исчезновение, уничтожение первого. Мотив смерти одного из супругов и последующего второго брака особенно развит в болгарской обрядности. Также особенностью преимущественно болгарской культуры в контексте общеславянской является негативная оценка вторника как второго дня недели (т.е. для болгар не "понедельник - день тяжелый", а вторник).

Доклад Маргариты Воловиковой из Института психологии РАН содержал в себе рассказ о ряде кросс- культурных исследований социальных представлений, выполненных ею в содружестве с коллегами. Так, совместно с Лючией Сосниной был проведен сравнительный анализ представлений о справедливости у молдаван и живущих в Молдове цыган. Контент-анализ описаний поступков человека, справедливого с точки зрения реципиента, показал, что у молдаван выделились следующие основные темы: о восстановлении попранной справедливости, соблюдении равных прав, помощи пострадавшим, об исполнении Закона Божия. Для многих молдаван тема справедливости оказалась связана с негативными переживаниями, когда по отношению к ним были допущены несправедливые действия со стороны прежних государственных и партийных структур. Представления о справедливости у цыган обсуждались с интересом: они имеют многовековой опыт разрешения несправедливых ситуаций на уровне табора, включая цыганский суд и клятву. Вера в силу клятвы базируется на вере в имманентную справедливость (Piajet, 1932). Другое исследование касалось представлений о празднике (работа авторского коллектива, проводимая при финансовой поддержке РГНФ РАН). Отмечается, что в праздничной культуре происходит свободная передача от поколения к поколению умения радоваться и способности видеть симво-

стр. 135

лический смысл жизненных событий. Передача национального праздничного ритуала осуществляется прямым путем, когда дети видят все этапы подготовки и проведения праздника, наиболее ранние воспоминания о нем относятся к шестилетнему возрасту. В условиях депортации (калмыки, русские немцы) праздники помогали сохранить чувство принадлежности своему народу. На территории современной России прототипом праздника, общим для разных возрастных и национальных групп, стал гражданский Новый год.

Теме праздника были посвящены многие сообщения фольклористов, этнологов. Подчас в текст доклада включались записи народных песен, собранных во время экспедиций. Особенно певческой (включая свободное от докладов время) показала себя группа исследователей из Македонии.

Украинский ученый Александр Пригарин (Одесский госуниверситет) посвятил свое выступление вопросу о содержании термина "этноконфессиональная группа", опираясь на полученные им данные о русских старообрядцах на Балканах (липованах, некрасовцах). Докладчик подчеркнул, что на примере этих групп можно существенно расширить научные представления о термине "этноконфессиональная группа", под которым понимается субэтническая группа, образование и существование ее связано с религиозной дифференциацией: украинцы-униаты, болгары-мусульмане и т.д. Отмечалось, что этнический и религиозный уровень самосознания русских старообрядцев Балкан сливается в единый этноним - липоване, а культура, несмотря на значительное воздействие этнического опыта балканских народов, отличает их не только от соседей, но и от соплеменников других историко-этнографических районов проживания.

О результатах исследования, проведенного в сотрудничестве с российскими коллегами, рассказали болгарские ученые Мариана Няголова и Димитр Цветков (Велико-Тырновский университет). Методику, разработанную доктором психол. наук В. Знаковым, они применили для изучения кросс-культурных различий представлений о правде и справедливости различных этнических групп, живущих в Болгарии (болгар, болгар-магометан и др.). Статистический анализ собранных данных показал значимые различия в представлениях о справедливости, правде и лжи у мужчин и женщин, относящихся к разным этническим группам. Делается вывод о том, что полученные результаты о гендерной специфичности социальных представлений во многом похожи на аналогичные результаты в России.

Исследованию двойственности отношения между личностью и группой был посвящен доклад социального психолога из Турции Гюлгюн Месе (Эгейский университет). Опираясь на социально-личностную теорию (Tajfel), изучались 1000 представителей различных этнических и религиозных групп, живущих в Измирской области (турки, курды и др.). Делается вывод о существенных гендерных различиях в групповой и личностной идентификации.

Ряд докладов касался таких интересных для психологов тем, как отношение в разных этнических группах к бездетным женщинам, особенности этнической идентификации в межэтничных брачных союзах, архетипические образцы у разных народов, анализ пословиц, поговорок, сказок, легенд, песен, изобразительного творчества. Так, Евдокия Сорочану в своем докладе сравнивала гагаузский и болгарский фольклор в Молдове. Георги Куманов (Велинград) рассказал о фольклорной культуре в пограничных зонах, где контактируют разные конфессиональные общности: болгары- христиане и болгары-мусульмане (район Родопи).

Большой отклик зала вызвало обсуждение темы самого Балканского региона - его будущего, перспектив и вопросов, имеющих отношение к политической психологии. Стефан Анчев (Велико-Тырновский университет) посвятил свое выступление особенностям европейской политики на Балканах, определив ее с помощью словосочетания "отхожее место", т.е. Балканы, по мнению докладчика, давно стали "всеевропейской свалкой". Он процитировал даже высказывание одного из авторов Старого Света, утверждавшего, что балканские народы не принадлежат европейской цивилизации, откуда идет оправдание войн и всяких катаклизмов на этом континенте. Живая реакция зала тем более понятна, если вспомнить, что Балканы являются древнейшим очагом самой европейской цивилизации и именно отсюда просматриваются глубинные связи культур и народов.

Регион, в котором проходила международная конференция "Этносы и культура Балкан", является исключительно интересным, в том числе в плане проведения научных исследований. Есть университеты и центры с давно налаженными, но несколько ослабленными в последние годы связями. Характерно, что среди основных рабочих языков конференции, которому (пока!) не требовался переводчик, был русский. На нем говорили ученые из Молдовы и Украины. Русскоговорящие были и среди турецких гостей конференции. (А владение болгарским языком Ириной Седаковой из Москвы позволяло принимать ее за болгарку: во время этнографической экспедиции ее собеседники из деревни Шипково да-

стр. 136

же не догадывались, что с ними говорит не соотечественница.)

Конференции, объединяющие ученых России и Украины, Болгарии и Молдовы, Югославии и Македонии, Румынии и Турции, имеют большой позитивный смысл. Причины, не позволяющие им встречаться достаточно часто, носят, собственно только экономический характер. Решенные (на этот раз с помощью фонда Сороса) экономические вопросы позволили поставить и плодотворно обсудить чисто научные вопросы.

Есть надежда, что подобные встречи будут иметь свое продолжение. Так, наши коллеги из Турции приняли предварительное решение о проведении на следующий год подобного международного научного форума в одном из своих университетов.

М.И. Воловикова, канд. психол. наук,

Москва

стр. 137

ХРОНИКА

Автор:

II Всероссийская конференция "Психология и эргономика: единство теории и практики" будет проходить в г. Твери в мае 2001 г.

Основные направления научной программы конференции:

- новые технологии в инженерной психологии и эргономике;

- психолого-эргономические аспектры развития организаций и общества;

- психолого-эргономические исследования и разработки в интересах профилактики и лечения стресса, повышения качества жизни населения;

- психологические и эргономические аспекты формирования личности профессионала;

- психологические аспектры управления в организационных и социально- экономических системах.

Во время работы конференции будут проводиться тренинги по следующим направлениям переориентация детского поведения, партнерское и деловое общение, коммуникация, позитивное развитие личности, теория и практика свободного дыхания, психокоррекция, психологическое и физическое здоровье детей.

Телефоны для справок: (0822)31-72-55; 31-11-13

* * *

В мае 2001 г. в Минске планируется проведение VIII Международной конференции "Социально-психологическая реабилитация населения, пострадавшего от экологических и техногенных катастроф".

Для обсуждения предлагаются темы:

- методологические и организационные вопросы кризисной психологии;

- социальные последствия катастроф;

- актуальные проблемы медико-психологической реабилитации;

- методы диагностики и коррекции кризисных состояний;

- Чернобыльский травматический стресс;

- психологическая помощь участникам военных конфликтов;

- психологический статус детей в посткатастрофный период;

- кризисы в семье;

- психолого-педагогические проблемы оздоровления;

- подготовка и деятельность специалистов, оказывающих психосоциальную помощь;

- социально-психологические последствия терроризма;

- психологическая помощь спасателям. В ходе конференции будут проводиться мастерские, воркшопы, лекции.

Справки по телефонам: (0172)264-26-09; 263-44-03.

* * *

При Институте психологии РАН создан Интернет-журнал "Российская психология" (электронный адрес eurotalent.psychol.ras.ru/mspsy), который будет представлять на английском языке разработки отечественной науки для зарубежных коллег.

Желающих разместить статью в Интернет-журнале приглашают присылать свои материалы по адресу: 129366, Москва, ул. Ярославская, 13, И.А. Зачесовой. Телефон для справок: (095) 283-53-10.

Статьи должны быть представлены на русском и английском языках. Объем - не более 40000 знаков. Необходимо указывать адрес, телефон и место работы автора, его должность и ученое звание.

стр. 137

УЧЕБНИК "ПСИХОГЕНЕТИКА": ДЛЯ КОГО ОН?

Автор: Ю.И. Александров

УЧЕБНИК "ПСИХОГЕНЕТИКА": ДЛЯ КОГО ОН? ^*

Авторы учебника известны и высоко оценены научным сообществом как специалисты в области психогенетики. Конечно, не любой ученый может изложить свой предмет так, чтобы его поняли неспециалисты. Такая способность не всем дается сразу. Большинству приходится ее развивать. В данном случае мы имеем дело уже не только с процессом развития, а и с его результатом - у авторов значительный опыт не только научной, но и педагогической работы, и нет сомнений: именно они и должны были написать этот первый на русском языке учебник по психогенетике.

Авторы отмечают, что из двух возможных путей - либо изложение только материала собственно психогенетики, либо рассмотрение его в контексте общей генетики, психофизиологии, статистики и других смежных дисциплин - они выбрали второй путь. Учебник включает "Введение в психогенетику" и пять основных разделов: 1. Основные понятия современной генетики; 2. Методы психогенетики (в том числе - статистические); 3. Генотип и среда в изменчивости психологических признаков; 4. Генетическая психофизиология; 5. Возрастные аспекты психогенетики. Это очень хороший и смелый выбор. Хороший потому, что авторы не оставляют на откуп студентам и преподавателям, компетенция которых во всех этих разделах знаний обязательно окажется не на одинаково высоком уровне, принципиально важное дело установления междисциплинарных связей и обоснования тех или иных генетических, математических или физиологических оснований психогенетических концепций. А смелый потому, что специалисты в этих смежных областях обязательно найдут те или иные упущения, укажут на тот материал своих дисциплин, который авторы обязательно (с точки зрения этих специалистов) должны были бы включить в изложение и не сделали этого. Так поступлю и я.

В предисловии авторы определяют область знаний, к которой относится психогенетика, отмечая, что в западной литературе она называется "генетика поведения", и проводят анализ соотношения между понятиями "поведение" и "деятельность", обосновывая свой выбор термина "психогенетика".

В ходе этого анализа авторы обсуждают проблему переноса на человека данных, полученных при изучении генетики поведения животных. Поскольку эта проблема важна не только для психогенетики, но и для многих смежных наук, и авторы при анализе этой реально существующей проблемы ограничиваются, как мне представляется, декларативным уровнем ее обсуждения, остановлюсь на ней более подробно. Они пишут, что "...высшие психические функции человека имеют совершенно иное содержание, иные механизмы, чем "одноименные" поведенческие признаки у животных: научение, решение задач, адаптивное поведение и т.д. Например, обучение у человека не тождественно образованию простых условно-рефлекторных связей у животного..." (с. 7). Возникает много вопросов. В чем различие между "функциями" и "признаками"? Что значит "совершенно (Ю.А.!) иное содержание", если говорить о перечисленных ниже "функциях- признаках"? Что означает "не тождественно"? Очень похоже, но есть различия, тогда в чем они?

Полагаю, что научение у животных, как и у человека, происходит не за счет образования рефлекторных связей, а как процесс селекции из нейронов "первичного ассортимента" набора клеток и специализации этих клеток в отношении вновь образуемого элемента опыта. Специфические характеристики клеток, отбираемых в процессе проб, формируются в онтогенезе в результате взаимодействия генетических и эпигенетических факторов. Однако, если и допустить на минуту, что у животных образуются "простые условно-рефлекторные связи", не ясно, почему обучение у человека надо сопоставлять именно с этим процессом, а не с тем, например, который даже по словам классика рефлекторной теории "рефлексом назвать нельзя" или с тем, который лежит в основе категориального научения животных, "научения научению" и т.д.?

В качестве второй причины, по которой "простой (Ю.А.?) перенос" данных невозможен, авторы называют наличие у человека "социальной преемственности", которая меняет "способы передачи психологических признаков" (с. 7). С моей точки зрения, эту причину надо было бы опустить, или не ограничиваться одной фразой. И здесь все не так просто и однозначно. Хотя наличие культуры и использования знаний, зафиксированных на материальных носителях ("третий мир", по К. Попперу), присуще человеку, но известно и многократно описано наличие у животных разных видов "культурной преемственности", т.е. передачи информации от поколения к поколению негенетическим путем. Чем она принципиально отличается от "социальной преемственности"? Пока нет обсуждения этого вопроса, причем не в

^* Рец. на кн.: И.В. Равич-Щербо, Т.М. Марютина, Е.Л. Григоренко. Психогенетика. М: Аспект Пресс, 1999. 448 с.

стр. 138

культурологическом, экзосоматическом, а в интересующем авторов психологическом аспекте, данное утверждение выглядит поверхностно.

В качестве третьей причины невозможности переноса данных на человека авторы отмечают отсутствие у животных "систем, уровней управления и интеграции", имеющихся у человека. Что эти слова означают для авторов? Чем, например, уровень управления отличается от уровня интеграции? Чего именно нет у животных? Пример, который приводят авторы, не убеждает: у человека, утверждают они, в отличие от животного, есть "произвольные движения,...осуществляемые по речевой инструкции и, соответственно, по законам осознанной произвольной саморегуляции" (с. 8). А у животных нет "произвольных движений" или "произвольной саморегуляции"? Может быть ключевое слово - "осознанный"? Но разве может это слово быть основным доказательным аргументом, если раскрытие его научного содержания, в том числе и в сравнительном аспекте, является предметом множества современных дискуссий, далеких от своего завершения. Может быть обнаружены какие-нибудь нейрофизиологические различия между обеспечением движений, инициируемых речевой инструкцией, и движениями, осуществляемыми по инструкции, заданной какими-либо наборами сигналов? Как мне кажется, в литературе, посвященной изучению нейронального обеспечения осуществляемых по речевой инструкции движений человека и сложных последовательных движений животных, которым они обучаются методом проб и ошибок, следуя инструкции, задаваемой наборами сигналов, подобные различия отмечены не были. Таким образом, ни одна из трех причин не сформулирована достаточно четко.

В развернутом разделе "Введение в психогенетику" авторы глубоко обосновывают важность анализа проблемы индивидуальности в психологии, обсуждают значение изучения индивидуальных различий для развития общей психологии. Сопоставление трех, как их называют авторы "исследовательских парадигм, в рамках которых ведется анализ": "биологическое-социальное", "врожденное-приобретенное", "наследственное-средовое" приводит их к выводу о том, что только третья из перечисленных пар содержит независимые понятия, имеющие в современной науке определенное содержание.

Чрезвычайно существенным для последующего изложения является также обсуждение ключевого понятия "признак". Развиваемое здесь представление о признаке как об "операции", представляется мне гораздо более продуктивным и системным, чем отвергаемое авторами представление о признаке как о "свойстве". Раздел содержит хороший и подробный исторический обзор, посвященный развитию психогенетики. Пожалуй, даже слишком подробный, если иметь в виду учебник для студентов. Однако, видимо, весьма полезный для постдипломного образования и интересный для специалистов смежных областей. Только что сказанное характеризует также и другие разделы учебника (см. ниже).

В разделе "Основные понятия современной генетики" вводятся и четко определяются основные понятия теории наследственности. Причем, не просто излагаются переходящие из учебника в учебник устоявшиеся положения, но вводятся современные данные и представления. Например, справедливо отмечается усложнение понятия "ген", границы которого уже не могут быть однозначно определены, "морфологизированы". В качестве следующего шага было бы логично ввести также имеющиеся в литературе представления о геноме индивида как о целостной системе.

Во втором разделе рассматриваются методы психогенетики, в том числе - статистические. Их описание кажется мне слишком детальным для студента, изучающего психгенетику как один из ряда предметов, а не как будущую сферу своей деятельности. Но если иметь в виду подготовку специалистов для проведения психогенетических исследований, данный раздел может быть полезен и в его настоящем объеме.

Раздел "Генотип и среда в изменчивости психологических признаков" начинается с подчеркивания трудности в изучении причин вариативности когнитивных функций, связанной с многозначностью психологических процессов и явлений. Приводя в пример интеллект, авторы отмечают отсутствие единого понимания интеллекта и ставят совершенно справедливый вопрос о том, "...генетику какого же психологического признака мы изучаем" (с. 211). Очень важно, что авторы видят эту серьезную проблему и что они специально обращают на нее внимание студентов. Ведь последние столкнутся с тем или иным аспектом этой проблемы, в какой бы области психологии они не стали специализироваться, какую бы "психологическую функцию" ни сделали предметом своего анализа. Стоит заметить, что, имея ввиду большое число работ по генетике интеллекта, авторы отмечают: проще было бы проводить генетическое исследование других "психологических функций", таких как память, внимание и т.п., поскольку они поддаются более четкому определению и, следовательно, более адекватной диагностике. Здесь хотелось бы предостеречь читателя от излишнего оптимизма. С одной стороны, разнообразие видов памяти (кратковременная, долговременная, декларативная, процедурная, эпизодическая, семантическая и т.д., и т.п.), имеющих в своей основе (по мнению исследователей, занимающихся этой проблемой) разные механизмы, в том числе и генетические, и, с другой стороны, тесная связь (а у некоторых исследователей - и значительное перекрытие) механизмов внимания и сознания застав-

стр. 139

ляет расценить простоту упомянутых функций как кажущуюся. То же самое относится и к "большей простоте" движений (с. 250-251).

Сопоставляя в этом разделе генетическую обусловленность вербального и невербального интеллекта авторы отмечают 1) повышение с возрастом наследуемости вербальных способностей и 2) "парадоксальный факт большей генетической обусловленности вербального интеллекта", причина чего "пока неясна" (с. 233). Увеличение генетической обусловленности было бы продуктивнее проанализировать с позиций известных авторам системогенетических представлений. В их рамках индивидуальное развитие представляется как последовательность системогенезов и "актуализация" генома, связанная со специализацией нейронов относительно вновь формируемых систем. Эта актуализация проявляется, в частности, и в феномене увеличения процента активных генов по мере индивидуального развития, который описывают авторы (с. 271).

Что касается большей генетической обусловленности вербального интеллекта, то было бы полезно рассмотреть этот феномен с учетом известных позиций Н. Хомского о том, что "общие черты языковой структуры отражают не столько результат опыта", сколько врожденные способности, а также принять во внимание современный вариант развития этих плодотворных идей С. Линкером (S. Pinker "The Language Instinct", London, 1995). На основании анализа обширного материала психологии и нейронаук Пинкер приходит к выводам о том, что язык - не продукт культуры, который мы осваиваем так же, как умение определять по часам время, но генетически предопределенная способность к видоспецифическому поведению, для реализации которого, можем мы добавить, ориентируясь на сказанное выше о специализации нейронов, у каждого человека имеется генетически специфичный набор нейронов. Люди знают как говорить примерно в том же смысле, в каком пауки знают как плести паутину. А они плетут паутину просто потому, что у них паучий мозг (с. 19). Автор обсуждает возможность описания "органов языка" и "грамматических генов". Как это ни странно для некоторых прозвучит, видимо, характеристики невербального интеллекта в большей степени определяются ситуативными особенностями индивидуального развития, и он менее "канлизирован", менее подчинен общим для всех людей закономерностям формирования, чем интеллект вербальный. Однако, несмотря на то, что это утверждение может показаться кому-то парадоксальным, оно согласуется и с "парадоксальными" данными психогенетики.

Следует высоко оценить внимание, которое уделили авторы совершенно необходимому "физиологическому мосту" между генетикой и психологией. Раздел "Генетическая психофизиология" занимает около 100 страниц. В нем подробно описаны данные о межиндивидуальной вариативности показателей медленной электрической активности мозга, вегетативных показателей, обсуждена роль наследственности и среды в формировании функциональной асимметрии. Однако упомянутый мост мог бы быть улучшен, если бы авторы, не увеличивая объема раздела, а, скажем, уменьшив его обзорный характер, ввели в раздел обсуждение данных, полученных при исследовании нейронных основ поведения и деятельности. Так, анализ селекционных теорий научения с опорой на традиционные варианты или на системно-селекционную теорию, развитую в рамках системной психофизиологии, позволил бы обсудить генетическую и средовую детерминацию "признаков" в терминах взаимодействия генетических и эпигенетических факторов при формировании первичного ассортимента преспециализированных нейронов в раннем онтогенезе и при формировании вторичного ассортимента из первичного на протяжении индивидуального развития, т.е. в процессе специализации нейронов относительно систем конкретных поведенческих актов. Полезно было бы, например, для обсуждения механизмов ключевой проблемы межиндивидуальной вариативности привлечь результаты, показывающие четкую связь числа нейронов у индивида с его способностью к научению, а для обсуждения связи "ген-признак" - данные, полученные при изучении мозга трансгенных животных. Вместе с тем мне представляется очевидным, что рассматриваемый раздел позволит студентам четко уяснить суть и значение методов психофизиологии в психогенетических исследованиях, что, по-видимому, и являлось основной задачей авторов.

В последнем разделе учебника "Возрастные аспекты психогенетики" рассматривается динамика генотипсредовых соотношений в индивидуальном развитии, обсуждаются результаты исследований дизонтогенеза. Этот раздел может иметь особое значение для тех, чья специализация связана с проблематикой психологии развития, патопсихологии и т.п.

К несомненным достоинствам учебника можно отнести упоминание конкурирующих точек зрения, разных объяснений одного и того же феномена. Однако не во всех случаях имеющиеся противоречия эксплицированы. Так, например, в третьем разделе подчеркивается высокая генетическая обусловленность вербального интеллекта, а в четвертом - меньшая генотипическая обусловленность параметров альфа-ритма левой височной области связывается, в том числе, с ее ролью в осуществлении вербальных функций. Кроме того, в учебнике имеются некоторые утверждения, которые, по моему мнению, требуют коррекции, например, об однозначной предопределенности связей проекционных зон коры, а также приводятся в одном значении понятия разных парадигм без объяснения различий

стр. 140

между ними, например, "врожденные функциональные системы" и "безусловные рефлексы". Несмотря на эти и некоторые другие недочеты, в том числе упомянутые выше, учебник оставляет хорошее впечатление. Он завершается подробным списком отечественной и иностранной литературы. Очень хорошо, что учебник дополнен программой учебного курса "Психогенетика".

В заключение я отвечу на вопрос, вынесенный в заглавие рецензии: для кого же этот учебник? Он написан достаточно просто, так, чтобы студенты могли усвоить непростой материал психогенетики и в то же время снабжен обзорами литературы и описанием принципов и процедур анализа экспериментальных данных, что делает его пригодным для специализирующихся в области психогенетики, психологии развития и т.д. Таким образом, рецензируемый учебник может быть использован и для обучения студентов высших учебных заведений, и для постдипломного образования.

Но его возможная аудитория значительно шире. Было бы очень полезно профессиональным психологам, не имевшим ранее возможности освоить курс психогенетики, сделать это сейчас. Мне кажется, что вне зависимости от конкретной специализации психолога, в том числе, психолога-практика, ознакомление с учебником "Психогенетика" обеспечило бы более глубокое понимание психологических закономерностей, способствовало бы использованию материала естественных наук в разработке психологических концепций, наконец, привело бы к пониманию необходимости такого использования.

Знакомство с проблемами психогенетики полезно и специалистам в области биологии развития, молекулярной биологии, генетики, нейронаук. Решая конкретные проблемы своих дисциплин, они смогли бы увидеть, каким образом это способствует (или не способствует, что тоже было бы полезно обнаружить) достижению главной для всех цели: пониманию нашего субъективного мира. Главной потому, что: "В сущности, интересует нас в жизни только одно: наше психическое содержание" (И.П. Павлов).

Ю.И. Александров, доктор психол. наук, профессор, зав. лабораторией нейрофизиологических основ психики им. В.Б. Швыркова, Институт психологии РАН

стр. 141

ПСИХОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ: СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ И ПРОГНОЗЫ

Автор: А.А. Митькин

ПСИХОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ: СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ И ПРОГНОЗЫ ^*

Психология развития по праву заняла сегодня одно из центральных мест в системе психологических дисциплин. При этом расширение сферы теоретических интересов и областей практического приложения данной дисциплины явно опережает (по крайней мере, в нашей стране) процесс насыщения научной среды соответствующей литературой. Особенно это касается учебников и учебников и учебных пособий. Поэтому несомненно следует приветствовать издание на русском языке книги известных зарубежных специалистов по психологии развития Дж. Баттерворта и М. Харрис "Принципы психологии развития".

Названная книга, ориентированная на университетское образование, удовлетворяет самым высоким требованиям к публикациям такого рода. Своевременно восполняя тематический пробел на книжной полке вузовских учебников, она обладает целым рядом важных положительных качеств. Сочетание богатого опыта и новаторского экспериментального поиска с многолетней педагогической практикой позволило ее авторам представить в сжатой и легко доступной форме главные результаты современных научных исследований в области психологии развития.

Материал книги подразделяется на пять частей и 13 глав, в которых последовательно рассмотрены исторические предпосылки и методы современной психологии развития (часть I), развитие психических функций в пренатальный период и в младенчестве (часть II), раннее (дошкольное) и среднее (школьное) детство (части III и IV), подростковый и взрослый периоды (часть V). В соответствующих разделах книги отражены особенности сенсорного, моторного и перцептивного развития на разных этапах онтогенеза, развитие речи и когнитивных функций, специфика и показатели эффективности школьного обучения. Очень интересно и с новаторских позиций изложена проблема символической репрезентации в игре и в изобразительной деятельности детей.

К одному из главных достоинств книги следует отнести такую ее особенность: авторы не только не обходят сложные дискуссионные вопросы, но напротив, выдвигают их на передний план, показывая тем самым незавершенность и открытость для дальнейших обсуждений большинства психологических проблем. Вместе с тем авторы ни в коей мере не остаются сторонними наблюдателями и бесстрастными регистраторами современ-

^* Рец. на кн.: Дж. Баттерворт, М. Харрис. Принципы психологии развития / Перевод с английского под научной редакцией Е.А. Сергиенко и В.И. Белопольского. М.: Когито-Центр, 2000. 350 с.

стр. 141

ных научных споров. В отличие от многих учебных пособий, ограничивающихся рядоположным описанием различных подходов к проблеме и возможных интерпретаций исследовательских результатов, в рецензируемом руководстве обсуждение любого спорного вопроса завершается кратким резюмирующим текстом, в котором отражается (но вовсе не навязывается читателю!) аргументированная позиция авторов.

При незначительном объеме учебника (350 с.) авторы нашли возможность представить большинство проблем в их историческом развитии, сопряженном с неизбежным столкновением разных точек зрения. Не ограничиваясь краткой исторической справкой в первой части книги, авторы сохраняют такой концептуальный "историцизм" на протяжении всего дальнейшего текста, который, безусловно, способствует пониманию сложных психологических проблем во всей их широте и многогранности.

К несомненным достоинствам учебника надо отнести простой, лаконичный и в то же время предельно насыщенный информацией стиль изложения, хорошо сохраненный (и, может быть, даже подчеркнутый) тщательным и высококвалифицированным переводом книги. Усвоение материала существенно облегчено его четким и хорошо продуманным структурированием, в частности, выделением заключенных в рамку текстов с краткими биографиями выдающихся психологов и конспективным изложением дополнительных (но логически связанных с основным текстом) сведений.

Концептуальная самостоятельность и широта взглядов авторов позволила им не только представить впечатляющую картину современного состояния психологии развития, но и заглянуть немного в ближайшую перспективу. В конце книги в сжатой форме дан интересный прогноз дальнейших путей, по которым, по мнению авторов, пойдет психология развития в XXI веке. В этом прогнозе в качестве основных выделены следующие наиболее вероятные направления.

1. Значительное сближение и более тесное взаимодействие психологии развития с биологией развития на базе новейших достижений эволюционной теории, генетики и биологии формирующейся нервной системы (сегодня это направление обознчается термином "нейробиология" - А.М.).

2. Дальнейшая опора на разрабатываемые в биологии теоретические модели, объясняющие принципы построения самоорганизующихся систем с обратными связями.

3. Широкое применение компьютерного моделирования развития как процесса, развертывающегося во времени с использованием так называемых "коннекционистских" систем, способных одновременно оперировать многими потоками информации.

4. Анализ тех изменений в психическом развитии, которые связаны с современными средствами передвижения и коммуникации, делающими наш мир все более "сжатым".

5. Наконец, более пристальное внимание к особенностям мужского и женского развития, проявлению этих особенностей в сферах семейных отношений и профессиональной деятельности.

Читатель вправе, конечно, усомниться в точности этих предсказаний и внести в них свои коррективы. Но и в таком случае авторский прогноз, аргументированный всем предшествующим текстом книги, не теряет своей принципиальной ценности.

Было бы, видимо, не совсем объективно, отмечая лишь положительные стороны книги, не коснуться некоторых ее недостатков и не высказать пожеланий относительно возможного дальнейшего усовершенствования этого нужного учебника. В книге достаточно очевиден структурный "перекос" (по объему текста) в сторону раннего онтогенеза и сравнительно мало места уделено периоду взрослости. Надо полагать, такое соответствие вполне закономерно, поскольку в современной науке именно ранний период (включая пренатальный) признан наиболее важным для нормально психического развития человека. В то же время, разнообразные данные, накопленные современной психологией и смежными науками, позволяют более подробно остановиться на том этапе жизненного пути человека, который связан с его продуктивной деятельностью. (Следует, правда, заметить, что сегодня решение этой актуальной задачи взяла на себя акмеология, успешно выступающая в тандеме с психологией развития.)

Опыт современных исследований свидетельствует о тесной и довольно сложной связи между когнитивными и эмоциональными процессами на всех этапах онтогенеза. Между тем, проблемы генезиса эмоциональной сферы человека не нашли отражения на страницах рецензируемой книги. Хотелось бы также дополнить текст книги хотя бы небольшим разделом, посвященным генезису мнемической функции. (Как это ни странно, данная проблема наименее освещена в литературе по психологии развития.)

Разумеется, отмеченные недостатки могут быть устранены при повторном издании книги, потребность в котором становится очевидной, если учесть широкое введение курса психологии развития в современные вузовские программы и незначительный тираж настоящего издания.

Завершая рецензию, хочется поздравить переводчиков, научных редакторов и издательство "Когито-Центр" с успешным и своевременным решением поставленной задачи.

А.А. Митькин, доктор психол. наук, ИП РАН

стр. 142

ОТКРЫВАЯ ТАЙНЫ ВРЕМЕНИ

Автор: А.Н. Пестов, И.Е. Задорожнюк

В психологии, как в философии и в естественных науках, проблема времени является - да не воспримется это только как игра слов - вечной. Именно поэтому в ее исследовании так трудно сказать новое слово. Доктору психологических наук, профессору Одесского университета, директору Научного центра психологии времени Б.И. Цуканову это удалось. Вследствие чего можно говорить о дальнейших шагах одесской школы психологии времени, основы которой были заложены профессором Д.Г. Элькиным. Его памяти и посвящена книга.

В первой ее главе проблема времени трактуется с учетом необходимости преодоления разобщенности физики и психологии - в предельно широких истолкованиях данных областей знания -как учений о материи и душе. Автор излагает в ней не только основные идеи своих предшественников, но выявляет в них моменты сцепляемости разнородных позиций, чтобы обосновать свой подход к исследованию особенностей переживаемого субъектом времени - с выделением собственной единицы времени индивида в переживаемой длительности. С особой тщательностью при этом Цуканов отслеживает идеи о психологии времени ученых, научная деятельность которых так или иначе была связана с Одессой: И.М. Сеченова, Н.Н. Ланге, С.Л. Рубинштейна - и конечно же Д.Г. Элькина.

Сопряжение методов воспроизведения, отмеривания и оценки интервалов различной длительности позволяют автору создать собственную -достаточно тонкую и точную - процедуру экспериментального исследования временной ошибки, сводящейся к расхождению между заданной длительностью и субъективным ответом; точность и корректность его результатов позволяет говорить о такой "ошибке" уже только в кавычках, поскольку такое расхождение неплохо исчисляется.

Описание в первой главе процедур и обсуждение результатов экспериментального исследования привело к выявлению "среднегруппового" субъекта, который, как оказывается, всегда "спешит": он "почему-то" воспроизводит длительность в 1 с как 0.9 с. В дальнейшем Цуканов выделяет основных носителей "тау-типов" в человеческой популяции; спектр собственной единицы времени при этом расходится от 0.7 до 1.1 с при воспроизведении 1 с объективного времени (43-44). Обширные и долговременные исследования позволяют обосновать автору следующей значимый для психологии времени вывод: "У каждого человека собственная единица времени выполняет функцию индивидуального шага, которым измеряется непосредственно переживаемая длительность. Она определяет временную структуру различных движений человека и по ряду критериев полностью соответствует "действительному настоящему" на "стреле субъективного времени" в сознании индивида" (с. 74).

Но как связать собственную единицу времени, присущий каждому масштаб темпоральности с психологическими особенностями индивида? Автор обращается за советом к великим Гиппократу и Павлову, которые обладали чудом видения людей одновременно в двух проекциях - строго научной и одновременно житейской, - справедливо приводя мнение о том, что древность (и добавим от себя: прозрачность) теории не говорит о ее неправильности (равно как и о полной правильности). И знаменитые четыре типа темперамента, а также обоснованный автором пятый "привязываются" к неким якорям темпоральности (своей повторяемостью и точностью они чем-то напоминают постоянную Планка в квантовой физике) следующим образом: холерик с тау-типом в 0.7 с, сангвиник - 0.8 с, равновесный - 0.9 с, меланхолик - 1.0, флегматик -1.1с. Между ними соответственно располагаются группы: холерическая - 0.7- 0.8 с; сангвиноидная - 0.8-0.9 с; меланхоидная - 0.9-1 с; флегматоидная - 1-1.1 с. Вот так все просто...

Но исследование индивидуальных особенностей отношения к переживаемому времени свидетельствует об обманчивой легкости постижения указанной "простоты". Дело в том, что проникнуть в этот масштаб темпоральности, спрятанный внутри личности, крайне сложно. Но все же Цуканову удается прослушать "ход времени личности" и многое узнать о нем, как немало узнает о человеке опытный терапевт, прослушивая пульс. В итоге автор выявляет "ход собственных часов индивида", в связи с этим отслеживая и характер субъективного оценивания времени, и "объективную" судьбу индивида, которая не в малой степени зависит от темпоральных характеристик его психики и даже физиологии. Автор пишет: "Выделенный нами "тау-тип" своим происхождением обязан врожденным возможностям индивидуального мозга. Прослеживая особенности временной перспективы в зависимости от "тау-типа", можно прийти к выводу о том, что предпочтительные ориентации в прошлое, настоящее или будущее во многом определяются врожденными конструктивными и функциональными

^* Рец. на кн.: Цуканов Б.И. Время в психике человека. Одесса: АстроПринт, 2000. 218 с.

стр. 143

свойствами мозга индивида, в частности особенностями функционирования лобной коры и гиппокампа" (с. 129). Вот там-то и располагаются "биологические часы" индивида - но не подобно тому, как, согласно Р. Декарту, душа располагается в так называемой шишковидной железе. Ибо Цуканов отыскивает корреляты хода данных "часов" в форме как ритмических физиологических процессов, так и движения "колеса" большого биологического цикла, присущего жизнедеятельности индивида.

Авторский репертуар методик исследования хода и этих часов и темпоральных характеристик биоэнергетического потенциала индивида в целом огромен. Это в первую очередь касается бросающегося в глаза соотношения "тау-типов" и ударов сердечного пульса, которое исследуется Цукановым с особой тщательностью. Мы остановимся на этом соотношении, хотя автор столь же пристально рассматривает его корреляции хода биологических часов с длительностью дыхания, периодами сна и бодрствования, возрастной периодизацией и т.д. Дело в том, что автор своим, присущим лишь ему одному способом выходит на "тайну тайн" современной медицины: хронические (то есть привязываемые к некоторым временным отрезкам) неинфекционные (то есть не передающиеся внешним путем) болезни сердца. При их описании и глубоком объяснении (с. 156-166) Цуканов продемонстрировал не только достоверную научность, но и взвешенность этической позиции. Рецензентам известны десятки людей, им "предупрежденные", а потому и удачно "спасенные": они смогли сохранить здоровье, трудоспособность и даже жизнь, используя его временные графики выявления критических нагрузок на сердце. Не претендуя на славу "целителя", он заставляет склонного к инфаркту индивида исследовать самого себя - и тем самым избегать периодов наступления гибельных нагрузок. Архив третьего отделения городской клинической больницы г. Одессы содержит материалы обследования по методике Цуканова 289 больных: большинство их предупреждено и спасено. А Научный центр психологии в Одессе становится местом встречи психологов не только с кардиологами, но и врачами многих других специальностей.

В заключение автор пишет: "Приняв время как реальность особого рода, данную каждому в механизме хода собственных часов, человек способен понять его загадочную природу и объяснить его свойства без Хроноса античных греков и двуликого Януса древних римлян" (с. 197).

Несколько критических замечаний. Конечно, время - субстанция (точнее, атрибут) неохватная. Но все же автору следовало бы перечитать "глазами ученого" художественные произведения Л. Толстого, Р. Музиля, М. Пруста, Дж. Джойса, У. Фолкнера, где психология субъективного времени изложена на столь высоком уровне, что приводимые там метафоры являются неким аналогом научного открытия. Особенно бесценно здесь творчество Л. Толстого, аранжированное его дневниками: вот уж кто имел уникальные знания о биологических циклах времени - и тем не менее страдал, может быть, как раз благодаря предвидению сверхкритических точек в своей судьбе! Время у него - герой, равномощный любому персонажу.

В большей мере автору следовало бы обратиться и к результатам новейших исследований по психологии времени. Они идут по двум руслам: первое - дальнейшее дифференцирование временных отрезков восприятия, включая субсенсорный уровень. Мощное развитие компьютерных аспектов психологии побудило четче квантифицировать не только "видимое" время. Соответственно, появляются и новые методики исследований, причем обнаруживается некий дрейф от психофизических к поведенческим подходам.

Второе русло - кросс-культурные различия в восприятии времени. Думается, что знания об этнической детерминации "образов времени" индивидов позволили бы точнее определять их склонность к тому или иному сердечно-сосудистому заболеванию.

В целом книга Б.И. Цуканова, подводящая итоги более чем двадцатилетних исследований психологии времени, определяет практически безграничную временную перспективу данной области. В книге - как и в каждом подлинно научном труде - не меньше вопросов, чем ответов. Но дан также алгоритм поиска этих ответов: собственная единица времени индивида. С ее введением, небезосновательно считает автор, решается ряд противоречий, связанных с моментом неучета специфики соотношения "объективного" и "субъективного" времени. И следует со всей определенностью подчеркнуть, что ключевые выводы книги будут разворачиваться в новые направления исследований по психологии времени.

Москва

стр. 144