Европейская культура эпохи Просвещения

XVIII век вошел в историю европейской культуры как эпоха Просвещения. Самое показательное культурное явление XVIII в., давшее название эпохе, — Просвещение. Этот термин обозначает широкое идеологическое движение. «Просвещение — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной воле, — писал И. Кант и разъяснял далее, — несовершеннолетие по собственной воле — это такое, причины которого заключаются не в недостатке рассудка, а в не­достатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude — имей мужество пользо­ваться собственным умом! — таков, следовательно, девиз Просве­щения».

Просвещение отличается активностью, критическим отноше­нием к действительности в сочетании с позитивной программой переустройства, совершенствования мира на основе культа Разу-

ма (представления о разумности мироустройства), что порождает философичность и дидактизм просветительской культуры.

В центре просветительской концепции человека — идея «есте­ственного человека». Огромную роль в ее формировании сыграл роман Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» (3 тома, 1719— 1720). Столь реально представленная Дефо жизнь Робинзона Крузо на необи­таемом острове — это одновременно и рассказ о жизни человече­ства, прошедшего путь от дикости до цивилизации. Именно есте­ственное состояние Робинзона воспитывает его, подчеркивается в романе, породившем многочисленные робинзонады в европей­ской литературе последующих веков.

Жан Жак Руссо, принимая эстафету от Дефо, в трактате «Рас­суждение о науках и искусствах» (1750) изложил просветитель­скую концепцию человека: «Прекрасное и величественное зрели­ще являет собою человек, выходящий, если так можно выразиться, из небытия собственными усилиями, светом разума рассеиваю­щий мрак, которым окутала его природа, возвышающийся над самим собою, устремляющийся духом в небеса, с быстротою сол­нечного луча пробегающий мыслью огромные пространства все­ленной, и что еще величественнее и труднее — углубляющийся в самого себя, чтобы изучить человека и познать его природу, его обязанности и его назначение». Этот «естественный человек» про­свещен, но не науками и искусствами, которые нужны деспотам, чтобы сломить сопротивление людей, «обвивают гирляндами цве­тов оковывающие людей железные цепи, заглушают в них есте­ственное чувство свободы, для которой они, казалось бы, рожде­ны, заставляют любить свое рабство и создают так называемые цивилизованные народы». Этим «счастливым рабам», созданным цивилизацией, Руссо противопоставляет дикарей Америки. В чем их неуязвимость перед опасностью тирании? Руссо отвечает так: «Американские дикари, не знающие одежды и промышляющие одной лишь охотой, непобедимы: в самом деле, какое иго можно наложить на людей, у которых нет никаких потребностей?» Кон­цепцию «естественного человека» Руссо развил в трактатах «О про­исхождении и основаниях неравенства между людьми» (1755), «Об общественном договоре» (1762). Критический взгляд на европей­скую цивилизацию глазами «естественного человека» — тема по­вести Вольтера «Простодушный» (1767), а также ряда других про­изведений эпохи.

На основе просветительской концепции «естественного чело­века» возникла теория естественного воспитания, т.е. воспитания, основанного на законах природы. Она была изложена Руссо в пе­дагогическом романе-трактате «Эмиль, или О воспитании» (1762). Руссо выдвинул три важных положения: о целесообразности есте­ственного воспитания, о различиях между детьми и взрослыми, о внутренних различиях между этапами развития детей. Цель воспи-

 

тания, по Руссо, — наилучшим образом приготовить своего вос­питанника к жизни: «Жить — вот ремесло, которому я хочу учить его. Выходя из моих рук, он не будет — соглашаюсь в этом — ни судьей, ни солдатом, ни священником: он будет прежде всего человеком...» Руссо настаивает на том, чтобы ребенок изучал дей­ствительность, непосредственно с ней соприкасаясь: «Не нужно иной книги, кроме мира; не нужно иного наставления, кроме фактов. Читающий ребенок не думает, он только и делает, что читает; он не учится, а учит слова». «Вещей, вещей давайте! — пишет Руссо в другом месте. — Я не перестану повторять, что мы слишком много значения придаем словам; своим болтливым вос­питанием мы создаем лишь болтунов». Вот почему он считал, что ученики должны довольно поздно знакомиться с книгами. Детям в отроческом возрасте Руссо предлагает читать только «Робинзона Крузо» Дефо. Там, по мнению Руссо, ребенок найдет прославле­ние физического труда. Руссо как великий демократ считает, что ремеслу должны учиться все, в том числе и дворяне. Он приводит пример из русской истории: «Царь Петр был плотником на верфи и барабанщиком в своих собственных войсках: уж не думаете ли вы, что этот государь был ниже вас по рождению или заслугам?» Если человек много потерял, перейдя от дикости к цивилиза­ции, то труд и разум могут поднять его над пребывающим в «ес­тественном состоянии» варваром: «чтобы не быть таким лентя­ем, как дикарь, он должен работать, как крестьянин, и думать, как философ». Девушки, считает Руссо, должны воспитываться иначе, чем юноши, чтобы подготовиться к роли образцовой жены и матери. И это положение вытекает из идеи «естественного вос­питания», основанного на следовании законам природы. Руссо­истская теория воспитания была блестяще реализована на прак­тике швейцарским педагогом Песталоцци, стала популярной во всей Европе.

Но «естественный человек», как и «естественное воспитание» — это, скорее, некий идеал просветителей. В обыденной жизни ве­дущее место занимает целая система способов формирования из молодого человека образованного и порядочного, знающего пра­вила приличий «джентльмена» (англ., первоначально низший дво­рянский титул, позже — «вполне порядочный человек»). Исклю­чительно важный источник для понимания образа джентльмена — «Письма к сыну» английского графа Честерфилда, которые он писал в 1739—1768 гг. (опубликованы посмертно, в 1774 г., не писались для печати и поэтому представляют особо ценный доку­мент частной жизни и обыденных воззрений эпохи).

Совершенный человек, по Честерфилду, должен разрешить три задачи: «Во-первых, надо исполнять свой долг перед богом и людьми, — без этого все, что бы ты ни делал, теряет свое значение; во-вторых, приобрести большие знания, без чего к

тебе будут относиться с большим презрением, даже если ты бу­дешь очень порядочным человеком; и, наконец, быть отлично воспитанным, без чего при всей твоей порядочности и учености ты будешь человеком не только очень неприятным, но просто

невыносимым».

Много внимания Честерфилд уделяет образованности: «По­думай только, какой стыд и срам: иметь такие возможности учить­ся—и остаться невеждой. Человек невежественный ничтожен и достоин презрения; никто не хочет находиться в его обществе, о нем можно только сказать, что он живет, и ничего больше». Очень важно знать историю: «Польза истории заключается главным об­разом в примерах добродетели и порока людей, которые жили до нас: касательно них нам надлежит сделать собственные выводы. История пробуждает в нас любовь к добру и толкает на благие деяния; она показывает нам, как во все времена чтили и уважали людей великих и добродетельных при жизни, а также какою сла­вою их увенчало потомство, увековечив их имена и донеся память о них до наших дней». Образованный человек должен хорошо знать языки: «Пожалуйста, обрати внимание на свой греческий язык; ибо надо отлично знать греческий, чтобы быть по-настоящему образованным человеком, знать же латынь — не столь уж боль­шая честь, потому что латынь знает всякий, и не знать ее — стыд и срам». Чтобы исподволь заставить сына изучать языки, Честер­филд писал письма не только по-английски, но также по-латыни

и по-французски.

Однако особое внимание Честерфилд обращал на воспитание хороших манер. Он настаивает: «Хоть на первый взгляд вопрос о том, как вести себя в обществе, и может показаться сущим пустя­ком, он имеет весьма важное значение, когда цель твоя — понра­виться кому-нибудь в частной жизни, и в особенности женщи­нам, которых тебе рано или поздно захочется расположить к себе» (это он пишет 9-летнему мальчику). В одном из более ранних пи­сем граф разъяснял: «Хорошие манеры во многих случаях должны диктоваться здравым смыслом; одни и те же действия, вполне корректные при определенных обстоятельствах и в отношении оп­ределенного лица, при других обстоятельствах и в отношении дру­гого лица могут выглядеть совершенно иначе. Но есть некоторые общие правила хорошего воспитания, которые всегда и для всех случаев остаются в силе» — и далее крайне детально излагает под­робности этикета вплоть до того, что «да» и «нет» звучат грубо, к ним надо обязательно добавить слова «сэр», «милорд» или «ма­дам».

Высказывания Честерфилда демонстрируют, что не только в воп­росе о манерах, но даже и в вопросе о долге он как бы стоит перед строгими судьями, которые выносят приговор. «Стыд и срам» — любит повторять он. В Европе сосуществуют «культура вины» (че-

ловек судит себя сам, в соответствии с внутренним законом) и «культура стыда» (человек жаждет одобрения и боится осуждения окружающих). Честерфилд, несомненно, представитель «культу­ры стыда», его воззрения восходят к образу «порядочного челове­ка» XVII в. и, выродившись, станут одним из источников лице­мерной морали викторианской Англии (не случайно Ч.Диккенс в романе «Барнеби Радж» создаст его карикатурный образ под име­нем сэра Джона Честера).

Просветительская концепция человека находится в самой тес­ной связи с представлениями просветителей о природе и обще­стве, которые требуют самого детального изучения, чтобы понять законы Разума и на их основании исправить нарушения этих за­конов. Представления европейцев о вселенной радикально обнов­ляются после того, как стали известны открытия Исаака Ньютона. Свои труды по гравитации Ньютон опубликовал в 1684 г., через три года — «Принципы натуральной философии», заложившие ос­новы современной математики, в 1704 г. — «Оптику» — исследо­вание природы света. Вселенная предстала как необычайно строй­ная система, управляемая немногими законами. Возникал образ бесконечно большого пространства-времени, некоего пустого вместилища, в котором расположена материя. Блистательным под­тверждением правильности научного взгляда на вселенную и ее законы стал сделанный в 1705 г. и подтвердившийся впоследствии вывод английского астронома Эдмунда Галлея о возвращении в 1758 г. к Земле кометы, наблюдавшейся в 1682 г. (комета получила имя Галлея). Ньютон продемонстрировал величие человеческого разума, способного постигнуть законы мироздания.

Европейцы пытаются увидеть в многообразии природы опре­деленную систему. В 1735 г. швед Карл Линней опубликовал свой труд «Система природы», в котором дал классификацию расти­тельного и животного мира, пользуясь так называемой бинар­ной номенклатурой (каждый вид обозначается двумя латински­ми названиями — родовым и видовым). Линней опирался на многочисленные труды своих предшественников, давших мате­риал для обобщений. Строя систему, он отдавал себе отчет в ее искусственности и исходил из идеи постоянства и неизменно­сти видов с момента их сотворения Богом. Однако, если бы он исходил из идеи эволюции, он не смог бы сформулировать свою классификацию. Система Линнея позволила упорядочить, рацио­нализировать работу естествоиспытателей. Сам Линней благода­ря системности мировосприятия смог выделить и описать свыше 1500 новых видов растений. Он первым выделил высший класс животных — млекопитающие, отнеся к нему и человека, вклю­ченного в отряд приматов.

Весь век химики пытаются определить элементы, из которых состоит мир (в 1803 г. англичанин Джон Далтон обобщил их от-

98?

крытия в таблице элементов, где впервые были употреблены ла­тинские буквы для их обозначения). Астрономы считают звезды (итоги опубликованы французом Жозефом Лаландом в 1801 г., в каталоге числилось 47 390 звезд). Вся вселенная инвентаризуется и классифицируется. Во все вносится определенный порядок.

Крупнейшее событие эпохи — выход в 1751 г. во Франции пер­вого тома «Энциклопедии» под редакцией Дидро и д'Аламбера, со­бравших вместе коллектив авторов-просветителей, получивших на­звание «энциклопедисты». Полное название этого труда — «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и реме­сел». Издание основного состава «Энциклопедии» (17 томов тек­ста и 11 томов гравюр-иллюстраций) было завершено в 1772 г. Затем появилось несколько томов дополнений и указателей, и к 1780 г. «Энциклопедия» состояла уже из 35 томов. В ней содержался полный свод знаний и просветительских представлений о приро­де, обществе, науке и искусстве, который сложился к XVIII в. От разрозненных попыток утвердить просветительские идеи — к объ­единению сил просветителей, от идеи «просвещенной монархии» и увлечения английским государственным устройством — к ут­верждению идеи республики и принципа равенства — таков путь французского Просвещения, отразившего общеевропейские тен­денции.

В XVIII в. складывается само понятие «цивилизация». Оно встре­чается во французских текстах с 1734 г. Философы осмысливают современное им общество как цивилизованное, противопостав­ленное варварству прошлых эпох. В этом понятии воплощен культ просвещенного Разума, зафиксировано представление о рацио­нальном постижении и переустройстве мира.

В XVIII в. стремительно нарастают цивилизационные процессы: жизнь людей, благодаря достижениям науки, техники, общей ра­ционализации сознания, становится все более комфортной.

В области денежной системы следует отметить опыт англичан. В 1670 г. был основан Английский банк (Bank of England). Взгляды Локка и Ньютона были положены в основу реорганизации анг­лийских денег в 1696 г. Появляются бумажные деньги, старейшая сохранившаяся банкнота датируется 1699 г. Но денежная система не гарантия от кризисов. Так, в 1720 г. разразился финансовый кризис в Англии и Франции из-за банкротства South Sea Company и Mississippi Companie, в результате французское правительство

обанкротилось.

Начинается революция в промышленности, сельском хозяй­стве. Лидер здесь — Англия. В 1709 г. Абрахам Дарби строит коксо­вую печь, в 1712 г. Томас Ньюмен — первую паровую машину с использованием поршня. Около этого времени возникает повы­шенный научный интерес к сельскому хозяйству — растениям, сельскохозяйственным процессам, инструментам. Томас Кук на-

чинает проводить в своем поместье под Лестером ежегодные меж­дународные ассамблеи по применению новых методов ведения сельского хозяйства.

Новость в военном деле — изобретение лондонцем Джеймсом Паклом первого автоматического ружья (1718). Новость мирного быта — создание шведом Мартином Тривалдом первой системы центрального отопления с помощью горячей воды (1716). Ново­сти научной жизни — изобретение англичанином Исааком Нью­тоном отражательного телескопа (1668), изобретение немцем Габ­риелем Даниелем Фаренгейтом ртутного термометра с особой шкалой («шкала Фаренгейта», 1716). Новости культурной жизни — создание итальянцем Бартоломео Кристофи первого пианино (1709), открытие в Берлине первой абонементной библиотеки (1704).

В XVIII в. происходит быстрый рост населения Европы, к 1750 г. насчитывающего 140 млн человек. Ученые, изобретатели задумываются над тем, как рационально использовать пищу, что­бы прокормить столько людей, как уберечь их здоровье от болез­ней. В 1731 г. англичанин Джон Арбатнот издал первую книгу о диете. В 1780 г. француз Николя Аппер обнаружил, что если нагре­вать пищу в закупоренной посуде, она не портится, это открытие вскоре привело к изобретению консервов как способа сохранять пищу в течение продолжительного времени. Из крупных событий в медицине можно отметить первую успешную операцию аппен­дицита (1736, Франция), использование гипноза для лечения па­циентов (Ф.Месмер, 1774, Австрия). Задумываются и о том, как помочь людям, обездоленным природой: появляется язык зна­ков для глухих (Г. Перейре, 1749, Португалия). Не всегда новое могло пробиться сквозь стену предрассудков. Так, в 1717 г. леди Мэри Вортли Монтегю ввела в Англии опыт вакцинации от оспы, заимствованный у турок. То, что это предложение внесла женщи­на, было воспринято отрицательно, и медики не признали ее до­стижений, хотя они были очень актуальными: в 1719 г. от оспы умерло 14 тыс. парижан, а в 1740 г. оказались беззащитными перед грандиозной эпидемией оспы жители Британских островов.

Войны — неотъемлемая часть становления цивилизаций. Не ис­ключение и рассматриваемый период. Наиболее крупное проти­востояние европейских народов на рубеже веков — война за ис­панское наследство (1701 — 1713), в которой против Франции выступили Англия, Голландия, Священная Римская империя. Франция войну проиграла, и после заключения Утрехтского мира закончилась французская гегемония в европейской политике.

На протяжении многих веков европейцы планомерно осваива­ли земные пространства. Так было и в XVIII в., и в преддверии XIX в. Характерна в этом отношении история освоения Австралии англичанами. В 1768— 1779 гг. Джеймс Кук изучает Австралию, Но-

вую Зеландию, острова в Тихом океане. С 1788 г. Англия ссылает в Австралию каторжников (они вывозились туда вплоть до 1868 г.), с 1793 г. там появляются первые свободные переселенцы, а в 1797 г. туда завозятся овцы, что позволило Австралии с 1803 г. присту­пить к экспорту шерсти в Европу.

Но принципиально новым становится стремление европейцев качественно изменить процесс освоения мира, создав новые сред­ства передвижения. В середине XVIII в. дорога в карете от Лондона до Шотландии, полная опасностей и тягот, занимала десять дней. И вот в 1795 г. в Англии строится первая железная дорога на кон­ной тяге (в 1804 г. там же появляется первый паровоз, созданный Ричардом Тревиком, в 1814 г. — паровоз Томаса Стефенсона). Ев­ропейцы стремятся покорить с помощью новых средств водное и воздушное пространство. Только в течение одного 1783 г. во Фран­ции появился первый пароход, Луи Ленорман совершил первый успешный прыжок с парашютом, братья Монгольфье пролетели 9 км на воздушном шаре в окрестностях Парижа, а в 1785 г. со­стоялся первый перелет на воздушном шаре, наполненном го­рячим воздухом, через Ла Манш. Покоряются и самые высокие горы: в 1787 г. швейцарские альпинисты смогли подняться на выс­шую точку Европы — гору Монблан в Альпах.

Цивилизация справедливо ассоциируется и с жизненным ком­фортом, появлением множества мелочей, без которых жили ты­сячи лет, но после изобретения которых их отсутствие кажется странным, неудобным. В 1792 г. в Англии впервые использован газ для освещения помещений. В 1795 г. француз Аппер нашел спо­соб стерилизовать и запечатывать стеклянные банки, что поро­дило целую отрасль пищевой промышленности — консервиро­вание (в 1811 г. в Англии уже был открыт первый консервный завод, обслуживавший прежде всего нужды армии).

Но все больше сказывается и оборотная сторона цивилиза­ции, связанная с громадным ущербом, наносимым природе и человеку. Достаточно такого примера: некоторые восточноафри-канские государства сказочно разбогатели за счет продажи евро­пейцам бивней слонов, которые шли на производство клавиш для фортепиано и биллиардных шаров. Мрачно выглядят некото­рые «усовершенствования», считающиеся цивилизованными, например изобретение врачом Гильотеном нового орудия для быстрого осуществления смертной казни — гильотины, под но­жом которой по приговору революционного трибунала в годы якобинского террора (1793— 1794) пали головы 14 тыс. человек. Армии европейских государств приобретают невиданные разме­ры. Только во Франции после введения робеспьеровского декре­та о всеобщей воинской обязанности к 1799 г. под ружьем было 750 тыс. солдат (а при Наполеоне с 1803 по 1815 г. воевали уже 2 млн французов).

 

Французская революция проходила под лозунгом «Свобода, ра­венство, братство». Однако европейские государства продолжают свою колониальную политику (так, в 1795 г. Англия захватывает Цейлон, вторгается в голландскую колонию на мысе Доброй На­дежды). Англия, Франция, Испания продолжают богатеть на ра­боторговле. За раба в XVIII в. платили 4 ружья, или 100 патронов, или 100 литров спиртных напитков, или 12 пачек писчей бумаги. Рабов переправляли из Африки в Америку на маленьких судах, размещая по определенной схеме, позволявшей максимально ис­пользовать площади: «Сваленные в трюм невольники напомина­ли муравейник живых тел, они жадно приникали к железным ре­шеткам люка в поисках глотка свежего воздуха», — писал португальский историк О. Мартинш. За четыре века европейцы пе­ревезли так 20 млн африканцев, а потеряли умершими еще 40 млн.

Развитие французскими революционерами идей Руссо, защи­та прав человека Томасом Пейном («Права человека», 1791), прав женщины англичанкой Мэри Уоллстоункрафт (в книге «Отстаи­вание прав женщин», 1792) и другие факты свидетельствуют о но­вом отношении к человеку, которое должно было сказаться прежде всего в подходе к проблеме рабства, противоречившего принци­пам «свободы, равенства, братства». Дания стала первой страной, запретившей рабство (1792), в 1794 г. его запретила Франция во всех своих колониях, но после подавления в 1802 г. восстания ра­бов в Санто-Доминго, в котором приняло участие 100 тыс. рабов, расправившихся с плантаторами, снова на время легализовала рабство. В 1807 г. рабство было отменено в Британской империи. Лозунг «свобода, равенство, братство» наполнялся реальным со­держанием.

Однако идея свободы получала и иную трактовку. Маркиз де Сад в «Философии в будуаре» и других своих произведениях вывел персонажей, воплощающих в своей разнузданной сексуальности принцип абсолютной свободы. Анализ его произведений показы­вает, что свобода в ее крайнем выражении не менее опасна для культуры, чем абсолютная несвобода, ибо и та и другая возвра­щают человека, по существу, в звериное состояние.

Культурная жизнь Европы остается в эту эпоху региональной, связи с другими континентами незначительны. В некоторых стра­нах существовали законы, ограничивающие проникновение ев­ропейского влияния. На рубеже веков, в переходный период, ког­да «культурная география» вступает в фазу расширения, эти барьеры начинают ослабевать. Так, в 1720 г. Япония отменяет зап­рет на ввоз европейских книг, хотя христианство все еще остается под запретом. Развитие транспорта сближает континенты. В 1721 г. устанавливается регулярное почтовое сообщение между Англией и Северной Америкой. Мир становится теснее, но до преодоле­ния региональности культуры еще далеко.

Искусство XVIII в. отражает системно-логическую, рационали­стическую доминанту в европейской культуре и одновременно при­звано уравновесить ее за счет образного освоения мира. Искусство Просвещения отражает тенденции, связанные с развитием про­светительской философии и науки. Соединение научного мышле­ния и художественного творчества — характерная черта культуры эпохи, присущая Дефо и Поупу, Монтескье и Вольтеру, Дидро и Руссо, Лессингу и Гёте, создавшим целую систему жанров, реа­лизующих эту особенность: роман-трактат, философская повесть, философская поэма и т.д.

В первой половине века крупные достижения в искусстве свя­заны с просветительским классицизмом, прежде всего — с жан­ром трагедии, которой отдали дань Вольтер, Аддисон, Клопшток. Просветительский классицизм сохраняет антропоцентрическое от­ношение к миру, но оно сосредоточено уже не на личности, а на коллективе. Наряду с этим просветители отвергают принцип трагического, ставя на его место оптимистический принцип, в основе которого лежит просветительская идея прогресса — по­ступательного движения от низших к высшим формам в природе и обществе, ко все более разумному и гармоничному мироуст­ройству. В трагедии под влиянием возрождающегося интереса к Шекспиру шире используется прямой показ действия, она стано­вится более живописной, действие часто переносится на Восток, полный незнакомых для европейцев красок. Восток привлекает не только своей экзотикой, но и возможностью особенно полно на материале восточного деспотизма и религиозного фанатизма рас­крыть основные просветительские идеи.

Трагедия становится более философской. Это отражается на ее структуре: место и время действия становятся совершенно услов­ными. Известен такой факт: один из последователей Вольтера на­писал трагедию «Мензиков» из русской жизни. Русский посол вы­разил протест по поводу содержавшихся в пьесе оценок. Тогда автор за три дня переделал трагедию, перенеся действие в древ­нюю Ассирию, причем потребовалось изменить лишь имена и не­сколько строчек текста.

Главное для авторов новых трагедий — развить определенный философский тезис, а не создать характер или обрисовать какую-то конкретную эпоху. Поэтому широко применялся принцип мо­дернизации используемого материала.

Обогащается шедеврами комедия (Гольдони, Гоцци, Бомарше), получает развитие и ее новый тип — «слезная комедия», отличаю­щаяся повышенной чувствительностью героев, за которой после­довало создание жанра драмы (Дидро, Лессинг) — жанра средне­го, между трагедией и комедией.

Грандиозным культурным событием эпохи стало развитие жанра романа, разорвавшего путы классицистической эстетики. Самые

 

передовые позиции здесь заняли английские писатели — Дефо, Свифт, Филдинг, Стерн. Рационалистичный Свифт точно высчи­тывает высоту каблука лилипута, приняв уменьшение в 12 раз, и размеры пор кожи у великана, приняв увеличение в 12 раз. Его задача — сделать более наглядной и убедительной свою критику Англии и свой проект будущего общества, в котором писатель по мере создания романа сам начал разуверяться.

Установление гармонии в культуре Европы возможно было лишь при развитии параллельно с культом Разума некой альтернативы, проявившейся в формировании культа Чувства. Возникают усло­вия для формирования сентиментализма. «Сентиментальное пу­ тешествие» Лоренса Стерна дает название всему художественно­му явлению. Сентименталисты развивали концепцию Чувства, просвещенного Разумом. Чувства в сентиментализме описывают­ся как «естественные чувства» «естественного человека», страсти облагораживаются разумом.

Величайшими достижениями в области искусства отмечена му­зыка XVIII в., давшая миру Баха и Генделя, Глюка и Гайдна, Моцарта и Бетховена. Поворотным пунктом в истории европей­ской музыки XVIII в. стали 1750— 1760-е годы, которые ознаме­нованы такими событиями, как переход от полифонизма Баха и Генделя к гомофонно-гармоническому стилю, утверждение опе­ры-буфф, развитие теории музыкальных стилей и теории аффек­тов и, наконец, оперная реформа Глюка, заложившая основы вен­ской классической школы.

Параллельно с развитием просветительского искусства на про­тяжении всего века, подобно «тени», существует его антипод — совокупность различных художественных явлений, ныне опреде­ляемая термином предромантизм. Если по отношению к искусству начала столетия можно говорить только об отдельных предроман-тических тенденциях, то во второй его половине и особенно в конце предромантизм выливается в очень влиятельное движение. Подобно другим переходным художественным явлениям он не складывается в законченную систему, но вносит свой особый от­тенок во многие произведения разных жанров и видов искусства.

Предромантическая концепция мира и человека — это как бы экстраполяция глубокого общественного разлада, отмечаемого предромантиками, на общую картину бытия. Действительность представляется неблагополучной, порой ужасной. Это совсем не то неблагополучие, которое исправляется разумом, как думали просветители, не тот ужас, от которого один шаг до рая, как это прежде представлялось художникам барокко. Если классицисты XVII в. утвердили в искусстве концепцию мира, соразмерного ге­рою, мира как огромного отражения героического сознания в ге­роическом бытии (и здесь они опирались на античный и ренес-сансный миф о человеке как мере всех вещей), то в произведениях

предромантиков мир несоразмерен человеку, чужд ему, это мир незнакомый, далекий, живущий своей космической, архаической или экзотической жизнью, он полон тревог, опасностей, неожи­данностей. Важной в художественной концепции предромантизма была мысль о существовании потусторонних сил. У предроманти­ков эти силы — скорее порождение фантазии, не управляемой просветительским Разумом. Фантазия и притягивает художников, и пугает их. «Сон разума рождает чудовищ» — тема, проходящая через творчество великого испанского художника Франсиско Гойи. Сходную характеристику можно дать и Ж.Ж.Руссо, раньше Гойи подошедшего к предромантическому переосмыслению мира, человека и искусства в своей «Исповеди». Более того, кое-что в ней применимо и к авторам, работавшим в новом (по существу, предромантическом) жанре мелодрамы, к создателям «готических романов», к представителям низовой ветви предромантического

искусства.

Предромантики внесли в литературный процесс много нового. С их творчеством связано утверждение принципов поэтического историзма (поэтического истолкования истории), ориентализма и экзотизма (обращения к восточной и иной неевропейской образ­ности), готицизма (обращения к средневековой и раннеренессан-сной культуре), живописного принципа (усиления роли визуально­го компонента и конкретно-исторической образности в искусстве), шекспиризации (замены античных образцов ориентацией на твор­чество Шекспира), мелодраматизации (использования в различ­ных видах искусства принципов, на которых основан жанр мелод­рамы), народности (обращения к национальному фольклору, народным истокам культуры европейских стран) и др.

Одно из крупнейших достижений предромантизма — созда­ние Джеймсом Макферсоном «Поэм Оссиана», первое полное издание которых вышло в 1765 г. Стремясь к возрождению древ­ней шотландской культуры, он использовал литературную мис­тификацию, приписав свои произведения, написанные в духе шотландских народных баллад, легендарному барду Оссиану, якобы жившему в III — начале IV в. Недостаточно представляя законы фольклора, Макферсон делает Оссиана не только авто­ром, но и одним из основных героев своих поэм. Он создает образ поэта-мифа: в молодости — воина с копьем, мечом и щитом, на склоне лет — седовласого старца с лирой, оплакивающего свое одиночество и вспоминающего сражения и героев прошлых вре­мен («Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» — эту фразу из Оссиана А.С.Пушкин поместил в начало первой песни «Руслана и Людмилы»). Макферсон окружает барда несколь­кими сотнями персонажей, так или иначе фигурирующих в пес­нях Оссиана, — его родичами, друзьями и врагами, воинами и бардами. Макферсон создает весь окружающий Оссиана мир: его

 

10 Культурология

географию, шотландские и ирландские горы и реки, лунные пей­зажи, туман и клубящиеся облака, в которых обитают духи пред­ков. Подобного воссоздания поэта-мифа, всего его творчества, даже последующей оссиановской поэтической традиции, раскрывае­мой в комментариях Макферсона, литература еще не знала. Вско­ре нечто подобное повторил предромантик Томас Чаттертон, со­здав образ и творчество еще одного поэта-мифа — монаха XV в. Томаса Роули. «Оссианизм» получил широчайшее международное признание, вызвал массу подражаний.

Еще одно характерное явление века — эфемерный расцвет ро­коко в архитектуре и живописи, театре и музыке, прикладном искусстве и литературе. Классицистической идее долга рококо про­тивопоставило беззаботность, галантность, игривость, фриволь­ность. Излюбленные жанры рококо — интимный портрет, пасто­раль, стихотворная новелла-сказка, галантный роман, легкая поэзия, камерная музыка, романс, балет камерной формы. Мари-во и Фрагонар, Казанова и Парни замечательно вписались в этот иллюзорный мир.

Стиль рококо из искусства перешел непосредственно в арис­тократический быт. Если раньше главными помещениями дворца были парадные залы, то теперь центр перемещается в будуар, оча­ровательную хозяйку которого окружают изысканные безделуш­ки. Она нередко принимает гостей в постели. В будуаре появляется разнообразная мебель новых образцов: туалетный столик, ночные столики, дамский стол-бюро. Мебель теряет отчетливые углы, пря­мые линии, строгие силуэты, царят элегантные S-образные ли­нии, золоченая резьба в виде ракушек и картушей (эта мода при­шла из Италии), из которых к середине века сложился стиль рокайль (rocaille — фр. «раковина», отсюда и название «рококо»). Из гости­ных исчезают сундуки и шкафы, которые становятся признаком мещанского быта. Зато в чести комоды. Самые изящные комоды создавал француз Шарль Крессан, основоположник рокайльной мебели, за которым следовали крупнейшие европейские мебель­щики М.Карлен, А. Рентген, Б.ван Рисенбург, Ф.Эбен, Й.Эф-фнер и др. Франция задает тон («стиль Людовика XV», «Стиль Людовика XVI»). Немцы Абрагам и Давид Рентгены, развивая французский опыт, достигают такой известности, что поставля­ют мебель всем европейским дворам. В Англии появляется свой великий мастер мебели — Томас Чиппендейл. Используя экзоти­ческое красное дерево, он создавал шедевры, добавляя к элемен­там рококо и классицизма мотивы готики (предромантическое влияние).

Ценится все редкое (что является ступенью к индивидуализа­ции быта последующих эпох) и вместе с тем хрупкое, эфемер­ное, как сама жизнь аристократии в преддверии революционных потрясений. Идеальное сочетание редкого и хрупкого дает фарфор.

После основания в 1710 г. Мейсенской мануфактуры появляются мануфактуры в Вене (1718), в Венеции (1720), а в середине века твердый фарфор производят в Берлине и Севре, Неаполе и Вор-честере (в 1744 г. по приглашению Елизаветы Петровны такую мануфактуру создает в Петербурге швед И. К. Гунгер). Первона­чальное подражание дальневосточным образцам сменяется разра­боткой европейских стилей фарфоровых изделий, гармонирую­щих с другими предметами быта, восточные же стили все чаще представлены подлинными предметами, произведенными в Ки­тае и Японии. Ценится и стекло, также редкое и хрупкое, напри­мер хрусталь из Богемии, силезское стекло.

Значительное место в культуре аристократического быта начи­нают занимать зеркала. В самом конце XVII в. Франция, благодаря изобретению Бернаром Перро способа производства литого стек­ла, нарушает монополию Венеции на производство зеркал. В по­коях дворца XVIII в. зеркала повсюду: они вделаны в обивку стен, в столы-бюро, туалетные столики, книжные шкафы. Исчезает чер­ная рама, фривольный дух рококо отражается на форме, рисун­ке, расцветке рам. Зеркала нередко занимают место картин, тра­диционно размещавшихся над каминными досками (так, например, проектировали интерьер крупнейшие декораторы Ро-бер де Котт и Николя Пино).

Не менее показательны для бытовой культуры часы. В 1676 г. Барлов создал первые часы с боем, а еще раньше, с 1600 г., существовали часы с музыкой (напомним также о маятнике и пружине Гюйгенса). Таким образом, XVII в. подготовил базу для расцвета часового дела в XVIII в. Крупнейшие декораторы (Кю-вийе, Пино) размещали часы в интерьере с необычайной щедро­стью — на комодах, туалетных столиках, каминных досках и в прихожих. Весь век одним из господствующих остается «стиль Буля». Необычайно ценятся «астрономические часы», показывавшие не только время дня, но и число, месяц, время года, положение солнца и т.д. Производство таких часов было освоено в Париже и Вене, Праге и Нюрнберге, Аугсбурге и Гейдельберге. Часы среди изящных ракушек, украшавших интерьер, хрупкого фарфора и стекла, бесчисленных зеркал, может быть, более всего говорили о мимолетности жизни и призывали не пропустить прекрасное мгновение, за которым уже маячила бездна небытия.

Современный общенаучный тезаурусный подход позволяет из множества деталей быта, духовной жизни, цивилизационных про­цессов реконструировать общие параметры тезауруса (субъектив­ного структурированного мировосприятия системы культурных представлений и предпочтений) европейцев XVIII в., понять отличительные особенности просветительской картины мира.

Мыслители XVIII в. создают цельную картину мира, отмечен­ную стремлением к непротиворечивости, неизменности, систе-

 

матизации при согласованности всех частей. В ее основе — идея всемирности. Иоганн Готфрид Гердер, развивая это положение, ут­верждает равенство культур различных народов и эпох. Одновре­менно появляется почва для развития европоцентризма. Если на протяжении длительного времени европейцы просто не знали чужих культур, а покоряя народы Америки, Азии, Австралии, исходили из логики завоевателей, всегда пренебрегающих культу­рой врагов, то с развитием идеи всемирности неизбежно возни­кает потребность сопоставить культуры как равные, но «свое» в культурном тезаурусе неизбежно важнее «чужого». Европоцент­ризм, возникающий в этих условиях, свидетельствует о более высокой стадии осмысления мира, требующей как знания куль­тур других народов, так и признания их сопоставимости с евро­пейской культурой, соединенности с ней в рамках всемирности.

Специфика картины мира в XVIII в. связана и с тем, что она постигается коллективно (энциклопедисты), однако это не при­водит к ее дроблению. Она обладает и чувственным измерением, порождая оптимизм, который связан с утверждающейся идеей прогресса.

Это лишь генеральная линия, которую мы сейчас связываем с культурой Европы XVIII в., зная дальнейшие пути развития данной культуры. Существовали и иные представления о миро­устройстве, в том числе и очень влиятельные, в которых рацио­нализму противопоставлялась иррациональность, мистика, оп­тимизму — пессимизм.

Попытка увязать все многообразные представления о мире и человеке в единую картину в наибольшей степени удалась фило­софам-поэтам. Английский поэт и мыслитель Александр Поуп в поэме «Опыт о человеке» (1734) возрождает ренессансное пред­ставление о Единой Цепи Бытия, связывающей весь мир воедино. Человек у Поупа предстает сотканным из противоречий. Найти истину и путь к счастью он может на путях просвещения. Поуп заканчивает произведение утверждением гармонии в человеке в духе просветительской картины мира.

Философская картина мира, сложившаяся в европейской куль­туре рубежа XVIII — XIX вв., развивается в работах «критического периода» Иммануила Канта {«Критика чистого разума», 1781; «Критика практического разума», 1788; «Критика способности суждения», 1790). Кант основное внимание уделил месту человека в мире и его способности познания вселенной, противопоставив «вещи в себе» и явления.

Наиболее значительным памятником культуры рубежа веков, в котором возникает картина мира, можно признать трагедию Иоганна Вольфганга Гёте «Фауст», над которой он работал с 1771 по 1832 г. Сам Гёте поражает универсальностью своего гения. Он, несомненно, величайший поэт эпохи, но в то же время один

из выдающихся естествоиспытателей, изучавший природу света и цвета, минералы, исследователь культуры античности, Средневе­ковья, Возрождения, философ, «гражданин мира».

В «Фаусте» соединены мир земной и потусторонний, представ­лены все классы существ, растения, животные, человек, сата­нинские и ангельские существа, Бог, искусственные организмы (гомункулус), разные страны и эпохи, силы добра и зла. Герой произведения — ученый и мечтатель Фауст, в котором воплощена концепция Человека, названы присущие ему черты: «Он рвется в бой, он любит брать преграды, // Он видит цель, манящую вда­ли, // И требует у неба звезд в награду // И лучших наслаждений у земли. // И ввек ему с душой не будет сладу, // Куда бы поиски ни привели» (пер. Б.Л.Пастернака).

Грандиозная картина Вселенной напоминает Единую Цепь Бы­тия в «Опыте о человеке» А.Поупа. Но есть и принципиальные отличия, показывающие, что картина мира в новую эпоху изме­нилась. Поуп выстраивал ее как всеобщую иерархию, где каждое звено должно навечно занять свое и только свое место, всякое перемещение даже мельчайшего элемента приведет к разруше­нию мира. У Гёте иерархия рушится, каждое звено перемещается и сливается с другими, трансформируется. Появляется мотив мета­морфозы (омоложение Фауста), время движется в любом направ­лении, пространство становится проницаемым, и Фауст, ведомый Мефистофелем, может оказаться в любой точке пространства и времени. Главная же мысль, которая положена в основу произве­дения, — это стремление к изменению, к тому, чтобы мгнове­ние, как бы оно ни было прекрасно, не останавливалось. В оста­новке — смерть, в движении, борьбе, ошибках, падении, взлете, познании — жизнь. Однако чисто рационалистическое познание схоластического толка для Гёте мертво, ему противопоставляется погруженность в чувственный мир: «Теория, мой друг, суха, но древо жизни вечно зеленеет».